Перекресток с круговым движением

  Примечание автора: все персонажи вымышлены, все совпадения случайны


Почти у каждого из нас в далекой юности случилась первая любовь. И почти каждый  из нас знает, что именно этому чувству, порой совершенно детскому и смешному, мы дольше всего храним верность. Нет, конечно, оно не мешает нам жить дальше, любить других…, просто оно не забывается. Все остальное стирается, тускнеет, теряет краски, а это – нет. Оно будоражит кровь, о нем приятно вспоминать даже спустя годы.
И представлять случайную встречу…

   Мальчик и девочка познакомились в четвертом классе. Им было по десять лет. В силу обстоятельств, они оказались в далекой арабской стране, оторванные от привычной жизни в тогда еще Советском Союзе. Это было связано с работой родителей, которые выполняли очень ответственную миссию за рубежом. Мальчик и девочка ходили в школу при Советском Посольстве, где в каждом классе училось по три-четыре ученика. И жили в двухэтажном доме за высоким каменным забором. В этом доме жили еще несколько семей советских специалистов и в некоторых семьях тоже были дети, но все они были на несколько лет младше. А что такое несколько лет разницы, когда тебе всего десять? – Пропасть! Вот и получилось, что почти два года (пока длилась командировка родителей), мальчик и девочка общались практически только друг с другом. Ну как тут не возникнуть чувству?  И оно возникло. Просто выражалось, как это обычно бывает в десять лет. Он дергал ее за волосы и прятал портфель. А она обижалась и обзывала его дураком.
 Но однажды, он ради нее прошелся на руках по парапету крыши дома, в котором они жили. А она умирала от страха, глядя на это, но потом сказала, что он герой, хоть и дурак. А после они долго сидели рядом на той же крыше, глядя в звездное южное небо, пока мамы не загнали их спать.


А еще в их доме был огромный стенной шкаф. На самом деле, может он и не был таким уж  огромным, но тогда казался невероятно большим. Шкаф находился в общем коридоре и в нем советские жены хранили ставшие временно не нужными шубы и пальто, в которых прилетели в жаркую экваторную страну из морозного Союза. В темном шкафу шубы образовывали таинственные лабиринты и среди них так здорово было прятаться! А еще в этом шкафу можно было посидеть вдвоем в полной темноте очень близко друг от друга и поговорить о чем-нибудь шепотом.  Однажды он принес в шкаф свечку. Это было так классно - сидеть в шкафу среди шуб при колеблющемся свете свечи, почти касаясь друг друга. И вот именно в этом шкафу он признался ей в любви. Он сказал примерно следующее: « Ты это, слышь, угадай, кто из девчонок в нашем классе мне нравится?». Надо сказать, что в их классе училось всего четыре ученика, трое из которых были мальчики. Поэтому очень трудно было найти достойный ответ, но она все же нашла: «Дурак!» - фыркнула она и попыталась впотьмах стукнуть его. И тут они поцеловались. Случайно. Это был первый в их жизни поцелуй. Он не был долгий, который так любят показывать в кино. Так    целоваться они просто не умели. Поцелуй больше смахивал на тот, которым целуют их мамы перед сном. Но все же это был поцелуй! Первый поцелуй мальчика и девочки! А потом они шарахнулись друг от друга как испуганные коты. А потом… а потом дверь шкафа рывком открылась и их нашли. Взрослые. И был скандал. Тетя Инна истерично визжала, что они чуть не сожгли ее шубу и что могли спалить весь дом.  Был отцовский ремень, угрожающе выдернутый из брюк, были крики мам и наказание в углу. И романтика первого поцелуя была безжалостно растоптана грубым взрослым вторжением. Но на этом ничего не закончилось. Дорога в шкаф теперь была заказана, так как его закрыли на ключ, но они быстренько нашли другой вариант: во дворе их дома был сарай, даже не сарай, а навес под крышей, вход в который был занавешен брезентом. Под этим навесом хранились канистры с бензином, автомобильные покрышки и всякий разный хлам. И вот там тоже так классно было сидеть со свечкой, спрятавшись от внешнего мира за бензиновыми канистрами и промасленной ветошью!

 В общем, так продолжалось почти два года. Они не думали о том, что будет дальше, просто жили и радовались каждому дню. А потом он уехал на Родину, потому что командировка его отца заканчивалась на три месяца раньше. А она осталась. И потянулись длинные тоскливые будни. Они писали друг другу письма, которые раз в неделю доставлял из Москвы советский самолет. И считали дни до встречи. Три месяца – девяносто один день.. Девяносто…Восемьдесят девять… Восемьдесят восемь… 
 Тик-так…тик-так… Как медленно тянется время, когда ты молодой.

Тик-так… тик- так… Как медленно тянется время. Обычно так бывает в юности. Но с возрастом это ощущение пропадает  и чем старше становится человек, тем быстрее тикают его часы. Я где-то читал про это, или слышал по телевизору. Не помню. Я вообще плохо помню события последнего времени. Хотя, если честно, в моей жизни не происходит вообще ничего, о чем стоило и хотелось бы вспоминать. Один день  похож на другой, как две одинаковые капли. Я сижу в инвалидном кресле и смотрю в окно. Уже много лет я смотрю в одно и то же окно на одну и ту же картинку. Хотя нет, в картинке за окном, в отличие от моей жизни, за эти годы все же что-то поменялось. Сначала там был пустырь, потом его облагородили, построили детскую площадку, посадили деревья, посыпали гравием дорожки.  Каждый день по утрам я смотрю из окна, как постепенно просыпается наш дом и на дорожках начинается  «движуха». Первыми появляются собачники, за ними вылезают граждане в спортивных костюмах, которые видимо искренне верят в то, что бегая по дорожкам можно спастись от инсульта, еще спустя полчаса молодые мамаши и папаши выводят из подъездов и тащат в школы и садики своих упирающихся отпрысков. Потом служащие, потом пенсионеры. А вечером - все в обратном порядке. Тик-так…тик-так….Вырастают дети, меняются марки машин во дворе, меняются соседи. И только я – неизменная деталь в этом пейзаже.
  Мне 48 лет. Моя жизнь закончилась в 12. И все время, что я существую на этом свете, можно условно поделить на две части: 12 лет жизни и 36 лет ожидания конца... Вы спросите, как такое может быть? Я бы ответил, я бы рассказал вам все, что случилось со мной в те счастливые 12, и все, что не случилось и уже никогда не произойдет. Но даже этого я не могу сделать, так как моя речь тоже осталась в той жизни. А в этой я могу лишь нечленораздельно мычать наполовину парализованной челюстью.  В той жизни осталось все, что дано любому нормальному человеку: способность говорить, хулиганить, бегать и прыгать. В той жизни осталась первая и единственная любовь к смешной нескладной девчонке из моей школы. В той жизни остался первый и единственный поцелуй. Другого у меня просто не было. Не успел. Наверно поэтому я до сих пор помню это странное ощущение тревоги и радости одновременно. До сих пор это событие – самое яркое в моей жизни, кроме, разумеется, того злополучного дня, когда под визг тормозов и лязг металла закончилась моя жизнь.

   Тот день я помню смутно, какими-то обрывками. Помню дождь, мокрый асфальт, новенькую отцовскую «волгу», приобретенную им после возвращения из длительной заграничной командировки. Мы с отцом едем куда-то по пустому загородному шоссе, в салоне играет музыка, я лежу на заднем сидении и пытаюсь мысленно сосчитать сколько дней осталось до зимы.
  В тот день утром я получил от нее письмо. Она писала, что ей грустно и не хватает наших посиделок со свечкой,  что осталось 53 дня до возвращения в Советский Союз и что она соскучилась по снегу и очень хочет сходить на каток. Я валяюсь на заднем сидении и представляю, как мы пойдем на каток вместе и я покажу ей, как катаются настоящие мужчины. Один раз я уже поразил ее воображение, когда на руках прошелся по парапету крыши. Теперь у меня есть реальный шанс вырасти в ее глазах еще больше. Я так замечтался, что не понял, как машину занесло на мокром асфальте. Услышал только мат отца, не справившегося с управлением, грохот, удар … потом все. Темнота…. 
 Следующие воспоминания относятся уже к другой жизни, в которой я - инвалид,  У меня тяжелая травма головы, в результате которой отрафировалась челюсть, теперь изо рта постоянно течет слюна и приходится все время держать где-то поблизости полотенце. Мне тяжело двигаться, я не могу учиться в школе, я не могу общаться со сверстниками, я никогда не поступлю в институт и не пойду работать. А еще я никогда не узнаю, что значит быть с женщиной, я не узнаю запах женских волос и ощущение женских рук. И тот первый детский поцелуй останется для меня на всю жизнь единственным. Вот так…

  Мне 48 лет, из них я жил всего 12. Остальные годы – убогое существование инвалида, в котором самое яркое событие – посещение поликлиники.
    Первые лет десять после аварии я еще не вполне осознавал, что это на всю жизнь. Вопреки прогнозам врачей в душе жила смутная надежда на чудо, ну вдруг завтра изобретут какое-нибудь волшебное лекарство и в один прекрасный день я проснусь здоровым. М-да….«надежды юношей питают», с годами это проходит…
  И все же первое время хоть какая-то жизнь у меня еще была. Во-первых, я мог сам ходить, что уже само по себе – большое счастье. Во-вторых, первые годы меня, хоть и редко, но все же навещали друзья. Теперь и этого нет. Друзья выросли, обзавелись семьями, работой, проблемами, разлетелись кто – куда. Да в конце концов просто про меня забыли. Нет, я не обижаюсь на них, я вообще давно разучился обижаться. Взрослая мужская дружба порой не выдерживает испытаний, что уж говорить про мальчишескую. И все-таки мне хочется рассказать про своих «друзей»,  мне нравится называть их так и приятно о них вспомнить.
 Их было всего трое: Герка, Серега и Макс. Мы жили в одном дворе и в розовощеком детстве ходили в один детский сад. Потом пошли в одну школу и учились в одном классе. В 10 лет я уехал с родителями в заграничную командировку, в 12 – вернулся и опять оказался в своей школе, правда ненадолго. Уже через месяц произошла та злополучная авария, после которой я так и не вернулся к нормальной жизни.
   Зато я очень хорошо помню возвращение в свой класс после двухлетнего отсутствия. Помню, как я появился в школе этаким заграничным мажором: в джинсах, в фирменной майке, карманы набиты жевачкой. Шел 1976 год. Для одноклассников, одетых в одинаковые школьные формы пошива фабрики «Большевичка», мое появление стало настоящим шоком. Помню деланно - пренебрежительные взгляды парней ( в душе они конечно завидовали такому невиданному шику) и восхищенные взгляды девчонок, пытающихся всячески привлечь мое внимание. В общем, тот месяц стал для меня месяцем триумфа. Меня звали во все компании, моей дружбы добивались. И я, как это свойственно, глупым самовлюбленным подросткам, быстро поверил в свою исключительность. И всячески набивал себе цену.
    Помню, как одна девочка  ( кстати одна из самых красивых в нашем классе) буквально напросилась в гости. Мы пришли ко мне домой после школы, предки были на работе, сестра к тому времени уже ходила в детский сад и никто нам не мешал. Вот только непонятно было что дальше делать? Девочка явно чего-то ждала от такого парня, как я. А я растерялся, заготовленного сценария у меня не было и в голову, как назло, ничего не приходило.
- Может ты предложишь мне чаю? – жеманно спросила начинающая кокетка.
- А, ну да. Щас поставлю чайник – я начал возится на кухне, пытаясь чем-то заполнить неловкую паузу.
- А почему ты не рассказываешь, как там «в загранке»?
- Да нормально там. Жарко только очень
- Нет, ты расскажи, какие там магазины? Там что, и джинсы и жевачку прямо в любом магазине купить можно?
- Ну да. И кока-колу тоже.
-Ух ты! Даже не верится, что такое бывает. А что там еще продается?
  Почему-то ее интересовали только магазины, но как раз про них мне рассказывать не хотелось, да и не видел я их толком. Джинсы и прочие "шмотки" покупала мама.
Опять повисла напряженная пауза. Мы молча пили чай, разговор не клеился.
- Ну расскажи что-нибудь еще. Как там одеваются?
    И тут меня прорвало, сам не знаю почему. Может потому, что девчонка начала раздражать своим неприкрытым прагматизмом, а может просто никак не выходила из головы та, другая, с которой я целовался в темном шкафу, между чужих шуб, пересыпанных нафталином.
 - Слушай, ну чего пристала? Не знаю я, как одеваются. Мне вообще по-фиг!
- Так уж и по-фиг! Было бы по-фиг, не ходил бы в джинсах, ходил бы как все, в форме.
- Дались тебе мои джинсы! Завидуешь что-ли? 
- Ой-ой-ой, какие мы крутые! А вот скажи, кто из наших девчонок тебе нравится?
- Не знаю я. По-фиг мне девчонки.
- А вот не ври, так не бывает!
- Вот привязалась! Говорю – по-фиг!
- Ты что, мальчиков предпочитаешь? – ее глаза округлились в предвкушении того, как завтра она расскажет эту новость подружкам.
- Вот дура! У меня, если хочешь знать, девушка есть!
- Так уж и есть!
- Прикинь!
- Ну и где же она?
- Там, где тебе так хочется оказаться. В «загранке». Но скоро вернется!
- Так я тебе и поверила! Врешь ты все!
- А вот и не вру! Мы, если хочешь знать, уже целовались! И не только! – боже, что я несу? Она же завтра всем растреплет…
- Да ладно! Как не только? А что еще было? – в ее глазах загорелось любопытство кошки, увидевшей аквариум.
- Все было…– мне уже не остановиться, меня несет, хочется обломать ее по-взрослому.
- Да ладно! Что, и «ЭТО…»… было?
- Прикинь!
  Уф, слово не воробей, завтра весь класс будет в курсе. Но пути назад уже нет.  И я вдохновенно вру дальше.
   Да уж, нет предела глупости подростков. На следующий день я понял, как должен чувствовать себя общепризнанный «мачо». В глазах парней появилась конкретная «уважуха». А в движениях моих одноклассниц вдруг стала наблюдаться невиданная доселе грация. Проходя мимо меня, почти каждая из них начинала плавно покачивать бедрами и как-бы невзначай старалась ко мне прикоснуться.
    А потом Макс, Серега и Герка приперли меня к стенке и потребовали подробностей.  И мне ничего не оставалось делать, как придумывать эти самые подробности по ходу дела. Так мерзко я себя еще не чувствовал. Я врал парням о том, как «это» происходило, сам не имея ни малейшего представления о том, как это бывает. Я врал и чувствовал себя предателем. Я, как-будто бы топтал ногами что-то хрупкое, светлое, то к чему нельзя прикасаться грязными руками. Но ничего не мог с собой поделать и продолжал сочинять дальше.
- Ну, старик, респект! – Герка похлопал меня по плечу
- Познакомишь со своей телкой, когда приедет? – это уже Макс.
«С телкой», какая мерзость, что я наделал! И как я теперь посмотрю ей в глаза?
Но вслух произнес:
- Да не вопрос!
   Я долго потом не мог спать спокойно, все мучился угрызениями совести и переживал по поводу нашей встречи. Что будет, если она узнает? Она же  разговаривать со мной после такого не захочет.
  Я не знал тогда, что никакой встречи больше не будет и жизнь сама все решит за нас. Хотя нет… один раз нам все же суждено было увидеться, но об этом позже.

     Первые полгода после аварии я провел в реанимации. Потом еще год в больнице. Потом, после тяжелой операции, связанной с трепанацией черепа, я оказался дома. Говорить я уже не мог, учиться в школе само собой тоже. Сначала ко мне приходили учителя и я пытался постигать премудрости школьного образования дома. Так, с грехом пополам, мы дотянули до восьмого класса, а потом мама махнула на мое учение рукой и перестала мучить меня и учителей.
  Периодически я опять попадал в больницу, мама все не теряла надежды поставить меня на ноги. Но потом и она  отступилась.
  В восемнадцать лет мама устроила меня на работу в инвалидную артель, где такие же «изгои», как я, клеили картонные коробки. Там я практически ни с кем не общался, хотя к тому времени уже освоил язык глухонемых.  Но в артели работали люди с другими недугами и все они, в отличие от меня, могли говорить. Несколько лет я клеил коробки и приносил в дом какую-то маленькую копейку. А потом случилась перестройка, лихие девяностые, в стране начался полный бардак и артель закрыли. Я опять засел дома. К тому же у меня начались проблемы со зрением (во время операции повредили глазной нерв), и работать я больше не мог.
     Мои родители все чаще начали ссориться и в конце концов в их отношениях наступил полный разлад.
     Хотя, о родителях надо рассказать подробнее…
     Они очень красивая пара. И достойное подтверждение тому – моя младшая сестра – настоящая красавица. Она – их единственный совместный ребенок. Да, не удивляйтесь. Мамин муж – на самом деле мне не отец, хотя и воспитывает меня с трехмесячного возраста, поэтому я привык называть его папой. Не могу сказать, что испытываю к нему сыновнюю любовь, и, уж тем более, не берусь утверждать, что у него ко мне есть отцовские чувства, но, во всяком случае, он делал для меня все, что полагается, ну разве что душу не вкладывал. По крайней мере я всегда был сыт, обут и одет ( причем даже в джинсы, как вы знаете).
   Папа женился на маме, когда мне было три месяца. Не знаю, как уж у них так получилось, они об этом никогда не рассказывали, а я не спрашивал.   Знаю только, что моя мама в молодости была очень интересной женщиной, к тому же всегда следила за собой и хорошо одевалась. В те годы, когда идеалом женщины считалась неухоженная бабища – герой труда, держащая в заскорузлых руках серп  или молот ( или что там еще), мама со своей осиной талией, маникюром, красивой прической и каблуками была как бельмо на глазу для дворовых кумушек. Какие только сплетни про нее не распускали, какими эпитетами не награждали. А уж когда она родила «неизвестно от кого» - радости местных сплетниц вообще не стало предела. Поэтому, когда  мама вышла замуж за летчика, причем работающего на международных авиалиниях, первое, что она сделала – поменяла квартиру. Так мы оказались в нашем доме, в котором живем до сих пор. Когда-то он считался престижным. Теперь, по сравнению с современными многоэтажными комплексами, наш дом выглядит более, чем скромно. Но это уже не важно. Родители въехали в этот дом, как молодая семья с ребенком. В этом доме, за год до той самой двухлетней зарубежной командировки, родилась моя сестра.  Мама все мечтала, как отец заработает денег за границей и они купят машину, самую что ни на есть крутую по тем временам – «волгу». Отец тоже мечтал о «волге». Он работал штурманом на международных авиарейсах, хорошо зарабатывал и вообще был, что называется «красавцем – мужчиной»: высокий, стройный, широкоплечий. Короче они с мамой «офигенно» смотрелись вместе, чем вызывали зависть у ее менее удачливых подружек.
  После той проклятой аварии, когда стало понятно, что я уже не поправлюсь и не стану нормальным человеком – для мамы началась черная полоса. Она, со своей красотой и желанием жить светской жизнью, оказалась запертой в четырех стенах с сыном – инвалидом. Она ни разу с тех пор не ездила в отпуск, потому что не могла оставить меня одного, к тому же почти все деньги уходили на мое лечение и на образование сестры. А вот отец… Отец продолжал летать и жить полноценной мужской жизнью. Периодически он перестал ночевать дома. Когда это случилось в первый раз, мама всю ночь металась по квартире, как тигрица, впервые оказавшаяся в клетке. Потом он вернулся и у них произошел первый крупный скандал. Я слышал, как они кричали за закрытыми дверями кухни. Вернее кричала в основном мама, отец больше отмалчивался. А мама разошлась не на шутку. Она обвиняла его в предательстве, черствости и равнодушии, в том, что он загубил ее жизнь и что именно он сделал ее сына инвалидом.  Всю ночь я слышал за стенкой мамины крики, прерывающиеся рыданиями. Отец иногда что-то басил, но его слов было не разобрать. Они, конечно, потом помирились и все вроде опять покатилось по привычной колее. Но через какое-то время он снова не пришел домой. Потом еще раз. Мама поначалу все плакала и продолжала винить его во всех грехах. А потом перестала, смирилась что-ли? К тому же отец все чаще начал пить и тема измен сама собой отошла на второй план.
  Ну что еще рассказать про мою семью? У меня есть сестра. Она на девять лет младше и когда все это случилось, была совсем маленькой. Поэтому она не помнит меня нормальным человеком, в ее памяти я всегда был таким, каким стал после аварии. Родители дали ей вычурное имя Ева. В детстве Евка была очень хорошенькая: маленькая, беленькая. И я любил с ней возиться, к тому же она чем-то напоминала мою первую любовь. Сестра с пеленок воспринимала мой, мягко говоря, не стандартный вид, как данность, в отличие от детей на улице, которые показывали на меня пальцами. Она не боялась моего мычания и доверчиво протягивала свою ладошку.  Но потом сестра начала взрослеть и в ее характере все отчетливее стали проявляться отцовские черты, а именно равнодушие ко всему, что не касается ее самой. По части равнодушия они с папой вообще могли дать друг другу приличную фору. На последнем курсе сестра выскочила замуж за иностранца и укатила на его историческую родину. Сейчас они живут в Австрии, ее муж – преуспевающий бизнесмен, у них свой дом с бассейном, двое детей и полный достаток. Ева не работает, занимается домом и постоянно посещает какие-то светские мероприятия. У нас она бывает редко. В последний раз приезжала лет восемь назад. Остановилась в отеле, чем крайне обидела маму. Пришла в гости с двумя сыновьями – совершенно неуправляемыми мальчишками семи и пяти лет, которые к тому же почти не говорили по-русски. За несколько часов они превратили нашу квартиру в руины, мама потом неделю пыталась привести ее в первоначальный вид.  После того посещения образ сестры у меня ассоциируется с ураганом и резким сладковатым запахом незнакомых и наверно очень дорогих духов, их аромат несколько дней потом еще витал в воздухе. С тех пор сестра у нас не появлялась. Мама из экономии сама ей не звонит, а Евка делает четыре дежурных звонка в год: поздравляет нас с Днями рождения и с Рождеством. Причем мне поздравления передает через маму. Стандартные пожелания здоровья и счастья вызывают у меня приступ истерического смеха.

    Пять лет назад у меня случился первый инсульт, после чего отнялась левая рука. А спустя два года – еще один, в результате которого парализовало ноги. Поэтому теперь я целыми днями сижу в инвалидном кресле перед окном и от нечего делать вспоминаю давным давно канувшие в лету события. И все чаще думаю о той девчонке из далекого детства. Интересно, какая она сейчас, вспоминает ли обо мне? Скорее всего нет, ведь у нее, как у любого нормального человека, за эти годы наверняка произошла масса событий и детские воспоминания давно исчезли под толстым слоем других, более важных впечатлений. И все же я иногда мысленно представляю нашу встречу. Только не подумайте, будто я хочу, чтобы это случилась на самом деле. Конечно нет! Ведь в моих мечтах реальность выглядит совсем по-другому. Вот, например, такой вариант:  «Я - загорелый, спортивного вида мужчина – еду в собственной шикарной машине и вдруг …» .  Хотя нет, к машинам у меня с некоторых пор аллергия. Тогда так:  «Я  (как вы сами понимаете, загорелый и спортивный)  вхожу в фешенебельный ресторан, у меня пружинистая походка готовящегося к прыжку барса, я – этакий хозяин жизни. Из-за столика напротив поднимается сногсшибательной красоты  женщина в вечернем платье и идет мне навстречу. В какой-то момент наши взгляды пересекаются и … »   дверь в мою комнату с шумом распахивается и на пороге возникает мама с телефонной трубкой в руках. Мама продолжает с кем-то разговаривать, одновременно толкая перед собой тележку с какими-то тарелками. Все ясно, собирается кормить меня ужином. Нет, на самом деле я способен самостоятельно  держать ложку в здоровой руке, но процесс приема пищи давно уже превратился для нас с мамой в своего рода ритуал. Во-первых, она зорко следит, чтобы я не обляпался, во-вторых, во время еды мы общаемся, точнее мама рассказывает о своих нехитрых новостях (ну например, что во дворе встретила соседку или,  что на нашей улице выкопали канаву и прокладывают какие-то трубы), а я киваю головой в знак того, что мне это очень интересно.
 Но сегодня что-то изменилось. Мама, не прерывая оживленного разговора, поставила передо мной тарелку с кашей, знаками показала, чтобы я начинал есть без нее и снова исчезла за дверью.  Это что-то новенькое. Обычно она сидит рядом, так как твердо убеждена, что без нее я не справлюсь.
 Я стряхиваю наваждение и выпадаю из мечтаний в неприглядную реальность, в которой я увы, отнюдь не загорелый супермен. И все-таки интересно, что там за важный разговор такой, что мама даже нарушила ею же самой установленные правила. Я начинаю вяло ковыряться ложкой в каше, аппетита совсем нет, и одновременно пытаюсь вслушиваться в слова за дверью. Слух – это единственное на что я пока не жалуюсь.
 Наконец, мама заканчивает общение с таинственным собеседником и снова появляется на пороге. Я невольно втягиваю голову в плечи. Сейчас начнет ругаться, что я ничего не съел. Но мама настолько взбудоражена, что даже не замечает по-прежнему полной тарелки. Похоже, произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. Ева что ли опять собралась нас посетить?
- Послушай меня внимательно, - мама садится в кресло напротив -
- Я только что разговаривала с Соней (это мамина старинная подруга) –
- так вот, ее Светочка (Сонина дочка, кандидат медицинских наук, в последнее время преподает за границей) – так вот, Светочка несколько дней назад вернулась из Германии. И, представляешь, она рассказала, что у нас в городе, оказывается, есть специалист с мировым именем в области невропатологии, профессор, к нему на консультации даже из Америки люди приезжают, он буквально творит чудеса! Правда запись на прием – на год вперед, но Света обещала помочь. Так что готовься, сынок, скоро поедем к доктору!

   Все понятно, маму укусила очередная муха. Как будто за 36 лет она еще не поняла, что я безнадежен. Теперь будет носиться со своей идеей, пока не воплотит. По опыту знаю, что спорить с мамой не имеет смысла, легче остановить несущийся на всех парах паровоз. Ну что ж, пусть развлекается, наверно, таким образом она борется с набившей оскомину повседневностью.
Теперь начнет созваниваться с подружками, с сестрой, терроризировать отца, будет заставлять его помогать, они опять поссорятся. Я все наперед знаю, и меня это почти не трогает. Вот только не понятно, где она предполагает достать деньги, ведь консультация у мирового светила - наверняка весьма недешевое удовольствие.
  Но, видимо, я все же недооценил свою маму. Буквально за несколько дней она развернула целую компанию по претворению своего плана в жизнь. Для начала она связалась с Евой, что оказалось весьма не просто, так как выяснилось, что в данное время моя сестра отдыхает на Лазурном побережье в Ницце. Но мама и там сумела ее достать. Уж не знаю, каким образом ей удалось убедить Еву попросить для нас денег у супруга, но в итоге  в одно прекрасное утро мама возникла на пороге моей комнаты торжествующе размахивая какой-то бумажкой. Оказывается муж сестры перевел на наш счет энную сумму и теперь дело за малым: записаться при помощи Светы на прием к Великому Специалисту и организовать доставку меня вместе с моим неразлучным креслом – до места назначения.
   Следующие три недели прошли под девизом « Я выполняю свой Долг!». Мама не слезала с телефона. То она договаривалась о заказе какого-то специального транспорта, предназначенного для перевозки инвалидов, то советовалась со своей Соней и с ее Светочкой, то делилась всеми этими новостями с подружками. В перерывах они привычно ругались с отцом, который по-прежнему не хотел ни в чем принимать участия.
 И вот, наконец, наступил долгожданный час Икс. Завтра мы едем в клинику, где ведет прием Светило отечественной медицины. С утра за нами приедет специализированная машина. По этому поводу я уже с вечера вымыт, чисто выбрит и теперь мама с энтузиазмом перетряхивает мой нехитрый гардероб, решая в каком наряде вывозить меня «в свет».  Отец предусмотрительно ретировался на дачу, объявив, что там неожиданно образовалось Собрание участников садоводства, на котором ему, во что бы то ни стало, необходимо присутствовать. Так что завтра мы с мамой будем совершать вылазку вдвоем. Думаю вам понятно, что для нас это целое, из ряда вон выходящее событие, нарушившее привычный ритм нашего существования.  Сначала я снисходительно посмеивался над всей этой маминой возней, но теперь как-то даже разволновался. Ведь я уже три года ( столько прошло со времени последнего инсульта) не выходил из дома.
   Спать сегодня мы легли рано, чтобы завтра не проспать и успеть собраться. И вот я лежу в своей комнате и вглядываюсь в ночной потолок. Сон никак не идет, нервы напряжены и, вопреки здравому смыслу и собственному скептицизму, где-то глубоко внутри начинает зарождаться маленькое зернышко надежды. А вдруг? А вдруг этот супер-доктор действительно сотворит чудо и я … . Нет, лучше не думать, чтобы потом не так больно было обламываться. Но мысли все равно настырно лезут в голову…
Тик-так, тик-так, тик-так… громко тикают часы на кухне. Но сегодня эти привычные звуки буквально взрывают сознание. Скорее бы уже… скорее бы утро, нервы на пределе, пульс учащенно бьет прямо в воспаленный от нетерпения мозг, сил ждать больше не осталось... . 
  Тик-так, тик-так, тик-так……

Тик-так, тик-так, тик-так….
Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь…. .
Спросонок не сразу соображаю, что это будильник.
Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь…. .
Пытаюсь в темноте нащупать противную вещь на тумбочке, но под руку, как назло, попадаются то крем для рук, то капли от насморка.
Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь…
- Ну что за дурацкая манера заводить будильник, а потом еще полчаса валяться в кровати? Неужели нельзя сразу встать или хотя бы заткнуть его? – это уже недовольный муж бухтит на другом краю дивана. Ему на работу позже, чем мне.
- Щас, Зая, уже встаю… - мне, наконец, удается выключить будильник и я снова проваливаюсь в сладкий предутренний сон.
Тик-так, тик-так…
- Ты не проспишь?
- А сколько времени? Блин!!! – я ошалело вскакиваю с кровати. Ну так и есть! Проспала! Вот черт! У меня же с утра совещание!
Я несусь в ванную, попутно включая свет, чайник, утюг. Так, сначала в душ. Нет, на душ уже не остается времени. Нет, все же в душ. Беглый взгляд в зеркало – боже, лучше бы я этого не делала! Дальше все по отработанному сценарию: фен, косметичка, макияж. По ходу дела пытаюсь придумать, что бы сегодня надеть? В нашей конторе, слава богу, нет дресс-кода, но у меня после совещания запланирована встреча с потенциальным клиентом, так что никаких мини-юбок. Строгий офисный вид.
 Так, быстрее! Перебираю вешалки в шкафу. Пожалуй, вот это… . Нет, это меня полнит. Тогда вон то… Черт, пуговица оторвана на видном месте, пришивать уже нет времени…. Хрясь! – порвала ногтем новые колготки. Ну почему? Почему именно, когда нет времени, всякие неурядицы начинают преследовать на каждом шагу!
   Наконец, все сделано: муж разбужен, лицо нарисовано, наряд выбран. На завтрак уже не остается времени.  Пулей вылетаю из дома, лихорадочно вспоминая, где вчера вечером припарковала машину.
  Дорога, авторадио, неработающий светофор на перекрестке. И естественно через двадцать минут утыкаюсь в хвост длиннющей пробки. Боже, ну почему мне так не везет?
  Еще через какое-то время становится понятно, что на машине я на работу точно не успею. Быстро все переигрываю и принимаю решение ехать до ближайшей станции метро, возле которой можно бросить автомобиль на «перехватывающей» парковке и добираться дальше уже при помощи метрополитена.  Еще час борьбы за выживание в битком набитых вагонах, потом пятнадцатиминутный кросс на каблуках от метро до работы. В офис врываюсь через три минуты после начала рабочего дня. Ну так и есть, совещание уже началось. Быстро кидаю плащ в шкаф, пристраивать его на вешалку нет времени, хватаю ежедневник, ручку и мчусь в переговорную.
 - Можно? Доброе утро, извините за опоздание, пробки… - я протискиваюсь к своему стулу, на ходу бормоча извинения.
 Все сотрудники уже на месте, расселись по обе стороны длинного стола и с умным видом внимают начальнику, который вещает о планах и задачах на предстоящий день. Мое появление вносит легкую сумятицу, начальник выразительно смотрит на часы, потом на меня, но речи не прерывает, это не предусмотрено Стандартами Нашей Компании. Совещание у нас – святое. Я думаю, если вдруг случится землетрясение и под нашим офисом разверзнется земля – мы и в этом случае не отступим от стандартов: сначала закончим совещаться, а уж потом начнем думать о спасении. Поговорить наш руководитель любит, так что у меня есть пауза, чтобы отдышаться. «Втык» за опоздание я конечно же получу, но позже.
 На самом деле, цель этих ежедневных совещаний – для меня до сих пор неразрешимая загадка. Зачем тратить каждое утро как минимум  полчаса на постановку задач и расставление приоритетов, если потом начинается дурдом, форсмажор и все планы летят к чертям.
Наконец, планерка подходит к концу. Для меня это означает возможность налить себе долгожданную чашку кофе. Кофемашина – это, пожалуй, единственное в нашем офисе, что не вызывает у меня никаких нареканий, кофе она варит действительно замечательный. Все начинают  двигать стульями, я тоже пытаюсь под шумок незаметно пробраться к выходу, но не тут-то было. От зоркого глаза руководства скрыться еще никому не удавалось. Следующие пятнадцать минут уходят на выслушивание монолога о нарушениях трудовой дисциплины и страшных карах в виде лишения премии, которые предусмотрены, как вы уже догадались, Стандартами Нашей Компании. Наконец, шеф решает, что «втык» сделан и у меня, слава богу, появляется возможность добраться до кофемашины, вокруг которой, в предвкушении утренней «дозы» уже топчутся несколько таких же кофеманов. Быстро варю себе двойную порцию. Пара-тройка глотков обжигающего напитка немного приводят в тонус. Все, пора начинать работать. Через час – встреча с  клиентом.
 - Трррр! – звонок по внутреннему телефону. В трубке – голос секретаря Леночки.
- К вам посетитель!
- А кто там, Лена?
- Понятия не имею, это не входит в мои должностные обязанности, - Лена, как всегда, - сама вежливость.
  Делать нечего, все бросаю и бегу на ресепшен. Там переминается с ноги на ногу курьер, в руках у него – объемистый пакет с документами. Еще через пару минут выясняется, что  документы вообще адресованы другому отделу, но Лена и не думает извиняться, видимо это тоже не входит в ее должностные обязанности.
  Возвращаюсь на рабочее место, попутно закинув «доки» соседям. Времени до встречи – все меньше, а план так и не написан. Так, к черту всех, иначе я  не успею!
- Ты подготовила договор, о котором я вчера говорил?
- Да, Евгений Валентинович.
- И где он?
- Отправила на подпись  Генеральному. Еще не возвращался.
- Значит проконтролируй! Клиент волнуется!
- Евгений Валентинович, я все понимаю, но не могу же я заставить Генерального подписать  быстрее!
- Так! Ты должна ВЫПОЛНЯТЬ задачи, которые я тебе ставлю, а не рассуждать! Как ты это сделаешь, меня не интересует! Чтобы через пятнадцать минут договор был на моем столе!
  Блин! До сих пор этот договор был никому не нужен и вдруг приспичило! Делать нечего, снова набираю номер Лены, заранее представляя, что сейчас услышу:
- Алло, Лена, я вчера отдавала на подпись директору договор. Ты случайно не знаешь…
- Не знаю! Это не входит в …
- Твои должностные обязанности – заканчиваю я за нее. Интересно, а что в них вообще входит?
    Все! Хватит! Дайте мне хоть  на 10 минут сосредоточится. Значит так…
- Я тебе на почту перекинул рекламацию.  Прислали почему-то нам, но по ходу это ваша зона ответственности, так что разбирайтесь сами – это коллега из другого отдела;
- Договор готов? –  начальник;
- Я тебе счета переслала, срочно сделай сверку – экономист;
- Я сколько буду ждать договор? – начальник;
- В три часа собрание! – секретарь;
- Да где в конце концов договор?
- Недельный отчет когда будет?
Блин! Это невозможно! Непонятно, за что хвататься!
- Трррр! – звонок – в телефонной трубке голос Лены – к вам пришли!
   Ну вот! Это уже клиенты заявились на встречу, а у нас «конь не валялся». Придется импровизировать по ходу пьесы.
   У входа топчутся два мужика, оба холеного вида,  с дорогими кожаными портфелями в руках. Судя по виду – топ-менеджеры, а может даже акционеры.
      Встречаю, веду в переговорную, на ходу бросив Лене, чтобы принесла туда кофе. Ну, если она и сейчас скажет, что это не входит в ее должностные обязанности – я ее убью!
 - Располагайтесь, пожалуйста. Кофе сейчас принесут. Как Вы добрались? – я изо всех сил пытаюсь поддерживать светскую беседу
У посетителей недовольные лица. Они выражают желание быстрее перейти к обсуждению и хотят лицезреть руководство!
- Да, конечно. Евгений Валентинович сейчас подойдет! – я лучезарно улыбаюсь.
  Черт, куда же подевался «Валентиныч»?  Тут в комнату, наконец, вваливается Лена с подносом. Слава богу! И года не прошло!  Мужики отвлекаются на кофе и на секретаршу и я, воспользовавшись моментом, шмыгаю за дверь, на ходу бросив дорогим гостям, что покидаю их  буквально на минуточку.
  В родном отделе царит переполох. Начальник потерял папку с документами и теперь обвиняет в этом всех, попавшихся под руку, сотрудников. Сотрудники дружно ворошат бумаги на своих столах, делая вид, что ищут вышеозначенную папку. Мое появление, в этом плане, приходится очень кстати, начальственный гнев тут же переключается на меня. Евгений Валентинович сразу «вспоминает», что именно мне отдал документы и соответственно я тут же оказываюсь виноватой в том, что теперь их нет. Никакие уверения, что я эти документы в глаза не видела, естественно не принимаются во внимание. Наконец, папка находится на столе у самого «Валентиныча», где она спокойно лежала все это время, погребенная под грудой бумаг, и мы с шефом, вооружившись находкой, направляем свои стопы в сторону переговорной. Посетители уже успели выпить кофе, оценить достоинства секретарши и теперь недовольно ерзают на стульях, поглядывая на часы. Похоже, мы их  задерживаем, но такая мелочь не смущает мое Руководство. Устроившись поудобнее, «Валентиныч» начинает пространную вступительную речь о безграничных возможностях Нашей Компании,  не забывая при этом пиарить не только Компанию, но и себя лично. Гости криво улыбаются. Я тоже еле сдерживаюсь, однако шеф ничего не замечает. Еще минут сорок непрерываемого монолога и встреча, наконец, подходит к концу.
 Гости откланиваются и исчезают за дверью, а мы направляемся в свой отдел.
- Учись вести переговоры! – назидательно говорит мне начальник.
 Ту незначительную деталь, что за все время «переговоров» собеседникам так и не удалось вклиниться и вставить слово, наш руководитель, похоже, не заметил.
  Не буду описывать, как прошел рабочий день дальше.  Рядовой  офисный день, самый подходящий  эпитет к которому - «сумасшедший дом». Периодически в воспаленном сознании мелькала мысль о том, что я присутствую на представлении в театре абсурда. 
 В девять вечера вываливаюсь с работы в состоянии, похожем на состояние наркомана во время ломки. Голова разламывается, пульс стучит, в глаза – будто песка насыпали. И непонятно чего больше хочется: спать, напиться или послать всех к чертовой бабушке. А еще часа полтора  добираться до дома.
  Господи, как меня все достало! Достало вставать в полшестого утра, тратить  по три часа в день на дорогу, работать по двенадцать часов в сутки. Достало постоянно жить в состоянии нервного стресса! Хочу в отпуск!

    Дома на диване обнаружился муж, уткнувшийся в телевизор и айпад одновременно и не реагирующий на внешние раздражители. Попытки пообщаться не привели к успеху. Телевизор для моего супруга – такая же Святыня, как Совещание – для нашего Руководства.
А уж если показывают футбол - тогда вообще можно спокойно заниматься сексом с пятью мужиками на другом краю дивана - благоверный не заметит. Раньше я обижалась, а теперь привыкла. 
  Сегодня как раз такой день, по ящику  транслируют поединок нашей сборной не то с голландцами, не то с немцами, а это означает что еще часа два, как минимум, нечего даже  пытаться поделиться с супругом своими новостями, все равно не услышит. Вот интересно, если бы я так же  смотрела какой-нибудь сериал, не реагируя на приход любимого с работы, он бы с пониманием отнесся?
   Ну да ладно, чего-то я разбрюзжалась, как старая карга. Надо себя одергивать, а то и вправду недолго в нее превратиться. Но, черт возьми, обидно! И поплакаться так хочется! Катьке что-ли позвонить?
 Я наливаю себе бокал сухого вина и удаляюсь с телефоном в другую комнату. Катька – моя лучшая подруга, ей можно рассказать все.  Когда-то, по молодости, мы вместе учились, но это было так давно, что даже не вериться. Потом у каждой из нас судьба сложилась по-разному. Катя теперь - преуспевающая бизнес-леди, владелица собственной фирмы. У нее роскошная машина, квартира, загородный дом и так далее. А я - обычный менеджер со средней зарплатой и кучей кредитов. Но, несмотря на заметную разницу в социальном и материальном статусе, мы ухитрились сохранить наши отношения и остаться лучшими и, пожалуй, единственными подругами. Примерно раз в полтора - два месяца мы встречаемся в нашей любимой кафешке, и тогда несколько часов пролетают как десять минут. Нам всегда есть о чем поговорить и не бывает скучно друг с другом.
Но сегодня меня ждет разочарование. Металлический голос безразлично сообщает, что «аппарат вызываемого абонента находится вне зоны действия сети». Вот, черт возьми, и здесь облом!
    Больше поплакаться в жилетку некому, придется общаться сама с собой.
 Ну что ж, не самый плохой вариант.
     Я выхожу с бокалом на балкон. Господи, какое сегодня звездное небо! Мы живем на высоком этаже и пространство перед нашим домом, слава богу, еще не успели застроить. Вообще мне не очень нравится наш пригород, мы переехали сюда несколько лет назад и я до сих пор не могу привыкнуть. Все здесь как-то, на мой взгляд, провинциально, а я до мозга костей дитя мегаполиса. Но все же, есть в нашем «гетто» и свои плюсы, в частности потрясающий вид из окна на далекий, тающий в дымке город. Особенно красиво вечером, когда город в огнях. И это потрясающее звездное небо над головой! В  городе такого неба не бывает. Или его просто не видно?   
   Я очень люблю смотреть на звезды. Помню , когда-то,  больше тридцати лет назад, я вот так же смотрела в ночное звездное небо, сидя на крыше  дома в далекой южной стране. А рядом сидел мальчик, который мне нравился.  Нам было лет по одиннадцать тогда, и мы переживали острый период первой влюбленности. С тех пор утекло немало воды, мы ни разу больше не виделись. У меня своя жизнь, в которой  за это время произошло немало событий. В частности, я успела закончить школу, затем институт, выйти замуж, родить сына, развестись, снова выйти замуж, поменять несколько работ. В общем, скучать не приходилось. А еще я увлекаюсь альпинизмом и на сегодняшний день - горы – моя самая романтическая любовь! К тому же работа отнимает столько душевных и физических сил, что  на остальное как-то уже не хватает запала. Наверно, поэтому, картинки из прошлого будоражат мое воображение все реже и реже. Но все - таки, в редкие минуты лирического настроения, наедине с собой, я вспоминаю, как это ни странно, не тех мужчин, с которыми связывали взрослые и зрелые отношения, а почему-то именно первую детскую любовь, трогательную и смешную в своей школьной наивности. И, что уже совсем странно, до сих пор тревожно замирает сердце, а потом отрывается и падает куда-то вниз. И вновь, как наяву, я ощущаю на своей щеке горячие потрескавшиеся губы и слышу срывающийся мальчишеский шепот. Столько времени прошло, а все так же, как много лет назад, меня бросает в жар, и начинает бешено стучать пульс, и я физически ощущаю, как от волнения к горлу подкатывает легкая тошнота.
  Я настолько погрузилась в воспоминания, что практически потеряла ощущение реальности, поэтому когда из недр  квартиры внезапно раздался оглушительный, душераздирающий крик, похожий на вой раненого дикого зверя, от неожиданности я подскочила на месте, вино выплеснулось из бокала на пол. В панике, сунув бокал не помню куда, я кинулась в комнату спасать любимого.
  В гостиной темно, хоть глаз выколи, лишь мерцает экран телевизора. С размаху бью ладонью по выключателю. Глаза слепнут от яркого света, но уже через несколько секунд наступает привыкание и на диване обнаруживается источник звука – это супруг, продолжающий издавать яростный звериный рык.
- Господи, что случилось? Что с тобой? Ты жив?
- Уроды! – стонет благоверный – косоногие уроды! Ну кто так играет! Пропустить гол на сорок пятой минуте! Мудаки!!!
- Блин, ну ты меня напугал! Подумаешь, гол пропустили, я уж думала что-то серьезное. Зачем так орать?
- Уйди! Не мешай! Много ты понимаешь! – набирает децибелы муж – это решающая игра!
 Не отрывая взгляд от зомбоящика, любимый пытается набрать на мобильнике номер приятеля. Наконец, это ему удается.
- Алло, Славка, ты видел? Нет, ты видел? Дебилы! Придурки! А пенальти, как тебе? Как вообще можно было довести до пенальти? А на тридцать четвертой минуте? Не попасть в пустые ворота, ну е-мое!
Из трубки доносится нечто такое же, агрессивно-нечленораздельное. Все понятно, у мужчин свои эмоции и пытаться переключить их сейчас на какие-то «мелкие» женские проблемы – все - равно, что «коня на скаку» останавливать.
    Я опять удаляюсь на балкон, плотно прикрыв за собой дверь. Пусть муж спокойно досматривает матч в обществе телефонной трубки, не буду ему мешать. Но лирическое настроение безнадежно пропало. К тому же пора ложиться спать, завтра опять ни свет ни заря затренькает противный будильник.
 Утро не принесло ничего позитивного. К тому же неожиданно повалил снег и пришлось потратить незапланированные десять минут на откапывание машины и отскребание льда с замерзших стекол. Опять пришлось бросать авто на стоянке у метро, опять давиться в переполненных вагонах. На работу ворвалась ровно в девять с мокрыми ногами и размазанной тушью. Опять утренняя планерка, где, как водится, на голову мне и моей коллеге, занимающей такую же расстрельную должность, вылили очередное ведро помоев. Послушать наше руководство, так мы виноваты во всех грехах. Причем, если даже косяк не наш  – виноваты все-равно мы. Нас постоянно попрекают зарплатой, постоянно дают понять, что  мы ее не заслуживаем и всячески внушают  комплекс неполноценности. И действительно: если человеку сто раз сказать, что он дурак – на сто первый раз он в это поверит.   Сегодня ситуация приобрела особенный накал. Дело в том, что моей коллеге некоторое время назад поручили вести один проект, согласия у нее естественно никто не спрашивал, просто поручили и все. Проект с самого начала оказался какой-то мутный и, самое главное, совершенно не по профилю нашего отдела. Зачем мы вообще за него взялись – ведомо лишь нашему руководству, ощутимых денег это дело не сулило, а времени, которого и так вечно не хватает, отняло пропасть. Поскольку Рита (так зовут коллегу) ничем подобным раньше не занималась, опыта у нее естественно не было. В течении двух месяцев она стучалась с этим злополучным проектом во все двери. Пыталась проконсультироваться у  начальника, у зама, у ведущего специалиста и так далее. Ее отовсюду гнали, причем зачастую в не самых вежливых выражениях. Сам «гуру», когда Ритка пыталась обсудить с ним какие-то вопросы, раздраженно отмахивался а, иногда, начинал кричать в своей манере:
- Ты менеджер, тебе деньги платят. Не можешь работать – давай отдадим твою зарплату тем, кто может, вот Юле например! (это молоденькая девочка, вчерашняя практикантка и любимица шефа).
- Но, Евгений Валентинович, сроки поджимают,  я не знаю, что дальше делать. Помогите, пожалуйста, дело же страдает.
- Слушай,  уйди и не мешай  работать, я и так за вас вопросы решаю! Включи мозг! Прими решение самостоятельно!
   В общем, Ритка приняла решение, за что теперь и "огребает" по полной. Когда дело подошло к финишной прямой и выяснилось, что решить надо было по-другому - виноватой во всех грехах оказалась исключительно Ритка. Причем лейтмотивом всех обвинений оказался тот факт, что никто не давал ей права принимать самостоятельные решения. Оказывается, если бы она не разводила самодеятельность, а подошла к начальству за советом,  этой ситуации бы не случилось, репутация фирмы не пострадала бы и т.д. и т.п. Короче, Ритку лишили премии и уже несколько дней  всячески унижают и тыркают носом в грязь. Ну и сегодня, на совещании, после очередного ушата попреков, нервы у нее, похоже не выдержали и произошел срыв, со слезами и истерикой. И когда она убежала в туалет приводить себя в порядок, у меня возникло непреодолимое желание вскочить с места и высказать им все, что я думаю по этому поводу. Но я смалодушничала, удобный момент был упущен, и я промолчала. За что теперь сама себя презираю.

     После Риткиного «выступления» от нее на какое-то время отстали, зато на мою голову посыпалось сто заданий в минуту. Помимо основных проектов, которые я веду, нужно было одновременно выполнять еще кучу дел, причем мне совершенно не давали возможности довести хоть что-то до конца.
- Срочно делай это! – кричит начальник
Все бросаю и пытаюсь выполнить поручение, но уже через минуту новое указание:
- Срочно свяжись с теми-то и узнай то-то!
Бросаю первое и хватаюсь за второе
- Срочно ответь на запрос!
Бросаю телефон и начинаю вникать в третью задачу. Но не тут то было!
- Ты сделала первое?
- Но Вы же сказали делать другое, я думала…
- Меня не интересует что ты думала, чтобы срочно первое было сделано!
Опять бросаю начатое и возвращаюсь к первой задаче, но уже через несколько минут:
- Ответ на запрос готов?
- Но, Евгений Валентинович, я не могу ответить за несколько секунд, это трудоемкий вопрос и на его проработку нужно время, к тому же Вы сами сказали…
- Хватит рассуждать! Работай! За что тебе деньги платят?!
- Но, Евгений Валенти…
- Юленька! Что ты хотела спросить? Пораньше уйти? Устала? Ну иди, конечно, отдохни.
И так целый день.
     Где-то ближе к обеду позвонила мама. Личные разговоры в нашем офисе не приветствуются, поэтому быстро хватаю мобильник и выскакиваю с ним в туалет.
- Доченька, я тебя не разбудила?
   Потрясающая логика: половина первого, рабочий день – чем же мне еще заниматься? Только спать!
- Мам, я на работе. У вас все в порядке?
- Да, мы с папой позавтракали, сходили за пенсией (далее следует подробный отчет: что ели и как ходили)
- Мам, я на работе, мне не очень удобно говорить…
- Конечно, конечно, деточка. Ты кушала?
- Мам, все хорошо, я поела..
- У Вас на работе не холодно?
- У нас тепло..
- А то по телевизору рассказывали, что в некоторых районах не топят…
- Мама, у нас топят..
- Ну ладно, маленькая моя, не буду отрывать. А ты тепло одета?
- Мам, не волнуйся, я одета, как надо..
- А шапку одела?
   Блин! Чувствую, что начинаю закипать. Но надо сдерживаться, мама у меня несколько лет назад перенесла инсульт, и теперь, разговаривая с ней, приходится постоянно адаптировать свою речь под ее восприятие.
- Мамуль, не переживай! Все хорошо: я в шапке, шубе и варежках. Пять раз поела. Но сейчас мне, правда, надо работать. Я перезвоню вечером.
- Доченька, я чего звоню-то – наконец, добралась до сути мама – я хотела спросить, не могла бы ты забрать в больнице результаты моей томографии?
А то папа собрался завтра на дачу, хочет проверить все ли там в порядке, а из больницы позвонили, что снимки готовы.
- Ну, конечно, мам заберу. Ну все, пока! Целую!
- И я тебя. Береги себя, одевайся потеплее, кушай, ложись спать порань..
- Мам, все, некогда. Пока! Вечером позвоню!
  Я бегом возвращаюсь на рабочее место. Но там, за десять минут моего отсутствия, похоже, что-то произошло. Сотрудники с каменными лицами уткнулись в свои компьютеры, и в воздухе прямо-таки физически ощущается повисшее напряжение. Шеф на месте отсутствует.
- Рит, что стряслось? – шепчу я, перегнувшись через стол к коллеге.
- Да вообще трендец! – так же шепотом отвечает Ритка.
- Да в чем дело-то? – но услышать ответ я не успеваю. В дверях возникает фигура Евгения Валентиновича. Тяжелый взгляд обводит всех по очереди и упирается мне в переносицу.
- Явилась! Никак поработать изволишь?
- Евгений Валентиныч, извините, я вышла на пару минут, мама позвони…
- В переговорную! Быстро!
Я встаю и провожаемая взглядами притихших сослуживцев, бреду в переговорную. Внизу живота поднимается противный холодок и возникает предчуствие чего-то нехорошего.
- Дверь закрой – приказывает начальник.
Послушно закрываю за собой дверь.
- Твоя работа? – через стол ко мне летит папка с какими-то бумагами.
- Не..не знаю. А что это?
- Твоя работа, я спрашиваю? – повышает голос шеф.
Я судорожно пытаюсь вынуть документы из папки, но от волнения роняю на пол, бумаги веером разлетаются под столом.
- Извините, я сейчас все соберу, это случайно – я начинаю ползать по полу, собирая разлетевшиеся листки. Да уж, положение унизительнее сложно придумать.
- Довольно! Сядь на место! – хлопает по столу начальник.
Я  пристраиваюсь на краешке стула.
- Я тебя еще раз спрашиваю: твоя работа?
- Евгений Валентинович, я не совсем понимаю…
- Ах, ты не понимаешь? Ну так я тебе объясню. Это письмо, которое ты написала одному из наших самых важных клиентов - фирме «Икс».
- Но я ..
- Помолчи, когда я говорю. ООО «Икс» - самый  для нас стратегически важный клиент в настоящее время. Они дают нам тридцать процентов от общей прибыли! Это ты понимаешь?
- Понимаю…
- Так кто дал тебе право вести с ними самостоятельную переписку, не поставив меня в известность? Да еще подписываться моим именем!?
- Но я не …
- Помолчи, я сказал. Кем ты себя возомнила? Кто разрешил тебе вести переговоры такого уровня? Так вот теперь, на основании ТВОЕГО, заметь – ТВОЕГО, в корне не правильного расчета, люди заключили контракт! Контракт! Уже заключили! А расчет сделан неверно! Это ты своими куриными мозгами хоть понимаешь?
- Но я ничего не писала…
- Да что ты говоришь? А кто тогда? Папа римский? Или может я?
- Но, Евгений Валентинович, я, правда, ничего им не писала и никаких расчетов не делала…
- Да? А это что? Это не твой адрес? – и начальник кидает мне очередную бумагу.
Трясущимися руками беру листок. Действительно, распечатанный текст письма, отправленного с моего компьютера. Адрес действительно мой. Но я не писала это! Я точно знаю! И слог не мой! И подпись «С уважением, Евгений». Ничего не понимаю.
- Вот что, моя дорогая, объясняться с Генеральным директором ты будешь лично! И имей в виду…
- Евгений Валентинович! Смотрите! – я радостно подскакиваю с места – Дата! Дата – четвертое июня! Это первый день моей работы в фирме. Я в принципе не могла этого написать!
В памяти вдруг отчетливо всплывает злополучный эпизод. Первый день, я, как положено (белый верх, черный низ), впервые прихожу на новое место работы. Валентиныч представляет меня сотрудникам и я сажусь на единственное свободное место. Я еще никого не знаю и чувствую себя несколько зажато. В отделе кипит работа, новоиспеченные сослуживцы переговариваются о чем-то для меня пока не понятном. У меня еще нет почты, компьютер не настроен и Валентиныч засаживает меня изучать документацию. Пол дня я ковыряюсь в бумагах, а ближе к обеду приходит айтишник, настраивает почту, прописывает какие-то права, устанавливает необходимые для работы программы. А потом предлагает проверить настройки и отправить кому-нибудь тестовое письмо.
- Зачем тестовое? – возражает Евгений Валентинович – пусть сразу включается в процесс.
- Иди сюда! Вот тебе первое «боевое» задание – добродушно шутит начальник – на, держи папку. Здесь документы и всякие разные данные, которые по нашему запросу, прислала нам фирма «Икс». Мы делали для них определенные расчеты и на основании этих расчетов, я составил подробный ответ. Я тебе сейчас перешлю его по почте, почитай, тебе будет полезно. В общем, пока твоя задача маленькая: перешлешь ответ по этому адресу, потом распечатаешь и вложишь в папку. Заодно проверишь, как почта работает.
- А папку потом куда, Евгений Валентинович?
- У девочек спроси, покажут – начальник уже потерял ко мне интерес, к тому же у него зазвонил мобильник.
- Приветствую, дорогой! Сколько лет, сколько зим! – закричал в трубку шеф и поднялся с кресла, давая понять, что разговор со мной окончен.
     Я, как было велено, отправила письмо по указанному адресу, потом распечатала, аккуратно вложила в папку и напрочь забыла об этом эпизоде. И вот надо же, спустя столько времени… Но ничего страшного, у меня железное алиби, я же действительно первый день…
- Значит, говоришь, не ты писала? А кто, по-твоему?
- Ну как кто… - я поднимаю глаза и натыкаюсь на колючий, недобрый взгляд. Слова застревают в горле и мне, вдруг, становится все понятно.
Ну конечно, как я сразу не догадалась. В большой игре всегда лучше пожертвовать пешкой, нежели ферзем. Евгений Валентинович, наверно, получит выговор за то, что «недоглядел». А моя участь, похоже, решена.
Глаза предательски наполняются слезами. Только не плакать, только удержаться! Такой радости я ему не доставлю.
  И тут раздается телефонный звонок.
- Да!  Уже иду! – начальник поднимается со стула и, не глядя на меня, выходит из комнаты.
  А я остаюсь сидеть, словно меня пригвоздили.
- Эй, ты чего тут расселась? Обедать пойдешь? – Ритка просовывает голову в приоткрытую дверь.
- А? Что? Нет… спасибо…
- Да ладно, забей! В первый раз что-ли? Чего теперь, не есть из-за этого? Пойдем!
- Рит, ты иди. Я не хочу.
- Ну, как знаешь. Может тебе плюшку какую-нибудь купить?
- Не надо, спасибо.
- Ну ладно, я пошла – и Ритка второпях убегает.
 Я тоже медленно поднимаюсь и иду к своему рабочему месту. В отделе пусто, все сотрудники ушли обедать. Сажусь. Обвожу глазами стол. Так, что мне нужно отсюда забрать? Ежедневник. Еще блокнот с моими записями. Зарядка для телефона. Что еще? А, ну да, кружка. Специально принесенная из дома большая кружка для кофе. Пытаюсь засунуть ее в сумку, но кружка не лезет и сумка не застегивается. И тогда я со всей силы швыряю кружку в корзину для мусора. Раздается звон разбитого стекла. Все! Мосты сожжены. Я, на автомате, словно робот, достаю из шкафа куртку, одеваюсь, в последний раз подхожу к своему компьютеру. Перед тем, как выключить, по привычке открываю почту. Там висит несколько непрочитанных писем. Черт с ними! Я нажимаю кнопку «создать сообщение», экран приветливо открывает окно для письма. И тут в меня словно вселяется какой-то бес. На одном дыхании, я строчу послание, не думая и не подбирая слова, захлебываясь от переполняющих эмоций, я выплескиваю все, что накипело. Ставлю в адресную строку всех сотрудников нашего отдела, включая Евгения Валентиновича. Рука на секунду замирает над кнопкой «отправить».
- Может передумаешь, пока еще не поздно? – предательски шепчет внутренний голос – подумай хорошенько, не руби с плеча! Ну фиг с ним, ну поругают, ну лишат премии, ну выговор влепят. Но зато стабильная зарплата. Где ты еще найдешь работу в своем возрасте?
- Нет! Хватит! Я больше не хочу работать в месте, где людей не считают за людей. Если я сейчас останусь – я навсегда перестану себя уважать – урезониваю я малодушное существо, которое сидит где-то глубоко внутри и периодически прорывается наружу.
И все же рука медлит над злополучной кнопкой. Наверно, так себя чувствует самоубийца, перед тем, как сделать решающий шаг с крыши. Вот сейчас, вот в эти секунды еще можно отыграть назад. А если нажму – тогда точно все! Пути назад уже не будет. И тут раздается резкий звонок внутреннего телефона. От неожиданности я подпрыгиваю на месте, рука дергается и на экране возникает надпись: «Ваше письмо успешно отправлено».
Вот и все!
Я беру сумку и, не оглядываясь, покидаю ставшее уже каким-то «своим» помещение.
 Проходя мимо секретарши, кидаю ей на стойку электронные ключи от офиса.
- Между прочим, у нас в фирме принято отвечать на внутренние звонки, - шипит мне вслед Леночка. Так вот, кто, оказывается, явился вершительницей моей судьбы: Леночка, так некстати (или кстати), позвонившая по телефону в наш отдел.
 На улице резкий порыв ветра со снегом ударяет в лицо. После теплого офиса перехватывает дыхание. Вдалеке, за пеленой снежных завихрений, маячат несколько серых фигурок – это коллеги возвращаются с обеда. Я прибавляю шаг и поглубже натягиваю капюшон. Встречаться с ними нет никакого желания. Почти бегом сворачиваю в первый попавшийся двор, на автопилоте петляю между каких-то домов и детских площадок. Слезы, так упорно сдерживаемые на работе, все-таки прорвались наружу и сейчас, мешаясь с мокрым снегом, противно щиплют лицо. В какой-то момент обнаруживаю себя, плачущей на лавочке в чужом дворе. Лавочка вся в снегу, я, похоже, плюхнулась прямо в наметенный сугроб.  Встаю, отряхиваюсь мокрой варежкой. Надо взять себя в руки. Ну что такого, в самом деле, случилось? Ну, потеряла работу. Не самая страшная, в конце концов, потеря. Но самоуговоры не помогают и реветь хочется еще больше.
 В метро непривычно мало народу. Ах, ну да! Сейчас же середина дня, я просто привыкла ездить в часы пик. Ноги живут, видимо, какой-то своей отдельной жизнью. Во всяком случае, они сами приводят меня на нужную станцию, а затем на парковку, сознание в этом процессе никак не участвует.
Завожу мотор, потом еще четверть часа очищаю машину от снега, сажусь за руль. Куда ехать? Вот странно! Сколько раз, по утрам, собираясь на работу, я мечтала о том, как хорошо было бы остаться дома. Я бы сделала и то, и это, и другое. Съездила бы туда и сюда, переделала бы массу дел, на которые обычно не хватает времени. И вот долгожданная свобода неожиданно свалилась мне на голову, а я не знаю что с ней делать. Так непривычно оказаться днем на улице в будний день. И куда, в самом деле, ехать? Домой не хочется. Неожиданно в сумке звонит телефон. Пока я пытаюсь отыскать его среди всяких ненужных ( с мужской точки зрения) вещей, которыми обычно забита любая женская сумочка, звонки прекращаются. Наконец отыскиваю мобильник, завалившийся между косметичкой и флаконом с туалетной водой. Ничего себе, четыре пропущенных вызова! Два от Ритки, один от Евгения Валентиновича и один от мамы. Мама! Точно! Как  я могла забыть! Она ведь просила  забрать ее снимки из больницы. Вот туда я сейчас и поеду. Я решительно выключаю телефон. Не хочу ничего объяснять теперь уже бывшим коллегам! Нажимаю на газ и, как выражается Катька, «с проворотом» стартую в направлении больницы.

  Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь…..
Что за странный звук? Телефон звонит что-ли?
Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь…… За стенкой раздаются шаркающие шаги. Вот они прошлепали в ванную, слышно, как там полилась вода. А, понятно. Это мама завела будильник, чтобы не проспать. В нашей квартире, в которой живут два пенсионера и один инвалид, звук будильника давно уже стал чем –то непривычным.
  Постепенно квартира просыпается и наполняется звуками. Шум воды в ванной, звяканье посуды на кухне, тихое бормотание телевизора. Дверь в мою комнату распахивается и, вместе с мамой, в нее проникает запах кофе.
- Сынок, просыпайся, нам сегодня к доктору, ты помнишь?
Интересно, она и вправду думает, что я могу забыть? За минувшую ночь, я наверно не сомкнул глаз ни на секунду. От волнения сон пропал напрочь, так же как и аппетит, кстати.
   События сегодняшнего дня я помню смутно, видимо нервный стресс повлиял так же и на способность воспринимать окружающее.
 Сначала мы долго ждали специализированную машину для перевозки инвалидов, которую мама заказала в какой-то коммерческой медицинской конторе. Машина все не ехала и мама переживала, что из-за сугробов она не может попасть в наш двор. Потом машина, наконец, появилась и в квартиру к нам ввалились три здоровенных санитара. С собой они притащили какое-то специальное приспособление: нечто среднее между каталкой на колесиках и инвалидным креслом. Двое легко подняли меня и переложили в это непонятное сооружение, зачем-то пристегнув ремнями. Третий подхватил мое собственное кресло.
- Погнали! – скомандовал старший
- Мальчики, осторожней, не уроните! – засуетилась мама.
- Не волнуйтесь, мамаша, доставим Вашего мужа в лучшем виде!
- Это сын…- игриво ответила мама и поправила шляпку.
    Все-таки моя мама – стопроцентная женщина! Даже в семьдесят с лишним лет не упускает возможности пококетничать. Вот и сейчас хамоватый ответ санитара она, похоже, расценила, как комплимент своей моложавости. Вот, дескать, как она хорошо сохранилась,  даже за жену собственного сына принимают!
   Я же, как Вы понимаете, наоборот, усмотрел в словах парня, кроме хамства, лишь намек на то, что выгляжу, как старая развалина.
   С трудом вспоминаю дорогу в клинику, помню только, что в машине было довольно холодно и в кабине играло радио «шансон», видимо водитель являлся поклонником этого жанра.
  В больнице санитары выгрузили меня из машины, пересадили в собственное кресло и довезли до лифта. Потом они долго торговались с мамой, которая, по совету Светочки, не хотела давать деньги вперед и обещала заплатить лишь после того, как нас доставят обратно домой.
  Потом мы поднимались на лифте, потом долго блуждали в запутанных больничных коридорах, потом ждали своей очереди под дверью у знаменитого доктора. В голове у меня все перемешалось, на нервной почве я практически потерял способность соображать. К тому моменту, когда мы, наконец, очутились в кабинете, пульс стучал в виски с такой силой, что я почти ничего, кроме этого звука, уже не слышал.

   Я ехала по занесенной снегом кольцевой автодороге в сторону отдаленного спального района. Именно там находилась больница, из которой предстояло  забрать мамины снимки. Из-за погодных условий видимость была отвратительная, машины двигались медленно, почти никто никого не обгонял. Мне же, и так "хреновую" видимость усугубляли слезы, которые продолжали стоять в глазах и затуманивали зрение. Ну что же это такое, в конце концов? Есть у меня сила воли или нет?
- Соберись, тряпка! Прекрати реветь! – скомандовала я сама себе – Не хватало еще въехать кому-нибудь в зад!
Мельком брошенный взгляд в зеркало заднего вида, специально развернутое для этого маневра в свою сторону, отобразил распухшую физиономию с красным носом и размазанной тушью. Да уж, хороша чертовка, нечего сказать!
   В салоне тихо играет музыка и под ее убаюкивающий аккомпанемент в голову полезли разные философские мысли: да, к сожалению, я уже не девочка, пора подводить итоги, а что я в своей жизни сделала, чего добилась?
Карьеру не построила, денег не заработала, работу – и то потеряла. Нет, одно достижение у меня все же есть – это мой сын: умный, образованный, талантливый. Его успехам я радуюсь больше, чем собственным. Только не подумайте, что это во мне говорит слепая материнская гордость. Я, конечно, не отрицаю, что каждый родитель склонен видеть свое чадо сквозь розовые очки. Но в данном случае – я совершенно объективна.
  Настроение немного улучшилось, впрочем как и всегда при мысли о сыне, и слезы постепенно перестали щипать глаза.
  Блин, где тут съезд? Была в этой больнице несколько раз и столько же раз путалась, пытаясь разобраться в нагромождении дорожных развязок и виадуков. А может виной всему врожденный топографический кретинизм?

  Доктор - вальяжный мужчина с породистым лицом, на котором большими буквами написано: «Я ЗНАЮ СЕБЕ  ЦЕНУ!». Он внимателен и безупречно вежлив. После подробного осмотра, разговора с мамой и изучения моих медицинских бумаг – приговор его короток и оглушителен, как выстрел: «Ничего сделать нельзя!».
  Я безучастно обвис в своем кресле, шум в голове вдруг прекратился и наступила звенящая тишина. Все происходящее неожиданно потеряло  остроту и стало восприниматься, словно сквозь дымовую завесу.
- Доктор, пожалуйста, я прошу Вас, посмотрите повнимательнее! Нам Вас так рекомендовали… - мама достает из сумки приготовленную заранее бутылку дорогущего коньяка…
- Мадам, прекратите! Уберите сейчас же! – мужчина отодвигает коньяк на край стола.
- Ну, пожалуйста… я прошу…. – шепчет мама и в словах ее слышаться слезы.
- Мадам, да поймите же, я бы с радостью Вам помог. Но я врач, а не волшебник! – доктор разводит руками, он – сама галантность.
– К сожалению, мадам, Вашему мужу помочь невозможно!
- Это сын…. – упавшим голосом шепчет мама и кокетства в ее словах больше не слышно.
.....................................................

   Интересно, почему все больницы похожи друг на друга? Даже самая продвинутая, оснащенная по последнему слову техники, лечебница в плане архитектуры и дизайна мало чем отличается от своих заштатных собратьев: те же длинные коридоры, те же скучные стены, кое-где украшенные планами эвакуации и плакатами, изображающими человеческие органы в разрезе.
А уж чтобы разобраться в системе запутанных коридоров и переходов – надо быть, как минимум,  разрядником по спортивному ориентированию. 
   Где-то после обеда в больницах, как правило, наступает так называемый «мертвый час». Веселенькое название, не правда ли? Особенно в применении к данному учреждению.  Врачи к этому времени уже заканчивают делать обходы, больные прекращают посещения процедурных кабинетов и разбредаются по палатам, а время вечерних посещений еще не началось. Коридоры в эти часы пустеют и по всем корпусам расползается тошнотворный запах «ленивых голубцов» – излюбленного блюда больничных поварих.
   И вот в конце одного такого, пустынного в этот час, больничного перехода, соединяющего между собой два различных корпуса, появляется движущийся объект. При ближайшем рассмотрении, объект оказывается сухонькой старушкой, не без претензий одетой в старомодную шляпку и кремпленовое платье « а-ля семидесятые » с аляповатым искусственным цветком на плече. Старушка, с удивительной для ее возраста силой, толкает перед собой инвалидное кресло. В каждом ее движении чувствуется сноровка, сразу видно, что это занятие для нее – дело привычное. В кресле неподвижно сидит больной старик, ничего не выражающий взгляд  сфокусирован на одной точке.
  Неожиданно в противоположном конце  перехода появляется второй объект, движущийся навстречу первому. Второй объект оказывается  блондинкой, лет сорока на вид, одетой в модные обтягивающие джинсы и короткую курточку. Громкий стук каблуков о кафельный пол резко диссонирует с больничной тишиной.
 Объекты стремительно идут на сближение…
.................................................

    После того, как мы покинули кабинет доктора, мама не произнесла ни слова.  Я же вообще впал в какое-то отрешенное состояние и практически не замечал ничего вокруг. Мы молча катили по длиннющему больничному переходу. Неожиданно резкий звук  вывел меня из оцепенения. Я поднял глаза: в конце коридора появился женский силуэт. Девушка шла нам навстречу, громко цокая каблуками и периодически растерянно оглядываясь по сторонам. В руке она держала бахилы, видимо не хотела уродовать ими модные сапожки. Поравнявшись с нами, она неожиданно остановилась.
- Простите, пожалуйста, Вы не подскажите, как пройти в отделение томографии? – обратилась она к моей маме – а то я что-то совсем запуталась…
- Нет, деточка, не подскажу. Сама заблудилась – ответила мама.
- А, понятно. Ну, извините… - девушка собралась идти дальше и вдруг снова остановилась.
 Повисла напряженная пауза и я, вдруг, каким-то шестым чувством ощутил, как накалилось пространство вокруг.
- Господи, не может быть!.. Тетя Наташа, это… Вы…? – прошептала незнакомка и какие-то неуловимо знакомые нотки вдруг почудились мне в ее голосе.
- Деточка, я что-то не припоминаю… - мама, видимо, никак не могла взять в толк…

И тут мне показалось, что рядом взорвалась бомба.
Я вдруг все понял.
Нет! Только не это! Только не это! Господи, если ты существуешь, не допусти этого! Пожалуйста!
  Но, по всей вероятности, на небесах в это время суток - тоже «мертвый час» и просьба моя осталась  не услышанной.
 - Ну как же, тетя Наташа, вспомните: семьдесят пятый год, командировка…  Ну ? Узнали?
- Господи иисусе! Деточка! Ну конечно! Как же это я сразу не сообразила!

 И они бросились друг другу в объятия.

 Вся эта возня происходила за спинкой моего кресла, поэтому видеть их я не мог. Слышал только ахи, охи, мамины всхлипывания.
- Тетя Наташа, а Вы прекрасно выглядите, прямо, как раньше. Я Вас сразу узнала.
- Спасибо, милая. Только, где уж там. Старость никому красы не добавляет.
Вот ты умничка! Выглядишь замечательно, одета со вкусом – сразу видно, следишь за собой. Как родители ?
- Спасибо, скрипят потихоньку. Папа – еще ничего, бодрячком, а вот мама -после инсульта, еще до конца не восстановилась.
- Ах ты, горе какое! Ну ничего, бог даст – поправится. Мы вот – тоже после инсульта, как видишь, – мама кивнула в мою сторону.
- Ой, простите ради бога, я не сразу узнала дядю Мишу…
- Это не дядя Миша….


Мне показалось, что рядом прогремел новый взрыв.
 В ушах зашумело.
Но даже сквозь этот шум я услышал ледяной ужас, прозвучавший в ее шепоте:
- Господи боже!…. Этого не может быть…!

Да, не так я представлял нашу встречу…
.................................................

  Я с трудом пришла в себя от испытанного шока.
Тетя Наташа всхлипнула и начала вытирать глаза вышитым платочком.
Я обняла ее за плечи. Хотела сказать что-нибудь ободряющее, но голос неожиданно сел и из горла вырвался невнятный осипший звук.
Наступило неловкое замешательство. Я мучительно искала подходящие слова, но ничего не могла придумать.
- Ой, вот ведь склероз проклятый, я ж забыла спросить у доктора про лекарство – неожиданно встрепенулась тетя Наташа.
-  Ребятки, вы тут подождите немножко, я сейчас вернусь.  Ах ты ж, господи, вот дура бестолковая, – и, причитая на ходу, старушка засеменила к выходу.
 
   Я осталась стоять посреди больничного коридора. Напротив меня, в инвалидном кресле безучастно сидел разбитый параличом старик. И даже призвав на помощь все свое воображение, я не могла поверить, что это он, ради меня, шел на руках по парапету крыши, что это с ним я целовалась в шкафу при свете свечи, запутавшись между чужих шуб и пальто.
  Пауза затягивалась. Я понимала, что молчать больше нельзя, но нужные слова так и не находились.

 Да, не так я представляла нашу встречу.

----------------------------------------------------------

 Я, не поднимая глаз, смотрел на выбоину в плитке пола.
Она молчала. Видимо не знала, что сказать. Что ж, ее понять можно.
Пауза становилась все более напряженной.
Тишина больничного коридора накалилась до предела.
Я продолжал упорно рассматривать плитку.
Неожиданно, неуловимое движение воздуха заставило меня оторвать взгляд от трещины в полу.
Каким-то боковым зрением я увидел, что она встала на колени перед моим креслом. Я боялся поднять глаза и посмотреть ей в лицо, поэтому видел только нарядные светлые джинсы, в которых она опустилась прямо на каменный больничный пол.
Мне показалось, что она пытается заглянуть мне в глаза. Я хотел отвернуться, но непривычные к движениям мышцы шеи почти не слушались.
И тут я увидел, как на мою парализованную руку легла тонкая женская ладонь.
Я дернулся, чтобы освободить руку и неожиданно ощутил на своей щеке поцелуй.    Горячие губы, срывающееся дыхание, короткий испуганный поцелуй… как тогда, в шкафу, много лет назад....
   Второй поцелуй в моей жизни! И все та же самая женщина!
Я, наверное, самый постоянный из всех, живущих на свете, мужчин.
...........................................................

 Длинный больничный переход освещался лишь скудным светом пасмурного декабрьского дня, проникающим сквозь большие окна. В конце этого перехода в инвалидном кресле неподвижно сидел старик и, не мигая, смотрел вслед удаляющемуся женскому силуэту. Спустя какое-то время  в коридоре появилась старушка в трогательной старомодной шляпке. Она сразу принялась хлопотать вокруг инвалида, приговаривая:
- Ах ты, горе мое луковое. Что ж у тебя глаза-то все мокрые? Слезиться что-ли начали? Ну ничего, ничего, погоди, сейчас оботру. Где –то у меня тут было запасное полотенчико.
Бабулька полезла в объемистую хозяйственную сумку, вытащила оттуда цветастое полотенце и вытерла им землистое морщинистое лицо сына.
- Ничего, сынок, не грусти. Будет и на нашей улице праздник – сказала она, ловким движением развернула кресло и покатила его в сторону выхода.
........................................................

  Я быстро уходила прочь, почти бежала, не разбирая дороги, путаясь в  лабиринте бесконечных больничных коридоров.
.......................................................

Люди!  Услышьте меня! Если Вы здоровы, если у Вас двигаются руки и ноги, если Вы можете говорить и думать – живите!  Живите и радуйтесь каждой минуте!
Ведь все остальное по большому счету – такие мелочи.
Неприятности на работе, отсутствие денег, ссоры с близкими – все поправимо.
Живите! Не жалуйтесь на судьбу, не гневите бога!
Работу можно поменять, деньги заработать, с близкими помириться.
И только здоровье не купить ни за какие богатства в мире.
Я это точно знаю.
Берегите себя и друг друга.
БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ.