Собака скулит. Собака лает

Позже, ты узнаешь позже…
Этих снов дороже ничего и нет.
Земфира.

Дождь долго лил этим днем. Длинные деревья думали о лете и роняли дешевые листья на дорогу. Во дворе капли долбили о жестяную крышу детского домика, дребезжала дверь от резких дуновений ветра. Мокрый песок в дырявом ведре тоскливо темнел и скукоживался. Все дети сидели дома на диване. Занимались своими делами. или на кухне. Или в детской. За столом из двп с кучей маленьких полочек над ним.
На подъезде стояла девочка лет пяти и упорно что-то твердила. Она никогда не играла с остальными детьми. нет, не потому, что они ее не звали. В детском саду ее часто приглашали в общие игры. Но она их пугалась и стеснялась. и всегда садилась на веранде с куклой. Или за партой с мозаикой. или в спальне с книжкой.
Шло время, девочка пошла в школу. А дети к тому времени перестали ее замечать. Они не звали ее играть, гулять. Постепенно перестали с ней разговаривать, а потом даже здороваться. В классе она сидела на первой парте, когда предмет дети не любили и отвечать не хотели. И наоборот, когда предмет был интересный, она инстинктивно пересаживалась за последнюю парту.
Впрочем, она никогда не считала свою жизнь ненормальной, или скучной, или тяжелой. Хотя соседские ребята и говорили о ней, как о дурной девченке, дурочке. А она читала книжки и играла с дворовыми собаками. Домой всегда приходила грязная и исцарапанная. А когда ее укладывали спать и мама уходила в свою комнату, прикрыв дверь, девочка вставала с постели и по пол ночи смотрела на небо. Каким разным оно было все время. Иногда как натянутое черное полотно пронзенное пулеметными выстрелами. Иногда как огромная грязная перина, порванная, с торчащей серой ватой. А иной раз небо было светлым и радостным, как мамина улыбка. И ее нежно голубые глаза. Такое небо девочка любила больше всего.
Спать она ложилась глубокой ночью, а утром рано вставала в школу. И поэтому под глазами у нее скоро появились темные круги, хоть со здоровьем все было в порядке.
Ее дни были тоскливы и тянулись как многократно пережеванная жвачка. Училась девочка старательно. По пол дня делала уроки и совсем не оставалось у нее времени для себя. Поэтому ночами она мечтала. Мечтала с детства, самозабвенно и отчаянно. Мечтала об огромных воздушных шарах, которые уносят ее в голубое небо. И о сказочно ярких дирижаблях, разрывающих перину облаков. Мечтала о добром, но сурово-справедливом драконе, который вылетел бы в космос и пролетел бы все планеты и звезды, спустился на каждую. Она сама была этим драконом.
Она сама была небом и крыльями, цветами и морем, победителем великой войны и проигравшим народом. Она была всем миром без остатка, каждым лучиком, капелькой росы, лапкой насекомого.
Трагедия девочки была в том, что Бог или высшие силы лишили ее таланта, который она могла бы открыть в себе прямо сейчас. Она пыталась рисовать свои миры. Выходили только цветные кляксы и слишком толстые, неопрятные линии. Она пробовала снова и снова, брала в руки краски, карандаши, мелки, фломастеры. И каждый раз со слезами выбрасывала рисунки. Ожесточенно мяла их, рвала бумагу, обессиленно вспоминая яркий образ мечты.
Она пыталась писать. Маленькие письма неизвестным людям, которых также придумывала. Только слов, полноценных слов она не находила. Тот словарный запас, которым она обладала был слишком скуден для огромного мира красок, запахов и ощущений, которые рождало ее воображение. Перечитывая свои короткие записи ей хотелось плакать от их несовершенства.
А больше она ничего не умела. И каждую ночь мечтала опять и опять.
В школе по-прежнему никто с ней не разговаривал. Дома все было вроде в порядке. Родители ее любили, но и понятия не имели об отношении дочери к миру.
Она пыталась снова и снова. Грустила все больше и больше. Невыносимая печаль сковала ее тело и заперла ее душу в эту маленькую клетку. Эта тяжелая тоска сломала ее. Все чаще девочка спала и видела свои мечты уже во сне.
Сквозь сон она слышала взволнованные разговоры родителей. Какие-то движения чужих людей. Странные шумы в комнате. Несколько раз она чувствовала, как кто-то лижет ее лицо и вспомнила про дворовых собак. Погрузившись в сон, она увидела себя на подъезде своего дома. С маленькой дворнягой. Они обе мокрые от страшного ливня. Собака лижет ее ногу. И скулит.
Скулит. Громко, протяжно. И тихо. И жалобно, и весело, и рычит, и лает.
Девочка открыла глаза. Шторы были плотно закрыты. В маленькую щель на полу пробивались лучи летнего солнца. Она повернула голову направо. В кресле дремала мать с маленькой собакой на руках. Они все таки купили собаку - подумалось девочке. Повернула голову налево. На месте ее стола стояло пианино. Не настоящее. Маленькое детское. Но пианино. Она медленно слезла с кровати и подошла к нему. Села на пол и нажала на клавишу. Собака скулит. Нажала на вторую. Собака лает.
Собака скулит. Собака лает. Это ее мир.