Властитель

Но если есть те, кто приходит к тебе,
Найдутся и те, что придут за тобой.
Nautilus Pompilius

Противоположную от окна стену закрывали высокие книжные полки, заполненные  почти полностью.  На больших и маленьких корешках можно было прочитать : « Социология», «Права ребенка», «Уголовный кодекс РФ» и прочие опусы по социологии, праву, законодательству.  Только две книги, стоявшие  на самой верхней полке, выделялись из общего колорита.  Это была большая, светло-коричневая, с пожелтевшими от времени страницами и выцветшими на обложке буквами, книга Ф. М. Достоевского « Братья Карамазовы». Рядом уютно расположилась маленькая новенькая книжица в суперобложке  почти черного цвета.  Ее корешок гласил :  «В. Жириновский. Избранные изречения».
Посреди кабинета стоял письменный стол, на котором царил идеальный порядок. Нежно – зеленая лампа бросала мягкий свет на всю поверхность стола. С правой стороны от сидящего располагалась изящная ваза с длинным горлышком, в которой доживала свои дни набухшая красная роза.  По всему столу была раскидана масса предметов, нужных скорее для красоты, чем для практических целей.  Здесь были чернильница и перья, дырокол, степлер, нож для резки бумаг,  автоматическая точилка для карандашей, пара штампов в штемпельных подушках. Все это было из дорогого металла, отделано сандаловым деревом.  В  красивом стакане из  змеевика  нашлись перьевые ручки и карандаши.  По краям столешницы аккуратно расположились стопки бумаг и папки черных и темно- зеленых цветов.
Над столом висела картина. Маслом на ней изображалась удивительная роза с острыми шипами. Бутон был раскрыт  неестественно широко.  Багровая окраска напоминала венозную  кровь, вылившуюся из открытой раны. В центре цвет скапливался, будто темная тайна хранилась в недрах  цветка. Кромка каждого лепестка отливала алым светом, плавно переходящим в черный цвет фона. Капли росы, блестевшие на листьях, придавали изображению необыкновенную живость.  Свет, изредка проникающий сквозь легкие шторы, колышимые ветром через открытое окно, падал на края бутона, от чего лепестки светились еще ярче.  Оторвать взгляд от картины было невозможно. 
За столом, на дорогом кожаном стуле сидел мужчина. Штамп так и мелькал в его  крепкой руке. Ногти аккуратно пострижены и вычищены. Широкая ладонь с длинными пальцами указывала на натуру тонкую, изящную. Полные, чувственные губы непрерывно что-то шептали.  Мужчина был очень красив.  Овал лица слегка сужался к подбородку, на котором давала о себе знать небольшая щетина. Причем, с правой стороны, поросль была несколько сильнее, чем с левой, будто в спешке половину лица не успели как следует выбрить. Это придавало лицу небрежную ассиметрию, которая  только делала внешность еще более обаятельной. Тонкий нос немного укрупнялся к  кончику. Густые брови над переносицей регулярно выщипывались. Яркие, выразительные зеленые глаза смотрели серьезно и сосредоточенно, словно пытались уловить любое движение, малейший шорох.  Чистый лоб средних размеров закрывали длинные светлые волосы, свисающие до плеч.  Мужчина очень осторожно и медленно, явно наслаждаясь своим делом, разбирал стопку бумаг, ставя на девяти из десяти одну и ту же печать. С удовлетворением откладывал он  документы с печатью в одну стопку, а все остальные, с легкой усмешкой презрения, в другую. Его лицо при этом будто говорило: «Ну ничего… До вас тоже доберусь…».  Подобная деятельность длилась несколько часов подряд. Мужчина не выходил на обед, не спешил домой…
Вдруг  двери кабинета открылись. Мужчина недовольно поднял свое красивое лицо, откинул мизинцем правой руки челку со лба и посмотрел на вошедшего. Вошедшую.  Это оказалась женщина. Угадывалось, что ей около тридцати, но на вид можно было дать все сорок. Маленькая и щуплая, она быстрыми шажками приблизилась к столу, и, став на почтительном расстоянии, подобострастно изогнулась, чуть ли не упав на колени.  Она перепугано хлопала своими белыми  ресницами. Дрожащая рука протягивала  исписанную бумагу. Мужчина усмехнулся, брезгливо взять писульку двумя пальцами.
- Сказано же, все в печатном виде.  – ледяным тоном сказал он. Глаза же его при этом смеялись. Ему нравилось издеваться над женщиной, запугивая ее своим авторитетом и величием своей должности.
- Да мы…Да откуда же… - лопотала просящая, - нет у нас ничего… Все он! Все негодяй! -  тут голос ее окреп, зрачки возбужденно расширились. Ненависть охватывала ее всю. Даже молодила лет на пять. Женщина выпрямилась, бросила грозный взгляд на развевающуюся штору. Сидящий за столом смотрел на нее с восторгом. « Вот до чего может довести ненависть. Сколько сил она придает этому никчемному существу.» 
- Разберемся, - бросил он сухо. Пришедшая снова вся ссутулилась,  замкнулась, рабски подняла глаза к столу, счастливо улыбнулась и попятилась в выходу. Только когда двери кабинета закрылись, она выпрямилась и обернулась.
Мужчина  рассмотрел бумагу. Несколько раз перечитал. Отодвинулся от стола. Задумчиво потеребил подбородок. Что-то прошептал. Затем резко придвинулся к телефону. « Леночка, набери приказ на имя  Евгения Сергеевича Самсонова».  Едва заметная улыбка осветила его всегда сосредоточенное лицо.  « Ну что ж . Нельзя мешать жить другим».  После этих слов его тонкие пальцы коснулись большой зеленой кнопки на столе.
Через десять – пятнадцать минут в кабинет зашли два человека.  Черные костюмы больше напоминали униформу. Лица, страшные от написанной на них жестокости, не трогали никакие чувства. Две пары глаз смотрели в одну точку. Большие, стертые ладони сжимались в кулаки.
- Самсонов Евгений Сергеевич.  Улица  Серебренникова, 66. И поскорей.
Вошедшие одновременно развернулись, одновременно вышли.  Мужчина продолжил свою монотонную работу.
Спустя пару часов двери открылись без стука, и , уже знакомые нам личности, ввели человека. Парень был лет 25ти. Худой, темноволосый и с удивительно умными глазами.  Он с вызовом посмотрел на сидящего за столом.  По-хозяйски окинул взглядом помещение.  Усмехнулся. Мужчине это не понравилось. Он привык, что его боятся. Что его слушают, подчиняются, или, когда уже  нет шансов, ползают в ногах, умоляют, лижут ботинки.
- Ты знаешь, где ты?
Парень посмотрел на него с презрением. Молчание длилось около тридцати секунд.
- Я не привык ждать.
- Да, я знаю, где я. И что ты со мной сделаешь.
Красивое лицо исказила ненависть. Губы задрожали, руки еле удержались от удара. Никто с ним так не поступал. Какое право имеет этот сосунок так к нему обращаться?!
- Увести. Конвой! Увести! Уж я о тебе позабочусь. В каждом своем крике ты будешь вспоминать меня.
Молодого человека подхватили под мышки и поволокли из кабинета.  Он ни на секунду не сводил ненавидящего взгляда с мужчины за столом.  Перед самым выходом губы его искривились в усмешке, смешавшей боль и презрение. Он бросил одно  единственное слово:
- Жди.

Прошло несколько месяцев продуктивной работы. Властитель был собой доволен. Все, кто, по его мнению, не должны были жить, не живут.  Наглый парнишка получил по заслугам за своевольное поведение.  Женщина была счастлива, и передала своему спасителю бутылку редчайшего вина.
 Скоро пришло новое донесение.  Властитель не успел даже дочитать до конца первого абзаца, как двери открылись, и в кабинет вошли двое. Если бы эти люди умели чувствовать, то их лица выражали бы недоумение. Но они умели только убивать.
- Что такое? Я не вызывал конвой!  - раздраженно сказал мужчина.  Конвой молчал и не двигался с места. Спустя минуту, один из них достал наручники и подошел к столу. Властитель все понял. Он  с ужасом смотрел на шершавую кожу лица того, кого столько раз посылал за неугодными. Теперь неугодным стал он.  Тяжелые руки защелкнули холодные кольца на тонких запястьях Властителя. Струйка пота потянусь со лба к переносице. Губы затряслись. Но уже не от неприязни и бешенства, а от страха.  Точнее, от обреченности. Он слишком многих туда отправил, чтоб знать, он не вернется.
- Пройдемте, Владимир Сергеевич.
Ему было 28 лет.