Страсти жадности и власти

Александр Сергеевич, прости...

Распевают песни птицы,
Славя края ширь и пядь.
Волн ленивых вереницы,
Оживляют моря гладь.

Бор дремучий, лукоморье,
Солнце, свежие ветра.
Захудалое подворье.
Бриз умеренный с утра.

Обветшавшая избенка,
Кропивы кустов не счесть.
Ни курей, ни поросенка,
Только невод старый есть.

Вечер близится сонливый,
Багровеющий закат.
Голос слышится сварливый,
Непечатным, так богат:

- Ты пошел бы, старый ирод,
Да поймал чего в волне.
Вишь, критический период,
Коий год уж у мене.

Здесь с тобою обитанье,
Прямо каторга едно.
Полноценное питанье,
Поставляться мне должно.

Забирай в чулане сети
И на берег, порыбачь.
Прекращай ты стоны эти,
Я тебе жона и врач.

Всякий раз тоску наводит,
Наш с тобою пенсийон.
Очень быстро уж уходит.
Мне хотелось бы мильйон!

Нет на нашенском подворье,
Ни коровы, ни курей.
Ты блюди мое здоровье.
Может стану я добрей…

Море синее гуляет,
Волны гонит на песок.
Баба деда укоряет,
Словно гвозди бьет в висок.

Тот, заслышав эти речи,
(Он давно к таким привык)
Невод старый взял на плечи,
К морю двинул напрямик.

Вот и берег, бит прибоем.
Стал ловчей, что б не упасть.
Тяжело уж быть героем.
И забросил в море снасть.

Подождав с терпеньем малость,
Спину старую согнул.
Может что уже набралось?
Сеть умело потянул.

Дед уловом ошарашен.
Поднял к небу взгляд с тоской.
Он убит фортуной Rushen -
Сеть полна травой морской.

Что ж, попытку повторяет,
Бросив дальше. Сколько смог!
И к улову прибавляет,
Прохудившийся сапог.

Жизнь ему осточертела.
С волн морских не сводит глаз.
Баба рыбки захотела!
Бросил невод в третий раз.

Видно, есть еще силенки,
Сеть то движется легко.
Наловлю сейчас селедки,
Рыба здесь не глубоко.

Тянет дальше. Вечереет.
Долго ль солнышку висеть?
На ночь спрятавшись, не греет.
Появилась с чем-то сеть.

Пригляделся. Эко чудо!
Трепыхается, дрожит.
Хоть сейчас, да в печь, на блюдо,
Златорыбина лежит.

Дед был рад такой удаче.
Пусть не чесан и не брит.
Молодец! Ухой, тем паче,
Бабу точно задобрит.

Симпатична, в полном теле
И в чем мама родила.
Рыб царица! В самом деле.
Кто ж поверит? Вот дела!

А, вокруг ее сиянье.
Головою дед трясет.
Напрягает обонянье.
Рыбой вроде не несет…

Слышит вдруг приятный голос,
Различает и слова.
Дыбом встал последний волос,
Закружилась голова.

= Дед! К тебе пришла удача!
Не пугайся, не сердись.
Все на пользу, но задача,
Ты с умом распорядись.

Есть болезнь? Нужда, тем паче?
Изведу любой изъян.
Но, верни меня ты, старче,
В синий море-окиян.

Знай, меня ты отпуская,
Недоступен впредь врагу
Я царевна есть морская,
В чем захочешь, помогу!

Дед смущен, заинтригован.
Не привык мутить, крутить.
Женской лаской не балован.
Враз решает отпустить:

- Познакомится, известно,
Для меня большая честь.
И к тому же, если честно,
Не могу царицу есть!

Вспомнив бабу, что тигрицу,
Сплюнул, как на сатану.
Бросил скользкую царицу,
Прямо в пенную волну.

И побрел с тоской в желудке,
Что волнуется, урча.
Через бор, к избушке-будке,
Невод старый волоча.

Баба строгостью встречает.
Отмечает, что пустой.
Головой своей качает.
Дальше крик и мат густой.

- Ты чего же, старый ирод,
Рыбы грамма не принес.
Дожила с тобою, зри вот,
До седых своих волос.

Аль, мне мать не говорила,
За тебя не выходить.
Берегла всякчас, холила,
Не давала мне блудить..

Может ты, голуба, немец?
Или кто похуже, чай?
Многолетний иждивенец.
Где улов твой? Отвечай
!
- Может я сверил ошибку.
Дед поник и загрустил.
- Днесь поймал царицу рыбку,
Пожалел и отпустил.

- Дурачина, простофиля!
Вовсе выжил из ума.
Да, тебе вобще для стиля,
Личит нищего сума.

Мало, что худой, как шпатель,
Так свое желаешь мнить.
Ты же, блин предприниматель.
И должон мене кормить.

Ну, такой ты мне не нужен.
Мат меж соснами повис.
Что же мне теперь на ужин?
Новоявленный Гринпис!

Утром, марш к своей рыбине.
Да, смотри, чтоб не утоп.
И исправь, что сделал ныне,
Голозадый филантроп!

Так, что старый, ноги в руки
(Моей мысли ловишь суть?).
У других, дак даже внуки,
В дом поесть чего несуть.

Вот, где счастие зарыто,
Нам растяпам поделам.
Стребуй новое корыто,
Глянь, распалось пополам.

Дед зарею, взял на плечи,
Невод старый, что нашел.
Под хулительные речи,
К морю синему пошел.

Но, темнее стали волны,
Нет лазури, как вчерась.
Словно мутным чем-то полны.
Он закинул в море снасть.

В первый раз, увы пустышка.
Во второй, со дна трава.
Ну! Подумал. Это крышка.
Опустилась голова.

Тянет в третий, напрягаясь.
От волнения дрожит.
Глянул пристально, пугаясь-
Рыбка в неводе кружит.

Чуть спокойней стало деду,
Как-никак, а все же шанс.
Может справится к обеду.
Сделал шапкой реверанс.

Молвит рыбка, улыбаясь:
- Что нарушил мой покой?
Тот ответил, заикаясь:
= Я, поверь поклонник твой.

Разбранилася старуха.
Пилит, жизнь мою губя.
Маты гнет, дак прямо в ухо,
Отпустил пошто тебя.

Повинюсь тебе открыто,
Мне не мил стал белый свет.
Хочет новое корыто.
Без него, житья мне нет.

- Дело ясно и не сложно.
Молвит рыбка : Я не прочь.
В чем смогу и что возможно,
Так и быть, тебе помочь.

За твою  не злую душу,
Отведу я бабий крик.
Обещанье не нарушу.
Будь по-твоему, старик.

Плавником прижав корону,
Невод деда обойдя,
Нырь в пучину, прямо к трону.
Слово царское блюдя.

Дед взглянул на ноги босы,
От безвылазной нужды.
Зная бабыны запросы,
Сеть оставил у воды.

Налегке идет тропою,
Ко знакомому крыльцу.
Вот бы щей сейчас, покою,
Уваженья молодцу.

Средь двора лежит корыто.
Чудо! Целое вполне!
Баба, злобствуя открыто,
На своей зудит волне:

- Дурачина! Простофиля!
Ну, корыто! Что за честь?
Что,  здесь место для утиля?
Вот, еще желанье есть.

Знай, хочу иметь достаток,
Двор с добротною избой,
Сарафаны без заплаток.
Быть красивее собой.

Излови свою таранку,
Ей желанье передай.
И на завтра, спозаранку,
Двор такой с избой подай.

Если что-то не сростется,
Или струсишь, наконец,
Так тебе не обойдется.
Загрызу тебя, стервец!

Дед ранехонько, без шума,
Поспешил на берега.
В голове одна лишь дума:
Жить не даст моя Яга…

Изменилось странно море,
Пена в гребнях серых волн.
Мчатся стадом на просторе.
Напряженьем воздух полн.

Сеть забросил. Вынул-пусто.
Он еще - со дна трава.
В третий раз. И смотрит грустно.
Слышит рыбкины слова:

- Аль, забота и кручина,
Привели тебя сюда?
Вот, настырный ты мужчина.
Ну, с тобою мне беда!

Тот снял шапку, поклонился,
Рыбе в хвост, аж до песка.
За настырность извинился:
- Баба! Вот моя тоска!

Ей, как хошь, подай достаток,
Двор с добротною избой,
Сарафаны без заплаток,
Быть красивее собой.

Ну, зачем ей в эти годы,
Сарафаны, красота,
Да с лососем бутерброды.
Моя бабка еще та!

Улыбнулась рыбка криво:
= Не постичь людей ума.
Видно бабка твоя диво.
Хоть я женщина сама!

Пусть сегодня ты не краток,
Дам я ей моложе лик,
Двор, избу, а в ней достаток.
Будь по-твоему, старик.

Тело ловко изогнула,
И корону придержав,
Сквозь волну на дно нырнула.
От безумных убежав.

Дед направил ноги босы,
Прямо в заросль лебеды.
Там не так летают осы.
Сеть оставил у воды.

Бодро так идет к подворью.
Что старуха? Как дела?
Вот бы щей с мясцом, покою.
Как бы в хлев не прогнала…

Челюсть старого отвисла,
Как увидел он избу.
Лошадь, дровни, коромысла.
В хлеве живности гурьбу.

Есть корова и теленок.
Куры, дюжина гусей.
Хрюкнул громко поросенок.
Есть зерно. Бери и сей.

А, изба то, пятистенка,
Окна в резьбах, со стеклом.
Щи и каша, в пиве пенка.
Нищета, видать в былом.

И надела в волю стало.
Хошь копай, сохой паши.
Заливных лугов не мало.
Только ленью не греши.

Банька осторонь дымится.
Это шанс, за столько лет,
В ней попариться, побриться.
Есть приличный туалет.

Баба в чистенькой светлице,
За столом хлебает щи.
Мясо осторонь парится.
Час обеда. Не взыщи…

Вот, у нового порога,
Молвит дед, сглотнув слюну:
- Покормила б, ради Бога.
Щей, хоть мисочку одну…

- А, чего еще желаешь?
Может мяса, старый пень?
Видом собственным пугаешь.
Где ты шлялся целый день?

Да, теперь у нас достаток.
Но, тебя я огорчу,
Вот приказ мой, тверд и краток-
Быть я знатною хочу!

И желаю, что б округа,
Мне склонялась головой.
Хоть крестьянина супруга,
Стать дворянкой столбовой.

Ты не шмыгай, старый носом,
Не перечь и не гадай.
Просьбу с этинным вопросом,
Рыбе завтрась передай.

Что ты ноги то волочешь?
Ходишь как-то одряхлев.
А, устал? Ну, если хочешь,
То ступай на отдых в хлев.

Да не хмурь, обмылок брови.
Вишь, забот моих не счесть.
Есть снесу свинье, корове,
Будет, что тебе поесть…

Дед привычно, не ругался,
Но, не стал и горевать.
В хлев тихонечко подался.
Может будет, что жевать?

Ночью был, как полагалось,
Храп с свиньею в униссон.
Баба деда домогалась.
Хорошо, что то был сон…

Подошел он утром к дому,
И, подумавши : Нищак!
Постоял, стряхнул солому,
Двинул к морю натощак.

Море сильно потемнело,
Гонит волны, что стена.
Да, но здесь такое дело.
Царска рыбина нужна.

Разобрал сухие снасти.
Ноги шире и бросок.
Одолели деда страсти.
Кровь стучит ему в висок.

Бросил раз. Привычно пусто.
Во второй. Трава со дна.
В третий раз, хоть и не густо,
Рыбка царская видна.

Та, блеснув свой короной,
На волну словчилась лечь.
И с улыбкой утаенной,
Обратила к деду речь:

- Слышь, старик, тебе что мало,
Дел в хозяйстве то твоем?
Аль, в избе теснее стало?
Иль, не сытно вам вдвоем?

- Нет, я сам неприхотливый.
В своего пошел отца.
Мне бы щи, да хоть с кропивой.
Все ж ей нужно без конца.

Не поверишь, пуще лает.
Хоть такое не впервой.
Очень сердится, желает,
Стать дворянкой столбовой.

Все она организатор.
Как пред богом, не таюсь.
Что тут сделать-узурпатор!
Я и сам ее боюсь.

Рыбке жалко, всех попавших,
Под супружеский каблук.
Мало вишь, того не знавших,
Не отведавших сих мук.

- Баба делает погоду.
Ты ж в ответ ей не чирик.
Проморгал свою свободу.
Будь по-твоему, старик.

Рыбка царская ныряет,
Ловко в пенную волну.
Дед в ладоши ударяет:
- Мы дворяне! Ну и ну!
Он потопал на подворье,
Где ждут бабины грома.
- Рыбка нам-таки подспорье.
Глядь-в усадьбе терема.

Дед дивится: Что за лажа?
Суетится скрозь народ.
У ворот с мечами стража.
Где же хлев и огород?

В терем ясно, не пустили.
Знать не знают: Что за хрень?
Вниз по лестнице спустили:
- Приходи в приемный день.

Опустил старик уныло,
Вниз седую голову.
Сердце доброе заныло.
Ночевал опять в хлеву…

Утром шлет гонца старуха,
В хлев за ейным стариком.
Привели его за ухо.
С синяком, но целиком.

В терем убранный заводит,
Звякнув саблей, костолом.
Там старуха верховодит,
За изысканным столом.

Дед до полу поклонился,
Шапку сжав в своих руках.
Глянув в очи ей, смутился.
Понял - снова в дураках.
                -   
                - Аль, довольна ты дворянством,
Хоть теперь моя душа?
Ведь с завидным постоянством,
Ты на диво хороша!

Но, в ответ ему старуха,
Покосясь на грозну рать,
Гордо выпятила брюхо,
Стала злиться и орать:
= Я, гляжу, тебе неймется,
Мне мозги с утра лечить.
Но, тебе еще прийдется,
Дело важно поручить.

Ты ведь знаешь, я такая,
Что задумав  получу.
Хоть и родом из сарая,
Быть царицею хочу.

Баба деда удручает.
Он, глядя на ейну рать,
Вовсе грустно отвечает:
- Знаю это,как не знать…

Баба грохнула, что громом,
Кубком винным по столу:
- Ты, как был, остался гномом!
Знай, целуй мою полу.

Сходишь завтра к ентой рыбе.
И веленье передашь.
А, не то, висеть на дыбе.
Палача готов палаш…

И боярыню куража,
Держаками бердышей,
Деда вытолкала стража,
Вон из терема взашей.

Проклиная всей душею,
Не замужню, не вдову,
Был он рад хотя б покою.
Ночевал опять в хлеву…

Утро старого застало,
У морского бережка.
Солнце в мареве блистало,
Да кусалася мошка.

Море явно не довольно.
Ветер резок и ревуч.
Дед поежился невольно,
Видя гроздья хмурых туч.

Бросил сеть, пусты заботы.
Бросил два, пуста вдвойне.
В третий раз, мелькает кто-то.
Рыбка плещется в волне.

Смотрит умными глазами.
В них, и жалость и укор.
В чем-то схоже с образами.
Грусть, терпенье. До сих пор.

- Ну, чего явился, старче.
В речи слышится металл.
Чешуя сверкает ярче.
- Ты, меня совсем достал!

Что задумали с супругой,
В теремах, на этот раз?
Не хочу я быть обслугой.
Вам не чудится отказ?

- Что ты, рыбка! Благодетель!
Что же ей еще желать?
Раз последний. Бог свидетель!
Все, улягусь на полать.

Баба, вишь своеобразна.
Велика у ейной прыть.
Дожила, вот до маразма.
Хочет уж царицей быть.

- Эх, вы, люди! Нет предела,
Вашей жадности, порой.
То корыто, слышь хотела.
А, теперь ей царство строй!

Что-то я опять добрею.
Голос рыбки взвился в крик:
- Вот, тебя опять жалею!
Будь по-твоему, старик!

Плавником ему махнула.
Рыбки хвост в волне мелькнул.
Нет волны и ветра гула.
Дед спокойнее вздохнул.

Ему, вообщем то неловко,
За бесстыдный бабий сказ.
Он пошел знакомой тропкой.
Может быть в последний раз…

Двинул в бабино поместье.
Все путем, но он не рад.
Вдруг увидел в ейном месте,
Распахнувшийся Царь-град.

В нем мощеные дороги,
Белокаменны дворцы.
Мчат везде кареты, дроги,
По делам, во все концы.

Люди бойкие снуются,
По широким мостовым.
Улыбаются, смеются,
Козыряют постовым.

Видит, гордая скульптура,
Где парадное крыльцо.
Прямо бабская фигура.
Безбородое лицо.

Грудь и зад великоваты.
В платье с кружевом края.
Дед подходит: Святы, святы!
Точно баба! И моя!

Вот те на! Что люди скажут?
Плюнул дед на постамент.
Тут стрельцы и руки вяжут.
Дали в ухо: Документ!

Тянут в царские палаты.
Так и так: Плевал на Вас.
Может плетью и в солдаты?
Староват? На кол сейчас!

У того душа вся в пятки.
Поднял голову  дрожа.
Может это лишь припадки?
Что-то вроде миража?

Глядь вперед - его супруга,
Супротив его сидит.
Рот открыла, как белуга.
С трона царского глядит.

На перстах ее перчатки,
Шею злато тяготит.
Щеки, лоб и скулы гладки.
Знать, отменный аппетит.

Та надменно хмурит брови:
- Стал ты в образ мой плевать!
Не пустить тебе ли крови?
Крючьем ребра поддевать?

- Что ты, баба! Ох, царица!
Разве ж я тако хотел?
То слюна из рта катится.
Со вчера, ни пил, ни ел!

- Все равно, вина не снята.
Честь то надобно спасать.
Вот возьмут тебя ребята,
Плетью спину расписать.

Но, коль этого боишься,
То не станут, может бить.
Снова, видно пригодишься,
К той же рыбище сходить.

Хоть ничто Нас не тревожит
И царю Я ноне, всласть.
Пусть та рыбина поможет,
Получить над Миром власть!

Извести огнем и дыбой,
Непокорность и разбой.
И твоей хваленой рыбой,
Управлять, как я тобой!

Что глядишь, как вошь на дуру?
Чем хошь рыбку подкупай.
Знай, сниму с живого шкуру!
А, теперь, мужик ступай.

- Вот те фокус, вот те штука.
И дороги нет назад.
Не старуха, просто мука.
Кол и дыба мне грозят.

Заключил, когда женился,
Видно с ведьмою котракт.
И чего же тем добился?
Впрямь запорит. Это факт!

Подпишусь к любому делу.
Что здесь толку возражать?
Лучше так мозгам и телу.
Вроде к рыбке и бежать.

Опустил старик для виду,
Прежне буйну голову.
И ушел, тая обиду,
Ночевать опять в хлеву.

Небо в звездах, как рукою,
Тронул ласковый рассвет.
Дед знакомою тропою,
К морю брел, кляня весь свет.

Вот он с грустными глазами,
Подбирает ловко сеть.
Тяжек труд под небесами,
Что б на дыбе не висеть.

Раз забросил невод. Пусто.
Он еще. Нет и травы.
В третий. Пуст. Без меры грустно.
Волны серы, как мертвы.

Ветер сильный появился.
Дико взвыл, гоня волну.
Черный смерч под небо взвился.
Шепчет дед: Ну, все, тону…

Бездна моря озарилась.
Столб светящийся возник.
Рыбка в волнах появилась.
- Ты опять пришел, старик!

Аль, тебе не говорила,
Я о жадности людей.
Все добро для вас творила.
Все без толку, прохиндей!

- Смилуйся, царица Рыбка!
Не досталось мне добро.
Лишь грозят мне кнут и пытка,
Кол и крючья под ребро.

То все женское отродье.
Как на зло они круты.
Жмут, как клещи, как ободья.
Али, баб не знаешь ты?

Ей все видится и снится,
Быть царицей Мировой.
Вот теперь она стремится,
Помыкать тобой, как мой.

Рыбка та не удивилась,
Бабьей глупости такой.
В глубь безмолвно удалилась.
Где нет женщин и покой.

Атмосфера накалилась.
Значит дыба и скандал.
Рыбка больше не явилась.
Нет ответа, сколь не ждал…

Может взять и утопиться?
Или к туркам на Босфор?
Али скрытно, так пройтиться.
Что там с бабой до сих пор?

Сеть он взял, подался тропкой,
В ненавистный им Царь-град.
Вряд ли кончится лишь трепкой.
Если трепка, был бы рад…

Вот знакомая усадьба.
Все, как много лет назад.
Здесь была когда-то свадьба.
А, теперь семейный ад.

Запустением покрыта,
Та же ветхая изба.
У разбитого корыта,
Сидит баба голытьба.

Видит он, бредя по травке,
Снасти: (можно окосеть!)
Спиннинг фирменный на лавке
И новехонькую сеть!

                ***

Им бы, грядочку с фасолью,
В двор, хоть дюжину курей.
Звали бабу ту Ассолью.
Ну, а деда просто Грей…