*Повесть "Сердце Леопарда" написана в соавторстве с Shiery
Саммари:
Место действия:
Государство Беш-Нимра («Дом Леопарда») находится на северо-востоке Аравийского полуострова на берегу Османского залива и граничит с ОАЭ, Оманом, Саудовской Аравией. Государственный строй монархический, правящее лицо – эмир. Последние несколько десятков лет эмирами традиционно становятся наследники клана «Намир» (Леопардов). Беш-Нимра занимает сравнительно небольшую территорию от прибрежной низменности Эль-Батина до пустыни Руль-эль-Хали за горами Эль-Ахдар. Столица Намир расположена на побережье залива и считается одним из самых красивых современных городов Востока. Помимо сравнительно молодых городов на территории страны расположены древнейшие поселения, такие как Сухар и Имра. Жители страны – нимритяне - говорят на арабском и нимрийском диалекте, но также в подавляющем большинстве владеют английским языком, что связано с активно развивающимся внешним туризмом, поддерживаемым и финансируемым самим правящим домом. Политика последнего эмира Адиля Аль Намира направлена на развитие своей страны по современным стандартам, государственной программой является курс на западную экономическую, культурную и политическую реорганизацию Беш-Нимры, в частности, с недавних времен представителям крупнейших кланов и знатных семей Беш-Нимры вменено в обязанность европейское образование. Достаточно молодое государство создает серьезную конкуренцию некоторым странам региона, таким как ОАЭ, Оман и Израиль благодаря не так давно обнаруженным уникальным месторождениям золота, серебра, черных и цветных алмазов, приведшим к расцвету ювелирного бизнеса на мировом уровне. И это помимо традиционной добычи нефти и газа, которыми Беш-Нимра также не обделена. Активное сотрудничество с европейскими государствами, демократические законы, гарантирующие права и свободы человека, гибкая гендерная политика, развитие науки и наукоемких технологий и уже упомянутого выше туризма с каждым годом поднимает рейтинг небольшого ближневосточного государства среди быстроразвивающихся стран региона, укрепляя политические позиции «Дома леопарда» на Востоке и в мире.
Главные герои:
1. Адамас Аль Намир *ударение в имени на последний слог*. Для близких – Адам. Старший сын действующего эмира Адиля Аль Намира, наследный принц, год назад вступивший в права регентства, когда отца разбил паралич. По достижению 35 лет станет новым эмиром государства Беш-Нимра *см. ссылку ниже*. Адамас получил европейское юридическое образование, окончил с отличием Оксфорд. Всегда активно поддерживал отца в его радикальных реформах, заключающихся в заимствовании успешного опыта западных стран, ратовал за отмену многих устаревших законов и традиций, за расширение экономических и культурных границ развития страны. Подобные настроения поддерживаются далеко не всеми влиятельными кланами Беш-Нимры, в связи с чем у Адамаса в родном государстве достаточно врагов, не желающих видеть его своим эмиром. Еще одно обстоятельство, раздражающее сторонников восточных традиций – наследный принц открыто признает свою нетрадиционную сексуальную ориентацию и не собирается жениться ради продолжения династии и укрепления политического положения государства. Младший принц, брат Адамаса - Наиль Аль Намир – также выступает за прозападные реформы, во всем поддерживая отца и брата. Являясь активной социальной персоной Беш-Нимры и самым желанным женихом, Наиль, тем не менее, не претендует на место эмира, предпочитая заниматься семейным бизнесом и связями с общественностью.
2. Томас Аль Джаун *ударение в имени на «а»* (для близких – Томми или «Джарван» (волчонок), друзья называют его также Ашраф – «нечистый дух»). Наследник ныне опального разоренного клана Синхар («Волки»), сын Дирбаса Аль Джауна, бывшего советником эмира Адиля Аль Намира. Год назад при попытке государственного переворота советник был убит, после чего представители оппозиционного клана Хайя («Змеи») предоставили свидетельства причастности Дирбаса Аль Джауна к покушению на эмира. За неслыханное предательство и злодеяние пришлось расплачиваться всему клану Синхар – он лишился своих земель и привилегий, многие его представители бежали в соседние Арабские Эмираты и в Европу, а семья покойного советника сумела скрыться. Последнее время в пустыне близ Имры все чаще стал появляться некий «отряд сопротивления», называемый себя «Клыки волка» (Азавар аз-зи'б) и состоящий преимущественно из воинственно настроенной молодежи, решившей защищать древние традиции и вернуть Беш-Нимру на исторический путь развития. Отряд не представляет реальной угрозы для эмира, до сих пор ограничиваясь единичными акциями протеста и попытками срыва некоторых политических и культурных мероприятий. Поговаривают, что бандой «традиционщиков» верховодит пропавший наследник клана Волков, но эти слухи ничем не подтверждены.
Глава 1.
1-1
***
Его зверь сегодня был беспокойным. Он пробирался по пустыне крадучись, часто припадая к земле или замирая, еле заметно вздрагивая кожей. Адам не видел вокруг никакой опасности или признаков ее приближения, но он привык доверять своему леопарду, поэтому мысленно озирался по сторонам, старался «заглянуть» как можно дальше, за коричневые от жары барханы, за дрожащую полоску горизонта. Во сне он всегда наблюдал со стороны, но в то же время словно был внутри своего зверя, чувствовал то же, что и он, боялся, радовался добыче, сыто урчал, вылизывая шкуру. Сейчас Адам не чувствовал страха, но беспокойство все нарастало – леопард готовился защищаться, поджимался, бил себя хвостом по бокам, втягивал раскаленный воздух блестящим черным носом с розовыми пятнышками.
Все изменилось в одно мгновение, как бывает во снах: раз – и ты уже в другом месте, в другой истории. Леопарда окружила стая шакалов – около дюжины горбящихся, злобно шипящих трусливых тварей, норовящих застать врасплох, вспрыгнуть на спину и вцепиться в загривок. Адам мысленно видел их всех одновременно, видел, как его зверь крутится на месте, взбивая сухой песок, коротким рыком предупреждая врагов о том, что не сдастся без боя. Хуже всего в этих снах, что несмотря на потрясающий эффект присутствия, Адам ничего не мог бы изменить, как бы сильно этого не хотел. И сейчас приходилось сходить с ума от того, что не может помочь, мысленно сжимать кулаки и орать на мерзких тварей, пытаясь их отогнать.
Чертовы падальщики все-таки взяли леопарда в тесное кольцо, начали делать первые выпады, не раня, но изматывая – зверю приходилось постоянно двигаться, крутиться на месте, делать обманные прыжки в сторону, пытаясь сбить с толку, защитить спину. Адам в отчаянии наблюдал за тем, как самый крупный шакал, темнее и взрослее остальных, уже припал к земле, виляя задом, готовясь напасть, начать свару, из которой леопарду будет так трудно выйти живым.
И вдруг сбоку раздался короткий чужой вой, а сразу за тем прямо в гущу мерзких трусливых тварей влетел молодой волк. Прижимая уши и угрожающе поднимая верхнюю губу, он больше пугал, чем дрался: клацал зубами у самых узких морд серых разбойников, коротко бил лапой, огрызался. Леопард смотрел на неожиданного соратника с недоверием, и Адам был с ним солидарен – пустынные волки не нападали в одиночку и уж тем более не вставали на защиту более сильных животных. Закон выживания никто не отменял: волк и леопард были соперниками, и никто никогда не слышал, чтобы они охотились вместе. Тем не менее, нежданная подмога пришлась кстати, шакалы растеряли свой воинственный пыл, начали отступать, неуверенно переглядывались, переговариваясь коротким лаем. Леопард стряхнул с себя минутное оцепенение и несколькими угрожающими выпадами довершил дело – поджав короткие хвосты, пустынные разбойники с жалобным воем ретировались, пропав так же внезапно, как и появились.
Леопард и волк смотрели друг на друга, не шевелясь и не отводя взгляд. Адам невольно затаил дыхание, не зная, чего ожидать от нового персонажа своего сна, и не понимая, что чувствует его леопард. Это не было агрессией, раздражением, подозрительностью или какими-то еще отрицательными эмоциями. Но и доброжелательности, доверия, дружелюбности Адам тоже не ощущал. Скорее… это было любопытство. И еще Адам был готов поклясться, что его зверь хочет обнюхать волка, но не уверен, что это не приведет к новой драке. Объект их пристального внимания, казалось, превратился в статую, разве что ноздри чуть трепетали и внимательный взгляд темно-коричневых глаз следил за каждым мимолетным движением леопарда. Адам мысленно потянулся ближе к незнакомому зверю, захотел прикоснуться к все еще чуть вздыбленной шерсти на загривке, но в этот момент его леопард сделал шаг навстречу, ткнувшись своим носом в морду волка, и последний, вздрогнув, отпрянул и… пропал…
***
Ночи в августе все еще слишком короткие и душные. В часе езды от города, среди пустынных барханов, можно поймать прохладу на краткие несколько часов перед рассветом, но в «каменном мешке» столицы на это нет шансов.
Наследный принц Адамас глубоко вздохнул и открыл глаза, вглядываясь в расписанный восточными узорами потолок. Его покои по возвращению из Оксфорда переделали на современный лад, но лепнину и росписи он трогать не стал – они навевали воспоминания о детских годах, о шалостях с братом Наилем, о строгих, но справедливых выговорах от отца. Порой Адаму не хватало той беззаботности, почти вседозволенности. Положение регента и будущего эмира пока приносило больше хлопот, чем удовольствия.
Потянувшись обнаженным золотистым телом, слишком светлым для здешних мест, да еще и усыпанным веснушками – подарок от германской прабабки – принц легко поднялся с постели и, прихватив расшитый восточными узорами шелковый халат, прошел на прилегающую к спальне террасу с бассейном.
- Доброе утро, господин. Как вам спалось? – верный Бадир, секретарь и камердинер в одном лице, уже ждал у кофейного столика с утренней почтой и свежими газетами.
- Спасибо, Бади, сегодня спал как убитый. Что у нас нового?
Прохладная вода обнимала разгоряченное со сна тело, ласково гладила, наполняла энергией. Адам медленно плавал от одного бортика к другому, переворачивался на спину и зависал на поверхности в позе морской звезды, вполуха слушая утренний доклад и мысленно составляя план на день. Странный сон не шел из головы, рассеивая внимание, вызывая легкое непонятное волнение. Адам с детства привык, что по ночам к нему приходит его леопард, они вместе росли, Адамас видел, как его зверь задрал первую косулю, как спаривался со своей первой самкой, как чуть не умер от раны, оставленной молодым буйволом – в тот же год сам принц перенес оспу в тяжелой форме, оставившую еле заметные сейчас отметины на лице. Но что это за странный волк? Волк, который пришел на помощь своему сопернику, вместо того, чтобы прогнать шакалов от свежего трупа и самому поживиться неожиданной добычей? Волк, пробравшийся в его сон без спросу…
- … Благодарственное письмо от австрийского канцлера. Он пишет, что ваше появление на «Балу Жизни» произвело фурор, а на щедрые пожертвования эмира Беш-Нимры в Уганде откроют профилактические клиники по выявлению больных СПИДом. И, наконец, ваша мать, господин, просила присоединиться к ней за завтраком.
- Спасибо, Бади, сообщи маме, что я поднимусь в ее гостиную через полчаса.
Годы, проведенные в «цивилизованном мире», привили будущему эмиру некоторые европейские привычки, от которых он не собирался отказываться и здесь, в сердце насквозь традиционного восточного государства. В частности, принц Адамас всегда сам одевался и приводил в порядок свою прическу, любил самостоятельно покупать одежду и аксессуары, мог спуститься в кухню, чтобы попросить приготовить на ужин его любимое блюдо, или сесть за руль любимого автомобиля - подаренного ему отцом на совершеннолетие и названного родовым именем «Намир» - если хотелось проветрить голову и прокатиться по окрестностям. На завтрак с матерью будущий эмир надел легкие свободные брюки и тонкую светлую тунику, оставляющую открытой верх груди в широком вырезе – этикет в придворной одежде во дворце Аль Намиров соблюдался только на официальных приемах и выездах.
- Спасибо, милый, я рада, что ты побудешь со мной хоть часик, - Лейла ласково улыбнулась и подставила для поцелуя щеку.
Мать Адамаса, напротив, любила все восточное, ее покои напоминали иллюстрации к подарочному тому «1000 и одной ночи», здесь всегда сладковато пахло благовониями и толпилось не меньше пяти молоденьких служанок, традиционно без памяти влюбленных в обоих принцев. Этим утром, ради Адама, не выносившего повышенное женское внимание, служанок было только три, а блюда приносили двое статных юношей из дворцовой обслуги.
- Я же знаю, что ты скучаешь. Когда твой несносный младшенький собирается возвращаться? – вольготно расположившись среди шелковых подушек на низкой тахте у ног матери, Адам с наслаждением отхлебнул обжигающий горький арабский кофе и потянулся за свежим тостом.
- Наиль написал вчера, что задержится в Абу-Даби еще дня на три-четыре. Ты же знаешь, стоит ему дорваться до новых технологий…
- Стоит ему дорваться до новых юбок…
- Адам! Не пугай меня! Мне и так сегодня снилось, что вы оба привели в дом сестер эфиопок – в ритуальных браслетах и с кольцами в носу… Я даже во сне была в шоке – не то от того, что девицы были в ОДНИХ браслетах, не то от тебя...
- О да, я считаю, я должен был привести молодого стройного эфиопа… В ОДНИХ браслетах!
У них была потрясающая мама, настоящий друг, с ней можно было обсуждать любые секреты, поверять все свои сомнения и переживания, спрашивать совета даже в таких вещах, в которых порой стыдно признаться самому себе. Лейла первая узнала от старшего сына о том, что его не интересуют девушки, помогла разобраться в своей ориентации, сама поговорила об этом отцом принца. Адам даже не представлял, что такого должно случиться, о чем он не смог бы рассказать матери прямо и открыто.
- Кстати, твой брат просил не откладывать поездку в Ибри – вроде бы профессор Карпентер обнаружил там еще что-то, не терпящее отлагательств. Ты мог бы съездить туда на пару часов… скажем, завтра?
- Сегодня после ужина. Завтра наверняка придется принимать этого скользкого типа – консула Израиля. Мама, ты не знаешь, почему я так не люблю евреев?
После завтрака Адамас отправился к отцу – новая печальная традиция, появившаяся у него год назад, когда эмира Адиля разбил паралич. Видеть своего большого сильного отца неподвижным и беспомощным все еще было больно, но уже не вызывало тупого отчаяния и желания биться головой о стену. Лучшие врачи мира отказали семье эмира в надежде на выздоровление, нужно было смириться и жить дальше.
- Привет, пап…
Адам приходил к отцу каждый день, как бы сильно ни был занят – обычно после завтрака, иногда еще несколько раз за день, и в поездках вне страны всегда невозможно скучал по этим странным встречам. Принц рассказывал эмиру обо всем, что происходило в государстве, о результате переговоров и совещаний, делился своими планами, спрашивал совета. Адиль Аль Намир не мог говорить или пошевелить хотя бы бровями. Но его глаза оставались живыми, выдавая настроение, эмоции, указывая на то, что мозг эмира в полном порядке и болезнь никак не повлияла на умственные способности этого мудрого правителя. За год подобного общения принц Адамас научился понимать малейшие изменения настроения отца, ему казалось, что он чувствует, когда эмир согласен с ним или, напротив, не уверен в правильности его решений. Иногда взгляд таких же, как у Адама, серых глаз лучился гордостью и нежностью, лишь немного приправленной сожалением, что не может быть рядом, направлять сына, научить всему, чему еще не успел…
- Кстати, тебе привет и благодарности от австрийского консула: я передал деньги от твоего имени, они собираются построить клиники в Уганде. А Наиль завис в Абу-Даби. Я не стал говорить маме, что там сейчас как раз заканчивается развлекательный фестиваль «Лето 2013» - пусть лучше думает, что младшенький увлекся научными выставками…
Лейла говорила, что только Адаму удается заставить глаза эмира улыбаться. Что ж, ради этого наследный принц был готов уделять общению с отцом все свое свободное время. Жаль только, что на посту регента этого самого свободного времени у него оставалось катастрофически мало.
- Прости, пап, мне надо кое-что сделать до обеда, а вечером придется прокатиться в Ибри. Конечно, я возьму охрану, не беспокойся. Да тут ехать-то от силы два часа. Я буду осторожен, обещаю.
1-2
Пустыня снаружи, пустыня внутри. День за днем надежда испаряется, как скудные капли росы поутру. Палящее жадное солнце сжигает последние силы продолжать барахтаться дальше в этих вечных зыбучих песках. Родина, что же ты такая жестокая стерва?
Камешки с шорохом срываются из-под ботинка и летят вниз, туда, где раскинулся небольшой лагерь «истинных патриотов», усердно косящих под простых «бади» - коренных жителей пустыни. Кто вам поверит, парни? Где вы видели таких «реальных бедуинов» в импортном камуфляже при «калашах» и со спутниковыми телефонами последних моделей? А у некоторых «особо честных патриотов» вместо традиционных бедняцких хижин комфортабельные современные палатки почти со всеми удобствами. Ха, и верблюды тут лишь для красоты – бороздить пустыню на четырех колесах гораздо круче!
Четыре пополудни, а так печет, как в аду! Эти ненормальные «Клыки волка» окончательно сбрендили – какая акция протеста, против чего и перед кем? Пугать ящериц или стервятников? А может, это тощим шакалам нужно вразумление типа кто тут самые крутые патриоты Беш-Нимры?
Невеселый смех показался слишком громким в расплавленной солнцем тишине, а здесь, наверху, в небольшом укрытии в уступе скалы он отдавал зловещим эхом, как раз под настроение Томми.
Прошел целый год, а он ничего не добился. В его-то годы тыкается как беспомощный щенок, только оторванный от материнской груди! И в годовщину смерти отца также далек от «торжества справедливости и возмездия», как и в день похорон. Кровники живут и процветают, а отец переворачивается в могиле от стыда за своего непутевого сына. Впрочем, и здесь в свете последних событий тоже нет ясности – а не поспешил ли он записать в кровники весь клан «леопардов», и не слишком ли доверился новым «друзьям», окрестившим себя «борцами за традиционные ценности Беш-Нимры во имя славы отцов и дедов»? Гре***ый стыд, ведь он, Томас Аль Джаун, сын и наследник «того самого Дирбаса, последнего главы Синхар» теперь выступает тут в качестве местного пугала или, как они величают, «знамени возмездия, сына жертвы тирании продавшихся гнилому Западу Аль Намиров»! Е****ся можно.
Томми чувствовал себя чужим здесь, а в последние пару месяцев вообще замкнулся и редко общался с остальными «благородными разбойниками». Все их бравые речи и лозунги казались насквозь фальшивыми, особенно после пары неожиданных находок и невольно подслушанных разговоров. Те немногие, с кем Томми мог ещё говорить, регулярно сообщали о великих планах на неделю или день грядущий. Очередные провокации в интернете с якобы сенсационными разоблачениями делишек Аль Намиров в целом и наследного принца в частности, призывы к бойкотам и страйкам в ближайших городках и редко на побережье, а в основном нападения на туристов с целью напугать и «чтоб валили отсюда навсегда и другим рассказали!» - вот что обычно бывало в «меню». ***ец, а не «идейная борьба», господа! Особенно впечатляла стрельба в воздух и по пустым банкам вдоль дороги на Ибри. Придурки! Они думают, что после такого «сафари» Аль Намир обеднеет? Или его станут меньше привечать в Европе и Штатах? Не иначе это привиделось патриотам в их укуренных снах после небольшой «дозы бодрости».
«Клыки волка» все больше смахивали на противных шакалов, так похожих на тех, с кем не раз дрался его друг Джарван. Правда, говорить о том, что Томми считает другом молодого волка из участившихся цветных 3D-снов, явно никому не стоит. Даже сестричке Лин, с которой ещё предстоит еженедельный разговор по телефону – хоть какая-то связь с семьей! – об этом не скажешь, а то подумает, что братик окончательно сошел с ума.
Между тем только в этих снах Томми чувствовал себя свободным, без тяжелого груза вины и невыполненного долга на плечах. «Во имя свободы, справедливости и чести» - пафосный девиз Беш-Нимры наследнику Синхар, год назад лишившемуся почти всего своего наследства, казался то ли обвинением, то ли изощренной издевкой. Остался лишь старый родовой замок в Шинасе и небольшая «вилла» в Махде. О последней никто посторонний вообще не должен знать. Особенно о её нынешних жилицах с парой старых проверенных слуг – мало кто согласился делить опалу вместе с проклятыми Аль Джаун. Черт, зачем об этом опять думать, сколько можно мусолить в памяти тот проклятый день? Все равно ничего нужного вспомнить не может, ведь его-то самого тогда в Беш-Нимре и в помине не было!
Как много Томми бы отдал за то, чтобы в то 21-е августа вместо срывающегося полумертвого голоса мамы услышать обычный нагоняй от отца! Любую даже самую нудную нотацию Дирбаса нынешний Томми предпочел бы годам безрадостной теперешней жизни. Несмываемый позор, очернивший сына и наследника заговорщика, покушавшегося на убийство всей княжеской семьи, «подлеца, вероломно предавшего многолетнюю дружбу и доверие эмира», давил не так, как осознание того, что ничего исправить нельзя. Нельзя сказать отцу, что веришь в его невиновность и ни минуты не сомневался в его честности, нельзя доказать, что любил и гордился им, несмотря на то, что почти всегда спорил и бунтовал против традиционного воспитания для всех «волчат» - строгость и режим с ранних лет. И хоть порядки закрытой военной школы в Сухаре до сих пор вспоминаются с содроганием, он бы с удовольствием отбыл повторный срок, лишь бы Дирбас остался жив. Ведь тогда отец точно бы расплел весь этот змеиный клубок из клеветы, противоречий и домыслов.
А вот Томми не смог, не хватает ему ума дойти до сути - из-за чего это все, кому конкретно была выгодна такая изощренная заваруха, чей зад прикрыли потерянным честным именем Синхар и кому первому надо оторвать яйца, чтобы хоть чуть-чуть притушить боль потери и вину перед почти уничтоженным кланом.
Томми боялся сейчас говорить с отцом даже мысленно, ведь доказывать, спорить и даже спрашивать теперь бесполезно. Поэтому он часто болтал с воображаемым другом Джарваном – молодым волком необычного для здешних мест окраса из очень реальных сновидений. Джарваном когда-то звали и самого Томми, ещё в школе, а теперь только мама с Лин иногда могут ввернуть в разговоре. В последний раз он их видел полгода назад, когда, опустившись до переодевания в чадру, навестил виллу в Махде. Было больно видеть следы горя на лице Дии и постоянную тревогу сестры, но хотя бы убедился, что они не нуждаются и могут пользоваться счетами господина Томаса Рэтлиффа, американского подданного. Спасибо отцу за это конспиративное имя, позволившее всей родне заграницей помогать их семье тут. Но вспоминать о жизни и приключениях Томми Рэтлиффа, сначала студента факультета менеджмента туризма в Милане, а потом бакалавра турбизнеса в далеком Лос-Анджелесе и вольного музыканта «на полставки», Томас Аль Джаун себе запрещал, хотя и не всегда успешно.
- Святое дерьмо, в какого нытика я превратился, а? Ты видишь? – Джарван посмотрел на него осуждающе и порысил прочь – у него много дел, шакалов развелось без меры, недосуг всяких слабаков успокаивать. Ну и ладно!
Очередная порция камней покатилась вниз, и Томми очень хотелось, чтобы хотя бы одному «патриоту» «повезло» – может, хоть тогда мозги встанут на место? Но нет, тут даже гр***ый метеорит не поможет, ибо в их головах пусто.
- Ашраф! Спускайся, надим*! Скоро выдвигаемся! – кто-то из «безмозглых» зовет «на дело» - акция протеста, мать их!
- Б***ь… Шакал тебе друг, урод укуренный! - вышло недостаточно громко – горло пересохло от жары, а воду с собой не взял.
Участвовать в мракобесии с перекрытием дороги на Ибри Томми категорически не хотел и не собирался. Он что, идиот? Хотя надо все-таки проследить, чтобы «истинные идиоты» не наделали делов – поедет позже коротким путем на своем квадроцикле и спрячется за дюнами. А сейчас скажется больным или просто забьет на объяснения. Пока такое сходит с рук, ведь он ещё нужен «идейным вождям», а потом надо будет что-то решать. Главное, чтобы до поры до времени удалось балансировать на лезвии кинжала и не показывать, в каком гробу он видел их «священную борьбу» и их самих. Нужна информация, хоть какие-то новые сведения к тому, что уже собрано. В лагере хранить эти скудные сокровища было опасно, для таких целей удачно подошла небольшая пещера в паре километров отсюда. Странное место и даже немного жутковатое, но не ему, любителю хоррор-фильмов, бояться надуманной мистики. Бояться нужно не мертвых и не эфемерных монстров – живые порой творят куда более чудовищные вещи. Разве не так?
В лагере было оживленно – хлопали дверцы потрепанных джипов, урчали моторы квадроциклов. Команды на нимрийском, ругательства на английском, черно-бурые платки на лицах и грязно-белые бурнусы поверх камуфляжа – банда готовится бороться за справедливость. Ага, самое главное в жизни, эта их традиционная справедливость, где нет места иноземцам и неверным. Придурки конченые – да в Беш-Нимре почти у каждого половина родственников за рубежом, а то, что государство по конституции светское, без какой-либо официальной религии, говорит о том, что тут испокон веков селились люди разных конфессий или вообще безбожники. Вот как сам Томми, например. Да, несмотря на мать, убежденную христианку, отца, дед которого усердно исповедовал ислам, и кучу друзей-евреев, Томас Аль Джаун не верил ни в бога, ни в черта, а год назад убедился в этом окончательно. Разве его мать недостаточно молилась, разве мало родственники отца, да и он сам ходили в мечеть? В чем провинился весь его опозоренный ныне клан, в истории которого несколько поколений верной службы на благо Беш-Нимры? Или это чисто вина одного непутевого Томаса, отказавшегося продолжать семейную традицию и делать карьеру в службе безопасности эмира или на военном поприще? Да пошло оно все к дьяволу!
Ха, именно так его и прозвали тут, даже не надо было париться с псевдонимом. Нечистый дух, сын шайтана, дух ночи, а по-нимрийски Ашраф. Причем Томми не пришлось для этого сильно стараться – вместо символов веры и идейных плакатов или на худой конец пышных красавиц на шатких стенках его хижины красовались Фреди, Мэнсон и Металлика. Плакатик «Экзорциста», к сожалению, не сохранился, а добывать новый ни времени, ни возможности не было.
- Ашраф, ашраф*! Святые пророки, какая гадость! – один из местных святош орал тогда на весь лагерь. Так и прижилось, чему Томми совсем не огорчался. Он и есть дух ночи, если не по форме, то по призванию. Вот бы ещё сил и возможностей было подстать, чтобы отомстить всем обидчикам и их кровью смыть грязь наветов с честного имени отца! Да, Адиль Аль Намир, ты тоже виноват, ты тоже замарался! Как можно было поверить в такую ерунду, как можно было позволить оклеветать друга и обесчестить весь его род, а самому уйти в тень? Как можно было сломить преданных многие века «волков» и превратить их в бродяг и изгоев без роду и племени? Как, эмир, ты мог приказать похоронить главу клана, как преступника, забыв, как ставил в пример своему сыну верность и ум «княжеского сторожевого пса»? Томми отлично помнит, как Адамас рассказывал это в те далекие дни детства, ещё до того как их отправили в разные школы, в разные страны. Теперь точно наши пути расходятся, ваше высочество, и вряд ли сойдутся вновь, разве что в поединке.
С высоты бархана дорога видна прекрасно, как и баррикады, преградившие путь. Около них обреталось несколько замызганных «патриотов», усевшихся прямо на асфальте.
- Что за идиоты? На хрена весь этот театр? Не терпится стать звездами «ю-туба»? Ну-ну, нужны вы кому больно - снимать вас!
Шанс на проезжих туристов был так же мал, как и терпение Ашрафа, уже час находившегося в разведке. За дюнами с другой стороны, гораздо ближе к дороге наверняка спрятались в засаде остальные «клыки». В звенящей тишине пустыни их разговоры были вполне уловимы для натренированного музыкального слуха. Впрочем, как и рев моторов приближающихся автомобилей. Три белых джипа последней модели на приличной скорости подкатили к баррикаде и резко затормозили. На сигналы клаксонов «протестующие» ответили выкриками и руганью. Дверь первого автомобиля открылась, и из неё вышел высокий мужчина в форме личной охраны эмира.
- Дурак, какого ты вылез?! – искренне недоумевал Томми, враз растеряв свой пофигистический настрой. В том, что во второй машине один из принцев, не было сомнений – чтобы это понять, не надо было заканчивать военную школу, достаточно просто разглядеть герб с леопардом на боках средней машины. – Б***ь, уходи н***й оттуда и газуй к ***м! – от злости чуть не сжевал платок, закрывающий лицо. Предчувствие того, что сейчас прямо на его глазах случится нечто ужасное и, возможно, непоправимое окатило ледяной волной с головы до ног – и это при жаре под сорок! Почему-то стало до боли обидно, что ни автомата, ни чего другого, кроме пары ножей, с собой он не взял – а сейчас ведь пригодилось бы!
Как же хреново, когда дурные предчувствия сбываются! С той стороны дороги из засады с ревом выскочили сразу несколько «патриотских» джипов и квадроциклов, с вооруженными боевиками на борту. «Калаши» взяли в прицел весь кортеж правительственных красавцев, второй из которых уже разворачивался, намереваясь рвануть прочь. Но кто же ему даст? От начавшейся пальбы заложило уши, кто-то непонятно зачем бросил дымовуху под колеса последнего джипа, а несколько прицельных очередей совсем обездвижили.
Дорога назад была теперь заблокирована и своими, и чужими, поэтому машина с принцем на полном ходу съехала с трассы, уклонившись от тарана с бандитами, и понеслась по песку, вздымая тучи пыли. Охранники из первой уже прикрывали отход, пытаясь подстрелить побольше «патриотов», но те все равно лезли на рожон.
«Обкуренные вусмерть!» - только под кайфом можно переть на пули и при этом радостно визжать лозунги. Но такие обдолбыши ничего не боятся, и явно не просто попугать Аль Намира решили!
Томми не выдержал, завел мотор и рванул наперерез особо прытким боевикам на таких же квадроциклах, как и у него самого – более маневренные, чем джипы, они легко носились по песку.
- Е***ь оно конем! Вот же *уки! – взревел опальный Синхар, глядя на все это бл***тво сквозь завесу пыли и дыма. Патриоты все-таки прострелили шины и тачки принца тоже, и та завязла в песке между дюнами. – Ещё не хватало, чтобы вы и тут двери открыли!
Ну да! Так эти умники и сделали – из опущенного стекла показалось дуло автомата, и пули короткими очередями успешно скосили сразу нескольких. Томми чуть не перевернулся, засмотревшись, кто вылез из другой передней двери. Но резкий хлопок сигнальной ракеты привел в чувство. Следом феерично рванул бак простреленного бандитского джипа, уши окончательно заложило от грохота.
- Б***ь-б***ь-б***ь!! – красавец с ракетницей свалился на песок, а задняя дверца джипа с леопардами уже приоткрылась, как раз подставляя замершему в нескольких метрах стрелку новую цель.
- Али, с-*ука-снайпер-***ый-в-рот!!!! – во всю глотку орал «символ освобождения» и «жертва политических репрессий» на американском английском, направляя свой квадроцикл прямо на гр****го Али, который, конечно же, его не слышал в этом безумном хаосе – вторая вонючая дымовуха как раз пошла в ход вместе с очередной сигнальной ракетой. Если Томми хоть что-нибудь понимал в этой жизни, то скоро тут будет рота элитных десантников с воздуха - база в Ибри не так далеко отсюда!
Время словно замедлилось и растянулось бесконечно резиной. Дуло, смотрящее прямо на пока ещё прикрытую дверцей вип-персону, убедило Ашрафа, изрыгающего страшные проклятия - как и подобает нечистой силе - вмешаться в чужие разборки. Непонятно чья пуля обожгла плечо, после того как Томми ввалился в зону обстрела. Нужно теперь попытаться столкнуть идиота Али с его насеста, а там будь что будет! Сила удара чуть не выбила незадачливого мстителя из седла уже после того, как недавний «соратник по борьбе» свалился на песок. Все смешалось и кубарем понеслось вниз, прямо к машине принца. Все-таки не удержал равновесие, перевернулся, и теперь неконтролируемая техника ещё и придавила сверху. Платок закрыл глаза, а потом стал мокрым и теплым. Кровь? Достать бы нож и покончить с этим фарсом навсегда, но собственные руки предали его.
- Фак, даже сдохнуть не пришлось… - «по-человечески» утонуло во тьме. Ну и хер с ним.
1-3.
Дорога на Ибри была так же однообразна, как и остальные дороги в окрестностях столицы. Хотя, что уж говорить – Беш-Нимра, как и любое восточное государство, не славилась красотами природы так, как Европа. Все самое привлекательное для глаз традиционно собрано в городах и немногочисленных историко-культурных заповедниках, все остальное пространство страны, а это около 80%, занимала пустыня – прекрасная и величественная, загадочная и необъятная, но, увы, практически одинаковая на протяжении многих и многих километров. Были, конечно, и островки оазисов и гордые развалины древнейших замков, но их разбросало по «океану песков» настолько точечно, что двухчасовая поездка абсолютно не гарантировала встречу с этими достопримечательностями.
Адамас Аль Намир, в общем-то, и не собирался глазеть в окно – что он тут не видел? Первые минут двадцать, пока их маленький караван из трех правительственных джипов не удалился от столицы на достаточное расстояние, принц бегло просматривал на планшете почту и мировые новости за последний час, потом сигнал интернет-соединения пропал, и Адам отложил ставшую бесполезной игрушку. Прохлада кондиционированного салона расслабляла и навевала дремоту. Вместо поездки в Ибри принц с удовольствием занялся бы сейчас дайвингом или попросил бы семейного массажиста Навида – двухметрового застенчивого красавца – размять ему спину и ягодицы. Кстати, заодно можно было бы и сдвинуть с мертвой точки застывшую за последний месяц собственную сексуальную жизнь. Даже несмотря на то, что двухметровые накачанные красавцы не совсем во вкусе принца Беш-Нимры…
Визг тормозов и слишком резкая остановка джипа вывели Адамаса из приятной задумчивости. Он не успел даже встревожиться, как впереди послышались сначала ругань, затем хлопок дверцы автомобиля, и почти сразу – короткие автоматные очереди.
- Мать вашу, что тут происходит?!
Сидящие спереди охранники рванулись к дверцам, но тут же отдернули руки, как обожглись.
- Разворачивай!
- Быстро заводи! Это покушение!
- Да езжай же, дьявол!
Окрики охраны на нимрийском показались принцу почти истеричными, Адам впал в ступор, как только услышал про покушение - такое страшное, жестокое слово, однажды уже изменившее судьбу всей его семьи. Хватать открытым ртом воздух и прижимать руку к груди, словно пойманной в стальные тиски страха – возможно, это не самое достойное поведение для почти эмира. Но уже в следующую секунду очередной резкий маневр джипа, от которого принц подскочил и завалился на бок, больно стукнувшись локтем, быстро привел Адама в чувство.
- Салиб! Доложите обстановку! Сколько их, что с нашей первой машиной? Файруз, есть запасной ствол?
- Вижу пять или шесть джипов, господин. Наши… отбиваются, прикрывают.
- Держите пушку, господин, только… это на самый крайний…
- Да знаю я! Есть план, как отбиться и обойтись без жертв? Черт, когда уже Наиль наладит тут сотовую связь?!
Все планы, если они и были, полетели к чертям, когда под колеса заднего джипа полетела дымовая шашка. Противный едкий желтый дым дошел и до них, он забивал легкие и заставлял слезиться глаза. Адам изо всех сил старался не паниковать, с отвращением сжимая в руках шероховатую рукоятку кольта «комбат» - отец предпочитал американские модели оружия, а не русские, как большинство арабских правителей, и принц одобрял его выбор, а вот сейчас искренне надеялся, что ему не придется сделать ни одного выстрела. На самом деле, паниковать стало практически некогда уже через секунду. Все происходило так быстро, что не успевало сложиться в голове в более-менее ясную картину: автоматные очереди и одиночные хлопки становились все ближе, между ними были слышны визгливые истеричные вопли, до абсурда напоминающие лозунги, грозные окрики охраны принца, рев мотора третьего джипа, в результате неудачного маневра съехавшего с трассы и увязшего в песке. Страх отступил, вместо него пришла злость. Какого хрена?! Кто эти придурки, в своем безумии покусившиеся на своего будущего эмира?! А то, что это не простой разбой на дорогах, было уже понятно и без следствия. Неужели донесения о шайке «борцов за исконные традиции» не отражали всю серьезность положения?
- Господин!.. Господин, мы выпустили сигнальную ракету! В Ибри должны заметить! Аллахом прошу – не высовывайтесь!
- Да сижу я!.. Что у нас? Есть потери?
- Мусад… Простите, господин…
- ЧТО?!
- Он выпустил ракету и упал, мы не знаем – жив ли, он откатился чуть вперед… Мы сделаем все, что… Если прикажете, мы попытаемся…
От гнева и новой волны страха – на этот раз за жизнь подчиненного – у Адама перед глазами поплыл кровавый туман. Мат тут не поможет – хоть на английском, хоть на нимрийском – но положив несколько «многоэтажных конструкций», принц почувствовал, что в голове слегка прояснилось.
- Не вылезайте из машины! Стреляйте отсюда! Еще ракеты есть? Вот дерьмо…
Очередная дымовая шашка закатилась под днище их джипа, окутав его чертовым дымом. Поняв, что он быстрее задохнется от удушья, чем дождется спецназа из Ибри, принц не выдержал и приоткрыл дверцу автомобиля – авось клятые говнюки в грязных бурнусах не заметят. Вокруг творился ад, и на секунду Адамасу показалось, что он просто попал в некую параллельную реальность, ведь разве может это все происходить с ним тут – в сердце его родины, на его земле, в двадцать первом веке, в современном мире, мать его!
- Господин, назад! В машину, быстро!
За долю секунды до этого вопля Адам почувствовал, что он на мушке. Он не видел, кто и откуда целится в него, не мог отследить красный огонек прицела у себя на лбу, но ощущал его каким-то внутренним чутьем, словно ему вдруг передались инстинкты его леопарда. Время замерло. Между двумя ударами сердца Адам смог только вдохнуть все еще едкий воздух и спокойно подумать: «Конец?»
Все изменилось мгновенно и сразу – ворвавшись в сознание дикими криками, шипением сигнальной ракеты, глухим ударом перевернувшейся рядом техники и проклятьями, изрыгаемыми со всех сторон на арабском и нимрийском. И снова то же неведомое «знание» подсказало, что смертельная опасность миновала. Принц осторожно выдохнул и тут же коротко вскрикнул от неожиданности – ему под ноги кубарем скатилось щуплое тело одного из разбойников. Парень, похоже, был без сознания, бурый от грязи платок – куфия - закрывал его лицо, но в районе лба медленно расползалось пятно крови, еще одно такое же покрыло уже почти все плечо. Вряд ли соображая, что и зачем он делает, Адамас подхватил раненого и рывками затащил на заднее сиденье своего джипа, укладывая безжизненно болтающуюся голову себе на колени и трясущимися пальцами пытаясь нащупать пульс.
- Есть! Господин – отряд «Кобра» из Ибри в воздухе!
Следующие полчаса Адам пытался прийти в себя в кабине одного из вертолетов и обрести хотя бы внешнюю невозмутимость, подобающую будущему эмиру. Завидев издалека спецназ, грязные выродки исчезли среди барханов, как стая крыс в подвале. Отряд специального назначения разделился, чтобы, не теряя времени, проводить принца до города и одновременно преследовать бандитов, хотя на последнее почти не было шансов: эти отродья шакалов знали пустыню как свои пять пальцев. Пока рано было говорить о потерях, но охрана донесла, что Мусад жив, хоть и в тяжелом состоянии, то же можно было сказать о молодом разбойнике, которого принц так и не отпустил от себя по неизвестной ему самому причине. Прижав к пугающей ране на лбу все ту же куфию, Адам отстраненно замечал, что у парня европейские черты лица, светлая кожа и почти белые волосы, куча пирсинга в ушах, прокол от серьги в нижней губе. Если бы не стандартный для современных бедуинов набор грязного тряпья, можно было бы подумать, что это турист, случайно оказавшийся в гуще внутренних политических событий Беш-Нимры. Вот только лицо этого «туриста» было Адаму неуловимо знакомо…
- Господин… - серый от пыли и усталости, Файруз почтительно окликнул принца с переднего сидения вертолета. – Этот меджнун выскочил откуда-то сбоку на квадроцикле и сбил снайпера. Фактически…
- Он спас мне жизнь? – кажется, сегодня Адаму еще не раз придется удивляться или внутренне холодеть от очень неприятных догадок.
Как он раньше не додумался? Сегодня же 21 августа – ровно год с того проклятого дня, когда вследствие еще одного покушения был контужен эмир Адиль Аль Намир… и убит его первый советник – Дирбас Аль Джаун, впоследствии обвиненный в организации государственного переворота. Бывают ли в этом мире настолько прозрачные совпадения?
- Погоди-ка…
Принц осторожно отвел с окровавленного лба «разбойника» непомерно длинную выцветшую челку, жадно вглядываясь в бледное лицо, покрытое пылью и бурыми разводами.
«Этого не может быть. Этого просто не может быть…»
- Вы узнали его, господин? Нам взять его под стражу по прибытии? – голос старшего спецназовца казался обеспокоенным, видимо, Адамас не сумел скрыть эмоции.
- Нет. Не узнал… просто… он не похож на остальных бедуинов, или кто там они… Нет, не под стражу. Распорядитесь, чтобы в моих покоях в Имра-бейт поставили вторую кровать. Ванну, врача, что там еще…
- Но господин…
- Я обязан ему жизнью! Я должен… вернуть долг…
***
Это был очень странный вечер. Состояние всеобщего переполоха преследовало Адама чуть не до полуночи: его личный замок Имра-бейт с трудом успел подготовиться к встрече хозяина, пока слуги сновали туда-сюда, устраивая раненого бедуина в спальне принца, и пока искали врача и готовили покои для всех, кто участвовал в военном столкновении, Адамас проводил экстренное совещание с капитаном «Кобры» и – интерактивно – с начальником совета безопасности в Намире. Одновременно пришлось успокаивать по телефону мать и личного врача отца – эмир выказывал признаки беспокойства почти в то самое время, когда его сын попал под обстрел в пустыне. А тем временем секретарь принца уже запрашивал данные для осадившей дворец прессы, и с места покушения поступали все новые и новые подробности – от всего этого Адаму хотелось заорать, прогнать всех вон и закрыться в своих покоях с бутылкой хорошего американского виски. Но когда он смог, наконец, переступить порог собственной спальни, не в силах даже толком поблагодарить молчаливых слуг, поддерживающих все это время для него температуру воды в ванне и мгновенно разогревших ужин, в равнодушном небе Беш-Нимры уже несколько часов как висел тусклый желтый полумесяц.
В меру горячая джакузи, легкий массаж плеч и головы и сытный ужин снова сделали из принца человека, а новости от лучшего городского врача даже вернули более-менее стабильное расположение духа.
- Офицера охраны мы перевели в городскую больницу, в реанимацию, господин. Сейчас его оперируют, но опасности для жизни уже практически нет. Ваш… гость отделался скользящим ранением в плечо и глубокой царапиной на лбу. Без сознания он от потери крови и ушиба головы. Последнее вызывает у меня больше всего опасений… Прошу вас проинформировать меня, когда юноша придет в себя – необходимо исключить обширное сотрясение мозга и вероятность возникновения гематомы.
Отпустив врача и распорядившись, чтобы его устроили со всеми удобствами неподалеку от хозяйских покоев, Адам расположился в широком кресле напротив кровати, принесенной в спешке из гостевых апартаментов. Красное вино лучше шло перед ужином, чем на сон грядущий, но принцу необходимо было немного расслабить мозг и тело, а на банальные транквилизаторы в нынешнем положении он, увы, не имел права.
- Я не могу поверить, что это ты… Столько лет прошло…
Адамас не замечал, что говорит вслух, его чувства и мысли снова пришли в смятение, и никакое вино тут не смогло бы помочь…
- Так вот каким ты стал?.. Черт, почему бы нам не встретиться в Лондоне? Ты… отлично вписался бы в нашу неформальную тусовку… Джарван.
От имени, вернее, прозвища, которое Адам не произносил более двадцати лет, по спине прокатилась волна мурашек. Это было так странно – встретить сейчас, при таких необычных обстоятельствах, друга детства, того, с кем вместе лазили воровать лепешки с кухни, с кем сбегали на самый край бесконечного дворцового сада, прячась в кустах и делясь детскими секретами. Они дружили лет до… восьми? Десяти? До тех пор, пока наследника Синхар не отправили в традиционную закрытую школу, а Адаму и Наилю не наняли лучших преподавателей из Европы. Странное дело, принц и не знал, что его давнишний товарищ по играм снова в стране… не вспоминал о нем до сегодняшнего дня, даже когда пытался разобраться в посмертной вине его отца – Дирбаса Аль Джауна.
Внезапно раненый слабо застонал и попробовал пошевелиться, заставив Адамаса замереть и затаить дыхание от волнения. Длинные, как у девушки, светлые ресницы дрогнули, веки медленно поднялись, открывая до боли знакомые кофейно-коричневые глаза – взгляд наследника опального клана постепенно стал более осмысленным и, наконец, остановился на принце, тут же настороженно застыв, словно боясь выразить больше эмоций, чем было для него безопасно.
- Кхм… Как ты себя чувствуешь? – Адам не был уверен, что «волчонок» хочет быть узнанным, и решил не торопить события, посмотреть, как теперешний почти-разбойник будет себя вести.
- Я – принц Адамас Аль Намир. Ты находишься во дворце в Ибри, в моих личных покоях. Ты ранен в плечо, но это не опасно. Можешь назвать себя?
«А еще хотелось бы узнать – какого черта ты делал в пустыне среди этих отморозков? И… почему кинулся меня спасать?»
1-4.
***
Они все-таки его достали! Всей сварой на одного, когда Джарван пытался напиться из небольшой лужи, оставшейся после дождя. Подло? Ха, а чего вы ждали от шакалов? Закон выживания, мать его. И не очень успокаивало то, что этим трусливым отребьям тоже досталось порядком – их скулеж и жалобные визги доносились даже сейчас. Отчего они удрали? Непонятно. Легкая добыча и надоедливый конкурент - вот она, лежит с порванной в нескольких местах шкурой, а бурая кровь щедро красит и так красноватый песок. Пустыня все выпьет без остатка – жадная, беспощадная, как сама смерть… или жизнь?
Умирать не хотелось, даже слыша свою гибель в голодном предвкушающем клёкоте кружащих в небе стервятников и чувствуя, как подступающий жар потихоньку высасывает последние силы. Любое нормальное существо хочет жить, даже если ты волк-одиночка, везде чужой, нигде не свой. Он и так уже побегал немало – словно искал что-то и не мог найти. Может, все-таки есть рай для волков и там будет лучше? Не нужно никуда бежать, ничего не надо искать – красота…
Томми с досадой хмыкнул, не сдержав злой иронии даже во сне – тяжелом, душном, когда каждый вздох дается с трудом, но сил проснуться нет.
«Ты дурак, Джарван! Какой тебе рай, на хрен? Что, подыхать собрался? А вроде так жить хотел!..»
Ухо несчастного волка дернулось, словно в попытке отмахнуться от такого предположения – типа, что ты, человек, о себе возомнил? Не помираю, а просто лег отдохнуть. Сейчас полежу чуток и снова побегу… куда-нибудь.
«Ага, кажись, добегался! Черт! - понятно, почему эти адовы твари дали деру – вот она, смерть, идет, красуясь золотистой шкурой в причудливых узорах темных пятнышек. – Хорош, **я! И принесло же на нашу голову…»
При всей своей предвзятости, Томми не мог не оценить великолепия этой шикарной большой кошки, с достоинством вышагивающей по пустыне – истинный хозяин своей земли.
«***ец нам, Джарван!» - судьба своего волчонка воспринималась очень близко к сердцу, гораздо ближе, чем собственная. Почему во сне мы так редко в состоянии что-то поменять, повернуть сюжет в другое, более желанное русло? Разве что, можно проснуться, но сейчас это был явно не тот вариант – бросить друга, пусть и виртуального, в такой трагический момент для опального Аль Джауна было самым невозможным событием. Даже во сне.
Отвлечь, а тем более прогнать красавца-леопарда при всем желании Томми бы не смог, даже если б обладал во сне материальным телом и голосом, а не метался туда-сюда злобным, но беспомощным духом. Хищник почуял свежую кровь и рванул на запах.
«Б***ь! Да на хрена он тебе? Вот же сволочь пятнистая!»
«Пятнистая сволочь» тем временем преодолела последние метры и настороженно замерла, принюхиваясь. Волчонок дернулся, тоже почувствовав опасность – запах леопарда наверняка перебил все остальные запахи. Даже человеку Томми он показался каким-то острым, будоражащим и очень опасным. Как тут не паниковать?
А когда зверь нагнул свою башку прямо к рваной ране на боку Джарвана, Томми завыл от боли и обиды – ну почему?! И почему нельзя засунуть голову в песок, как гребаный страус, или хотя бы отвести взгляд? Впрочем, почти сразу бессильная ярость сменилась не менее впечатляющим недоумением – леопард не добивал дармовую тихо поскуливающую от боли добычу, а бережно зализывал ей раны! С ума сойти! Или он так издевается?
«Зачем? Зачем он тебе?!» - заорал Томми, и хищник, будто услышав, поднял голову и предупреждающе рыкнул, сверкая синим взглядом. «МОЙ, МОЁ!» - откровенно читалось в нем, и было ясно, что ждало того, кто осмелится с ним спорить!
Джарван словно очнулся, начал огрызаться и даже сделал попытку отползти - куда там! Зверище недовольно рыкнул, клацнув зубами, а потом совершенно неожиданно облизал волчонку морду, как своему детенышу. И, обойдя пару кругов вокруг, словно раздумывая, тоже как детеныша схватил за шкирку и потащил офигевшего Джарвана в свое логово.
У Томми даже ругательств на этот случай не нашлось – в полном раздрае чувств он кинулся за ними следом – хоть приглядеть или морально поддержать друга! – но тут его собственное тело внезапно наполнило о себе. От резкой боли в каждой его части Томас и проснулся.
Адово пламя! И тут чертов леопард?!
***
И все-таки непонятно, от чего конкретно Томми очнулся – от боли, жажды или неясного ощущения тревоги? Поначалу боль затмевала все остальное - казалось, болит всё, но несколько мучительных секунд спустя Томми понял, что по-настоящему больных мест немного – в основном голова, но и этого хватало, чтобы чувствовать себя вдребезги разбитым. Дерьмо! Ну хотя бы живой, не голый и не связанный, и то хлеб.
Шевелить конечностями или ерзать неудавшийся «патриот» поостерегся, услышав тихий голос, внезапно определившийся как источник той самой тревоги. Томми не смог бы объяснить, почему лежит тихо, не открывая глаз, и присушивается к еле слышным словам, смысл которых не доходил до опухших от боли мозгов. Но звериные инстинкты, будто позаимствованные у того самого волчонка, не подвели на этот раз.
«Джарван? Он сказал «джарван»? Фак!..» - то ли особая интонация, то ли само это прозвище, известное очень немногим, заставило Аль Джауна мужественно приподнять ресницы, за что сразу поплатился новой вспышкой боли, расколовшей череп.
Слава яйцам, удалось довольно успешно взять себя в руки – даже дыхание почти не сбилось. Наконец размытая пятнистая картинка начала приобретать более или менее четкие контуры. Принц – не узнать характерный профиль, периодически мелькавший в мировой прессе и масс-медиа, было просто невозможно – сидел совсем рядом, задумчивым взглядом блуждая по комнате.
Кстати, комната! Даже при таком ограниченном обзоре и возможностях наблюдателя в глаза бросалось богатое убранство, дорогая мебель и домашнее одеяние Аль Намира, непринужденная поза которого и некоторые другие еле уловимые признаки говорили о том, что они находятся вдвоем совсем не в тюрьме, а скорее всего в роскошных покоях… принца?
Эта мысль настолько взволновала, что Томми нервно дернулся и не сдержал стона – плечо словно обожгло! Естественно, взгляд Адамаса уставился прямо на него, изучая. А сам принц-регент даже осведомился о самочувствии – вот оно, европейское воспитание!
- Я – принц Адамас Аль Намир. Ты находишься во дворце в Ибри, в моих личных покоях. Ты ранен в плечо, но это не опасно. Можешь назвать себя?
Одной этой фразой будущий эмир сумел одновременно успокоить и разозлить бывшего наследника Синхар.
«Б*я, он не узнал? Не знает, кто я? Вообще не помнит?! Черт, проклятая голова!» - Томми скрипнул зубами, попытался поджать губы, но они не слушались, и тогда горло хрипло выдало то, в чем давно остро нуждалось.
- Пить… Воды… Можно?.. – ну да, промолчать совсем было нельзя, а представляться полностью не было ни сил, ни желания. Надо выждать время и посмотреть, что будет дальше.
Адамас ещё пару секунд сверлил его сканирующим взглядом, а потом, непонятно хмыкнув, поднес к губам «больного на всю голову» стакан воды. Это, кстати, являлось показательным жестом, если знать обычаи – ведь его высочество мог запросто проигнорировать просьбу, в лучшем случае вызвав прислугу или заставив тянуться самому. А в худшем… Черт возьми, что у него на уме?
Томми неловко повернулся, пытаясь перехватить стакан поудобнее и притянуть к пересохшим губам. Притянул! Правда, вместе с рукой принца, от чего сам же дернулся, расплескав драгоценную воду, и зашипел от боли в плече.
Принц удивленно хлопнул ресницами и фыркнул, вкладывая полупустой стакан в руку покрасневшего с досады Томми. Б*я, ну что за хрень, а?
Вода бальзамом полилась на душу и в горло. Томми пил неприлично жадно, громко сглатывая – позорище! С другой стороны, какого он тушуется как девица? Можно подумать, неловкость сейчас его главная проблема!
Стакан опустел, и Томми даже сам героически пристроил его на низком столике рядом.
- Ну так что, мне повторить вопрос? – чертов принц иронично поднял бровь и устроился в своем кресле поудобнее. – Ты помнишь свое имя?
Идея прикрыться амнезией с подачи принца буквально витала в воздухе как самое простое решение, но почему-то упрямый Аль Джаун не спешил ею воспользоваться – было стойкое ощущение ловко расставленной ловушки, правда, пока непонятно, где именно?
- Вряд ли… гхм… вряд ли мое имя вас обрадует, ваше высочество… - собственный скрипучий голос был почти неузнаваем, а Томми сознательно профукивал реальный шанс «потерять память» - ну не идиот ли? Впрочем, может, и не идиот, если подумать – принц же не наивная ромашка, наверняка уже навел справки, кто ему умудрился свалиться на голову.
- Ну об этом позволь мне судить, парень, - английским разговорным Аль Намир владел не хуже жителей туманного Альбиона. – Впрочем, как хочешь, у тебя есть время подумать, а я позову врача – пусть проверит твою больную голову!
Томми мысленно взвыл – всю лекарскую братию он не любил ещё с детства, не доверял им ни на грош, а больницы вызывали чуть ли ни панический ужас. А тут ещё кто-то будет лезть в его собственную голову – кошмар!
И видно, что-то такое отразилось на лице, раз его злорадное высочество мерзко хихикнул и свалил за дверь.
Долго готовиться к неизбежному ему не дали. Высокий средних лет нимриец в традиционной одежде вошел вслед за принцем и молодым парнем с подносом – этот, скорее всего, из обслуги – поставил поднос и вышел.
- Ну-с, молодой человек, как ваше самочувствие? – доктор без особых церемоний присел рядом и сразу начал доставать свои пыточные приспособления – ну хоть скальпеля тут не было!
Аль Намир снова устроился в своем кресле и принял из рук слуги чашку горячего чая – готовится к представлению? Томми невольно подобрался и поправил свою рубашку и одеяло.
- Нормально, не стоит беспокойства, хаджи*, - Томми старался быть вежливым, на что доктор сдержанно улыбнулся и начал обстрел вопросами и командами типа «покажите язык», «а в голове шумит?», «посмотрите сюда, не двоится?» и прочая. Принц успел допить свой чай, заинтересованно) поглядывая на мучения своего… пленника? Но пока не вмешивался. Наконец неуёмный врач подобрался к опасным темам.
- Какой сегодня день?
- Хреновый… эээ… третий на неделе.
- Хорошо. Число, месяц помните?
- Август, двадцать первое, - Томми поморщился – он чувствовал, что будет дальше. Удивительно, почему не с него начали?
- Как вас зовут? – синие глаза принца торжествующе полыхнули.
- Джарван… Джарван Аль Ашраф, хаджи. А как мне обращаться к вам?
- Хм, хаджи Амаль Аль Ахдир - уважаемый доктор нашего клана, - принц любезно представил доктора, который в ответ вежливо склонил голову. Томми продолжал осторожно высматривать реакцию высочества на свои «откровения». Если тогда ему не послышалось, то Адамас должен сообразить, что Томми практически не соврал – его действительно так звали, пусть разные люди и в разное время, но точно именно его.
- Ну и как вы находите самочувствие моего… гостя, Амаль-хаджи? С Джарваном ничего страшного не стряслось?
Вряд ли Томми удалось спрятать свое изумление полностью – он так и застыл с приоткрытым ртом. Гость? Джарван? Черт, хитрый кошак решил поиграть?
- О, все не так серьезно, как я думал. Молодой человек, видно, родился под счастливой звездой, - доктор быстро собрал свои инструменты и поднялся. – Через неделю почти все заживет – надо только вовремя делать перевязку и принимать вот эти лекарства согласно рецепту – это обезболивающее и антибиотик. Храни вас ваш бог, ас-сайед* Аль Ашраф. Ваше высочество, я могу удалиться?
- О, да, конечно, Амаль. Файруз вас проводит. Хотя я думал, что без нескольких инъекций внутримышечно не обойтись! – вот же гад пятнистый!
Врач ушел, и между ними предсказуемо повисла неловкая пауза. Томми решил упорно молчать, пока его не спросят прямо или не объяснят, на кой черт вся эта комедия?
- Хм… Ашраф? Очень интересно. И с каких это пор «сын дьявола» спасает «презренных леопардов, забывших заветы отцов»? – почти прямая цитата из последней листовки «патриотов».
- С тех самых. Каков отец, таков и сын, не правда ли, Адамас-хаджи?
Воздух, казалось, повеял зноем пустыни. Но первым отводить взгляд никто не хотел. Пусть примет как вызов, пусть отправит в кутузку или прибьет, но отказываться от того, что сделал, Томми не станет. Вот так, Джарван, мы оба в лапах гребаных леопардов, но хрена с два им с нами будет просто.
- Что ж, звучит весьма «патриотично», но только ничего не объясняет и заставляет гадать о мотивах. Удачное стечение обстоятельств или хитрая многоходовая операция? И что «волчонок» делал в компании этих конченых отморозков? В любом случае сплошной туман, а я хочу, наконец, ясности, - и голос, и манеры принца изменились, стали жестче, а поза перетекла в нечто хищное и опасное. Но это не испугало, наоборот.
- Ваше высочество путает волка с шакалом, впрочем, не в первый раз и не вы один! – Томми подскочил, не обращая внимания на гул в голове и запылавшее плечо. – Хотя, возможно, леопардам предательство друзей уже кажется в порядке вещей? Но для нас это не так…
Почти неуловимое глазу движение и принц навис над ним в полный рост, глаза горели синим пламенем, а ноздри трепетали.
- Ты нарываешься, Джарван! Не Синхар учить Леопарда, не после того, как год назад!..
- Ну да, Великий Намир всегда все лучше знает! – Томми дернул ворот рубашки – она душила его, еле сдерживаемые слезы обиды с трудом удалось загнать обратно. – Зачем беспокоить себя утомительными проверками – все же и так понятно, «ху из ху»?! Или так удобно было избавиться от сильного клана, а? Бей своих, чтоб боялись чужие, так, Адамас?
Томми ждал, что его ударят или, ещё лучше, зарубят вон той славной саблей, висящей рядом на стене – прекрасная смерть! – но широкий замах руки так и остался замахом, а глаза принца стали почти черными от расширившихся зрачков. Глубокий вдох и шумный выдох, и его высочество действительно показал класс в умении владеть собой – куда там плебеям!
- Аль Намир всегда помнит, что такое честь. И если тебе есть, что сказать, слово леопарда, я тебя выслушаю. Но выбирай слова, Джарван, тем более что не только ты потерял отца год назад – эмир не может сам лично ни призвать к ответу, ни свидетельствовать, разве ты не знал?!
Томми неловко переступил коленями по кровати и потерял равновесие, чуть не свалившись с неё, но принц успел поддержать, помог устроиться на постели, как будто они не орали друг на друга только что, и совсем другим голосом продолжил.
- Черт, вся повязка промокла, вот же!.. Придется наложить новую, - Томми дернулся в сторону, но принц удержал. – Тшшш… безумный, щас опять ударишься… Ха, будто мы поменялись местами… В детстве все больше мне доставалось от себя же…
Томми невольно улыбнулся – воспоминания об упитанном рыжем друге, временами поражавшем своей неловкостью, нахлынули сами. Фак! Нельзя так раскисать, не время, но…
- Вот, выпей лекарство – Амаль плохого не посоветует. Ха, я так и знал, что от уколов ты бы полез на стену – помнишь, как тебя та бешеная тварь укусила? Те сорок уколов даже я не забуду…
- Адам… не надо… - слабый голос скорее щенка, чем раненного волка, но разве это может остановить короля пустыни? Горячая ладонь ласково погладила здоровое плечо, а потом поправила подушки и сползшее одеяло.
- Тебе надо поспать, Томми-джарван, вот только сменим повязку… И поесть бы тоже не мешало, - принц поднялся и отошел вглубь комнаты, Томми перестал его видеть, но услышал характерный сигнал телефона. – И ещё… Ты остаешься здесь… со мной, как мой гость, так удачно спасший мне жизнь. Об остальном всем знать необязательно. Я так хочу. Надеюсь, ты не думаешь сбежать, мм?
Томми промолчал, хотя ответа Адамас и не ждал – уже отдавал распоряжения по телефону, расхаживая по комнате. Внезапно все силы кончились, и тело и мозг впали в какое-то оцепенение – может, лекарство начало действовать? Единственное, что ещё волновало – внимательный взгляд Аль Намира, контролировавший и ход перевязки, и почти насильную кормежку бульоном, и даже переодевание – «дорогой гость не должен страдать от неудобства»! Хорошо хоть в уборную не сунулся, но проконтролировал и вход и выход оттуда – ужас! «Гость» или «вип-пленник» - какая разница! – но леопард своего не упустит. Хоть бы во сне не явился – было бы чересчур для одного долгого дня!
1-5
- Еще молока, господин?
Адамас вздрогнул, выныривая из своих размышлений, рассеянно кивнул и таким же наклоном головы поблагодарил слугу, обслуживающего его за завтраком. Здесь, в Ибри, принц не чувствовал себя настолько дома, как во дворце в Намире, но ему не хотелось демонстрировать это целому штату обслуживающего персонала, старающегося угодить своему хозяину, уловить малейшее его желание. И все же, Адама тянуло домой, успокоить мать, увидеть собственными глазами, что отцу не стало хуже от пережитого волнения. Наследный принц готов был сорваться с места уже сейчас, как только закончит завтрак, но, увы – его нежданный гость был еще не готов ни к переезду, ни к перелету, а оставлять его одного в Ибри Адамас не решался… вернее, считал опасным, недальновидным… или просто – не хотел.
Мысли неизбежно вернулись ко вчерашнему вечеру или, скорее, ночи – к странной встрече, к их не менее странному разговору, если так можно было назвать ненавязчивый допрос, приведший почти к ссоре и закончившийся, к их обоюдному удивлению, дружескими воспоминаниями. Все получилось так сумбурно, так… нелогично.
Адаму действительно было необходимо удостовериться, что перед ним его давнишний друг детства – ныне опальный наследник рода Синхар – Томас Аль Джаун, но упрямый «волчонок» почти сходу развернул разговор в другое русло, доведя их до взаимных оскорблений и угроз!
«Упрямец. Всегда таким был, сколько помню, тебя сроду было не переспорить… Но всегда был верным. Самым преданным… даже когда получал за меня нагоняи от отца…»
Сейчас уже можно было перестать врать самому себе – гораздо важнее, чем признание принадлежности к заговорщикам, объяснение своих мотивов и прочая политическая лабуда, для Адама оказалось получить подтверждение, что хотя бы в одном его бывший друг Джарван остался прежним – тем самым верным «сторожевым псом», как отец с уважением и гордостью называл весь клан Синхар. До того момента, пока один из них – самый верный, самый преданный – не послал ему пулю в спину.
Сердце снова сжало ледяными пальцами – эта чертова встреча с прошлым грозила разрушить с таким трудом возведенную стену самообладания и смирения в душе наследного принца. И вот теперь опять – как год назад - боль, неверие, опустошение, обида мешали мыслить ясно и справедливо. А теперь ко всем этим деструктивным эмоциям прибавились еще и сомнения…
«…Зачем беспокоить себя утомительными проверками – все же и так понятно: «ху из ху»?! Или так удобно было избавиться от сильного клана, а? Бей своих, чтоб боялись чужие, так, Адамас?»
Черт побери, Джарван говорил с такой обвиняющей яростью, как будто был на сто процентов уверен в невиновности своего отца, своего клана! Но как же быть с неопровержимыми доказательствами – письмами, денежными чеками – хранившимися теперь в кабинете будущего эмира в секретном отделении правительственного сейфа?
«Кажется, нам снова придется поговорить о наших отцах, Томас… как бы тебе, да и мне, ни был неприятен этот разговор. И лучше бы у тебя нашлось что-то посущественнее, чем пустые обвинения в оскорбленной невинности…»
- Господин! Простите, господин, но… молодой хаджи… Кажется, у него лихорадка…
Принц вскочил со своего по-восточному низкого и глубокого кресла с такой поспешностью, что опрокинул стоящую на самом краю столика чашку с латте – свое излюбленное лакомство со времен Оксфорда. Закусив губу, чтобы не смутить испуганно вздрогнувшего слугу неуместным ругательством, Адамас бросился в свои покои, уговаривая себя не бежать и вообще не терять величественности, которую от него тут все подспудно ждали. А пока принц вполне «величественно», хоть и торопливо, шел с террасы на нижнем ярусе замка в свои покои, расположенные на втором этаже, у него было время подумать: почему внезапно вернувшийся друг детства, который еще может оказаться подосланным заговорщиками шпионом, настолько сильно завладел его мыслями? Почему ему так важно состояние младшего Аль Джауна? Почему так необходимо, чтобы с Томасом… с Томми все было хорошо?
«Запоздалое чувство вины? Типа – дети не в ответе за отцов, и все в этом духе?»
К сожалению или к счастью, но Адамас не успел найти ответы на эти волнующие его вопросы: в спальне он наткнулся на перепуганного добела молоденького служку, который дрожащими руками менял компрессы на лбу больного, явно не зная, чем еще может ему помочь и отвести от себя гнев господина. Завидев принца, мальчишка сложился в поклоне и по всем признакам собрался бухнуться на колени, что ему удалось бы, не успей Адам поймать его за плечо и выпрямить, постаравшись не показать при этом своего раздражения – сохранившиеся кое-где древние порядки Беш-Нимры иногда вызывали в будущем эмире зубную боль и приступы ярости.
- Хорошо, спасибо… как тебя зовут? Хасим, ты сделал все что мог, спасибо тебе. Теперь беги, позови доктора Аль Ахдира – знаешь, где его покои? Вот и отлично, давай, поспеши.
Как только за пареньком закрылась дверь, Адам уселся на кровать рядом с Джарваном, тревожно вглядываясь в лицо больного. А тому явно стало намного хуже, чем было вчера: кожа покраснела, как от жара, на лбу и висках выступила испарина, губы запеклись. Томас метался головой по подушке, хрипло выдыхал и шарил по покрывалу здоровой рукой, пока принц не перехватил ее, ласково, но твердо прижав к груди «волчонка». Джарван вцепился в ладонь бывшего друга мертвой хваткой и затих, а Адамас до самого прихода врача боролся с приступами паники, пугающими его самим своим появлением.
- Доброе утро, господин…
- Амаль, почему ему стало хуже?! Ты сказал, что ничего страшного, что он поправится, но…
- Прошу прощения, господин, дайте мне осмотреть его… Мне нужно… могу я… Кхм. Ваше высочество, мне необходимо его раздеть и осмотреть, но ваше… непосредственное участие немного…
- Да, прости… сейчас…
Отцепить Томми от руки принца оказалось делом нелегким, и эта странная потребность в контакте, в нем самом, почему-то делала Адаму больно, рождала желание взять опального Аль Джауна под свою защиту, оберегать, не оставлять больше одного.
- Хмм… Не типично, но ничего страшного. По-видимому, хаджи Аль Ашраф вчера потратил больше сил, чем нужно, возможно, сказался пережитый стресс… В общем, я возьму анализ крови на предмет воспаления и усилю антибиотики… Правда, с вашего позволения, господин… инъекции были бы эффективнее…
- Ладно, хорошо, пусть будут инъекции – пока он… все равно ничего не соображает… Надеюсь, ты прав, и с… Джарваном все будет в порядке.
- Я пришлю результаты анализов и сиделку из нашей клиники. Не волнуйтесь, Господин, я уверен, что юноша пойдет на поправку уже очень скоро.
Сиделку Адам выселил в соседние покои почти сразу. Находиться не рядом с больным другом – и теперь уже безо всяких дурацких приставок, типа «бывший», было невыносимо, принц все равно ни на чем не мог сосредоточиться, терял аппетит и каждые пять минут справлялся о состоянии Томми-Джарвана. Устав бороться с самим собой, Адамас обустроил в спальне походный кабинет, и вел дела и переговоры через интернет, сидя на кровати Томаса, перебирая пальцами одной руки волосы на его макушке, невзначай проверяя тыльной стороной ладони, не спал ли жар. Больной просыпался редко и почти не соображал, где находится: хрипло просил пить или порывался встать, виснул на принце, когда тот тащил его в туалет и снова засыпал, привалившись щекой к теплому бедру своего будущего господина. Адаму это было только на руку: во-первых, так получалось четыре раза в день ставить Джарвану уколы, которых – как принц помнил - тот до ужаса боялся с самого детства, а во-вторых… Во-вторых, можно было беззастенчиво разглядывать изящного, но мужественного красивого юношу, в которого превратился друг. И в очередной раз ловить себя на размышлениях о том, что Томми, в отличие от оставленного дома чудо-массажиста, полностью соответствует вкусам будущего эмира Беш-Нимры. И ругать себя за недостойные мысли, усилием воли прогоняя с губ мечтательную улыбку и отдергивая руки от случайно оголившейся незагорелой поясницы над сползшими хлопковыми шароварами, в которого больного переодели в Имра-бейт.
Доктор Аль Ахдир не обманул – состояние Томаса стабилизировалось уже через сутки. Джарван все еще спал почти все время, но уже просто от слабости, жар больше не возвращался, обе раны затягивались, и теперь, просыпаясь, наследник Синхар смущался своего расхристанного вида, виновато отводил взгляд, озвучивая свои потребности, и неизменно удивленно во все глаза смотрел на наследного принца, охотно выполняющего роль сиделки. Адама это забавляло, но подшучивать над «волчонком» было рановато, и он ограничивался сдержанными ободряющими улыбками и вопросами о самочувствии, а также тем, что снова попросил врача заменить инъекции на таблетки. Адамас так привык к постоянной заботе о своем вновь обретенном приятеле за эти два дня, что уже с грустью думал о тех временах, когда Томми окончательно поправится и вряд ли одобрит такую близость между ними. Но пока еще взлохмаченная голова крепко спящего Джарвана уютно устроилась на бедре Адамаса Аль Намира, регента и будущего эмира Беш-Нимры, и можно было не думать о будущем.
- Господин, профессор Карпентер прибыл с докладом, как вы просили.
Будить Томми, заснувшего недавно после очередной порции бульона и таблеток, совсем не хотелось, и после недолгих колебаний Адам распорядился привести профессора прямо в спальню, предупредив его о необходимости говорить тихо.
- Простите, профессор, мне придется принять вас в такой неформальной обстановке, но… я не могу оставить друга, он только недавно пошел на поправку, и…
- Ничего, ничего! Он нам не помешает, хаджи… Вернее… я надеюсь, что не помешаю вам… то есть…
- Все в порядке, профессор, просто постараемся говорить тихо. Так что там за срочность с раскопками?
Профессор Карпентер, ученый археолог из США, по приглашению младшего принца Наиля заведовал исследованиями древних находок на территории Беш-Нимры. Как любое восточное государство, земля «Дома Леопарда» хранила в себе множество тайн, захороненных в песках городов и целых древних цивилизаций. В частности, недалеко от Ибри, по легендам когда-то был загадочный город Убар, славившийся своими благовониями и цветными алмазами, и полностью ушедший под песок вследствие небольшого землетрясения или кары небес – кому как удобно верить. В этих местах действительно за последние годы нашлось много интересного, включая пресловутые цветные алмазы, поэтому эмир Аль Намир – а теперь и наследный принц – не скупились на субсидирование раскопок и дальнейших научных изысканий, а младший «леопард», по мнению брата, так совсем свихнулся на этих легендах.
- Я постараюсь кратко, ваше высочество… Да, речь о новом районе раскопок – чуть в стороне от центра Убара. Мы, как я уже докладывал месяц назад, снова обратились к картам греческого географа Клавдия Птолемея и сравнили их со снимками высокого разрешения с трех спутников NASA, а один российский взяли для уточнения. Сначала все совпадало с прежними заключениями - и нашими, и англичан. Но неделю назад нам удалось получить спектральные снимки нашей территории – дорогущие, но они того стоят, ваше высочество!
- Ближе к делу, профессор, что вы обнаружили? – Адам реже общался с Карпентером, чем отец или брат, но уже успел понять, что о своем любимом деле этот странный нетщеславный американский еврей может говорить часами и днями, если его вовремя не остановить.
- Да! Так вот… Методом дистанционного геофизического зондирования мы построили компьютерную 3D-модель для поиска золота – в Убаре все дома и храмы были отделаны им в огромных количествах!.. Вот она, взгляните, правда, здорово? Мой сын, Айзек, разработал программу… Как, непонятно? Да вот же, желто-золотым выделена наибольшая концентрация искомого вещества, то есть там, где оно точно есть! Ничуть не мало, мой принц! Вы только взгляните – сколько желтого цвета концентрируется в одном месте! А вот тут, в стороне от основных раскопок вообще аномалия!
Адам изо всех сил пытался вникнуть в странные схемы и фотографии. Не то чтобы его не интересовало золото, но в идеале он хотел бы думать о нем в виде аккуратных слитков в правительственном банке. Тревожно поглядывая на спящего Томаса и мысленно обещая брату Наилю припомнить должок, принц терпеливо склонился к вороху бумаг и раскрытому ноутбуку профессора Карпентера, поощряя его продолжать… и поскорее перейти к главному.
- Пришлось перелопатить горы песка, и потом мы наткнулись вот на это – взгляните на снимки! Нет, это не просто дыры в земле и камни – это начало великой сенсации! Это легендарный Храм Бессмертия, безусловно! Я рассказывал принцу Наилю про него… Хорошо, буду краток, да… А! Так вот, именно в храме Бессмертия, по мнению Лоуренса Аравийского, находился секрет пресловутого Эликсира долголетия. Представляете, и мы его нашли! Нет, не рецепт. Пока только храм, вернее, его часть… Но! Вот смотрите, ваше высочество, видите? Да! Золотой леопард – один из мифических хранителей города! И он уже в вашем хранилище! Около 500 килограммов чистого золота, а глаза! Вы видите эти глаза? Нет, не закрыты, а прикрыты – леопард отдыхает! – это же голубые бриллианты! О! И довольно прилично ограненные! Ах, да! Вот смотрите, мы нашли в том же месте два совершенно одинаковых коричневых бриллианта удивительной чистоты: статуя какого-то животного - Айзек подозревает, что это был волк, а мои помощники считают, что грифон - была разрушена землетрясением очень давно, наверное, при падении нашего метеорита. Про золото и самоцветы даже говорить не буду, вот смотрите сами, шкатулку с камнями я принес с собой – меня ваша охрана как военного преступника везла, за решеткой и под конвоем! Там ещё сохранились интереснейшие фрески и образцы окаменелостей благовоний – они ценились куда дороже золота в те времена.
Трудно было не проникнуться и не заразиться энтузиазмом профессора, особенно взвешивая в ладони диковинные алмазы чистого цвета дорогого коньяка… что-то так напомнившего принцу… Да и на золотого леопарда захотелось посмотреть. Но разговор пора было сворачивать: подходило время ужина и лечения Томми, да и у самого Адамаса уже голова шла кругом от восторженного шепота профессора Карпентера.
- Я впечатлен, профессор! Обещаю, что приду посмотреть на вашу добычу, как только… немного улажу все дела. А пока… перейдем к вашей просьбе. Принц Наиль что-то говорил о дополнительных субсидиях?
Остаток разговора уже не занял столько времени: Адам, не споря, подписал разрешение на раскопки в новых секторах, заручившись обещанием не трогать территорию заповедника аравийских леопардов, расположенного близ Намира – собственность клана. Дав заочно согласие на субсидии очередных спектральных исследований найденного храма Бессмертия, принц, наконец, выпроводил довольного профессора, а когда взглянул на своего «больного», наткнулся на вполне осмысленный и немного любопытный взгляд коньячных глаз. Два крупных алмаза точно такого же цвета лежали на подушке рядом, и Адам не смог удержаться от шутки.
- Пока ты спал, я разгадал твою тайну… - Джарван еле заметно побледнел и недоуменно нахмурился, вызвав у принца торжествующую усмешку. – Эти камни были найдены рядом со статуей золотого леопарда, говорят, они были вставлены в скульптурное изображение пустынного волка… Похоже, наши животные не первый век охотятся бок о бок?..
Оставив своего «волчонка» с открытым ртом переваривать информацию, чрезвычайно довольный собой Адамас Аль Намир блаженно потянулся всем телом, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, и отправился подавать распоряжение об ужине и лекарствах. Удивленный, но уже совсем не настороженный взгляд сверлил его между лопаток, и почему-то от этого хотелось широко улыбаться.
1-6.
Сон и на этот раз не был спасением от реальности – уж лучше вовсе не спать! Горячее марево поглотило почти полностью, словно раскаленные дюны навалились всей массой, не давая ни двинуться, ни нормально вздохнуть.
Жарко-жарко-жарко! Гр***ый ад поймал Томми, который был даже рад, что Джарван сейчас не мучается вместе с ним.
Непонятно с каких причин и неизвестно откуда появилась уверенность, что с другом будет все в порядке – теперь не только выживет, но и, возможно, избавится от порядком надоевшего одиночества.
А вот сам Томми, наоборот, чувствовал себя один на один с адовой пустыней, которая подобралась слишком близко, не желая выпускать свою добычу из жестоких объятий.
«Не убежишь, волк! – шипела она, щедро окуная по горло в песок и сдавливая незащищенную шею. – Хватит дергаться, Синхар!» И снова злой иссушающий ветер воет в ушах, и даже слезы иссякли под воспаленными веками. Чертово пекло!
Иногда что-то блаженно холодное ложилось на лоб, и сразу хотелось стонать, но уже не от боли, а от пусть краткого, но удовольствия. Но эти минуты вязли, тонули в жарком плену лихорадочного бреда.
Потом стало ещё хуже. Сквозь красно-бурую пелену песка Томми увидел отца в развевающихся погребальных одеждах. Снова поднялась в душе вина и обида за обстоятельства, не позволившие успеть на похороны с другого конца света. Может, если бы поторопился, то смог бы остановить этот чертов молох, раздавивший их всех сфабрикованными «неопровержимыми доказательствами».
Дирбас не смотрел на сына – его лицо, почти полностью скрытое куфией, было обращено к бескрайним барханам. От стыда и обиды стало совсем невозможно дышать – отец не замечал, не удостаивал ни словом, ни взглядом, хотя оно и понятно. Не смог, не оправдал и почти сдался - разве это его наследник, разве это достойно Синхар? А теперь вот даже и не хрена не мститель, так, сплошное недоразумение, больное к тому же…
«Отец… Я помню, что должен! Найду этих сволочей, перегрызу им глотки!.. Вот только приду в себя немного…» - Томми тщетно пытался объяснить, убедить, что ещё может справиться – зыбучие пески тянули вниз, словно кандалами сковывая ноги.
Ветер рванул белый платок с лица старшего Аль Джауна, и Томми изо всех сил потянулся к застывшей безмолвной фигуре, но рука бессильно сгребла раскаленный воздух напополам с песком.
«Подожди меня!..» - слова захлебнулись в песке, сухие губы не слушались. Ещё одна упрямая попытка, и ещё одна… Полное ощущение, что он пытается выплыть из раскаленной закручивающейся воронки, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь устойчивое в этом изменчивом адовом пекле.
И когда уже совсем выдохся, ему удалось! Не жалкий высохший куст и не раскаленный камень попался под руку, а чья-то теплая живая рука надежно и сильно ухватила его, вытягивая на поверхность. Медленно, буквально по сантиметру тело выбиралось наверх, и вот уже твердая земля под ногами. Но, даже выбравшись, Томми не собирался упускать свою добычу. Волк он или кто? Ему сейчас нужно схватить покрепче и прижаться к этому островку надежности среди жаркого хаоса – тем более, что так ему легче дышать. Внезапный спаситель был очень силен – Томми чувствовал это и старался не мешать, потому что своих сил остался мизер, и их он потратил, чтобы повернуться в ту сторону, где раньше была закутанная в белое фигура. Она и сейчас там была, хотя уже гораздо дальше, почти у самого края бури. В последний момент призрачный Дирбас обернулся и Томми готов был поклясться, что улыбнулся им и махнул рукой на прощание. В следующую секунду волна песка скрыла все из глаз, но Томми уже там не было – теперь перед глазами мутно дрожал узорчатый высокий потолок, золотыми росписями уводя расфокусированный взгляд вниз.
Глаза слипались, а в голове смешались сон, явь, его фантазии и даже то, о чем он никогда и не подумал бы, если был бы здоров. С его телом что-то делали, даже кололи и тянули больную руку, а он не мог сопротивляться, хоть и бурчал недовольно – все его мысли были вокруг того, как бы удержаться тут и не провалиться снова в тот мучительный кошмар. А его спаситель, хоть теперь и не держал его за руку, был где-то рядом – вот, это же его голос? - но этого было мало. Для гарантии нужно было схватить покрепче и не отпускать, пока все не пройдет!
Во сне можно не раздумывать, реально ли это или нет, есть ли у него право и хочет ли того же принц. Томми лишь эгоистично чувствовал, как ему спокойнее и лучше. А значит, можно сжать сильные пальцы или придвинуться как можно ближе, вдыхая знакомый запах и расслабиться, когда та же ладонь легко ерошит его волосы, убирая челку с закрытых глаз. Или же вовсе прижаться щекой к теплому крепкому бедру, сползая с подушки – вот тогда, его сон становился почти счастливым, как в детстве, без кошмаров и боли. Чудеса.
О, зато он вспомнил, как когда-то краснел и смущался – давно, ещё подростком. И вот теперь снова! А все почему? Да потому, что несносное высочество ТАК на него смотрит, хоть и делает вид, что случайно. Может, так и есть, но Томми от этого не легче – он и так не знал, как себя вести, и что можно сказать в свое оправдание. Хотя, что тут скажешь, если почти коронованная особа водит тебя в туалет, кормит с ложечки или поит лекарством? Или как объяснить, что вы оба обретаетесь мало того, что в одной комнате, так ещё почти все время на одной кровати? Ужас!
Но муки совести удобно было отодвинуть куда подальше, по крайней мере, пока это удавалось – совесть была так же слаба, как и он сам, и так же почти все время спала сном младенца.
Да, кстати, время. Оно, оказалось, может забить на все законы физики и идти, как ему хочется. Томми вообще его не отслеживал – было не до того, хотя все чаще просыпался и просто лежал с закрытыми глазами и слушал.
Голос Адамаса обладал странными свойствами – Томми мог его слушать часами, даже не вникая, о чем речь. Началось все с коротких фраз, команд или даже просьб, обращенных к нему: «ну, давай, Томми, ещё одну!», «не упрямься, Джарван, доктор сказал, что надо!», «тшшш, я знаю, что больно, но скоро пройдет», «о, жара больше нет, правда здорово?», «ты молодец сегодня, но лекарство все равно пить будем!» А потом Томми стал прислушиваться и к негромким разговорам по телефону, и тихому бормотанию под нос каких-то заумных книжных фраз или даже к беседам с редкими посетителями – врачом, слугами или охраной.
На этот раз Джарван проснулся от того, что голос гостя был незнакомым – высоким и с типичным американским акцентом. Плюс особенности выговора и нестандартная тема укрепили желание вникнуть в разговор. Это получилось не сразу: Томми долго боролся с сонливостью и отвлекающими моментами вроде легкого запаха духов Адамаса, пропитавшего воздух, или непринужденных прикосновений – поправить больному одеяло, убрать волосы с лица, а заодно проверить, нет ли жара.
Но потом Томми с интересом вслушивался в увлеченный доклад профессора Карпентера – его в Беш-Нимре знали все, кто учился в школе и не был старше пятидесяти. Старый друг эмира был известен своей эксцентричной любовью к науке и увлеченностью древней историей этих земель. Ради этого, говорят, он давным-давно покинул благоустроенную Америку и поселился в Ибри. Тот, кто нашел знаменитый метеорит, теперь расхаживал по спальне принца, и Томми даже не надо было открывать глаз и поворачиваться, чтобы видеть, как «сумасшедший» профессор размахивает руками или лохматит остатки своей седой гривы. Удержаться от улыбки помогало только то, что предмет разговора был чуть ли не фантастическим – древний город сокровищ, в котором жили, как говорили предания, древние прародители некоторых кланов, якобы знавшие секрет бессмертия и умевшие летать, был уникальной находкой, поднявшей Беш-Нимру и в этой области.
Вся научная хрень с заумными методами и программами благополучно прошла мимо мозга – ему выздоравливать надо, а не ещё больше свихнуться! – но Томми в очередной раз сделал вывод, что евреи большей частью жутко умные, особенно если им это выгодно, и отделаться от них, когда им что-то надо, просто нереально. Вот и Адамас решил, что легче все дать, чем объяснить, почему нет. Молодец, проф!
Однако кое-что насторожило Томми и даже вывело из расслабленно-заинтересованного состояния в довольно напряженное – мистер Карпентер назвал новые районы для раскопок, среди которых был как раз тот, где Томми организовал свой тайник.
«Черт-черт-черт! Если так пойдет, то там всё оцепят и огородят, что не проберешься, даже если будешь косплеить ящерицу! Золотые кошаки и не того стоят!»
К сокровищам в виде драгоценных камней с десяток каратов и до фига фунтов золота Томми был почему-то равнодушен, а вот реальная угроза потерять свое собственное сокровище неслабо пугала. Там же десяток шифрограмм, над которыми Томми напрасно бился – без ключа не прокатит! А несколько копий документов красовались такими подписями, что их авторам всего своего золота не хватит, чтобы откупиться от гнева леопардов, если только они, леопарды, в это поверят. Но для этого все нужно перепроверить и доказать! Про деловой дневник отца Томми вообще молчал – мелкий еле разборчивый почерк он разобрать смог, а вот понять, что к чему – нет. Для этого нужен был знаток всей этой государственной кухни, а учитывая обстоятельства секретности, таких знатоков всего трое – эмир и его сыновья. С младшим принцем Томми знаком не был, а вот со старшим… Да, со старшим у них складываются странные и уже в чем-то слишком близкие отношения – вот сейчас он сам лежит под боком Золотого Леопарда (ха, так в дамских журналах про него пишут!) и фактически обнимает его ляжку! Совсем охренел ты, Аль Джаун! Но ведь и принц же совсем не против!
За этими размышлениями, которые заставили ещё не до конца здоровую голову снова разболеться, Томми не заметил, как профессор, обтяпав все свои дела, собрался на выход.
- Я вас утомил, ваше высочество? – вопросил ученый и тут же сам себе ответил. - О, да, я понимаю… Благодарю вас, мой принц, вы и ваша семья делаете большое дело для науки! Пожалуйста, оставьте у себя этот отчет, фотографии и шкатулку – не хочу опять под конвой! Меня Айзек с Софи давно ждут!..
Принц вежливо, но настойчиво выпроваживал гостя, и наконец тот исчез из их комнаты. Что? ИХ комнаты? Черт! Стукнутый на всю голову псих ты, Томас!
Между тем принц заметил, что больной уже бодрствует и даже развесил уши. Адам удивленно улыбнулся и сходу решил в отместку огорошить пациента вусмерть.
- Пока ты спал, я разгадал твою тайну… - Томми от такого начала чуть инфаркт не хватил, зато ухмылка принца стала очень самодовольной, но почему-то ему шла. Адамас тем временем ткнул пальцем в подушку, где спокойненько лежали себе два коричневых камешка. – Эти камни были найдены рядом со статуей золотого леопарда, говорят, они были вставлены в скульптурное изображение пустынного волка… Похоже, наши животные не первый век охотятся бок о бок?..
В этих трех предложениях шокировало все: от смысла фраз до того спокойного удовлетворения, с которым Аль Намир говорил о таких тайнах с сыном государственного преступника и предателя. О, нет, такого просто быть не может! И животные? Адам знает про Джарвана… эээ… про того волчонка? Или, скорее, то наглое леопардище знает? Мать его… Может, Томми тихо сошел с ума, раз ему мерещится, что над ним по-дружески подшучивают и ловят кайф от его отвалившейся челюсти?
Высочество покрасовалось шикарным ростом и выправкой и смылось за дверь, а растерянный Томми остался посреди подушек с двумя коричневыми «волчьими глазками» в руке. И к гадалке не ходи, пятнистые «короли пустыни» точно сведут его с ума. Все!
Ха, не ожидал он от себя, что успеет заскучать уже к вечеру. И это несмотря на то, что по жизни находил особый кайф в одиночестве – никто не мешает, в душу не лезет и с советами и наставлениями не пристаёт! Но тут, видно, что-то пошло против привычной схемы, и Томми ловил себя на мысли, что ищет глазами хозяина апартаментов или замирает в ожидании услышать его голос. Странно все это, очень странно.
Утро на правах больного он благополучно проспал, лишь смутно вспоминая какую-то негромкую возню и приглушенные разговоры, когда в комнате было ещё темно. Эта суета даже не заставила до конца проснуться – просто перевернулся на другой бок и пробурчал себе под нос или фыркнул, когда кое-кто уже привычным жестом поправил волосы с его лица, еще больше их взлохматив. Конечно, это был принц, кто же ещё? И теперь, думая об этом, Томми сам себе удивлялся – слишком естественным показалось такое поведение для обоих, будто они реально закадычные друзья. Впрочем, мысль иметь такого друга уже не вызывала никакого отторжения, только интерес и сожаление, что вряд ли это возможно – не тот случай, разве могут дружить кровник и преступник, хотя оба до таких «званий» явно не дотягивали.
Разбудил его Хасим – молодой слуга Адамаса, уже порядком примелькавшийся за эти дни-ночи. Парень напрягал со своим бесконечным «да, господин», «не желаете ли кофе, господин», «не угодно ли принять ванну господину». Достал уже!
- Хасим, меня зовут Джарван. Давай без лишних церемоний с господами, окей?
- Хорошо, гос… Джарван-хаджи, вода не слишком горячая?
Вода была охренительно классная: без лишних «пахучек», но с пеной – то, что надо. Такой роскоши вынужденный изгнанник из цивилизации давно не помнил. Даже совершая вылазки в город и селясь в не самых лучших гостиницах, он мог позволить себе только быстрый душ – ни времени, ни лишних средств не было. И вот теперь Томми ловил кайф от каждой минуты. Пусть пришлось просить услужливого Хасима помочь прикрыть больное плечо, чтобы не замочить повязку, да и забираться в шикарную джакузи было не очень удобно, но оно того стоило – даже спустя час Томми был готов отказаться от завтрака, но не вылезать из воды. Но тот же Хасим из-за двери напомнил, что скоро придет с осмотром хаджи Аль Ахдир, и что Джарван-хаджи должен обязательно попробовать чудную баранину под фирменным соусом и лепешки, иначе его, Хасима, жестоко убьет некая Дария-ханум, а то, что останется, его высочество выкинет на съедение шакалам. Вся эта хоррор-сцена немедленно возникла перед глазами, причем его высочество был в образе оборотня-леопарда, и Томми не выдержал и засмеялся, так что Хасим ещё больше занервничал за дверью.
Пришлось вылезать и идти спасать несчастного от «неминуемой жестокой смерти», и надо признать, делал он это с превеликим удовольствием – стряпня было отменной, хоть добавки проси!
Хасим осмелел и после десятого предложения даже присел рядом, хотя разделить трапезу отказался – типа не голоден. Зато с удовольствием болтал на тему замка, какой он офигенный и как здорово, что его высочество принц Наиль здесь часто бывает, ведь он так увлечен древней историей и столько сделал для города. Оказалось, что Хасим даже не раз ездил на раскопки и помогал там с несложной работой, а принц даже похвалил и сказал, что ему дальше учиться надо, вот чудеса, правда?
Томми согласился, что да, чудес тут действительно много, и не удержался, задав вопрос про Адама. О, оказалось, что тут все безумно счастливы, что старшее высочество, как хозяин замка, наконец снова выбралось в Имра-бейт и даже тут задержалось, хотя повод, конечно, не очень хороший. И как земля держит таких подлых шакалов, это же надо, поднять руку на такого хорошего человека, да как у них руки-то не отсохли?
Томми хмыкнул, подумав, что у многих этих «шакалов» отсохли не только руки, но и кое-что посущественнее, но Хасим его отвлек излияниями на тему «как же прекрасно, что аллах послал высочеству в нужный час спасителя, и им оказался такой хороший близкий друг! Не иначе счастливая звезда Беш-Нимры отвела беду!»
Н-да, если бы не «счастливая звезда», Томми бы точно подавился вкуснейшим рагу и помер на месте от удивления. Это он, Джарван, «такой близкий друг»? Чуть ли не герой? Твою ж мать!
Мысли в ещё явно нездоровой голове сделали странный финт и повернули в ещё более странном направлении: а что тут все подразумевают под статусом «близкого друга», а? Учитывая давно нескрываемую ориентацию принца и проживание в одной комнате, вопрос был совсем не праздный. А если учесть, в каких положениях их могли видеть слуги, то и вовсе не стоит удивляться, если многие будут уверены в «очень-очень близкой дружбе». П***ц, короче!
Но с другой стороны, какое ему дело, кто что думает лично о нем? Сам Томас давно считал для себя статус «паршивой овцы в благородном семействе» вполне заслуженным, хоть никто никогда подобного вслух не говорил. Другое дело честь семьи и клана – это святое, за это ничего отдать не жалко, даже собственную шкуру.
Хаотические размышления и затянувшийся завтрак-обед прервал господин доктор, которого Томми даже рад был видеть – может, хоть отвлечется от всякой дури у себя в голове.
Доктор состоянием пациента остался доволен, хотя порывался ещё кое-что проколоть или добавить к лечению «новейший препарат для повышения тонуса, ибо мне не нравится ваша бледность, дорогой Джарван». Томми в панике согласился на эти продвинутые витаминные пилюли, только бы ничего не колоть, а эскулап продолжил изгаляться на тему усиленного питания и обязательных прогулок на свежем воздухе. Оказывается, ещё вчера принц согласился, что Джарвану-хаджи просто необходимо побольше проводить времени на свежем воздухе, тем более тут такой прекрасный сад. И почему это Хасим до сих пор не проводил дорогого гостя туда? Непорядок! Вот прям щас идемте, чего время терять?
Походу выяснилось, что принц, оказывается, сегодня не вернется – срочные неотложные дела требуют его присутствия в столице, но все очень надеются, что завтра к обеду его высочество прилетит, и Дария-ханум, оказавшаяся, кстати, местной поварихой и по совместительству теткой того же Хасима, готовит грандиозные кушанья порадовать господина.
Томми, впервые оказавшийся за пределами апартаментов Адамаса, старался не слишком глазеть по сторонам, но, когда проходили через очередную гостиную, невольно отметил стоявший на базе телефон и сразу погрузился в разработку плана, как бы по-тихому умыкнуть его и попробовать дозвониться сестре на запасной номер, специально оговоренный для таких случаев. В раздумьях он провел всю небольшую экскурсию по открытым помещениям замка и ими же был занят большую часть прогулки в саду и у бассейна.
Замок был в прекрасном состоянии и изобиловал предметами искусства и архитектурными примочками, но туристов сюда не пускали – после покушения год назад требования безопасности ужесточились в разы. Вот и сейчас Томми практически сразу заметил ненавязчивую охрану, следящую за ним лично – он бы очень удивился, если бы её не было. Все-таки появился он тут не для светского раута или отдыха в компании старого друга. Опять в душе всколыхнулись сомнения, и куча требующих решения вопросов дикими пчелами носилась в голове. Больше всего на свете Томми не любил, когда на него давят обстоятельства или люди и заставляют принимать срочные с трудно просчитываемыми последствиями решения. В данный момент на первый взгляд такого не наблюдалось, но что-то решать было все-таки необходимо, причем срочно.
Попробовать связаться с семьей, выяснить планы высочества насчет себя и попытаться спокойно и непредвзято объяснить свою точку зрения на ситуацию – вот задача-минимум. Был ещё вариант с побегом, но Томми, прикинув «за» и «против», решил, что это было бы верхом глупости при имеющихся шансах на успех, да и тем самым он бы точно перечеркнул всякую возможность объясниться как честный человек – бегут ведь либо те, кому нечего терять, либо реально виновные.
Томми же хотелось раз и навсегда обозначить свою позицию и результаты своего личного мини-расследования, а для этого ему понадобятся доказательства и помощь в их добыче.
Тайник и все, что с ним связано, не выходили из головы. Самостоятельно он не расшифрует и половины записей, даже если будет землю грызть, а вот если…
Если… Вот он, чертов выбор, который предстоит сделать, как бы ты не упирался и не шарахался от него. Попробовать или нет. Рискнуть или снова залезть в свою раковину и тихо там ковыряться без каких-либо реальных шансов сдвинуться с мертвой точки, а тем более дойти до конца. А он обещал – отцу, семье, себе самому, в конце концов, что доберется до сути и вытрясет душу из тех, кто виноват, кто разрушил нормальную жизнь стольких людей ради каких-то своих гр***ых целей.
А значит, выбор-то фактически сделан. Только вот до чертиков страшно снова ошибиться, потерять даже те жалкие крохи самоуважения, что ещё остались. Решиться или нет, раскрыть свои козыри или пустить все на самотек, рассказать как есть или пытаться выкрутиться, извиваясь как уж на сковородке?
Вечер ещё не наступил, а Томас Аль Джаун понял очевидную вещь – выбора уже нет, по крайней мере, для него лично.
Томми поужинал прямо тут на террасе, все ещё пребывая в глубокой задумчивости, и теперь маялся проблемой добычи телефона. А потом внезапно решил действовать по ситуации - не получится и ладно, будет знать границы своей комфортабельной клетки. А вот если получится, то…
Все оказалось гораздо проще, чем думалось – никто особо не препятствовал «дорогому гостю» в желании воспользоваться телефоном. Звонок был коротким, хотя сердце выскакивало из груди, а руки и голос предательски дрогнули. Лин взяла трубку сразу и в порыве чувств выдала скороговоркой вопрос на английском: «Томми-что-случилось-где-ты-все-в-порядке?» На что он ответил так же:
На душе полегчало, хотя тревога за семью меньше не стала – эта проблема не имеет простого и быстрого решения и является его постоянной головной болью. А может, он просто пока не видит возможного выхода? Что ж, остается надеяться, что его озарит в ближайшем будущем.
Оставшись в спальне один на один с самим собой, Томми и почувствовал, что скучает и что неожиданно для себя привык к присутствию в своем личном пространстве одного конкретного принца, ещё вчера смущавшего своей заботой и пристальным вниманием.
Включить шикарный телевизор или компьютер в соседнем кабинете без хозяина просто немыслимо, даже если прямого запрета не было. Но, видно, собственный организм, не до конца справившийся с ранением, сам решил, чем заняться – тупо спать, чем не выход?
На следующий день Джарван Аль Ашраф проснулся довольно рано, чем даже удивил Хасима. В восемь утра он уже пил кофе на террасе и нервно поглядывал вниз на небольшую площадь с подъездной аллеей. Черт его знает, почему он тут торчал, выглядывая как нетерпеливая девица из оконца, но уходить не хотел. Промаявшись так час, таки дождался – шум подлетающего вертолета, а минут через двадцать шорох шин и сигнал клаксона возвестил, что Леопард вернулся в этот дом.
И кто его знает почему, когда вышедший из джипа принц случайно наткнулся на него взглядом и помахал рукой, наследник Синхар не отступил в тень, а медленно поднял здоровую руку и махнул в ответ. Ха, а почему бы и нет?
Словарик:
1-1
Автомобиль Адамаса - гибридный спорт-кар «Namir» от Frazer-Nash
1-2
- «Клыки волка» - («Азавар аз-зи'б») молодежная организация, входит в состав национально-патриотического движения «Истинные патриоты», члены которого объявили себя борцами за традиционные ценности Беш-Нимры.
- Синхар («Волки») – название одного из крупнейших изначальных кланов в Беш-Нимре, ныне опального и находящегося практически вне закона.
- Джарван (нимрийск.) – волчонок, львенок
- Ашраф (нимрийск) – нечистый дух, сын шайтана, дух ночи
- надим (нимрийск.) – друг, товарищ
1-3
меджнун (арабск.) - ненормальный, сумасшедший
куфия – платок, традиционный мужской головной убор.
хаджи - (без религиозного подтекста) - в нимрийском понимании почтенный, уважаемый, обращение к страшим по возрасту, званию или положению
ас-сайед – официальное обращение к мужчине (аналог слова мистер, господин в англ.)
Перевод других имен и слов *во всех именах ударение на последний слог*
Асад – «лев, предводитель»;
Адиль – «справедливый»;
Наиль – «достигающий успеха, приобретающий, достойный подарка»;
Дирбас – «лев, сторожевая собака»,
Намир – «чистый, полезный, тигр, леопард»;
Нимра – «леопард, барс»;
Фуад – «душа, сердце»;
Джаун – «серый с красноватым отливом»
Сердце Леопарда - арабское АУ-Адомми - 1 глава
© Copyright: Сказки Про Жизнь, 2013
Свидетельство о публикации №213071500851
Свидетельство о публикации №213071500851
Рецензии
Привет)) что хочу сказать - это самый, наверное, продуманный, в плане матчасти, фик... ну не берем в расчет Историю любви))) - там реальности больше, здесь больше как сказка... да. красивая арабская сказка))) считаю, что не прочитать все твои фики и те, что написаны в соавторстве с @Shiery07 - это ... даже не знаю, как перестать дышать... как-то так)))
ПЫСЫ: как тесен мир... мне кинули эту ссылку со словами: "Это надо прочитать")))
Путсли 31.07.2013 13:12 • Заявить о нарушении
ПЫСЫ: как тесен мир... мне кинули эту ссылку со словами: "Это надо прочитать")))
Путсли 31.07.2013 13:12 • Заявить о нарушении
Мир тесен))))) И я рада что кто-то меня рекомендует) Спасибо за отзыв! :)
Сказки Про Жизнь 01.08.2013 22:18 Заявить о нарушении
Сказки Про Жизнь 01.08.2013 22:18 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.