Цыганская любовь

    Тёплый  майский ветер расплетал и вновь заплетал шелковистую гриву вороного скакуна. Кованые копыта выбивали молодую траву. Она летела вместе с комьями земли и падала позади коня.  Молодой, красивый цыган, прижавшись к шее жеребца,  время от времени легонько хлестал рукояткой кнута по взмыленной холке вороного друга.  Огромный раскалённый диск солнца уходил за восточносибирский горизонт. Долгожданный весенний вечер вступал в свои права.
Звали молодого цыгана Роман. Юноша торопился. Казалось, скакун обгонял ветер, но сердце наездника летело вперёд ветра. Роман торопился на встречу к самой прекрасной на свете девушке Арине. От одной мысли о ней горячая кровь юноши приливала к телу.   Здоровый румянец разгорячённых  щёк спорил с багровыми отблесками заходящего светила. Любовь и молодость не видела и не хотела видеть жизненные преграды, что вставали на пути влюблённого цыгана.  Романа не останавливало даже то, что Арина была крепостной крестьянкой местного русского помещика. Доброго старика, но рачительного хозяина. Скакун вместе с седоком рысью пролетел деревянный мост   и как вкопанный встал у старенького обветшалого домика на берегу реки.  Домик стоял немного на отшибе большой деревни и пережил уж не одного хозяина.  Сквозь маленькое оконце пробивался красный свет огонька  от берёзовой лучины.  Лихо, спрыгнув с коня, юноша бросил поводья на старый плетень.  Разминая затёкшие ноги в хромовых начищенных сапогах, Роман сунул рукоять кнута за пояс красной атласной рубахи и расправил пальцами шелковистые чёрные волосы. Легонько постучал в маленькое окошечко и замер в ожидании. Сердце стучало так сильно, что казалось, оно вот-вот разорвёт грудь влюблённого парня.
  Звякнула щеколда, скрипнула дверь,  стройная молодая девушка  бросилась на шею юноше.  Даже старенькое самотканоё платье не могло скрыть красоту её гибкого тела.  Роман поднял возлюбленную на руки. Задыхаясь от счастья, целовал, и целовал горячие девичьи губы.  Он так и занёс её    на руках в избу. Боясь выронить драгоценное сокровище из своих объятий.  Медленно вместе с любимой опустился на лавку.
Лучина давно погасла, забрезжил робкий рассвет. Глядя в её огромные синие глаза Роман, говорил громким шёпотом:
- «Отец меня хочет женить на молодой цыганке Раде, из соседнего табора. Он при мне говорил с её отцом – Баро. Они хотят породниться родами и объединить два табора. Но, я люблю только тебя. Только тебя и нет для меня никого лучше, чем ты. Осенью собираются  устраивать в таборе свадьбы. Никто моего желания и не спрашивает. А мне нет жизни без тебя. Я люблю тебя больше воли вольной, больше матери родной. Ты одна в моём сердце и я знаю, что надо делать пока есть время.  Вот спрячь этот кожаный мешок. Там золото, я украл его у отца. У него ещё есть, а этого золота  он быстро не хватится. Он сам положил в сундук этот кожаный мешок, когда я родился. И отдаст его в мои руки на моей свадьбе. Только свадьба будет с тобой Арина. Нам его достаточно будет на первое время. А там как Бог даст.  Я разговаривал с твоим помещиком – стариком. За триста золотых рублей  он даст тебе вольную. Деньги я сегодня же отвезу ему рано утром, они у меня в поясе. Ты будешь вольной Арина, вольной, любимая моя. Как только он сделает тебе бумагу, мы уедем с тобой, куда-нибудь подальше из этих мест. Я знаю, меня будут искать цыгане, но я верю в свою звезду.  Это наша с тобой тайна, храни её любимая».  Девушка тихо плакала от счастья и целовала парня в щёки, шею, лоб и глаза.
С первым лучом солнца вороной скакун уже наматывал вёрсты на отдохнувшие копыта. Летя стрелой в сторону хозяйского особняка. Арина проводила его тревожным, любящим взглядом  и вернулась в избу. До недавнего времени она жила тут со своей матерью. Вместе с матерью они работали на кухне у помещика. Готовили в людской еду для работников. Матушки нет уже пол - года. Сильно простудилась зимой на барских работах и стаяла до Рождества Христова, как свеча.  Отца девушка не знала. Иногда через их деревню проходят  военные.  Любимая матушка рассказывала всё о гусарском полке, что останавливался на временный постой в их деревне.  Рассказывала с особым теплом и затаённой грустью. Вытирая кончиком платка предательскую слезу.  Хозяин -  помещик, в молодые годы тоже служил в гусарском полку.  Вот и наезжали к нему военные.
Роман давно и незаметно вернулся от Арины в табор и жил в шатре матери. У неё было очень красивое имя от испанских цыган. Звали её Эсмеральда, что означало – изумруд.   Как - то утром мать обняла сына и, глядя ему в глаза, сказала:  - «Сынок, я знаю, что такое цыганская любовь».
– Ты о чём мама?
- Я выносила тебя под сердцем, твоё маленькое сердечко радостно билось рядом с моим сердцем. Я вдохнула в тебя свою испепеляющую любовь. Сохрани, люби  и спаси свою любовь. Дай я благословлю тебя сынок.
Она обняла сына, поцеловала его в лоб, сняла с шеи свой золотой крестик,  троекратно перекрестила юношу и надела на шею Романа свой крест.
- А это обручальное кольцо моей мамы, твоей бабушки. Оно охраняет настоящую любовь. Кто бы ни была моя невестка, надень ей на палец этот обручальный перстень, это мой подарок. Я благословляю вашу любовь и ничего не скажу отцу. Ты выбрал трудную, но правильную дорогу. Господь поможет вам.  Они обнялись, в глазах матери и сына стояли слёзы. Мать всё видела и понимала без слов.
  Через несколько дней ближе к концу недели цыганский барон послал за старшим  сыном. В полдень того же дня Роман на вороном жеребце  остановился у родительского  шатра. Было много гостей из соседнего табора. На полу лежали три больших персидских ковра. Цыгане сидели за столом и полулежали на подушках.  На столе стояло дорогое вино и жареное мясо.  Красиво выделялись среди прочего три больших серебряных блюда  с фруктами.
Юноша вошёл в шатёр и поздоровался  с гостями, согласно, цыганским обычаям. Первым обнял его родной отец – цыганский Барон, коренастый крупный цыган. С копной кудрявых волос и благородной сединой по вискам. Красивым волевым лицом и большим золотым крестом на волосатой груди с массивной золотой цепью. Звали его – Годвияр, по прозвищу - умный. Он, и, правда, слыл разумным цыганом. Многие шли к нему за советом даже  из других таборов. Вторым человеком, поднявшим Романа, был Зурало, по прозвищу -  силач.  Это он был крёстным отцом и учителем Романа не только в кузнечных делах. Сила в его могучем теле чувствовалась в каждом движении. Он считался одним из самых искусных кузнецов табора.  Вся его походная лёгкая кибитка была увита чудесными коваными розами, очень тонкой работы. Кузнецов и, правда, было много в таборе цыганского барона - Годвияра.  Каждый из гостей встал и подал руку сыну барона. Дружески похлопав  по плечу другой рукой.  Роман испытывал угрызения совести за украденное своё золото у отца. За то, что скоро самовольно покинет табор.  За то, что в таборе оставит мать и друзей. Невесёлые мысли юноши прервал отец.  Он поднял руку в золотых перстнях, требуя тишины,  заговорил: «Аме Рома – мы цыгане, свободные люди. Веками наши предки возили ходовой товар из других стран. Мой кровный брат из Румынии предлагает дёшево купить у него большую партию шалей из козьего пуха и подмешанной шерсти ламы на перепродажу.   Такой красоты на наших просторах не видали. Объединяем осенью наши таборы в один, развозим товар в другие  районы. Контролируем товар и контролируем продажу. Одним табором мне не справиться. Возьмём хорошие деньги. Гул одобрения прокатился среди гостей.  Всем налили вина, все пили и хвалили Годвияра.  Поднял бокал и хозяин другого табора  - Баро. 
- Я много видел на своём веку и многое испытал. Деньги, это зло, но когда нет денег в таборе, зла будет ещё больше. Я согласен с тобой, Годвияр, дорогой мой будущий сват.
Недалеко от шатра цыганского барона красавица Боваль  плавно плыла в танце, изящно пошевеливая плечами в такт музыке. В лучах заходящего солнца она казалась сказочно прекрасной.  Не зря она носила прозвище – ветерок.  Она и вправду была очень лёгкая в танце. Гибкая и волнующая, задорная и нежная. Девушка, танцуя, завораживала окружающих. В круг втягивались молодые цыганки ещё и ещё.  Разноцветными сполохами взлетали и падали юбки, звенели длинные золотые и серебряные серьги, ожерелья. Уже четыре гитары рожали жаркую музыку танца и вбрасывали её в круг. В разных местах поляны горели костры.  Годвияр приказал выкатить несколько бочонков вина и раздать по одному на каждый костёр.
 – Эй! Чавалэ – ромалэ,  габанье – пойте!  Табор цыган охватило безудержное веселье.   – Джа – лала,  джа – лала,  джа – лала, прингала.  Гей-гоп-гай,  та-гара.  Гей – гоп - гай,  та – гара! Летела вместе с песней удаль и залихватское веселье на серебряных струнах цыганской души.
Горели костры,  пляски, песни  не затихали. На тёмном небе появилась бледная луна. 
Пользуясь предоставленной ситуацией и суматохой,  Роман готовился в дальнюю дорогу.  Брал самое необходимое, что может пригодиться в дальнем пути. Укладывал самую малость, а набралась уже полная переметная сума.  Крадучись, не появляясь на освещённых местах,  вынес приготовленные в дорогу вещи в схорон.  Соблюдая осторожность во всём, вернулся обратно в табор налегке. Посидел у цыганской кибитки  Лаго.  Не зря у него было такое  прозвище - славный.  Послушал его грустную песню о цыганской доле.  Мысли в голове были только о своём.  - Как там Арина? Как она ненаглядная? Даже короткое время в разлуке, это уже пытка.
Старик – помещик,  увидев 300 золотых червонцев, даже дар речи потерял. Таких денег у него давно не водилось. Руки его тряслись, когда он прятал золото в ящик письменного стола. Он приказал немедленно освободить Арину от всех работ. Велел привести её в барский дом и подобрать ей добротную одежду.  Поклялся честью отставного гусара, что «Вольная» будет к концу недели. Стряпчего с прошением и взяткой немедленно отправил на пролётке в городскую канцелярию поставить  печать.  Всё это произошло в присутствии молодого цыгана. 
  Роман обнял Лаго, поблагодарил за песню и ушёл. Побродил по табору от костра к костру, мысленно прощаясь с близкими ему людьми. Собрался с мыслями, принял вальяжный вид  и  приблизился к шатру отца.  Веселье не затихало на персидских коврах.  Молодые цыганки веселили гостей из соседнего табора и самого Годвияра.  На предложение Романа пойти проверить коней в «ночном», отец только махнул рукой,  увлекаемый  красивой  молодухой. 
Ночь встретила  чаво – парня скачущего на вороном коне, освежающим ветерком и отблесками серебристой травы в ярком лунном свете.  Перемётная сума, кнут, нож и добрый конь да пылающее любовью сердце были его спутниками в ночи. Он хорошо знал дорогу к любимой.   Роман не скакал на коне,  он летел на крыльях любви  к своему счастью.  С восходом солнца будет конец назначенной помещиком недели.
Эсмеральда, закричала во сне и проснулась. Лицо её было мокрым, то ли от влажной  испарины, то ли от слёз. Ныло и покалывало сердце. Тяжёлый страшный сон не отпускал цыганку. Она пыталась осознать и понять этот сон. Разбудила дочь и послала за старой и очень сильной гадалкой Хеллой. Она видела человека, как говорят насквозь. Могла предсказывать будущее и рассказать прошлое.  Скрипнула дверь. Послышалось покашливание, старческое ворчание и запах крепкого табака. 
В дверях появилась сгорбленная  старуха с большим резным посохом в руке. Во рту она держала погашенную трубку, изготовленную искусным мастером из корня яблони. На морщинистое, загорелое лицо и волевой подбородок свисали   седые пряди волос, закрывая местами чёрные большие глаза и часть прямого носа.  Волосы  спадали на плечи, прикрытые цветастым цыганским платком.
– «Что стряслось дорогая Эсмеральда, посылаешь за мной в такой ранний час» - заговорила Хелла, позвякивая золотыми украшениями. Их взгляды встретились. Гадалка буквально сверлила  взглядом насквозь мать Романа.
-Хелла,  мне приснился страшный тяжёлый сон. До сей поры давит сердце.  В себе не могу разобраться. Помоги.
-Говори.
Эсмеральда сжала в руках подушку, закрыла глаза и начала говорить:
- «Я бежала с Романом, сыночком моим босиком по степи. Вроде шёл дождь. Нам, зачем то нужно было переплыть реку.  Затем сели в лодку, оттолкнулись от берега  и,  река понесла нас прямо на пороги за поворотом. У нас не было весел, а ветер гнал нас на камни. Лодка сильно ударилась бортом о валун и перевернулась.  Мы оказались в воде, в большом, глубоком зелёном омуте. Сын рвался наверх к воздуху.  Чёрные водоросли опутали его тело и ноги.  Я руками стала рвать и отдирать эти водоросли. Почему то они оказались змеями. Змеи бросили  ноги Романа обхватили, обвили меня, душили, но не кусали. Роман уже вылез на камень. Я боролась со змеями, толкала его снизу. А сама скользила по камню в омут.  Опять, уже водоросли тянули меня вниз. Я всячески старалась вылезти. Скребла скрюченными пальцами по холодному мокрому камню, ломала ногти, пытаясь вылезти из омута следом за сыном. Это не помогало, я выбивалась из сил. Вдруг сильно подул ветер, молодая берёза согнулась, опустила ветви до самой воды, я схватилась за них. Почему-то на берёзовых ветках, вместо серёжек, вперемежку, были железные цепи. Ветер резко рванул ветви,  дерево распрямилось,  и выбросила меня на берег. Рядом упали железные цепи с ветвей берёзки.  Я неловко упала и больно ударилась грудью о камень. Ползла, кричала и искала глазами сына. Увидела его далеко, далеко. Он скакал на своём вороном коне, с маленьким ребёночком на руках, в корзине, сплетённой из зелёных берёзовых веток.  Из воды на берег стали выползать чёрно-зелёные змеи и опять жалили меня прямо в сердце.   В этот момент я проснулась.  Я до сей поры дрожу от страха, Хелла.  Успокой меня, растолкуй сон». 
Гадалка убрала с лица седые космы волос, пососала потухшую трубку и достала из-под цветастой юбки колоду карт. Выбросила в середину стола даму треф и забубнила скрипучим голосом, перетасовывая колоду:  -«Тридцать шесть карт, тридцать шесть дум, скажите не утаите, всю правду отгадайте, что ждёт трефовую  даму …».  Дальше её голос зазвучал тише, она едва шевелила губами,  разбрасывая карты по кругу.  Потом она вытащила изо рта свою трубку и попросила налить рюмочку хорошего вина.  Просьба её была немедленно исполнена.  Выпила медленно, смакуя и причмокивая, прикурила свою трубку и опять бросила карты. Она раскладывала на столе их три раза, хорошо перетасовывая, но каждый раз пиковый туз ложился на даму треф остриём сердечка вниз, а следом за пиковым тузом падала пиковая дама. 
-«Худо девка, худо» - ответила гадалка на вопросительный взгляд Эсмеральды.  Посидела, подумала.  Из-под другой юбки достала карты «Таро». Карты ложились крестом, по кругу, группами по три и снова по кругу.  Наконец она заговорила. 
– «Будет тебе удар, зачем не видишь, болезнь тяжелую вижу, при смерти будешь находиться, спасут тебя детские ползунки. Весточка хорошая будет издалека.
 Годвияр твой из – за молодухи совсем ума лишился. Она тебя с товарками отравить хочет, женой барона нашего хочет стать. Это хозяин соседнего табора – Баро, девку эту подсунул Годвияру. Знает его слабость под юбку лазить  к молодым хорошеньким  цыганкам.  Задумал, после того, как два табора объединятся и Годвияра жизни лишить.  Вскоре, как  только эта молодуха от твоего мужа родит.  Ну, а сына Романа ты больше не увидишь, нет его в таборе. Не вернётся он. Вижу, удаляется он. Любовь у него в сердце и она его любит крепко. Семья у них будет. Весной бабушкой станешь. Всё устала я, выпью ещё рюмочку, да спать пойду в кибитку. 
Эсмеральду трясло мелкой дрожью. В голове летали обрывки мыслей. Она хватала в руки то подушку, то одеяло. Вставала и садилась опять, хватаясь руками, то за сердце, то за голову.
- Сядь девка, выпей вина, охлынь.
Красивая пожилая женщина, молча, выпила поставленный перед ней стакан красного виноградного вина и опустила глаза в пол.
-А помнишь Эсмеральда, когда мы кочевали по Испании, как Годвияр дрался из – за тебя на ножах. Крепко он тебя любил. Это я точно знаю. Да и ты голову потеряла. Коль от родителей сбежала. Какая у вас красивая и страстная любовь была. В Россию он тебя увёз.  Чуть не всю страну вместе в кибитках проехали. Я любовалась вами. Трёх детей ты ему родила.
Мать Романа медленно приходила в себя. Выпитое вино ослабило боль в сердце и привело в порядок разум. Старуха опять заговорила.
-Тебя я в обиду не дам, беду я чую и отведу. Готовь встречу мне с Годвияром. Крепкий разговор у нас с ним будет. Дай стакан воды. Она высыпала щепотку, какой - то травы и просила вечером выпить Эсмеральду настой, поддержать сердце и успокоить нервы.  Старуха опять раскурила трубку  и,  постукивая посохом, вышла из шатра.
Чудесное утро начала  лета радовало всё живое ласковым солнышком и благодатным теплом. Все крепостные крестьяне шли на подённые работы в барские огороды. Вместе со взрослыми шли и дети лет с 12 и старше. Молодёжь пыталась шутить, а взрослые шли задумчиво и угрюмо. Роман на своём вороном скакуне проскакал мимо них к дому помещика.  Спрыгнул с коня, бросил поводья на вбитый в землю кол и похлопал по взмыленной холке «Бархатного».  Волнуясь, взбежал на крыльцо особняка. Барин его поджидал у себя в кабинете вместе со стряпчим. Каждый из них приметил рукоять ножа за голенищем цыгана.
- Ну, заходи, заходи гость дорогой. Я тебя пораньше поджидал. Ночью бумагу привезли,  вот полюбуйся.
Хозяин встал из – за стола.   Подал Роману заветный свиток.  Цыган осторожно взял бумагу.  Расправил и внимательно поглядел. Выглядел документ внушительно, были буковки большие и маленькие, ровными строчками чёрного цвета. Красовались на бумаге вензеля, герб и три витиеватые подписи внизу синими чернилами. Стояла большая печать, свешивались витые красные верёвочки, но читать парень не умел.  Барин догадался, однако понимая, что перед ним влюблённый молодой и сильный цыган,  заплативший за бывшую крепостную бешеные деньги, расплылся в улыбке. Шутить с огнём он не хотел, и документ был самый настоящий.  Обратившись к стряпчему, он  сказал: «Приведи сюда Арину, она в людской, с вечера дожидается».  Девушка появилась в кабинете помещика, как свет утренней зари. Ей очень к лицу была новая одежда. Синие глаза её сияли от счастья при виде возлюбленного. Щёки полыхали румянцем. У парня перехватило дыхание, но он сдержал себя, чтобы не броситься к любимой.  Барин подошёл к Роману и ласково сказал: «Дай, любезный, я прочитаю тебе документ, что тут написано».  Влюблённые внимательно слушали слова бывшего хозяина и смысл того, что Арина с этого дня не крепостная крестьянка, а вольный человек до конца дней своих и дети её родятся тоже вольными, как-то и не доходил пока до смысла каждого из молодых.
«Эх, такую красавицу от сердца отрываю, отпускаю почти даром» - сказал старик и вручил драгоценную бумагу Роману.  Юноша взял бумагу из рук  помещика и сказал: - «За добрые дела и Господь воздаст. Думаю, что бумага ладная и больше не свидимся. Прощай барин». Взяв девушку за руку, они вышли за дверь. Молча,  спустились с крыльца, подошли к вороному. Роман вскочил в седло, нагнулся,  взял руки любимой и легко поднял её, посадив к себе на колени, тронул поводья. Бархатный, косясь глазом, пошёл шагом, а потом лёгкой рысью  к избушке Арины.  Роман спрыгнул с коня сам, взял за талию любимую и осторожно поставил на землю.  «Милый – тихонько попросила девушка, - давай  зайдём к соседям, я попрощаюсь». Они обошли все дома, куда хотела Арина.
В крестьянских избах находились чаще дети малые, да совсем немощные старики. Девушка рассказала всем, что получила «вольную», что Роман выкупил её за большие деньги. Кто - то плакал от радости за бывшую крепостную, кто -  то завистливо молчал. Роман угостил всех сладостями и оставил в каждом доме на столе по золотой десятирублёвой монете. Просил всех,  молчать о полученном золоте.
Новость о получении «Вольной» разлетелась быстрее молнии. Даже с барского огорода прибежали крестьянки, чтобы увидеть этакое чудо. Однако  цыган понимал,  надо  было торопиться.  Девушка низко поклонилась в пояс большой разношерстной толпе крестьян и просила не поминать лихом.  Роман взял кузовок Арины, посадил её на коня и вскочил сам. Сильный вороной легко  понёс их к новой жизни. Девушка прильнула к любимому, медленно осознавая случившееся, и   молчала.  Вёрст через пять, по дороге в город они нагнали  повозку с бродячими актёрами. Небольшую колымагу  тащили два цирковых хороших коня. Роман спешился с коня и поздоровался с актёрами.  Он хотел узнать новости. Ему было важно, не ищут ли его собратья по табору?  Нет ли погони? Комедианты ничего такого не слышали, а жаловались на свои беды. Безденежье, плохие сборы и то, что третьего дня у них разбился насмерть акробат-наездник. Лошади теперь дохода не приносят, а корму уходит много и постой дорог. Роман сразу заприметил серую в яблоках кобылицу. Чувствовалось, что в её крови есть благородные гены от скаковых армейских лошадей. Хозяин труппы сказал, что нраву она кроткого и никогда не буянит. Сторговались быстро. Роман купил за небольшие деньги эту кобылу и добротную упряжь для верховой езды.  Цыган был очень доволен событием. Не нужно было заезжать на базар в город, оставлять следы.   Остался доволен и хозяин актёрской  труппы.  Полученные золотые монеты сразу поменяли его настроение и настроение комедиантов.  Юноша выпряг «Майку» из повозки, так звали молодую серую в яблоках кобылу, быстро надел на неё уздечку, седло и затянул подпругу. Помог сесть в седло своей ненаглядной спутнице. Они попрощались с актёрами, просили не говорить никому о встрече с ними на дороге.  Тронулись лёгкой рысью прямо через поле на восход солнца. Роман с удовольствием учил Арину верховой езде. Как привстать на стременах, как давать шенкелей, как сливаться с конём, когда он летит галопом. А обходиться с лошадью и управлять ей девушка умела прекрасно. Ближе к зениту они спешились у реки.  Выбрали укромное место и стреножили коней, давая им отдохнуть. Утолить голод сочным июньским разнотравьем. Роман прикинул в уме, что езды от табора до избушки Арины больше половины дня хорошей рысью.  Верных,  половина  дня уже прошло, пока они в дороге.  Несколько часов они могут отдохнуть ни о чём не думая.  Из перемётной сумы девушка достала походную снедь. Ели всухомятку. Костёр не разводили, запивали водой из речки. Место, выбранное ими для отдыха на берегу тихой реки было очень живописным и укромным.  Берег зарос кустами ивняка. Огромные старые ивы дальше, от самого берега своими ветвями закрывали  молодых.  Ещё дальше от берега, за поляной, где паслись кони,  начинался берёзовый лесок. Солнце перевалило на вторую половину своего пути. Стрижи чёрными молниями чертили июньскую лазурь небосвода. Гомон и щебет хлопочущих и поющих  птиц   дополняло жужжание насекомых и стрекотание кузнечиков. Музыка леса радовала слух и  успокаивала.  Небесное светило щедро одаривало теплом всё живое вокруг.
-«Жарко - то как»,- сказал Роман.
-«Давай искупаемся сами  и искупаем коней» - сказала Арина.
Предложение было принято на ура, коней расседлали, сёдла бросили на поляне. Сами разделись до исподнего. Парень помог девушке сесть на свою кобылу, а сам вскочил на вороного. Держа поводья, осторожно, по пологому берегу вошли в воду.  Речка оказалась неширокой,  не очень быстрой, не очень глубокой, но тёплой и с очень прозрачной водой.  Они  несколько раз на своих лошадях переехали речку вброд.  Вода заливала и скрывала только круп коня. Выехали на берег, отпустили Майку и Бархатного пастись и отдыхать на поляну. Оставшись без коней, глянули друг на друга и, не сговариваясь, скинули мокрую исподнюю одежду. Оставшись, в чём мать родила, Роман взял руку девушки. Они медленно, думая каждый о своём, молча, вошли в чистую воду.  Прозрачные струи ласкали, обнимали и завораживали влюблённых. Солнце тысячами бликов рассыпалось по всей речке и сама поверхность воды, казалось,  усыпана золотыми монетами. Они бросились в эти золотые россыпи, плавали, барахтались, хохотали до одури. Вместе со смехом улетучилось и напряжение последних дней. Стало легко и просто от нахлынувшего беззаботного счастья.
-«Я хочу, чтобы наши отношения всегда оставались такими. Я хочу, чтобы это осталось навсегда, хотя бы в памяти», -  молодой человек взял девушку на руки из воды и вынес на берег. Осторожно положил на мягкий зелёный травяной ковёр. Она протянула руки и обвила его шею. Их губы слились в долгом и жарком поцелуе. Он целовал её шею, плечи, не по - девичьи тяжёлую красивую  грудь.  Арина ждала этого, она страстно хотела близости с Романом. Между ними, точнее внутри каждого из них лопнула какая – то пружина со словом нельзя.  Их молодые тела страстно слились воедино, и они потеряли счёт времени.
Оранжевое солнце  пряталось за далёкий тёмный лес.  Тихо и вкрадчиво, тёплый вечер опускался на землю, отдавая последнее тепло угасающего  дня.
Роман встал и начал одеваться. Арина последовала его примеру. Цыган смотрел на девушку влюблёнными глазами и тихо сказал: «Иногда достаточно мгновения, чтобы забыть жизнь, вот как сейчас, а иногда не хватит и жизни, чтобы забыть это мгновение. Сегодня я понял, что мы с тобой муж и жена, мы одно целое, а это уже семья».
-«Ты знаешь Роман, заговорила девушка, нам батюшка в церкви говорил. Семья, это и есть то, ради чего стоит просыпаться каждый день. Дышать каждую секунду. Благодарить Бога за каждое мгновение и молить, чтобы Он оберегал и защищал нашу семью, нашу любовь». 
- «Ты права любимая, - сказал молодой человек и достал из сумы шерстяное одеяло.  Нам нужно очень рано вставать и надо хорошо отдохнуть перед дальней дорогой».  Роман  расстелил на траве две попоны из - под сёдел лошадей.  Они легли на них, обнялись, закутались в одеяло и, крепкий сон смежил их веки.
Годвияр, на лёгкой пролётке, с запряжённым в неё гнедым скакуном, остановился у кибитки гадалки.
-«Коль пахнет турецким табаком, значит, Хелла не спит и она в кибитке. Выходи дорогая, я прокачу тебя на пролетке, с запряженным в нее  лучшим  скакуном   цыганского табора».
-А, это ты крестничек.  Погодь маленько, годы за ноги держат, порхать, как пташка,  не дают. Вот доберусь уже».
Старуха, опираясь на посох, кряхтя и постанывая, залезла в пролётку и уселась на сидение рядом с цыганским бароном.
-Фу, как молодыми девками-то пахнет. Ты теперь видно, у молодухи-то из соседнего табора извозчиком подрядился быть.
-Не говори так, Хелла, хоть и крёстная мать ты моя, а не позволю так говорить о Раде. Сына я на ней женю по осени. Это его наречённая.
-Что-то Годвияр, я не слышала на сходе, и Роман слово не давал. Да и встречалась они с Романом один раз и то на людях. А вот ты старый кобель больше недели назад к ней под юбку залез. Пользуешь её для своей похоти и хочешь сыну подарить.
- С чего ты взяла,  старуха?
-Эх, Годвияр, весь табор уже знает под, какими кустами вы траву мяли без штанов. Больше тебе скажу, крестничек,  Баро специально её под тебя подложил. Ты уже ум от молодухи весь потерял, а её задача Эсмеральду отравить. Твоей женой стать. Наследника тебе родить. Потом тебя отравить, а Баро два табора под себя приберёт. На твоё место встанет. Всё золото наше его будет.
-Врёшь, Хелла, быть такого не может. Рада такая ласковая, она любит меня.
-У твоей жены Эсмеральды, вчера сторожевой кобель у шатра  сдох. Ей Рада, как бы от тебя бутылку сладкого Амаретто передала.  Я лично вином хлеб облила и вместе с куском мяса дала Барбосу.  Он через час дух испустил. Дети твои видели, служанка Элина тоже. Да, кобеля мы в лес оттащили, ещё не зарыли. Поезжай,  погляди. 
-Я всё тебе сказала, ты раньше мудрым был.  Я имя тебе дала Годвияр. Вези меня в кибитку и помни, что смерть, молодая и красивая под боком твоим ходит. Я человека вижу наперёд. От меня ничего не укроется. 
Старая цыганка, также кряхтя, вылезла из пролётки. Опираясь на резной посох,  медленно, пошла к своей кибитке,  не простившись.
- «Обиделась старая. Ох, и мудрая старуха, умрёт, кто мне добрым советчиком будет», -  Барон вздохнул и задумался.
В голове цыганского барона мысли летали с такой скоростью, что шевелились волосы на его голове. Он высадил у кибитки гадалку и медленно ехал в никуда,  перебирая факт, за фактом, слово за словом.  Получалось, что права Хелла, много подтасовок в этом и деньги на кону большие. Теперь буду знать.  Буду наперёд держать глаза и уши на ширину плеч. Посмотрим Баро, чей вех будет.  Сына бы неплохо повидать, где хоть он мотается. Где его нечистая носит? Совсем от рук отбился. Мать тоже хороша, присмотреть некогда.  У ней там вроде сердце разболелось, надо проведать. То от цыган табора неудобно. Он  щёлкнул кнутом, и гнедой красавец понёс его рысью к шатру Эсмеральды.
-Здравствуй жена. Давно к тебе не заходил, всё дела. Поговорить надо.
-Здравствуй дорогой, ты всё такой же неуёмный. Совсем про свою голубку забыл. Приболела я, сердце пошаливать начинает, а детей ещё на ноги не поставили.
-«Неужели, правда, от «Амаретто» кобель сдох», - спросил цыганский барон.
-Да, его Хелла угощала. Видно наши собаки к такому вину не привыкли. Хорошее вино, а сдох, как собака. Спасибо дорогой за подарок. Какая - то молодая цыганка принесла от тебя. Я её не запомнила. Жаль пса, да вспоминать не хочется, то сердце опять разболится.  Годвияр, скажи, пусть кобеля  зароют,  он недалеко в лесочке лежит, и забудем о нём.
-Романа ты давно видела?
-Дня четыре назад, он мне сказал, уезжая, что ты его за табуном лошадей присмотреть отправил. Сегодня будешь у меня ночевать? Я соскучилась.
- Да, пожалуй, буду. Сейчас к табунщикам сам съезжу, всё узнаю и вернусь, - муж вышел из шатра, сел в пролётку и уехал.
То, что узнал Годвияр,  не обрадовало его. Роман приезжал ненадолго и ночью ускакал дня четыре назад. Куда, никому  не сказал. Да его и никто не спрашивал.  Отец ехал тихим шагом и размышлял.  Так долго можно находиться только у зазнобы. От неё трудно уйти. Эсмеральда странно себя повела, похоже, всё знает, а делает вид глупой девочки. Скорее всего, сговор какой – то.  Четыре ночи сына нет. Пошлю завтра своих цыган поискать Романа, не иголка чай, да найду, куда он денется. Щёлкнул кнутом и направил кибитку к Эсмеральде.
Семь раз солнце вставало и садилось за горизонт. Семь дней Роман и Арина не слазили с коней.  Ночь дарила им обоюдную любовь и короткий сон, а день бросал под ноги дорогу, дорогу, дорогу. Ближе к полудню на  восьмой день путники въехали в пригород Иркутска. Остановились у первого придорожного кабака. Роман договорился с оборванцем, что тот постережёт привязанных коней за небольшую плату. Вместе с Ариной они вошли в помещение. Народу было немного. Цыган позвал «полового» и заказал ему горячий обед на двоих. Кушали плотно и быстро. При этом путники слушали, о чём говорят соседи и спрашивали сами. Молодой человек быстро узнал, как проехать на городской базар, где находится железнодорожный вокзал. Из разменных денег при покупке кобылы, Роман рассчитался за еду и оставил на чай.  Дал пятиалтынный мальчишке, и они вскочили на уставших коней. До базара добирались не больше часа. Они отвыкли от криков, суматохи и большого количества народа. Ведя коней в поводу, добрались до конного ряда. Цыган в конном ряду был, как рыба в воде. Он быстро нашёл смотрящего на рынке и особо не торгуясь,  продал ему «Бархатного» и «Майку» вместе со сбруей. Обнял вороного за морду, прижался к нему прощаясь навсегда. Он гладил его по шелковистой гриве, говорил ему хорошие слова, тихо плакал сам и в глазах  коня стояли слёзы. Арина тоже плакала, глядя на них. Кинул парень  пустую перемётную суму на плечо и вместе с любимой, поспешили, не оглядываясь, в торговую лавку.  Сердце цыгана разрывало тревожное ржание четвероногого друга.
Выбор одежды был невелик.  Хотя достаточный,   того, чтобы купить самое необходимое  для себя и Арины.  Выбирали не броскую, дорожную одежду. Не хотел Роман выделяться из толпы. Он знал, что Годвияр будет его искать, а может уже ищет. По его подсчётам  они находились от табора вёрст за 350. Нужно было ехать дальше.
Обстановка меняла планы молодых. Недалеко от вокзала их остановил околоточный надзиратель и потребовал предъявить документы.  Арина показала бумагу, проданную помещиком. Надзиратель крякнул, разгладил усы, приставил руку к картузу и  повернулся к Роману. Девушка сказала, что это её жених, они помолвлены и приехали в город повенчаться. Роман достал золотой империал, положил его прямо в раскрытую ладонь околоточного надзирателя, вместо документов.  Но,  сказав при этом, что ему надо получить подорожную справку или какой – то другой документ. Сначала глаза смотрителя порядка сделались круглыми, потом превратились в щёлочки, а усы в неподдельной улыбке полезли вверх. Надзиратель просил их немедленно следовать за ним. Вместе они пришли быстро.  И он просил их войти в полицейский участок. Сам зашёл первый в кабинет начальника и буквально через пять минут просил молодых проследовать в те же двери. За две золотых монеты в течение часа им выдали совместный подорожный документ и две справки. Справка, выданная  цыгану, гласила; -  что  Роман, сын Алексея, по фамилии Иванов, 21 года от роду, уроженец города Иркутска. Справка для Арины была списана с «Вольной» и она, как есть Арина, дочь Петра, по фамилии Шалимова, из мещан.   
Иркутский вокзал их встретил гулом многочисленной  толпы и суматохой большого города. Держа за руку Арину, чтобы не растеряться, они прошли в кассу и купили два билета на поезд до Хабаровска в вагон первого класса. Это была их первая поездка в жизни. Они ехали законными гражданами царской России, в купе поезда, обитом зелёным бархатом, с двумя спальными местами.
Арина в доме барина видела подобное, но больше всего её поразило, когда усатый проводник в форменной фуражке принёс и с поклоном подал два стакана чаю в подстаканниках. Она видела стеклянную посуду, когда подавала помещику на стол. Такая посуда была большой редкостью. Молодые люди достали кое - что из еды и аппетитно покушали в комфортабельном купе. 
Поезд мерно постукивал колёсами на стыках рельс и убаюкивал молодых. Первый раз они легли на белые простыни, отдельные спальные места, в отдельном купе.  Роман, повернул щеколду дверного замка и, купе погрузилось в сон. На крупных полустанках народ выскакивал из поезда прикупить чего-нибудь. Арина и Роман не делали этого, боясь повстречать любых цыган.
Хабаровск, встретил их хмурым небом и моросящим дождём. Они с сожалением покинули дорогое купе поезда. Осторожно спустились со ступенек, и пошли по перрону вместе с толпой народа. На площади вокзала пожилой мужичок приличного вида попросил Романа помочь ему погрузить большой ящик на телегу.  Парень помог, и мужичок подал помощнику небольшую медную монету за услугу. Цыган отказался и спросил: « Не знает ли дядька где можно переночевать».
-«Нет ничего проще, садитесь в телегу, и едем в один  дом недалеко от вокзала. Там хозяйка, вдова моего бывшего товарища, сдаст вам комнату за небольшую плату». 
Всё так и получилось, как сказал мужичок. Звали его Григорий. Вечером за чаем, он много и весело говорил, рассказывая о своих приключениях и встречах.  Работал он у богатого местного золотодобытчика на прииске. Это четыре дня пути от Хабаровска, в тайгу, на север. Должность занимал хорошую,  мастер - наладчик. Работа сезонная, но прибыльная. Если конечно не пить водку и не воровать. Пьянь часто гибла сама по себе, а кто был замечен в воровстве, те пропадали бесследно. Прииск давал хорошие доходы. Рабочих хватало, труднее было с оценщиками. Всякое золото, будь то песок или самородок надо было определить почти на глаз, сколько в нём золота, а сколько примесей.  Какую цену выплатить мойщику золота.  И ещё он поведал столько тонкостей, что и Роман слыхом не слыхивал. Хотя золото он в руках держал с детства. Мог определить, золотая монета или фальшивка,  на вес и на звон. Мог определить по мягкости металла и просто шестым чувством, взяв золото в руку. Григорий решил испытать цыгана и дал ему в руки маленький самородок  буро-грязно-зелёного цвета. Роман подержал в руках, посмотрел и сказал: - «Это не чистый самородок, в нем золота чуть больше половины веса, а вес добавляет медь и свинец, судя по внешнему виду».  Мастер - золотодобытчик ещё раз пять испытал парня с чешуйчатым песком, крупным песком и наконец,  маленьким слитком. Результат превзошёл все ожидания мастера. Молодой человек чуял своим шестым чувством золото, и оно отвечало ему взаимностью. Как будь – то он про себя разговаривал с каждым комочком и золотой крупинкой. Он давал свою оценку практически на 100% от  оценки лаборатории при аффинажном литейном заводе. Куда мастер с охраной возил сдавать намытое золото.
А Роман и вправду видел каждый зажатый в ладонь комочек, как через рентген. Чистое золото так и оставалось золотом, как бы на картинке, появляющейся в его  голове, внутри черепа, в области глаз. А вот примеси на этой картинке были серыми, коричневыми и грязно-зелёными. Он не мог это объяснить, но факт оставался  фактом. И ещё, он удивил Мастера,  проведя руками по его одежде, по рядом стоящему комоду, и сундуку.  Он чётко сказал, где лежит золото и какой объём. В одежде лежали три маленьких самородка, в комоде золотое кольцо, а в сундуке небольшой мешочек с золотым песком.  Золото, каким-то необъяснимым образом, будь-то притягивало к себе цыгана.
Григорий так был обрадован встречей с таким уникальным человеком, что решил немедленно подписать с ним контракт с хорошим жалованием на летний сезон. Молодые люди посоветовались взглядом и дали согласие. Это был лучший выход из сложившейся ситуации.
Четыре гружёные телеги ползли по колеям лесной дороги, с пятью рабочими, тремя солдатами охраны и прапорщиком, разными ящиками с инструментом и мешками с провизией. На последней телеге сидели Григорий, Роман, Арина и вдова товарища Григория. Звали её Екатерина. Очень приятная женщина средних лет из мещан. Супруг её до самой смерти заседал в городском собрании, а Екатерина служила там секретарём. Муж скоропостижно скончался от сердечного приступа. Вот и пригласил Григорий вдову вести учёт на золотом прииске. Как то сразу получилось, что стали совместно проживать и работать. С молодыми людьми вдова вела себя очень учтиво. Особенно ласково она относилась к Арине. Она была общительной, образованной  женщиной много говорила и многое знала. Но никогда не болтала ничего лишнего и попусту. Вот и сейчас она рассказывала о Ерофее Павловиче Хабарове, первопроходце, открывшем земли Хабаровского края.
Стеной, рядом с плохо наезженной дорогой стояла вековая тайга.  Солнце пробивалось из-за верхушек огромных тёмно-зелёных елей.  На открытых участках заливало ярким светом всё живое вокруг. Обоз, твёрдым шагом поскрипывая осями, двигался к намеченной цели. Утром четвёртого дня неожиданно за поворотом показались строения золотого прииска.
- «Ну, вот и добрались.  Слава тебе Господи»,- сказал Григорий.
Обоз подъехал к большому деревянному складу и конторке.
-«Поспешай, ребятушки, поспешай. Ящик тихонечко, берём, там дорогой инструмент. Давай служивые пошевеливайся. Мужики поднатужились», суетливо бегал и покрикивал мастер. Разгрузка прошла быстро.  Всё уложили в сарай и повесили амбарный замок. Командир с солдатами отправились на кухню, а Григорий показал Роману его конторку и комнату для проживания. Молодые беззаботно ночевали на дощатых нарах, положив на них большой матрас, набитый сухой луговой травой. 
Роман быстро освоился с новым положением. Первые дни мастер внимательно наблюдал за ним и подсказывал при необходимости. Но вскоре в этом отпала нужда. Цыган принимал намытый золотой песок у золотодобытчиков честно.  Обманывать и выкраивать  не хотел. Екатерина внимательно смотрела и вскоре поняла, что цыгана золотом не удивишь. Мастер упросил её научить читать и писать молодых людей. У него были свои планы на подчинённых. Азбука давалась легко и через две недели они читали по слогам и писали печатными буквами.  Для них открылся целый мир неизвестный ранее.  Арина теперь уже готовила еду не только для себя и Романа. Григорий и Екатерина были в восторге от кулинарных способностей девушки.
В свободную минуту можно было погулять и осмотреть окрестности  прииска. Завораживала дикая тайга, с её тайнами и закатами.  Роману очень понравилась небольшая возвышенность, метров около ста от речки, где мыли золотой песок. Он часто сидел там, на большом валуне или просто лежал на траве. Его тянула необъяснимая сила к этому месту.  Лёжа на животе, закрыв глаза, в каком - то полузабытьи он отчётливо видел в голове странную картину.  Из глубины земли, текут и почти выходят наверх,  какие - то светлые струйки блестящей воды. Они не текли, а просачивались, как дым усыпанный блёсками.  Уходили в сторону ручейками под валун и снова появлялись крупными тяжёлыми блёсками. Вдруг цыган отчётливо понял – это же золотая жила. Последние три дня он подолгу и часто лежал на траве и,  только ещё раз было это видение.   Парень рассказал об этом Арине. В случае удачи могли быть разные варианты, но сошлись в одном. Просить Григория, поставить рабочих,   в этом месте раскопать точку и сделать пробный смыв.
 Мастер, памятуя о ранее проявленных  способностях Романа, приказал делать контрольную смывку.  Практически сразу, на небольшой глубине был найден самородок размером с  голубиное яйцо. Немного погодя ещё один чуть больше.  Песчаный, вперемежку с гравием, грунт рабочие выкапывали, засыпали в тачки и везли к реке на промывку. Работа останавливалась только поздним вечером. Утром всё возобновилось опять.  Уже было найдено больше семи самородков. Один, почти в половину куриного яйца причудливой формы. За два дня намыли золотого песка больше трёх фунтов.  Григорий торжествовал. Роман был героем этих дней. К нему сразу приклеилось прозвище – «фартовый», а ему и, правда, дико везло.  Всё силы бросили на разработку новой жилы. Отправили почтового голубя с радостным известием хозяину прииска. По закону, за найденное месторождение золота, цыгану полагалось вознаграждение. И оно прилетело вместе с голубиной почтой. По приказу хозяина мастер Григорий выдал Роману 500 рублей новенькими ассигнациями. Арина  в узком кругу приготовила чудесный ужин и угощала Григория и Екатерину по такому случаю. А после ужина оставшись одни, она крепко прижалась к цыгану и нежно сообщила: - «Милый  Ромушка,  у нас будет ребёнок».  Парень стоял перед девушкой на коленях, его чёрные глаза сияли счастьем. Он не вытирал слёз, а тихо сказал: «Мы дарим детям жизнь, а они нам её смысл». Ещё он сказал любимой, что недавно принимал немного намытого золотого песка у рабочего.
- А что за рабочий? – спросила Арина.
- Бывший каторжник, цыган, он из моих краёв, из соседнего табора. Воровал коней и случайно убил солдата.  Вот он заработал на прииске деньги на дорогу и собирается возвращаться  на родные места. Я ему хорошо заплатил за песок. А про себя, где и откуда,  сказал неправду. Если мы останемся до осени, люди Годвияра будут раньше. Надо уезжать Арина.
Время летело незаметно. Работы было не меряно. Дни становились короче.  Светового дня не хватало. Роман сидел с Екатериной и уже сам заполнял большой журнал учёта принятого золота. Утром, под охраной солдат, кованый ящик с золотым песком и самородками повезут на лошадях в Хабаровск, на оффинажный завод.  Григорий всегда сам сопровождал ценный груз. Молодые люди уговорили взять с собой их. Под предлогом, что им надо купить одежду и ситец на пелёнки. Мастер брать их не хотел, но Екатерина настояла. 
Опять была таёжная тяжёлая дорога полная страхов и тревог. Частенько были нападения и грабежи в этих краях. Свой отъезд всегда строго засекречивали.  Солдаты несли караул днём и ночью. На пятый день пути, когда копыта лошадей застучали по городской мостовой, напряжение немного спало. Екатерина остановила пролётку,  попрощалась с Григорием и сказала: - «Завтра, до обеда ты успеешь всё сдать на заводе и выписать бумаги, а ближе к вечеру ждём тебя дома». Пролётка с женщинами и Романом, быстро покатила  к дому Екатерины, а обоз с солдатами и мастером повернул в сторону оффинажного  завода.
На другой день, рано утром молодые люди наскоро попив чаю, сказали хозяйке, что пойдут на базар. Она не возражала. Договорились, что к обеду они вернутся. Только молодые люди не вернулись больше. Это был побег. Цыган понимал, что мастер приложит все усилия, чтобы не отпустить его с прииска. Из - за  его новых открывшихся  способностей. Они, много добра сделали для молодых. Только на карте стояла жизнь будущего ребёнка и их жизнь тоже.  Было стыдно перед хозяйкой и Григорием, но выхода другого не было.  Вместо базара Роман и Арина наняли по дороге извозчика  и быстро добрались до вокзала. Поклажи у них не было. Деньги на билеты цыган достал заранее из пояса. Там же он хранил и золотые монеты.
Документы тоже приготовили заранее. Народу в кассовое окошечко было не много. Билеты оставались в кассе только для пассажиров первого класса.  Видно так Богу угодно и взяли дорогие билеты на поезд до Омска. Пока ждали на вокзале поезд, запаслись провизией. Успели сходить в торговую лавку, купили кое, что из одежды и обувь. Арина упросила купить Романа себе карманные часы. Она сама выбрала хорошие часы и не очень дорогие. Примерно такие  же,  она часто видела у помещика. За последние месяцы они изрядно пообносились, а  в вагоне первого класса выглядеть нужно прилично, это Роман усвоил ещё с прошлой дороги.
Сели в вагон благополучно.  Огромный паровоз, сердито пыхтя паром и обдавая всех чёрным дымом, стуча колёсами, повёз молодых людей в далёкую неизвестность.
Мимо вагонных окон мелькали  поля, луга, леса, реки. Они сначала появлялись издалека и сразу исчезали навсегда за поездом. Второй день они ехали в город, в котором никогда не были. За окном медленно сгущались сумерки.  Арине, было волнительно и даже немножко страшно. Сейчас она отвечала уже не только за себя.  В ней самой, под сердцем зрела и развивалась новая жизнь. Жизнь ещё не родившегося маленького ребёночка.  Маленькой крохи родителями, которой,  уже являются они. А своё счастье и новую жизнь дитя надо защищать всеми доступными способами.  Как мать она готова была на любые испытания во имя жизни будущего ребёнка. Роман тоже понимал это, как муж и принимал мужские решения.  У него ещё оставалось достаточно золотых монет, украденных у отца из цыганского табора. Он хорошие деньги получил, работая на прииске. Но, его постоянно терзала мысль о том, что его ищут и, будут искать. Годвияр, как отец и как цыганский барон не простит ему предательства. Он хорошо знал своего отца, его принципы и поэтому всё время был начеку. Главное не выделяться, не привлекать к себе внимания,  не рисковать зря. 
- «Ты думаешь о маме, о таборе?»,  – спросила Арина.
Роман заговорил: - «Есть люди на земле, которые родились на свет свободными, как кони в степи, чтобы идти, лететь по жизни самому, без чьей - то узды и кнута. Лучше сказать идти в одиночку, не как в таборе. Это не плохо и не хорошо, так человеку нравится, это его жизнь. Если я скоро стану отцом, именно я буду воспитывать своего сына. Наверное, единственное правило в жизни, по которому надо жить, это оставаться человеком в любой ситуации.   Всё лучшее, что есть во мне я, отдам ребёнку». Девушка прижалась к любимому и нежно прошептала на ухо: «Ты такой умный Ромушка, я тебя за это ещё больше люблю». Молодой человек обнял и крепко поцеловал девушку в полураскрытые губы.  Она ответила взаимностью  и лукаво расстегнула  рубашку.
Омск, встретил молодых людей суетой большого города. Он был значительно больше Хабаровска. На ту пору,   второй половины девятнадцатого века. Город был практически столицей Сибири.  Роман предложил Арине покушать в трактире,  который был недалеко от вокзала и попался им по дороге. Горячая еда доставила обеим, молодым людям несказанное удовольствие. А крепкий горячий чай, поднял настроение. Половой предлагал водки, но гости решительно отказались.  Расплатившись в трактире, молодые вышли на улицу.  Они неспешно двигались по большой широкой мостовой и любовались городом.  День перевалил на вторую половину. Проходя мимо ресторана,  стали наблюдать за пьяным дядькой непонятного сословия. Сначала он пытался, что - то петь и размахивать руками. Потом залез на бордюр фонтана, но спеть не удалось и, он просто упал в воду. Толпа зевак хохотала от души. Начал собираться разный народ и тут же вскоре появился усатый городовой в сопровождении трёх полицейских.
-«Это зачем тут, это почему тут» - загорланил страж порядка.  Народ  быстренько разогнали. Пьяного полицейские вытащили из воды. Городовой остановил пролётку и в сопровождении двух стражников, отправил нарушителя  в участок.  Роман и Арина стояли рядом, а городовой,  выгнув грудь и придерживая саблю,  важно подошёл к молодым.
-«Это почему тут, кто такие тут»-  сердито вопрошал городовой.
Роман ждал этого и широко улыбаясь, спросил: «Простите, уважаемый, ваше высокоблагородие, ваше высокопревосходительство, путаюсь я, нам бы спросить».
Городовой крякнул, расправил усы, руку с сабли поставил кренделем в бок и сказал: «Ну чего там, чего надо та».
-Нам бы вот, где комнатку снять на недельку. Мы никого тут не знаем. В долгу не останемся.
- А ну ка предъявите  ка документы, понимаешь.
Страж порядка внимательно посмотрел подорожный документ и «вольную» Арины.  Остался доволен,  возвратил бумаги молодым людям.
-На какую сумму желаете ночлег?
-«Хотелось бы по-приличнее, чистенько, уютно и отдельно. В долгу не останемся».  Цыган сделал совсем доверительное лицо простака и снова заговорил: « Мы с Аринушкой сюда венчаться приехали. Мой отец в таборе не хочет, чтобы я на русской женился. А я Аринушку люблю и никого мне больше не надо. Вот мы и сбежали сюда повенчаться. А как батюшка обвенчает, тут мой отец согласие и даст.  Другого выхода у него не будет, он Бога почитает».
-«Ну а ты то, голуба,  любишь парня то?» спросил городовой.
-«Очень, очень люблю» - сказала Ариша.
-«Ну что с вами делать. Идём те помогу. Тут рядом.  Очипенко, подтяни саблю и следуй за нами в пяти шагах», - крикнул страж порядка.  Довольно быстро, следуя за городовым,  молодые люди пришли к немного обветшалому каменному дому, двух этажной постройки.  Главный полицейский вошёл первым, а следом за ним вошли молодые. В прихожей их встретила хозяйка. Полная дама лет  сорока пяти.
-«Иван Никифорович, я так рада вас видеть, моё почтение. Как ваши детки?» - защебетала она. Городовой изложил просьбу парня и девушки. 
-«Как же Иван Никифорович, сию минуту, сию минуту» - и поспешила, открыть большую светлую комнату на втором этаже.
-«Молодёжь, наверное, желает попить чайку. Накрой - ка нам Наталья Петровна в столовой.  Да про меня не забудь» - улыбаясь,  крикнул городовой.
Цыган понял, что стражник хочет получить денег за услугу, а выпивка тоже будет за счёт молодых.  Вот видно сама судьба подсказывает Роману, как быть.  Видно он и правда фартовый,  да и опыт кой – какой уже имеется.
Наталья Петровна крикнула служанку и, через пять минут на столе стоял  запотевший графинчик анисовой водки.  На блюде красовалась крупно нарезанная селёдочка в растительном масле.  Закуска была  хорошо приправленная кольцами,   нарезанного лука.  Также выделялась городская колбаса, чёрный хлеб и жбан кваса.   Лежало и печенье, варенье в широкой вазе и горячий самовар. Самовар парил, чуть дымил и сиял крутыми медными боками. Сияло лицо стража порядка, когда он наливал себе в фужер анисовую водку. Ахнул одним махом полный фужер водки. Один глаз его прищурился, он потряс головой и смачно крякнул. Наколол вилкой селёдку, понюхал  чёрный хлеб и с большим удовольствием задвигал челюстями. – «Люблю, признаться, я её эту заразу, хороша «стерьва», особливо с устатку, - сказал Иван Никифорович,  и усы его полезли вверх,   в блаженной улыбке.
-Ну, какие беды то у тебя парень, говори.
-Нам бы вот вашей милости благодарность, и тихонько сунул в раскрытую ладонь городового сто рублёвую ассигнацию. Лицо городового засияло счастьем.
-Это для вашего высокоблагородия, а для дела я готов потратиться.
-Это что ещё за дело? Какое дело, понимаешь?
-«Ваше высокопревосходительство, робею обращаться - то к вам, даже в словах путаюсь,  нам бы вот паспорта с Аришей справить какие можно, хоть заграничные», - сказал цыган и положил на стол перед лицом стража порядка, две золотые монеты. Городовой мгновенно накрыл их салфеткой и вместе с ней отправил их в форменный карман полицейского мундира. В глазах его загорелся неподдельный интерес. А Роман продолжал: - «Это задаток, господин хороший, а за каждый паспорт я могу отдать ещё по- пяти золотых. Больше у меня просто нет»,- правдиво схитрил цыган.
-«Так говоришь тебе паспорт на любое имя, а даме паспорт изготовить согласно, её документам. Ну, что я думаю, господин полицмейстер пойдёт тебе на встречу и сделает для вас документы. Он что – то такое даже однажды мне намекал.  Я полагаю, ты хочешь имя то и фамилию поменять, чтобы отец не нашёл тебя стервеца. Теперь понятно, ох и шельмец же ты. Ждите меня тут, дня, думаю, за два управлюсь» - и городовой  суетливо засобирался по делам, придерживая карман с золотыми монетами,  при этом приказал полицейскому забрать графинчик с собой. 
Наталья Петровна присела за стол, лицо её   сияло, а дежурная улыбка не сходила с уст.
- Каких хороших постояльцев Господь дал. За стол, за обеды на неделю и проживание семьдесят рубликов с вас дорогие.
-А недорого, Наталья Петровна?
-Что вы, я ещё и за молчание посчитала. Думаю, Иван Никифорович не обидится. Это в самый раз будет.  Да, в моём доме клопов нет, тоже трачусь.
-Ну что, к хорошему человеку и мы с добром, - сказал Роман и положил перед хозяйкой семьдесят рублей десятирублёвыми ассигнациями.
Они допили в стаканах чай с плюшками и вареньем и удалились в свою комнату. Ночь  подарила влюблённым широкую кровать с мягким матрасом, чистыми простынями и тёплым стёганым одеялом. В преддверии чего – то большого и неизвестного огонь ходил по жилам цыгана. Волновалась и Арина. Они долго шептались, фантазируя  перспективы будущей  жизни, строили планы. Уверяли друг друга в любви и верности. Чувства и молодость взяли верх. Накал страстей душевных вместе с жаркими поцелуями, перешёл в крепкие объятия.  Незримый бог славянской любви «Лель» соединил их молодые тела.  Любовь восторжествовала.  Утреннее солнце так и увидело влюблённых, спящих в объятиях.
За завтраком в столовой комнате Натальи Петровны молодые люди к своему удивлению встретили ещё одного постояльца. Звали его Игнатий Степанович. Коренастый дядька, среднего роста,  со смугловатой кожей, крупными чертами лица  и серыми пытливыми  глазами. Дополняла его почти квадратную голову  огромная  копна седых кудрявых волос. На вид ему было лет около пятидесяти.  Чайный стакан полностью входил в его огромную мозолистую ладонь.  Он оказался на редкость весёлым и общительным человеком. 
После завтрака  Игнатий Степанович повёл молодых людей гулять по омским улицам и любоваться окрестными достопримечательностями.  Он много рассказывал о себе. О той мечте, которую он приехал осуществить.  Он уже начал создавать кустарную механическую мастерскую. Он будет в скором времени изготавливать конные железные грабли, конные бороны и другие сельскохозяйственные орудия. Прошение губернатору было подано в прошлом году и вот месяц назад его пригласили приехать.  Он получил разрешение от губернатора, а городские власти выделили ему небольшой каменный склад  под будущий цех. Игнатий показал Роману и Арине это, пока пустое помещение. Но там уже стоял большой кузнечный горн и наковальня.  Он уже ездил в этом году на Урал, с целью закупки небольших партий железа под будущее производство. Заезжал в Тюмень, на механические мастерские. Был и в Ишиме в сельскохозяйственных кустарных мастерских. 
Через две недели приезжает купец первой гильдии Сергей Филиппович Чуров  и даёт ему начальный капитал для создания производства.  Конечно, всё производство будет принадлежать купцу, но и небольшой доход в десять процентов остаётся у Игнатия Степановича.  Сам Игнатий долго бился с созданием цеха. Помог Сергей Филиппович. Он с первой встречи в мастеровом  особый талант, разглядел. Чуров, как купец первой гильдии, заседает  в городском собрании. Он то и достучался до губернатора. Дело это очень доходное, земли на тысячи вёрст вокруг пашут сохой, а  обрабатывают  деревянными боронами да граблями. Каждая кузня большая редкость. Железо с Урала будут водой доставлять баржами.  Даже за ужином Игнатий Степанович, рассказывал благодарным слушателям о производстве, расширении мастерских.  Конечно, о строительстве жилых домов,  для рабочих и их семей. О строительстве больницы, при будущем заводе. Энергия в нём била ключом. Уставшие и довольные друг – другом постояльцы разошлись  по своим комнатам.
Глаза Романа, горели каким - то внутренним светом. Он ясно видел дальнейшие шаги, он понял, что нужно делать.
Ближе к полудню следующего дня городовой Иван Никифорович с сияющим лицом  и торчащими в стороны усами уже кричал в гостиной:
-«Наталья Петровна, голубушка, прикажи анисовки подать с закусочкой в столовую, да молодых постояльцев позови».
Роман и Арина, услышав топот и крик городового в сопровождении полицейского, не медля, стали спускаться в столовую. Цыган приготовился к встрече ещё с вечера.  Фужер анисовой водочки стражник порядка пропустил до встречи с молодыми. Вид и настроение у него были  в отличном состоянии.  «Нус,  голуби вы мои сизокрылые, господин полицмейстер, исключительно  из – за уважения ко мне и  по моему ходатайству, зная меня и мою безупречную репутацию, снизошёл до вашей просьбы. Дело это сами понимаете, тонкое.  Будете болтать, можно и на каторгу загреметь.  На ваше счастье господин полицмейстер проигрался в карты и нуждается в средствах. Вот ваши иностранные паспорта» - и он гордо выложил на стол два документа.  Роман открыл первый документ и прочитал по слогам, шепча вслух: « Тарханов Иван Романович».  Только возраст был указан не его, двадцать четыре года. Почти на три года старше. Да и сам паспорт был не очень новый и выписан он в прошлом году.  Уроженец Омской губернии,  по роду занятий - мастеровой. Едет в Казахстан на временное жительство.  Паспорт для Арины гласил: Шалимова Арина Петровна; уроженка Иркутского уезда; проживающая в Омской губернии, из мещан, двадцати лет от  роду,  девица.
Роман, встал, поклонился городовому и подал ему в руки десть золотых монет.  Потом он сказал: «Иван Никифорович, с выдачей мне этого документа, вы для меня, стали как родной отец. В самое ближайшее время мы повенчаемся с Ариной и уедем. Давайте попросим хозяйку поставить на стол для вас хороший коньяк на ваше усмотрение.  Я за всё заплачу».
Увидев на столе дорогой коньяк, трогая в кармане десять золотых монет,  городовой даже потёр глаза. Сказав при этом: «В Казахстан – то езжайте поскорее, кому паспорт выписывали почти год назад, он так и не пришёл за ним. Вот теперь ты его владелец, а дамочке господин полицмейстер лично выписал документ и в журнал занёс.  Господь вас благослови» - он крикнул полицейского, попрощался со всеми и, сославшись на занятость, придерживая карман, быстро удалился.  Дорогой коньяк он захватил с собой, остатки анисовой доверил полицейскому.
К обеду подошёл Игнатий Степанович, бегал по делам мастерской. Тепло поздоровались и опять сели за чай. Теперь уже не Роман, а по - новому Иван Романович Тарханов, сказал, что вскоре они уедут из Омска. Возможно завтра.  Согласно,  новым документам надо скоро  быть и проживать  временно на территории Казахстана.
-«Да, ничего так просто в жизни не бывает.  Господь – то он заранее дорогу подсказывает и с нужными людьми сводит. Для первого шага достаточно «веры».
Не обязательно видеть всю дорогу, - заговорил Игнатий, - сегодня я встречался с Семёном Малаховым, он из уральских казаков.  Надёжный человек, я его давно знаю. Их станица аккурат на казахстанской земле, раньше это  земли Среднего улуса были, а теперь станица Булаевская. Рядом с русской границей, на реке Ишим стоит.  На казахском языке это река  Есирь зовётся, река сожаления значит. До Абатского острога недалеко, вёрст девяносто. Там много казаков пришли  семьями с Урала и казахи есть. Семён старшиной казацким там, главный вроде.  К будущей посевной просит сельскохозяйственный инвентарь изготовить. Они сегодня обозом пришли. После бунта в казахстанских землях много лихих людей осталось. Если добираться, то только с ним. Голова целой останется. Он поможет и обжиться на новом месте. С ним люди с оружием. Что - то хоть руками  можешь делать?».
- «Кузнец я, с детства меня крёстный отец этому мастерству в таборе обучал.  Зурало его зовут, ему, что розу их железа выковать, что подкову или плуг загнуть.  Добрейшей души человек и силы необыкновенной. Конечно, до его мастерства мне не дотянуть, но всё, что для обихода житейского -  сделаю». Игнатий,  аж   встал он налетевших вихрем мыслей.
-Так ты оставайся со мной, мил человек.
-«Пока не могу. Нам повенчаться надо. Паспорта у нас заграничные, а сейчас видишь, как в России волнительно. Кружки всякие марксистские, народовольцы.  Бомбы взрывают. Я вот что думаю по поводу студентов - бунтарей, когда ты будешь ценить, что у тебя есть, а не жить в поиске идеалов, тогда ты по - настоящему будешь счастливым. А завтра ты помоги мне купить кузнечное оборудование и инструмент для доброй кузни. Двух лошадей я сам куплю и две телеги крытых. Гитару бы ещё семиструнную, а к тебе мы приезжать будем частенько», - закончил  Иван  (Роман).
-«Я тебе друг дорогой во всём помогу, только поторапливаться надо. Обоз казацкий дня через три, четыре уйдёт. Вот только пшеницу продадут и обратно. Жалко, что со мной не останешься» - сказал Игнатий.
Новый друг Романа обговорил всё по поводу венчания с батюшкой в православном храме недалеко от дома, где квартировали молодые. Сама Наталья Петровна приняла живейшее  участия в подготовке к венчанию молодых. Сама  сходила с Ариной и Романом в мануфактурную лавку. Подобрали венчальное платье невесте и два выходных. На праздник и воскресный день.  Роману хороший тёмный шерстяной костюм в портняжной мастерской при магазине. Приобрели три рубашки, ситцевую ткань для будущего малыша на всякую потребу.  Купили небольшой сундучок под вещи.  В ювелирной мастерской купца Афанасьева, выбрали венчальные  золотые кольца.  Подарок невесте красивые синие бусы под цвет глаз Арины, Роман выбрал сам.
Венчание было на другой день. Приглашены были и казаки, будущие земляки. Городовой стоял в парадном мундире чуть сзади молодых, вместе Натальей Петровной.  Игнатий был посажённым отцом. В храме горели свечи. Батюшка совершал таинство венчания. Храм дарил им благодать, а Наталья прилаживала платочек к глазам.
Роман держал свечку и мысли его, вихрем  неслись в голове. Они выстраивались в очередь из летящего хаоса  и формировались в чёткую понятную строку, определяющую смысл.  Как – то медленно это всё доходило до цыгана.  Всё это казалось сном, но, мысли говорили его голосом: - «Все, что происходит в нашей жизни — к лучшему. Иногда, кажется -тупик, не получилось, не случилось, не сбылось. Оказывается -не тупик, а крутой поворот, не конец жизни, а начало новой. И самые тяжкие разочарования превращаются в новые счастливые встречи. Я ведь и представить не мог всего этого. Бог есть, только он может направить человека на путь истинный, указать правильную дорогу».
Рядом стояла Арина. В свадебном наряде сегодня она была божественно прекрасной. В синих огромных глазах затаились хрустальные слезинки. Она шептала губами: « Господи, у любви есть начало. Оно родилось в моей душе, когда я увидела Романа. Даже в то тяжёлое время любовь окрыляла меня. Она меня поднимала всё выше, и выше.  Теперь моя любовь безгранична, как вселенная. Она не имеет конца. Только ты Господи мог дать мне это чудо, это счастье любить. Слава тебе Господи!  Слава тебе!».
Словно в каком – то сне жених и невеста одели друг другу золотые кольца. Целовали крест. Они стали мужем и женой. Роман достал перстень матушки  и как мамино “благословление”, надел на палец жене. Арина, в знак благодарности поцеловала “благословление” свекрови. Слёзы счастья хрустальными горошинами повисли на её ресницах. Молодой муж нежно взял жену на руки, и осторожно донёс до пролётки. Каурая лошадь увезла молодых и самых близких. Гости пришли сами.
Стол накрыли из запасов Натальи Петровны. Всё было солидно и скромно. Гости в весёлом настроении и крепком подпитии разошлись за полночь. Хозяйка была довольна полученными деньгами и своей смекалкой.
Рано утром Роман с Игнатом ушли по делам.  Спешно готовили  две телеги к дальней дороге. Приобрели и сложили всё необходимое.  Семён  Малахов по-деловому,  подсказывал, что нужно на первый момент. Он был настолько рад  тому, что он привезёт в станицу толкового кузнеца с женой. Да ещё своим кузнечным  инструментом и оборудованием. Он поставил персонального охранника с ружьём у телег Романа. Рано утром казаки тронулись в путь. 
Обоз двигался медленно и долго, четыре дня и четыре ночи. Спали под открытым небом. Погода была ещё по-летнему  тёплой.  Каждый день взору путников открывались огромные просторы  лесостепной полосы. Степь, как она радовала душу цыгана. Можно скакать на жеребце верхом навстречу ветру. Самое прекрасное, это видеть восход солнца. Люди просто спят, когда оно дарит чудо рождения нового дня.  Молодые Муж и Жена в полной мере наслаждались этой красотой и новыми ощущениями свободы.
Утром, на пятый день они въехали в Булаевскую станицу. Она была дворов за пятьдесят. В рубленых домах из круглого ошкуренного бревна, жили казаки и их семьи.  В основном эти дома были добротные и строились надолго. Были и старенькие, обветшалые. Казахи жили в юртах, в степи, сосчитать их было трудно. Роман стал привыкать, что его зовут Иваном. На временный постой они с Ариной встали у Семёна Малахова.  Старшина станицы взвалил на себя все основные хлопоты.  Помог купить на имя Ивана старенький небольшой домик с приусадебным участком и  одиннадцать десятин земли для посева. (Десятина 1,1 га). Организовал покупку необходимых строительных материалов. Через две недели  новая семья уже въехала в свой первый в жизни новый дом. В тридцати шагах от дома, радовала глаз новая рубленая баня.  Не теряя времени,  определили место и всем миром стали строить помещение кузнецы.  Всё новое захватило Арину и Ивана целиком. Молодая жена с головой ушла в обустройство уюта и семейного бытия. Иван трудился не покладая рук. Он успевал работать для своего дома и для кузницы.  На новоселье казаки подарили молодым хорошую дойную корову.
Праздновали новоселье всей станицей. Вот тут то и пригодилось уменье цыганское играть на гитаре. Иван и Арина, как то сразу подружились почти со всеми казачьими семьями.
В самую уборку урожая пшеницы, выплясывая на наковальне, звонко запел кузнечный молоток. Кузница стояла немного на отшибе от станицы. Но  работу кузнеца  слышал и стар,  и млад. Как будто задорный музыкальный инструмент ловко отбивал слаженный ритм. Та-та - та, м-па, м-па, пел молоток Ивана.  Бух, бах, ахал молотобоец, тоже молодой парень Петро.  И снова,  Та-та - та, м-па, м-па. Бух, бах. Вместе со звоном кузнечного молота быстро разлетелась и весть о хорошем мастере. Лошади, телеги и просто люди со своими нуждами  становились и определялись в очередь.  Ехали ковать лошадей за сто вёрст. Что – уж что,  а ковать коня для цыгана это песня.
Иван никому не говорил, что он цыган, да никто и особо - то  не спрашивал. Казаки народ тоже смуглый, так видно и думали. Из денег, полученных за свою работу, десятину Иван отдавал в казачью общину. Остальной заработок шёл на содержание и нормальную работу кузницы,  оплату работы молотобойца, содержание дома и семьи. Денег хватало на всё. Оставшаяся маленькая часть золотых монет из табора, была припрятана на чёрный день.
Молодой крепкий парень Петро, молотобоец, сын местного казака, хорошо научился владеть молотом. Силёнок у него было тоже предостаточно. Работал он кувалдой играючи. И зазноба у него была. Молодая хорошенькая девчушка Елена, тоже казачка.  Она часто прибегала в кузню, отзывала парня в сторонку и всё выясняла с ним отношения.
Однажды Пётр спросил Ивана: -«А, что такое цыганская любовь? Какая она у вас с Ариной?» Иван даже опешил от этого вопроса.
-Подожди Петруха, надо подумать. Одним словом тут не скажешь.
-Ну,  ты до завтра думай, а меня Ленка ждёт.
Он убежал,  ни о чём не думая пока. А кузнец задумался.  Какая она, его, цыганская любовь? Мысли цыгана унеслись далеко, далеко. В табор, любовь матери, нет, это не та любовь. Мама любит по настоящему, но по - особому. Любовь к Арине при первой встрече была, как гром среди ясного неба. Когда он её увидел, он даже про коня забыл. Он видел только её глаза, синие, огромные, как небо, а в них бездонная душа. Такая же чистая и глубокая. Он плохо помнил себя, Иван  просто утонул в этом омуте синевы не жалея ни капельки об этом. Какая это любовь с первого взгляда, счастливая или несчастная? Если пришла любовь, ворвалась в сердце. Эта любовь несчастной не бывает.
Любовь - это чувство, которое не требует ничего взамен.  Которое существует вопреки всему, которое способно творить чудеса.   Дарить надежду.  Во имя своей любви цыган родился заново. Оставил родителей, бежал из табора. Отдал  себя всего ни капли не жалея об этом. Венчался в церкви, скрепляя любовь на небесах. Они теперь семья. У Аришеньки  в животе малыш уже толкается ножками.  Когда между мужем и женой цветёт любовь, она сияет во всем и овладевает всем... Тонкость и чистота взаимной любви не только не стоят вне телесного сближения, но наоборот, им питаются.  И нет ничего добрее той глубокой нежности, которая расцветает лишь в браке.  И велик тот смысл, которой,  заключается в живом чувстве взаимного восполнения друг друга. Исчезает чувство своего "я" как отдельного человека... и муж, и жена чувствуют себя лишь частью какого-то общего целого.  Один без другого не хочет ничего переживать.  Хочется все вместе видеть, все вместе делать, быть во всем всегда вместе. Сейчас надо  беречь друг друга, любить! Понимать,  прощать  всегда…  Друг другом всегда дорожить.  Дорожить, как самым святым, что есть в твоем сердце. Время летит очень быстро. Жизнь назад не вернуть никогда. Придёт новый день, а старый останется только в памяти. Да! Самое страшное – это память. Но! Самое прекрасное – это тоже память.
А сейчас надо жить, жить во имя любви и семьи.
Молодой кузнец завернул в холстину, собственными руками выкованную чудесную розу из железа довольно тонкой работы, мысленно осыпал её поцелуями и понёс её любимой жене. Сегодня год с момента их первой встречи.

Дед Владимир. 15 июля 2013 года.