RLD
Господь в Своей неизреченной силе
И благости дарует людям всё,
О чем они молились и просили
Смиренно. Слава Господу за всё!
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из недр Главного Управления СС вышел документ, приводимый ниже не из желания каким бы то ни было образом пропагандировать или оправдывать справедливо осужденные Нюрнбергским Международным Трибуналом и всеми людьми доброй воли преступные идеи германского национал-социализма и СС, но исключительно в целях ознакомления неравнодушных читателей со зловещими мировоззренческими, расовыми и геополитическими установками руководства СС, совершенно искажавшими реальную картину мира и потому особенно опасными для судеб народов нашей страны и всего человечества. При этом, однако, следует подчеркнуть, что сама жизнь заставила идеологов гитлеровского Третьего рейха вообще и Черного ордена СС - в частности нарушать на практике свои же идеологические установки. Не случайно в приведенном ниже документе (умалчивающем, по идеологическим причинам, о поддержке кайзеровской Германией захвата власти в России большевиками в 1917 году), несмотря на его антиславянскую направленность, доходящую до отождествления славян с монголоидами, как постоянной угрозы европейским народам, не упоминаются, в числе врагов германцев, славянские союзники гитлеровской Германии - словаки, словенцы, хорваты, а также боснийцы и албанцы. Как известно, в ходе войны в составе германских вооруженных сил были, с согласия имперского руководителя СС Генриха Гиммлера, сформированы многочисленные добровольческие славянские, тюркские и другие негерманские воинские части, в том числе - эсэсовские, а также целый калмыцкий (т.е., фактически, монгольский) кавалерийский корпус. А если учесть подчеркиваемый исследователями из научного общества СС Наследие предков (Аненэрбе) факт принадлежности древних монголов, белокожих, голубоглазых и светловолосых, к белой нордической расе, не говоря уже о заявлении Адольфа Гитлера, что Чингисхан был, несомненно, арийцем, иначе он бы не был столь победоносным...Впрочем, это - тема отдельного разговора.
ИМПЕРСКИЙ РУКОВОДИТЕЛЬ СС (РЕЙХСФЮРЕР СС)
ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ СС
ОБЕСПЕЧЕНИЕ БЕЗОПАСНOСТИ ЕВРОПЫ
ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА – БОРЬБА МИРОВОЗЗРЕНИЙ
Вне всякого сомнения, историки Германии в своих исследованиях всегда уделяли внимание преимущественно Западу (Европы – прим. пер.), выказывая весьма мало понимания хода исторического развития Восточного пространства (региона – прим. пер.) нашего Европейского континента. Лишь очень немногие осознают, что только сопротивление германского человека народам Востока, т.е. обеспечение безопасности Европы от (нападений – прим. пер.) славяно-монгольских племен и народностей, сделало возможным существование европейских народов и государств в сегодняшней форме. Ныне мы переживаем величайший мировоззренческий конфликт в мировой истории. Плутократии (финансово-олигархические правящие круги стран капиталистического Запада - прим. пер.) и большевизм двинули азиатчину в поход на новый порядок Европы. Снова возникла необходимость защитить безопасность Европы от Востока! Поэтому цель настоящей брошюры заключается в том, чтобы продемонстрировать, насколько глубоко обоснована претензия немцев на руководство в Европе, с целью обеспечения безопасности жизненного пространства не только немецкого народа, но и других европейских культурных народов от любого вида плутократических и большевицких планов установления мирового господства.
Вторая мировая война есть в первую очередь мировоззренческий конфликт; политические, военные и экономические меры, принятые в ее ходе, суть не что иное, как попытка каждой из сторон (вовлеченных в конфликт – прим. пер.) сформировать мир в своем духе. Европа, а с ней – и весь мир, стоит перед дилеммой: господство высококачественных рас или господство неполноценных, сопровождающееся угнетением и уничтожением наиболее ценных рас, порядок или анархия, культурное строительство или уничтожение культуры.
Из России должен был быть брошен факел для поджога всех стран мира. Лозунг, под которым иудейский большевизм хочет разжечь революцию во всем мире, чтобы на его развалинах установить свое мировое господство над всеми народами мира, таков: Разрушать, чтобы господствовать! Иудей, вследствие своих расовых качеств, есть асоциальный элемент, преступная натура. Коммунизм, как политическая организация мирового криминалитета, исходя из глубинной сути своего недочеловечества, есть враг всякого прочного порядка. Он не знает никакого культурного строительства, а знает лишь разрушение культуры. Из-за него обширное, богатое русское пространство стало краем чудовищной нищеты и жесточайшего террора.
Если захват власти в Италии фашизмом был серьезным сигналом, показавшим всему миру, что есть еще в Европе народы, не желающие покориться международному господству большевизма, то национал-социалистическая революция в Германии и создание испанского государства порядка во главе с генералом Франко стали чрезвычайно серьезным ответным ударом по всякого рода иудейским планам всемирного господства. Однако иудейство с тем большим упорством цеплялось за свои планы. Иудейская ненависть преследовала «фашизм» всеми способами и самыми беспощадными средствами. Ее, пожалуй, сильнейшим ходом было склонение большевицкой России и плутократической Англии к союзу против воспрянувшей Германии и нового европейского порядка. Этот союз мог быть заключен лишь потому, что иудейский большевизм сумел путем убийств лишить бывшую царскую Россию ее руководящего слоя, кровавыми мерами подчинить своему игу народы этой империи и установить над входившими в нее землями свое собственное господство. Кроме того, иудейству на протяжении последних ста лет удалось осуществить политическое, экономическое и культурное проникновение в традиционный английский правящий слой и постепенно прибрать к рукам руководство народом, который, в принципе, следует рассматривать как почти германский.
Аналогичный процесс протекает и в Северной Америке, над которой сегодня также господствует иудейско-плутократическая клика со своими присными. Поэтому понятно, как иудейство под руководством, прежде всего, Англии, смогло сплотить вооруженную до зубов коалицию против мирных, в сущности, целей Вождя. Франции и Польше, как государствам, вооруженным лучше всех, была поставлена задача силой искоренить систему, не оставлявшую иудейству места в политической, экономической и культурной жизни.
С самого начала этой войны быстрое крушение Польши показало противникам, что поставить национал-социалистическую Германию на колени не так-то просто. Начали осуществляться планы расширения войны, втягивания в направленную против Германии коалицию все большего числа европейских государств. Бельгия, Голландия, Норвегия были, в мировоззренческом отношении, прежде всего – на уровне своего руководства -, сильно связаны с иудейско-плутократической Англией. Однако и этим государствам не удалось изменить судьбы мира. В ходе лихих, победоносных военных кампаний они, вместе с Францией, несмотря на английскую помощь, были повержены в кратчайшие сроки. Та же судьба постигла балканские государства - Югославию и Грецию, заплатившие за свою покорность (мировому иудейству – прим. пер.) сокрушительным политическим и военным разгромом. Тем самым был практически выведен из строя последний европейский противник держав Оси.
Таким образом, иудейство, казалось, проиграло борьбу за власть над Европой. И потому сочло необходимым ввести в бой Советский Союз, последнюю «континентальную шпагу» Англии и плутократии, чтоб разгромить ненавистный национал-социализм. Но вражескую сторону, которая надеялась столкнуться с немецкими вооруженными силами, ослабленными предыдущими военными кампаниями и страдающими от нехватки всего необходимого, ждало, в этом плане, глубокое разочарование. Летом 1941 года Германии и ее союзникам удалось неслыханно быстрыми темпами, несмотря на отчаянное сопротивление Советов, разбить их по всему фронту и занять зимой позиции, тянущиеся от Северного Ледовитого океана через Ленинград до Таганрога на Азовском море. Немцев и их союзников не удалось сломить даже в ходе тяжелейших зимних боев и весенних наступлений.
При рассмотрении событий, начиная с Польской кампании, убеждаешься в том, что величайшая заслуга в достигнутых успехах принадлежит самому Вождю, неизменно своевременно распознававшему намерения врага и предупреждавшему его нападения – не только обеспечивая, путем своих своевременных действий, успех военных операций, но и сберегая бесчисленное множество жизней сынов немецкого народа, благодаря тому, что Вождь чаще всего начинал действовать в моменты, когда враг еще не завершил окончательно свои приготовления. Успехи немецких войск и их союзников нередко подчеркивались самим Вождем. Однако они могли быть достигнуты лишь потому, что осознание национал-социалистической воли, а с ней – и европейской миссии, дававшее каждому отдельно взятому солдату силы вести себя, как герой, до конца, дававшее ему германскую веру – глубоко укоренилось в сердце народа. Она (вера – прим. пер.) основывалась на сознании того, что жертвовать собой во благо народа – жизненно необходимо, что это – нравственная обязанность (каждого – прим. пер.). Таким образом, национал-социалистическое мировоззрение оказалось сильнее иудейско-плутократической, или иудейско-коммунистической, идеи, которые, в конечном итоге, суть одно и то же.
Сегодня речь идет не только о бытии или небытии немецкого народа, но о будущем всех ценных народов, которые вправе претендовать на то, чтобы жить своей жизнью по законам своей народности и своей расы. На Дальнем Востоке это – союзная нам Япония, ведущая тяжелейшую в своей жизни борьбу за сохранение своей народности, за расу и нравственность. Европа же, под немецким руководством, поднялась против постоянной угрозы и попыток лишить ее самостоятельности, во имя создании нового порядка, вместо прежнего, ведшего ее к неминуемому хаосу, который наступил бы рано или поздно.
Плечом к плечу в Германией в строй встали добровольцы всех народов и государств, испытавшие на себе, в той или иной форме, силу иудейско-плутократического кулака или красного зверя. Сегодня многие тысячи добровольцев из германских стран сражаются в частях Ваффен-СС. Добровольцев, еще несколько лет тому назад соблазняемых и натравливаемых своими никчемными правительствами, иудеями и иудейскими наймитами на Германию, против которой некоторые из них даже сражались с оружием в руках.
Сегодня Германия находится в ином положении, чем в 1914-1918 гг. Тогда весь мир объединился в борьбе со средне-европейскими немцами, лишенными ясного мировоззрения. Сегодня же на стороне Германии – сильные союзники с такими же или со сходными идеалами. Существовавшие до сих пор в Европе государственные порядки все больше теряют свое значение, крепнет идея нового Единства, которое распространится на все стороны жизни.
I. Занятие восточными германцами земель Восточной Европы
Гигантская (по своему размаху – прим. пер.) борьба, которую ведут вооруженные силы Германии, а вместе с ними – и элита сознающих свою ответственность наций Европы, неудержимо и победоносно продвигающиеся по просторам советского пространства, имеет свои исторические основания и предпосылки.
В Европу постоянно вторгались азиатские народы, чьи вторжения всегда разбивались о сопротивление германо-немецких мужей.
Германские племена тысячелетиями образуют собой живой вал против степных кочевников. Лишь этот оказываемый им на протяжении истории отпор, сделал возможным возникновение в Европе государственных образований, которые представали взору наблюдателя на протяжении последних тысячелетий. Под защитой этой оборонительной зоны, неоднократно изменявшей на протяжении истории свою ширину, мощь и географическое расположение, европейские порядок, культура и нравственность смогли развиться до уровня, позволившего им господствовать над миром. Именно благодаря этой борьбе германства, Европа, не отделенная природными границами от Азии, могла вести самостоятельную жизнь. Сегодня мы с благоговением и гордостью смотрим на немецких солдат, стоящих, от Северного Ледовитого океана до Черного моря, на земле, не раз ощущавшей на себе поступь германских воинов.
Когда восточные германцы около 800 года до н.э. выступили из области между Одером и Вислой в поход на Восток, началось первое великое переселение германских народов на Востоке Европы. В качестве причины этого поиска новых земель можно констатировать следующее. Численность германского населения все больше возрастала; ему стало не хватать пространства; положение дополнительно осложнялось происходившими в то время в северной Европе наводнениями и постепенным ухудшением климатических условий, постоянно сужавшими продовольственную базу. Итак, двумя главными факторами, вызвавшими миграцию восточных германцев, были:
1.Нехватка пространства вследствие прироста населения,
2.Продовольственные трудности вследствие климатических изменений.
Это занятие земель восточными германцами происходило порой в совершенно иной форме, чем занятие земель западными германцами. Западные германцы распространялись на Юг и на Запад медленно и шаг за шагом, продвигаясь постепенно, селение за селением. Благодаря этому медленному продвижению не утрачивалась внутренняя связь между ними, что позволяло без труда поддерживать в этих расположенных по соседству друг от друга поселениях тесную сплоченность новых поселенцев со старыми. Миграция же восточных германцев представляла собой в большей степени переселение через море и через пространства, она осуществлялась как бы скачкообразно, при этом переселенцы достаточно часто оставляли у себя в тылу обширные незаселенные пространства. Вследствие этого связи между новыми и исконными местами поселения значительно ослабевали. Тем не менее, на протяжении столетий в Восточной Европе жили и удерживали районы своего расселения германские племена. В качестве первой волны переселенцев в Восточную Европу мы можем рассматривать волну бастарнов и скиров, которые около 500 года до н.э. вышли из Позенской (Познаньской – прим. пер.) области и района Привислянской дуги, продвигаясь широким фронтом между Припятскими болотами и Карпатами в направлении Черного моря.
Вторую волну германцев, двинувшуюся в путь на Восток, составляли вандалы, чьи места расселения располагались в Силезии, Галиции, Польше и Позене (около 100 года до н.э.). Третью и последнюю, но в то же время – самую мощную - волну восточных германцев образовали готы и гепиды, двинувшиеся на Восток Европы и основавшие могущественную державу в Причерноморье. В свое время готский царь Острогота правил готским царством, простиравшимся на Западе до Румынии и Венгрии, включая сегодняшнюю Бессарабию, Молдавию, Валахию и Седмиградье (Трансильванию – прим. пер.), а на Востоке – Украину и Крым, доходя до Дона. Однако эта основанная им готская держава была недолговечной. Сам же Острогота разделил ее территорию на области остготов и вестготов. Границей между ними стал Днестр. В готской державе процветали искусство, торговля и транспорт. Шел активный товарообмен по морю с Византией и со средиземноморскими землями. Своего расцвета остготская держава достигла при царе Эрманарихе, распространившем к концу правления свою власть на огромную территорию, простиравшуюся от Черного до Балтийского моря, включая области расселения айстов (балтийской народности эстов, т.е. предков пруссов, которых не следует путать с позднейшими финноуграми-эстонцами – прим. пер.) и финнов.
Придя в Южную Россию, готы проникли не в совершенно незаселенные области. Там они нашли остатки бастарнов и скиров, а также автохтонное население, которых подчинили своей власти. Они управляли ими, оставаясь сравнительно немногочисленным господствующим слоем. Площадь покоренных ими земель совершенно не соответствовала реальной численности готов. Несмотря на свой расцвет и кажущееся могущество, эта мощная держава была обречена на гибель. Для выживания ей не хватало притока достаточного количества новых сил из прежнего германского пространства. Численный прирост готского населения был недостаточным для обеспечения его продолжительного господства над контролируемой территорией. Народных сил готской державы было достаточно для удержания под своей властью покоренных народов и племен, но не для отпора сильному внешнему врагу. В этих условиях даже выдающиеся таланты Эрманариха не смогли спасти державу (остготов - прим. пер.) от натиска гуннов с Востока. Гунны, многочисленные, словно саранча, вторглись в его земли – низкорослые, желтые, узкоглазые монголоиды. Будто сросшиеся со своими косматыми, выносливыми лошадьми, неслись они по стране, появляясь то тут, то там. Решающая битва с ними, состоявшаяся в 375 году н.э., была проиграна. Эрманарих гибнет от собственной руки. Тем самым был разрушен вал, защищавший всех прочих германцев. Большая часть остготов была уничтожена, другая часть превратилась в данников, и впредь сражалась на гуннской стороне против своих собственных братьев; лишь незначительной части, как и вестготам, удалось уйти на Запад, перейдя Дунай. С тех пор гуннские орды проникали все дальше в Центральную Европу, сея смерть и бедствия. Под их натиском германские племена отходили в средне-европейские области, мигрируя оттуда в Западную Римскую империю, в Италию (готы) или во Францию, Испанию и даже в Северную Африку (вандалы). Так был дан толчок великим германским переселениям, известным нам как историческое Переселение народов и как занятие германцами новых земель. В конце концов, франки, аллеманны, саксы, но, в первую очередь – вестготы, совместно с римским наместником Галлии, Аэцием, в знаменитой решающей битве при Мавриаке, нынешнем Шалоне-на-Марне (на Каталаунских полях) в 451 году, окончательно остановили продвижение на Запад гуннского царя Аттилы и отбросили его. Тем самым от Центральной Европы была на время отвращена гуннская угроза. Однако с тех пор, как пришедшие с Востока гуннские кочевники в 375 году сокрушили своим натиском важное, перспективное Остготское царство (державу Эрманариха - прим. пер.), на занимаемой им территории между устьем Волги и Белым морем больше не было надежного оплота против натиска кочевников с Востока.
То гуннское вторжение 375 года было одним из повторяющихся каждые несколько столетий вторжений, исходивших из жизненного пространства ядра монгольской расы в Азии, принося Европе так много несказанных бедствий и бессмысленного уничтожения бесценных культурных достижений: вторжения гуннов, аваров, венгров, татар, Ивана IV, обратившего свой взор на Запад, европейская политика Петра Великого, российская угроза Европе в 1914-1918 гг., и, в рамках широкого общеисторического обобщения, удар большевизма по Европе. На протяжении столетий идет борьба в защиту Европы от Азии.
Главная заслуга в этой решающей борьбе принадлежит силам, укорененным в среднеевропейском, германском пространстве. Но теперь направленное изначально на Юг и на Восток продвижение германских народов больше не сдерживалось гуннами. Германцам удалось разрушить Западную Римскую империю, покорить Италию, Францию, Испанию и Северную Африку, однако там германские племена постепенно растворились в населении этих областей. Начавшее распространяться в то время христианизация подорвала расовое самосознание германцев своим девизом: «Все христиане равны!» Так за пределами района плотного расселения германцев иссох поток крови, несшей в себе ценнейшие силы. Когда Аттила (царь гуннов – прим. пер.) внезапно скончался через два года после сражения под Мавриаком, его держава распалась. Остаткам остготов удалось сбросить гуннское иго. Немалая часть остготов повернула на Запад, объединилась там с частью своего народа, ушедшего от гуннского нашествия, и обрушилась на Западную Римскую империю, чье наследие они, в конце концов, переняли и хранили до самой своей трагической гибели. Готы, оставшиеся на территории России, в общем, успешно отражали дальнейшие попытки гуннов восстановить свое былое господство над остготами. В ходе своей переменчивой судьбы эти готы, частично сохранившие свой германский язык вплоть до 16-го века, были отатарены (имеются в виду крымские готы - прим. пер.).
Начиная с 6-го века, над германством нависла новая угроза, продолжающая существовать вплоть до наших дней – занятие оставленных германцами областей бескультурными племенами славянских народов. Хотя значительная часть германства осталась в своих поселениях в районе Вислы, они, в целом, уже не имели значения для германской народности; они стали культурным удобрением для славянских народов. Медленно, но неустанно, со зловещей основательностью, зачастую бесшумно и почти незаметно, продвигались славянские народы, доходя местами до (рек - прим. пер.) Эльбы, Заале, Зальцаха и Дравы.
По примеру немцев, они в некоторых случаях врастали в европейское культурное сообщество, хотя сами по себе и не были способны на большие культурные достижения.
Характерной особенностью укорененных в европейских и азиатских степных землях автохтонных народов была их неспособность к самостоятельным долговременным выдающимся политическим, военным, экономическим и культурным достижениям, хотя восточнее и западнее этого культурного рва (в значении «зоны низкой культуры», «зоны бескультурья» - прим. пер.) простирались страны высочайшей культуры, европейские и восточно-азиатские.
Достижения, которых добивались народы этого культурного рва, не были заслугой чистых в расовом отношении племен, населявших его. Все случаи, в которых они добивались таких достижений, объясняются примесью в их жилах крови иных, высоко-культурных, народов. Историческая наука установила, что продвижение славянства в средне-европейские земли имело гибельные последствия для нашего немецкого народа. Если бы восточный вал устоял в 375 году, возможно, 1500 лет спустя, не возникло бы столь острой славянской, в частности, польской и чешской, проблемы. Таков трагизм поражения, понесенного столь великим и столь гордым народом, как готы.
Однако присутствие племен германского народа в регионе Вислы, на Украине и т.д., до их заселения славянами, доказывает, что претензии германцев на эти области могут быть обоснованы нами, как их потомками, с большим правом, чем так называемые «исторические» претензии славянских народов на среднеевропейское, немецкое Центральное пространство. Если уж говорить об исторической обоснованности претензий на владение Востоком (Европы – прим. пер.), то в первую очередь представляется обоснованной претензия (на Восточную Европу - прим.пер.) германских народов, которые ныне, в сущности, лишь возвращаются в те области, которыми они в свое время владели.
II. Оборона средне-европейского пространства от монголо-славянских народов.
С 9-го века начинается вторая фаза борьбы германцев с надвигающимися с Востока славяно-монгольскими народами, которой было суждено сохранить свой характер примерно 1000 лет, до мировой войны 1914-1918 гг. Характерными для нее были два отдельных, не зависимых друг от друга процесса:
1.непосредственное отражение и оттеснение надвигавшихся с Востока монголо-славянских народов от немецкого центрального пространства, создание «марок» (пограничных краев – прим. пер.) и продолжающиеся, в результате их создания, до наших дней попытки оттеснить славянство (Генрих I, рыцари Креста, Фридрих Великий и др.);
2.косвенное отражение и связывание славяно-монгольских сил в Восточной Европе со времен похода (призвания – прим. пер.) варягов, ослабление германского влияния со времен монгольского нашествия и вплоть до мировой войны и уничтожение германо-немецкого влияния в большевицкой России.
Вследствие продвижения славянства в средне-немецкое пространство под угрозой оказались, главным образом, баювары (баварцы - прим. пер.), восточные франки, тюринги и саксы (саксонцы - прим. пер.). Отношения между германскими и славянскими соседями редко были совершенно мирными, поскольку западные славяне часто наносили тягчайшие обиды пограничным германским племенам своими злодеяниями, жестокостью и коварством. При рассмотрении этих пограничных войн не приходится удивляться, что германские пограничные племена, возмущенные их (славян – прим. пер.) поведением, порой были вынуждены не ограничиваться полумерами, чтобы обеспечить себе спокойную жизнь, доходя до истребления целых славянских народностей. Хотя эти пограничные войны обеспечивали защиту (родной – прим. пер.) земли от дальнейшего продвижения славян, германство не было в состоянии вернуть себе таким образом бывшие германские земли.
Это стало возможным лишь когда германские племена были объединены центральной властью, когда Карл Великий сосредоточил в своих руках власть над немецкими племенами. Его заслуга и заслуга последующих императоров и королей заключалась в начале процесса отвоевания Востока, форсировавшегося на протяжении дальнейшего периода. Владыки той эпохи действовали, исходя, с одной стороны, из интересов оборонительной политики, но с другой стороны, из своей глубокой религиозности, представлявшей собой, уже в силу своей расовой обоснованности, германскую религиозность, германскую волю в церковной форме, могущественный импульс, побуждавший их обращать языческие или полу-языческие славянские племена в христианство. Таким образом, христианизация приобрела германский характер, ставший, в конечном счете, с точки зрения своих последствий для регерманизации восточных областей, более прочным, чем стремление церкви расширить на Восток сферу господства христианства.
Если проследить отвоевание немецкого восточного пространства в общих чертах, исходя из географических критериев, его процесс будет выглядеть следующим образом:
1.Заселение баварцами и онемечивание восточно-альпийских областей (сегодняшняя Восточная марка, восточнее истоков Зальцаха-Дравы). Период: 740-1200 гг. При этом следует подчеркнуть следующие особо важные моменты:
a) 740-900 гг. - долгая борьба баварских герцогов и Карла Великого с аварами. Учреждение около 800 года Восточной марки (Остмарка, будущей Австрии – прим. пер.) Карлом Великим между Эннсом и Венским лесом. Ее уничтожение 100 лет спустя нашествием мадьяр (угров, венгров - прим. пер.). Период: 894-907 гг.
б) Восстановление Восточной марки и Каринт(ий)ской марки Оттоном Великим и повторное их заселение баварцами и франконцами (восточными франками - прим. пер.). 855 год - Битва на Лехском поле (при Лехфельде – прим. пер.). 1198 год - Основание объединенного герцогства Австрия-Штирия (Штирийская марка).
Посредством заселения Верхней и Нижней Австрии, Штирии (Штирийской марки), Каринтии, закладывается юго-восточный краеугольный камень немецкого народного пространства.
2. Начиная с 928 года - Отвоевание, онемечивание и позднейшее заселение земель между Заале и Эльбой (подготовленное Карлом Великим путем создании Сорбской марки):
a) 930-1120 гг. - Завоевание (этой - прим. пер.) территории, обеспечение ее безопасности путем строительства замков (король Генрих I, император Лотарь Супплинбургский), освоение светскими и церковными властями.
б) 1125-1250 гг. При Веттинах (саксонской династии – прим. пер.) территория заселяется немцами и постепенно ассимилируется.
Таким образом, область, охватывающая примерно современную Саксонию и юго-восточный Бранденбург (Лаузиц), снова стала территорией расселения немцев.
3. Начиная с 1125 и примерно до 1375 года - дальнейшее отвоевание и заселение восточных областей:
a) Бранденбургской марки (Aскании), Meкленбурга (Генрих Лев), Померании, Силезии, Позена, Восточной Пруссии, Помереллии вплоть до бассейна Вислы, Галиции.
б) в 14-м веке. Более активное заселение Богемии (Чехии - прим. пер.) и Моравии (император Карл IV), Венгрии (Седмиградия, Ципс).
4. Иной характер имело овладение землями, приведшее в 13-м веке к заселению (немцами - прим. пер.) Лифляндии (Ливонии – прим. пер.) и Эстляндии (Эстонии – прим. пер.), поскольку там, несмотря на огромные усилия Тевтонского рыцарского ордена, отсутствовал приток крестьян-переселенцев. Немецкое господство опиралось там лишь на немецких землевладельцев-аристократов, на немецких бюргеров в городах, на немецких ученых и священнослужителей.
Величие такого деяния, как это заселение Востока (Европы – прим. пер.) от Балтийского моря до Балкан заключается, прежде всего, в том, что оно почти удвоило немецкое пространство. Это заселение Востока (Европы – прим. пер.) было предпосылкой того, что Германия в последующие столетия и в Новое время смогла превратиться в великую европейскую державу. Однако немецкий народ обязан своим сегодняшним величием в немалой степени не только князьям, но и тогдашней благотворной деятельности Ганзы (союза торговых городов, преимущественно - северогерманских - прим. пер.) и Тевтонского рыцарского ордена, далеко не ограничивавшегося своей (основной – прим. пер.) задачей христианизации. И, наконец, вклад Фридриха Великого (короля Пруссии - прим. пер.) в дело заселения Востока (Европы – прим. пер.) в 18-м веке, создал прочный фундамент, на котором мы в состоянии сегодня продолжать наше строительство.
К сожалению, обеспечение нужного, в то время, по сути, господства (немцев - прим. пер.) над итальянским пространством вследствие необходимости оказывать влияние на папский престол и его занятие подходящими (с немецкой точки зрения – прим. пер.) кандидатами, на протяжении столетий привязывало мощнейшие немецкие ресурсы к Югу, вследствие чего немцы не могли направлять больше людей на Восток и на Северо-Восток (Европы – прим. пер.), для обеспечения безопасности и пополнения (немецкого населения – прим. пер.) тамошних переполненных славянами или находившихся под славянской угрозой областей.
Расширение на Восток, в сущности, всегда было в большей или меньшей степени делом партикулярных сил. Оно оказывалась под угрозой, как только на этой границе возникала сплоченная мощная держава.
Положение дел на восточной границе Германии было всегда тесно связано с положением дел внутри страны. Если, скажем, во Франции королевская власть победила аристократию и довольно рано сделала возможным объединение страны, то в Германии аристократия, с ее удельной государственностью, постоянно препятствовала германскому единству. В данном обстоятельстве следует усматривать одну из основных причин того, что отвоевание немецких земель восточнее Одера всегда носило лишь фрагментарный характер, и только после объединения немецкого народа при Адольфе Гитлере снова стало возможным заняться решением задач на Востоке (Европы – прим. пер.).
Тем не менее, следует отметить, что немецкие императоры и короли, несмотря на свою общую устремленность на Юг (Италию - прим. пер.) и на (Ближний - прим. пер.) Восток (в период Крестовых походов - прим. пер.), постоянно были вынуждены вмешиваться в дела образовавшегося в 10-м веке польского государства.
Польское государство было основано викингом (т.е. северным германцем-норманном - прим. пер.) Дайо (Мешко I, 960-992 гг.), объединившим продвинувшиеся с территории Украины славянские племена. Область их расселения располагалась в пространстве между Одером и Вислой южнее линии Нетце. Это польское государство и отдельные герцогства, на которые оно впоследствии распалось, было, по своей внутренней структуре, германским. Его возглавляли аристократы, потомки германских завоевателей. Постепенно германские господа стали все сильнее смешиваться с польской земельной аристократией и утратили свою внутреннюю связь с германским пространством. Рабы и позднейшие монгольские нашествия влили (в жилы поляков – прим. пер.) азиатскую кровь, вследствие чего расовый облик – в особенности восточно-польских крестьян – стал приобретать все больше монголоидных черт.
Вследствие отсутствия внутреннего единства, польскому государству на протяжении своей истории лишь однажды, после заключения в 1386 году личной унии между Польшей и Литвой, удалось, используя слабость немецкой и русской державы, создать многонациональное государство (от Черного до Балтийского моря). Долговременного успеха польской державе, в конечном счете, не принесла и битва при Танненберге (Грюнвальде, Жальгирисе – прим. пер.) с рыцарями Креста (тевтонскими рыцарями – прим. пер.) в 1410 году (закончившаяся разгромом войска Тевтонского ордена - прим. пер.). Впоследствии немецкий элемент, прежде всего, в городах, принес порядок и культуру областям, населенным западными славянами. При этом многие тысячи немецких бюргеров (горожан – прим. пер.) были ассимилированы польским и чешским народным телом (т.е. основной, польской и чешской, частью населения – прим. пер.). Однако западному славянству, как и всем другим племенам упомянутого выше культурного рва, никогда не удавалось создать собственную культуру. Культурные ценности там всегда создавались чисто немецкими или растворившимися в славянстве германскими силами. Небогатые собственными достижениями, западные славяне не стеснялись даже присваивать себе достижения чисто немецких людей искусства и науки, таких, как Файт, Штосс, Коперник, Париер.
Тем временем область, населенная немцами, уже во второй раз оказалась под угрозой монгольского нашествия. Монголы во главе с Темуджином подчинили своей власти громадную азиатско-восточноевропейскую державу. Его внук Бату со своими монгольскими полчищами, прорвав заградительную зону Варяжской (Древнерусской – прим. пер.) державы, дошел до Средней Европы. И снова, как случалось часто, германские императоры, чьи руки были связаны в Италии, предоставили дело обороны отдельным немецким князьям. Наконец, силезскому (герцогу – прим. пер.) Генриху Благочестивому удалось, в чрезвычайно кровопролитной битве при Вальштатте близ Лигницы в 1241 году, во второй раз в германской истории отвести угрозу монгольского вторжения от коренных областей Германии.
Хотя монголы и отступили в восточноевропейские земли, они, как будет изложено в ином месте, уничтожили передовой (оборонительный – прим. пер.) вал Варяжской державы между Днепром и Волгой. Для Восточной Европы это монгольское нашествие на протяжении всего дальнейшего (процессса - прим. пер.) исторического развития вплоть до наших дней имело большое значение. Беспокойная монгольская кровь пропитала племена славянского народа и придала русской державе характер, с которым нам и поныне приходится вести кровавую борьбу.
III. Основание русской державы и его последствия для Европы – опасность, исходящая от турок, и иудейство угрожают Европе
В то время как изложенное в общих чертах занятие земель, исходившее с коренных немецких территорий, медленно, шаг за шагом, начиная с 8-го века, снова начало распространяться в восточном направлении, начиная с 4-го века германский народ, пришедший из Швеции – норманны или варяги - постепенно начал создавать далеко продвинутый Восточный фронт. Норманны, продвинувшиеся на Восток Европы, составляли лишь фланг громадного (по своим масштабам - прим. пер.) переселения за море северных германцев, достигших на Востоке Волги, на Западе же – Исландии, Гренландии, открывших Америку, обогнувших весь Европейский континент и проникших в Средиземноморье. На Востоке Европы эти викинги были, главным образом, связаны с водой, подобно тем (викингам - прим. пер.), что совершали дальние походы на Западе. Варягам был уже давно известен торговый путь, ведший от Финского залива, от Невы к Ладожскому озеру, а оттуда, вверх по Волхову, к озеру Ильмень, вверх по течению Ловати, а затем, через узкий водораздел, к Днепру либо к Волге, после чего, вниз по течению этих рек, к Черному или к Каспийскому морю, а дальше – до Византии и Персии. Временами им были также необходимы коммуникация (водный путь «из варяг в греки» - прим. пер.) Двина-Днепр-Черное море, равно как и Висла с ее притоками.
Викинги были воинственными торговцами и колонизаторами, обладавшими, несомненно, выдающими политическими и военными талантами. Все их помыслы, в том числе и в Восточной Европе, были устремлены на военно-политическое обеспечение безопасности торговых путей между Севером и Югом, в первую очередь – между Балтийским и Черным морем. В 862 году варяжский князь Рюрик заложил в Альдейгьюборге на Ладожском озере и Хольмгарде, впоследствии названном Новгородом, на озере Ильмень, основы восточно-европейского государства, из которого впоследствии, по прошествии столетий, было суждено возникнуть Русской державе. Прибывшие из Хольмгарда варяги закрепились в Кэнугарде=Киеве на Днепре. Опираясь на две эти твердыни, они сначала подчинили себе и принудили к уплате дани часть соседних народностей и племен. Другая часть этих племен добровольно подчинилась варяжской власти, чтобы обрести покровительство и защиту от окрестных народностей. С течением времени все народности и племена между Ладожским озером и Черным морем вдоль описанного выше торгового пути вошли в Варяжскую державу. В ее лице в Восточной Европе снова возникла германская охранная зона, защищавшая коренные земли. Правда, в данном случае охранная зона на своем центральном участке одновременно защищала от затопления (монголами с Востока - прим. пер.) и западно-славянский народ, сделав возможным создание польско-литовского государственного образования, угрожавшего заселению Востока немцами, продвигавшимися от Эльбы.
Впоследствии Русская держава оттянула на себя нашествия монгольских кочевников (Золотой Орды), которым поэтому лишь однажды, как уже упоминалось, удалось дойти до Средней Европы (битва при Вальштатте близ Лигницы в 1241 году).
В культурном отношении, варяги значительно превосходили славянские народы, над которыми они господствовали. Они принесли последним культурные достижения, чуждые тем ранее. Сильным было военное влияние (варягов на славян – прим. пер.), закладывались крепости, развивалось новое военное искусство, славянские дружинники знакомились с новыми видами оружия.
Цели варягов поначалу заключались в следующем:
1. наладить как можно более выгодные торговые связи с соседями, обеспечив безопасность сообщения с зарубежными торговыми центрами,
2. объединить туземные племена, подчинив их единой власти, чтобы исключить любые угрозы этому торговому пути,
3. оградить страну от внешних врагов.
Варяги всегда были в меньшинстве. Хотя у них достало сил создать в Восточной Европе новую державу, они, ввиду отсутствия существенного пополнения представителями народа родной крови, не смогли создать на Востоке Европы чисто германскую державу.
В долгосрочном плане, (Варяжской державе – прим. пер.) не хватало германских людей и германской энергичности. На протяжении столетий в изначально чисто германскую кровь варяжских князей и их соратников попадало все больше славянских и иных примесей. Постоянная междоусобная борьба князей достаточно часто уничтожала последние остатки германской крови, еще сохранявшиеся в их жилах. Кроме того, все заметнее становилось формирование могущественной русской аристократии, бывшей по крови славянского и монгольского происхождения и вообще не имевшей никакого отношения к германству.
В 10-м веке произошло событие, которому было суждено, наряду с отсутствием освежения крови германских владык, сыграть величайшую роль для дальнейшей ориентации русской державы – принятие варяжскими князьями греко-православного христианства. Вследствие принятия византийского христианства, развитие культуры и характера русской державы пошло в ином направлении, чем в остальных европейских странах. Оно провело грань, отделявшую русскую державу от остальной Европы, грань, которая становилась все более явственной, по мере того, как греко-православная церковь, примерно с 1054 года (полное отделение от Рима), все больше отдалялась от своих общехристианских истоков. С богословской точки зрения церковь оказала на Россию, в плане создания культуры, столь же малое влияние, как и на Европу. Русская держава все больше отчуждалась от Европы, и это - во времена, в которые национальные страсти по сравнению с религиозными, играли, в общем, гораздо меньшую роль. Не в последнюю очередь именно ее (греко-православной церкви – прим. пер.) деятельности следует приписать то обстоятельство, что русская держава вплоть до нашего времени в культурном отношении оставалась «на пороге» Европы, что все предпринимаемые с русской стороны попытки ввести русский народ в европейское культурное сообщество в качестве полноценного члена оказывались неудачными. Но в то же время ни в одной стране, даже в последующие века, церковь не занимала такого господствующего над всем – культурой, экономикой, законодательством и т.д.- положения, как в России. Причина этого заключается, прежде всего, в том, что греко-православная религия была с самого начала государственной религией, принесенной князьями своим народам сверху, и лишь изредка в своей истории потрясаемой тяжелыми внутренними распрями. Кроме того, в ее ориентации играло большую роль то обстоятельство, что духовенство состояло не из германцев, а из славян. Вследствие чего изначально утрачивался германский характер русской державы, хотя и основанной варягами.
Это влияние чисто славянского духовенства в немалой степени способствовало ославяниванию княжеских родов. Поскольку греко-православная церковь была, так сказать, однородной, цельной и единой (буквально: «одной отливкой» - прим. пер.), перед ней открывались (широкие – прим. пер.) возможности, которые она, однако, не всегда использовала на собственное благо и на благо российских народов. Русская держава стала не только страной восточного христианства, но одновременно – и страной православных сект. Ни в одной стране мистика не приобрела такого значения и не оказала такого влияния на формирование народного характера, как в русской державе. В том, что российская церковь столь постыдно погибла в 1917 году, повинна она сама. Ибо, несмотря на всю ту власть, что была ей дана, она не сумела возглавить духовное руководство и воспитание русских людей и взять на себя их духовное формирование перед лицом европеизации страны, начавшейся еще при Иване IV. Решающее значение при этом имел уровень образованности русского духовенства. Греко-православная церковь всегда мало что делала для обучения своего духовенства. Достаточно часто священнослужители умели только читать и писать. Изучение иностранных языков было очень редким, да и не нужным, делом, поскольку церковные сочинения были написаны исключительно по-русски. Поэтому церковь сама по себе с точки зрения культуры, творчества и образования смогла добиться столь же малого, как в центральной области Западной Европы. Как и там, ей не хватало расовой основы, лишь исходя из которой, можно добиться успеха при решении подобных задач. Средства западной культуры были вручены народу без духовной подготовки, вовсе не привычному к обращению со столь опасным оружием. Таким образом, европейская культура всегда оставалась для русского народа, в сущности, чем-то чуждым, хотя и достойным восхищения и усердного подражания, но не понятным широким массам.
На протяжении столетий русская держава, вследствие падения германского влияния в области руководства русским человеком и его формирования в духовном и культурном плане, во все большей степени утрачивала характер оплота, защищавшего Европу от Азии. Этот процесс был ускорен историческим развитием отношений в Восточной Европе. В начале 13-го века в Азии образовалась могучая держава, когда вождь монголов Темуджин был провозглашен Чингис-ханом всех монгольских племен (так в немецком тексте – прим. пер.) и в ходе дальних завоевательных походов создал колоссальную азиатскую империю. Его сыновья и внуки продолжили эти завоевательные походы, а внук Темуджина – Бату – и его обрушившиеся на Европу монголы разрушили в 1240 году Киев – главный оплот Варяжской державы, начав опасный прорыв в Среднюю Европу. В уже упоминавшейся битве при Вальштатте в 1241 году эта угроза Средней Европе была отвращена. Несмотря на выигрыш битвы монголами, они столкнулись со столь упорным сопротивлением, что предпочли, пройдя Венгрию, Моравию и Далматию, отступить в русскую державу. Европа избежала большой опасности, и немецкая кровь была пролита не зря, однако вся Восточная Европа была покорена монголами, и Великие князья Московские стали их подданными. С монгольской помощью они стремились расширить свою державу. Породняясь путем заключения браков с монгольскими ханами, они утверждались последними в своем статусе и во все большей степени превращались в покорные исполнительные органы для достижения поставленных монголами целей. Численность монголов, состоявших на московской государственной службе, возрастала, а вместе с тем возрастала и степень расового смешения. О Великом князе Василии II (1425-1462 гг.) рассказывают, что он больше всего любил монголов и их язык, беспощадно преследуя местных князей. В данной связи не имеет значения, были ли монголы Чингис-хана одним племенем или же несколькими племенами; важно то, что расовые основы этих племен совершенно отличались от германских или индогерманских (индоевропейских – прим. пер.) рас Восточной Европы. Монгольство оказало на них (восточно-европейцев - прим. пер.) в расовом плане в высшей степени разлагающее влияние. Этим в определенной степени объясняется и неуравновешенность характеров населяющих Восточную Европу народов. Большевизм также привел к возрастанию монгольского влияния на Восточную Европу. Каждому, кто наблюдал во время первой и второй мировой войны типы русских военнопленных, наверняка, бросилось в глаза, насколько заметнее выражена монгольская расовая примесь у военнопленных последней войны (т.е. советских красноармейцев – прим. пер.).
В ходе военных действий в русской державе литовцы также попали во временную, хотя и относительно слабую, зависимость от монголов. В результате, греко-православная церковь приобрела более сильное влияние и в их стране, снова уменьшившееся лишь впоследствии, после объединения Литвы и Польши. Происходили многочисленные столкновения литовцев и поляков с российскими владыками, а, начиная с 16-го века, начались частые столкновения со шведами.
Временами русским владыкам удавалось распространить зону своего господства почти до восточно-прусской границы (Иван III). Но эти завоевания постоянно утрачивались в ходе военных действий.
Влияние монгольского господства доходило до того, что Москва приняла монгольские формы жизни. Когда могущественная Монгольская держава, начиная с 15-го века, стала распадаться, Москва стала ее наследницей. Это со временем превратилось во все большую угрозу для остального континента.
Но Средняя Европа не могла насладиться продолжительной передышкой и после монгольского нашествия. С Востока или с Юго-Востока ей постоянно угрожали все новые опасности. В середине 14-го века в Европе утвердились турки. В битве на Косовом поле в 1389 году ими были побеждены сербы и болгары. Император (Священной Римской империи германской нации и король Венгрии - прим. пер.) Сигизмунд проиграл (туркам – прим. пер.) битву при Никополе (в 1396 году). Туркам было суждено постоянно угрожать Средней Европе вплоть до второй осады Вены (в 1683 году).
На это время пришлась первая попытка втянуть Германию в войну на два фронта. «Христианнейший» король Франции заключил союз с турками с целью добиться разделения германских войск между Востоком и Западом. Впоследствии неоднократно повторялись попытки западноевропейских держав (Германия на момент составления документа считалась и самими немцами, и их противниками, не западноевропейской, а центрально-европейской, или средне-европейской, державой – прим. пер.) взять Германию в клещи с Запада и с Востока.
В Средние века мы сталкиваемся с новой могущественной силой, начавшей играть роль в Европе – с иудейством. В Средние века иудейство представляло собой такую же международную сеть, как и в наше время. Иудейство укоренилось в Германии в эпоху римских походов, а, начиная с 14-го века, положение иудеев настолько укрепилось, что они стали представлять собой в определенном смысле экономическую силу. Их беззастенчивое коммерческое поведение и ростовщичество еще в Средние века часто вызывали весьма резкие попытки защититься (от иудеев – прим. пер.), предпринимаемые как государством, так и, стихийно, самим населением. С тех пор иудеи стали распространяться все дальше на Восток и постепенно прочно закрепились и в восточно-европейском пространстве. Впрочем, в Российской империи они приобрели значение лишь в 19-м веке.
IV. Первые признаки угрозы Европе, исходящей от Русской державы. Первые попытки царей оказывать влияние на историю Европы.
Как уже упоминалось выше, в российском пространстве развитие в направлении объединенной русской державы продолжалось и под властью монголов. После уничтожения чисто германо-варяжских княжеских родов, все большую силу в руководящем слое приобретал монголо-славянский элемент. Из зоны, охранявшей Среднюю Европу, после свержения монгольского ига (в 1480 году) стала исходить угроза для этого региона, начавшая приобретать зримые формы сначала при Иване III (1462-1505 гг.), а затем, прежде всего, при Иване IV (1533-1584 гг.).
На просторах русской равнины Россия в ходе своего развития превратилась в континентальное государства, лишенное каких бы то ни было прямых связей с остальной Европой, Как Балтийское, так и Черноморское побережье, а также массив литовско-польских земель находились в руках иностранных государств. Доступ к Северному Ледовитому океану в то время играл еще второстепенную роль. Иван IV первым ясно осознал: чтобы открыть свою страну для европейского прогресса, он должен получить непосредственную географическую связь в Европой (в 1553 году он установил торговые отношения с Англией через Архангельск, в 1558-1583 гг. вел Ливонскую войну; впоследствии, в 1645 году, были установлены торговые отношения с Францией). С этого момента начались, продолжавшиеся при Петре Великом (1682-1725 гг.) и позднее, вплоть до нашего времени, не прекращающиеся войны Русской державы, направленные на продвижение между Балтийским и Черным морями, по суше, все дальше в Европу, с захватом удобных побережий на Юге и Севере. Только с этой точки зрения становятся понятным смысл борьбы Русской державы за приобретение прибалтийского региона и Финляндии, ее борьбы с турками за Балканы, Черное море и Константинополь, борьбы за территорию Привислянской дуги. Петр Великий был первым русским правителем, целенаправленно строившим планы, выходившие далеко за пределы границ его собственной страны. Возможно, не в последнюю очередь, благодаря своим поездкам в Европу, он приобрел политическую дальновидность, включая в свои расчеты средне- и западно-европейские страны. Русский народ должен был приобщиться к европейской культуре и цивилизации, Российская империя должна была стать европейской державой. Правда, вследствие этого нередко происходили колебания европейского равновесия, выдерживать тяжесть которых приходилось в первую очередь средне-европейскому пространству, оказывавшемуся втиснутым между двумя группами могущественных государств – на Западе и на Востоке. Отныне на Востоке средне-европейскому германскому пространству от побережья Северного Ледовитого океана до Черного моря противостоял противник, господствовавший над массивом земель, превосходившим по размеру всю Европу (без России - прим. пер.), противник, обладавший к тому же постоянно возрастающим численно населением. И здесь мы одновременно сталкиваемся с русским человеком с его мышлением и чувствованием. Эти завоевательные планы облечены в мистический покров. Европейскому прогрессу надлежало быть поставленным на службу русскому народу, но одновременно русскому надлежало спасти народы Европы от их «испорченности», как бы принести им новую этику. С тех пор эта идея о необходимости исправить мир (через Россию – прим. пер.) так и не умирала на Востоке (Европы - прим. пер.). С этого времени она продолжала жить в Российской империи, в форме панславизма («Панславизм - реакционное политическое течение, стремившееся к объединению славянских стран под главенством царской России». Большая Советская Энциклопедия. М., 1955, т. 32, с. 8 - прим. пер.) и большевизма, дожив до наших дней.
Не было ни одного русского государя, который не держал бы постоянно перед глазами это двусмысленное, часто подвергавшееся нападкам, завещание Петра Великого, хотя подлинность этого завещания порою отрицалась. При этом цари отдавали себе отчет в недоразвитости российских народов. Они понимали, что Европа в культурном отношении опередила Российскую империю на целые столетия. И всеми силами пытались сократить этот разрыв. Они направляли в свою державу постоянный приток (европейцев – прим. пер.), прежде всего – немцев, крестьян, горожан, ученых и офицеров. Эти немцы совершали великие творческие деяния и служили образцом для руководителей русского государства, а также для подвластных тем народов. Петр Великий был Великим реформатором Русской державы. Он вывел Россию из глобально-политической изоляции, создав, однако, при этом постоянную угрозу для земель, населенных германскими народами. В результате Полтавской битвы в 1709 году Швеция утратила свое господствующее положение в Прибалтийском регионе, Российское же государство стало европейской державой. После Ништадтского мира, заключенного в 1721 году, Швеции больше не удавалось подняться выше уровня третьестепенной германской державы. Вскоре после этого претензии на руководство перешли к Пруссии-Германии. Выше было высказано утверждение, что Петр Великий строил планы, выходившие далеко за пределы границ его собственной страны. Надо полагать, что он имел своеобразный план разделения европейского пространства на три части, побудивший его самолично предпринять попытку заключить союз с Людовиком XV Французским. Правда, Франция в то время еще не осознавала, что могла с русской помощью взять Германию в клещи. Иначе было бы трудно понять ее (Франции – прим. пер.) тогдашнюю малую заинтересованность в союзе с Русской державой. Петр Великий выражал свое обращение к Западу и чисто внешне. Вместо прежней столицы – Москвы – он основал на Балтике Петербург – новую столицу своей державы. Петербург стал «окном в Европу».
Впоследствии неоднократно вспыхивали все новые войны Российской империи со шведами и турками. Целью ее участия в Семилетней войне против Фридриха Великого также было дальнейшее распространение русского влияния в Европе. Следует отметить, что при Петре Великом была предпринята вторая, после монгольского нашествия, великая попытка продвинуться в Европу. Дальнейшая политика последующих правителей – включая большевицких – есть не что иное, как продолжение этого стремления на Запад. Разница между тем и нынешним временем заключается лишь в том, что тогдашний правящий аристократический слой все-таки имел разного рода связи с Западом. Связи, которые были полностью ликвидированы большевиками, за исключением (связей в - прим. пер.)чисто практической области.
В том (18-м - прим. пер.) столетии никем, кроме шведов, не предпринималось практически никаких попыток организовать оборону и обеспечение безопасности коренных германских земель на «дальних подступах» к ним. В указанном столетии, в общем и целом, отсутствовало осознание концентрирующихся на Востоке (Европы – прим. пер.) угроз. Фридрих Великий в ходе своих войн также был слишком занят другими театрами военных действий, чтобы бороться с опасностями, угрожавшими ему с Востока (Европы - прим. пер.), который представлялся ему второстепенным театром военных действий. Понимание им, в мирное время, важности великой задачи заселения Востока (Европы - прим. пер.) доказывается его попытками проведения внутренней колонизации и его земельные приобретения в ходе разделов Польши. То, что русские цари постоянно действовали на своей западной границе целенаправленно, объясняется тем, что на Востоке, Юге и Севере их руки не были связаны так сильно, как у средне-германских государств в сердце Европы. В 1815 году массив земель Российской империи продвинулся до самой этнической и культурной границы собственно Европы.
(Верным – прим. пер.) признаком того, русские в то время думали прежде всего о Европе, служит почти полное пренебрежение (ими - прим. пер.) великими задачами, ожидавшими своего решения в Сибири, и то, что Россия осваивала колоссальные ресурсы этого региона, чаще всего, лишь силами людей, ссылаемых в этот регион царями, как асоциальные элементы. Между тем, достаточно часто эти ссыльные были элементами, ценными в расовом отношении, с сильной примесью германской крови в своих жилах (видимо, имеются в виду казаки, как потомки готов – прим. пер.) Русские правители всегда делали ошибку, навязывая своей стране «сверху» европейскую культуру, но не заботясь при этом о духовной структуре народов России. В русских душах всегда сохранялся некий, не вполне усвоенный, остаток культуры, вносивший в них определенную раздвоенность. В этом (душевном раздвоении - прим. пер.) заключается главная причина превращении России в типичную страну революционеров и мечтателей, желающих улучшить мир. По этой причине в ней смогли укорениться иудейский элемент и иудейское мышление. Государственная структура и культурные устремления Российской империи оставались чуждыми русской душе, которая жестоко отомстила за то, что к ней почти не пытались отнестись с пониманием. Трагизм русского человека заключается в том, что он не сам совершил эту месть, но, в конечном итоге, не будучи самостоятельным, опять-таки пал жертвой течения (учения - прим. пер.), навязанного ему извне – иудейского большевизма.
V. Развитие партий и духовных течений в Российской империи уничтожает остатки германского влияния на Востоке Европы и создает предпосылки угрозы (Европе – прим. пер.) в 20-м веке.
Чтобы глубже понять ход современных исторических событий, необходимо освежить в памяти внешне- и внутриполитические процессы прошлого столетия. Французская революция в конце 18-го века привела к возникновению духовных течений, поставивших отношение человека к обществу, народу и государству на совершенно иную основу. Она привела к возникновению и развитию партий, именуемых, вместе с их различными разновидностями, либеральными, демократическими и социалистическими. В 19-м веке началась борьба этих идей с консервативным направлением и борьба между партиями, стремившимися использовать свое влияние на ход государственной истории. К ним присоединилась еще и четвертая сила, начавшая также выступать в качестве партии и также предъявлять претензии на власть – католическая церковь. Эта партийная борьба, создала путаницу, нередко приводившую к стремлению рассматривать внутреннюю и внешнюю политику государств лишь с точки зрения партийной политики. Что нередко оказывало значительное влияние и на политику держав средне-европейского пространства по отношению к Востоку (Европы – прим. пер.).
Начавшийся в том же столетии экономический подъем и возникшие благодаря ему разнообразные экономические связи привели к тому, что экономика стала во все большей степени покидать национальную почву, устанавливая надгосударственные, международные связи; все это усложняло и стирало грани между партиями, но, с другой стороны, приводило к постановке новых вопросов борьбы за власть, никогда не стоявших и не воспринимавшихся с такой остротой и в столь широком плане, в предыдущие столетия. Почти незаметно и ускользая от внимания, франкмасонство и иудейство заняли ключевые позиции, на которых им было суждено во многих случаях оказаться могущественнее воли государей и политических деятелей. Кажется, все руководители государств учитывали партийные течения и, порой, просто вынуждены были, уступая давлению со стороны этих течений, допускать ошибки, имевшие тяжелые последствия для жизни государств и народов.
Причину великих конфликтов 20-го века, принесших миллионам людей несказанные страдания, следует усматривать в этом непонимании зачастую лишь направленных по ложному пути динамических сил и их неправильном, с национальной точки зрения, использовании во внутри- и внешнеполитической, частично же – и в чисто военной, области. Но в том (19-м – прим. пер.) веке мы обнаруживаем также начало (проявления - прим. пер.) самосознания, принесшего, в качестве реакции на эти ужасные ошибки, в дар немецкому народу национал-социализм и его Вождя Адольфа Гитлера. Тогда же начался и перелом, сделавший итальянский народ фашистским, принесший возрождение испанскому народу и послуживший причиной медленного осознания новой зари народного возрождения многими другими народами Европы, и даже всего мира. И, наконец, в 20-м веке пришло отмщение несправедливости, причиненной, по незнанию истинных обстоятельств, японскому народу, когда в середине прошлого века американским торгашам были силой оружия открыты врата Японского архипелага. Руководство, осуществляемое, по большей части – незаметно, иудеями и франкмасонами, частично – трагические ошибки, частично – осознанные действия, порожденные идеологиями, стоили миру целых кровавых гекатомб, уничтожения культур и экономик, принеся несчастье народам, которые часто, в массе своей, были почти неповинны в своей злополучной судьбе.
Так (19-е – прим. пер.) столетие, при чисто внешнем рассмотрении, особенно в свой последний период, способствовавшее мирному развитию международных отношений и приумножению материальных благ, стало источником глубоких конфликтов будущего (20-го – прим. пер.) столетия, в котором, в качестве неизбежного следствия событий (предыдущего века – прим. пер.), возникла необходимость раз и навсегда внести ясность в вопрос дальнейшего развития мировой истории.
Поэтому именно под данным углом зрения следует рассматривать и условия, ведшие Россию в 19-м и в 20-м веке, вплоть до нашего времени, к все большему противостоянию с Европой и оплотом последней – Германией. Все русские духовные направления (течения, идеологии – прим. пер.), в той или иной мере, преследовали внешнеполитические цели и создавали угрозу Европе. Помощь, оказанная Россией европейским государствам в ходе Освободительных войн против Наполеона, невольно привела, вследствие (решений – прим. пер.) Венского конгресса 1815 года, к возрастанию влияния Российской империи на судьбы Европы. Конгрессом руководил австрийский министр Меттерних, стремившийся установить в Европе определенный баланс сил, в рамках которого Австрия и Пруссия должны были образовать «сильный центр», Россия и Франция же – «довески», по возможности, равные по силе. Он решительно противился присоединению Польши к царской империи и, для его недопущения, при поддержке Пруссии, был готов даже принести в жертву всю Саксонию (отдав ее целиком Пруссии за поддержку стремления Австрии не допустить поглощения всей Польши царской Россией – прим. пер.).
Гарденберг и Вильгельм фон Гумбольдт (прусские министры – прим. пер.) были готовы, ради такого приза (присоединения к Пруссии всей Саксонии – прим. пер.), совместно с австрийцами выступить против русских, но в дело вмешался сам Фридрих Вильгельм (III, король Пруссии – прим. пер.). Он не пожелал рисковать своей личной дружбой с царем (Александром I – прим. пер.) и повелел своему государственному канцлеру не противиться русским пожеланиям.
Это изменение позиции Пруссии стало решающим для дальнейшего хода конгресса. Александр добился того, чего хотел. Правда ему пришлось – иной вариант был немыслим – передать Гогенцоллернам (Пруссии – прим. пер.) немецкий Данциг, затем, после долгих колебаний, так называемое Позенское (Познаньское – прим. пер.) герцогство и древний немецкий Торн (Торунь – прим. пер.), австрийцам же передать Тарнопольский округ и Величские соляные месторождения, но (зато - прим. пер.) он закрепил за собой не менее 82 процентов бывшей территории польского государства (по состоянию на 1772 год). Краков был превращен в небольшую республику, ибо никто (из победителей, заседавших на Венском конгрессе – прим. пер.) не пожелал уступить его другому. Впоследствии она (республика - прим. пер.) досталась Австрии. Раздел Польши означал значительное усиление русского влияния в Европе. Отныне Российская империя, подобно гигантскому клину, врезалась между немецкими землями Севера и Юго-Востока.
Следует отметить, что главными целями и намерениями царской политики были:
1. в области внешней и военной политики – как можно более глубокое, проникновение в Европу на Юге, Севере и в центре,
2. в области внутренней политики – возможно более полная европеизация Российской империи.
Эта политика (русских царей – прим. пер.) облегчалась отсутствием (у тогдашних европейцев - прим. пер.) какой-либо формы сознания общеевропейской общности, поскольку правители отдельных земель и государств чаще всего мыслили категориями абсолютизма и своекорыстия, а поддерживавшие их консервативные духовные направления постоянно ревниво следили за всеми представителями иного рода воззрений.
Все прочим духовные и мировоззренческие фронты после Французской революции, находились в 19-м веке еще в состоянии развития. В те времена отсутствовало чувство (обще- – прим. пер.) европейской ответственности, в рамках которого интересы собственных государств рассматривались бы как часть большого единого (общеевропейского – прим. пер.) целого. В те времена народы еще только боролись за возможность влиять на политику, у них совершенно не было единых внешне- и внутриполитических целей; консервативные течения противостояли либеральным, а впоследствии – социалистическим и анархическим; при этом последние (социалистические и анархические – прим. пер.) были всегда враждебны правящим государям, так что и в их случае, вследствие ложности их учений, не могло быть и речи о понимаемом в политическом или тем более национальном смысле чувстве все-европейской общности.
Монархи, стоявшие во главе (отдельных немецких – прим. пер.) государств, маскировали свои эгоистичные представления посредством скорее чисто внешнего, выставляемого напоказ, чем искренне испытываемого внутренне, чувства общности государей между собой, выражаемого в том, что правящие государи именовали друг друга «кузенами», или «двоюродными братьями». Лишь немногие из коронованных особ относились к употребляемому ими обращению «кузен» так искренне и серьезно, как это делал (германский - прим. пер.) император (и король Пруссии - прим. пер.) Вильгельм I.
Поэтому опасность, которую могло представлять для Европы Российская империя, в те времена внешне еще не слишком ощущалась, поскольку русский царь был тесно связан как с прусским королем, так и, в конечном счете, с австрийским императорским домом. Кажется, эта дружба в немалой степени влияла на русскую внешнюю политику, приведя, в конечном итоге, к объединению Германии при Бисмарке. На деле же русский царь в определенных вопросах испытывал симпатию к монархам Пруссии и Австрии лишь в силу сугубо личных причин, воспринимая их императорскую и королевскую власть в качестве воплощения традиционной формы правления как такового. Почти все русские цари сознательно боролись за сохранение своих самодержавных позиций и надеялись, в случае необходимости, получить от Пруссии и Австрии, как дружественных им государств, несмотря на определенные противоречия – прежде всего, с Австрией в балканском вопросе – добрососедскую помощь. Однако их (царей – прим. пер.) политика имела слабое место: Петербург был превращен Петром Великим в европейскую столицу, но (Петр – прим. пер.) не сумел привить русским желание взять на себя задачи (построения в России – прим. пер.) европейского государства. Московские русские в 19-м веке более чем когда-либо было воплощением оппозиции Петербургу и европейскому мышлению последнего. Привержены старого, москов(ит)ского течения, в сущности, воспринимали русского царя Петра III из Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского (Голштинского – прим. пер.) дома, как чужака, как немца, и боролись с ним, как с таковым. «Немцы» все еще занимали важнейшие государственные должности, да и в петербургских гвардейских полках играли выдающуюся роль офицеры с немецкими фамилиями и германской кровью в жилах, Петербург все больше превращался в город с типично международно-европейским обликом, в котором господствующие позиции занимали немецкие, итальянские и французские культура и искусство. Москва же оставалась воплощением московитства.
Важную роль в дальнейшем развитии сыграли либеральные и романтические идеи, принесенные (в Россию из Европы – прим. пер.) молодым поколением участников Освободительных войн (Освободительного похода 1812-1815 гг. – прим. пер.). Не удивительно, что русские, вернувшиеся из Европы, сравнивали Россию с другими странами Европы, и, что культура и цивилизация, а также весьма свободные, по сравнению с российскими, строй и условия жизни этих стран производили на русских большое впечатление. Радикализм – свойство, присущее натуре восточно-славянских народов. Это, вне всякого сомнения, является следствием всей их истории и склонности, следствием религиозного нигилизма, постоянно проявлявшегося у них с течением времени. С учетом данного обстоятельства, однако, понятно и то, что страх перед этим радикализмом заставил русских государей эпохи Освободительных войн ограничиться в деле либеральных реформ половинчатыми мерами. Эта колеблющаяся позиции русских царей вызывала все более сильную радикализацию в самом народе, в результате которой почти никто из русских государей не осмеливался покинуть свой дворец, не рискуя стать жертвой покушения. Воистину, постыдный признак (внутренней нестабильности – прим. пер.)!
Но это вечное брожение в стране оказывало сильное влияние и на внешнюю политику. Часть внешнеполитических задач ставилась русскими государями в первую очередь для того, чтобы отвлечь народ от внутриполитических трудностей. Впервые этот момент проявился при Николае I. Его предшественник, Александр I (1801-1825 гг.), сам принес из Европы либеральные идеи, пытался силой продавить реформу самоуправления, однако затем снова впал в сильный абсолютизм, с беспокойством заметив в народе признаки радикализации. В области внешней политики он, путем заключения Священного союза, усилил влияние России на Европу. В его правление была сделана важная попытка поселить на западе России крестьян-солдат (военных поселенцев – прим. пер.). Таким образом Aлександр I стремился создать надежное, обученное военному делу, пограничное население, в качестве противовеса неспокойным полякам, но также и с целью облегчить положение (русского – прим. пер.) крестьянства некоторых областей. Как бы то ни было, эти меры, предпринятые в пограничных областях, привели к сильной русификации.
Правление его брата и преемника, Николая I (1825-1855 гг.), стало, после некоторых колебаний, откровенно самодержавным. В годы его правления произошли внешне- и внутриполитические события, ставшие весьма весомыми для будущего. Восстание декабристов (по-русски: «людей декабря») в 1825 году стало первой, предпринятой офицерскими кругами, попыткой насильственным путем изменить государственный строй. Оно было подавлено, много сотен аристократов сослано на принудительные работы в Сибирь. Николай I. создал, в лице «3-го отделения», тайную политическую полицию, из которой впоследствии возникла «Охрана» (Охранное отделение – прим. пер.). С этого момента появилась вторая, как бы подпольная, российская история, имевшая порой для судеб Российской империи большее значение, чем официальная история (правления – прим. пер.) царей. Отныне в русском народе наметился раскол, принимавший все более резкие формы. На одной стороне был государственный аппарат России во главе с царем, с другой – формирующиеся революционные группы и партии самых разных оттенков, от либералов до анархистов и нигилистов. При этом достойно упоминания, что к числу этих революционеров относились как раз честные и образованные русские, пробуждающиеся интеллигенты, которые, благодаря своему положению, порой были в состоянии влиять на государственную политику. В это время были созданы творения поэтов и мыслителей Гоголя, Пушкина, Тургенева и др., которые все были на стороне революционных групп. Тогда же произошел мощный взлет возникшей на основе романтизма славянофильской идеи и панславизма, чьи сторонники были убеждены в том, что только русскость, а не Европа, сможет спасти Российскую империю. Славянофилы верили, что Россия сможет собственными силами перескочить весь процесс европейского (исторического – прим. пер.) развития, начиная со Средних веков, включая пиетизм, гуманизм, реформацию и Просвещение. По их убеждению, Россия была призвана омолодить и обновить одряхлевшую Европу. Разве отзвуки этих идей не напоминают лозунги советско-русского большевизма, которые нам приходилось слышать постоянно, до недавних пор? Идеи панславизма нашли отклик во всех слоях общества. Образ Великой славянской «Праматери», которой предназначено «собрать на своем лоне всех своих славянских детей», постоянно оказывал сильное притягательное влияние на все славянские народы. Восстания поляков против русской власти в 1830-1831 и 1863 гг. не являются доказательствами противного, поскольку поляки также воспринимали себя как славян, считавших, впрочем, вследствие образования и культуры «избранным народом славянства» себя (а не русских – прим. пер.).
Польские восстания будут рассмотрены еще и в другом месте, поскольку они имели сильный внешнеполитический эффект.
После смерти Николая I на царский престол вступил Александр II (1855-1881 гг.). Aлександр II был твердо намерен начать эпоху реформ. Его реформаторская внутренняя политика представляла собой полную противоположность абсолютистской политике его отца. Однако он не был достаточно энергичным для того, чтобы целиком и полностью осуществить свои планы. Стремление Aлександра II присоединить Российскую империю к Европе, превратить ее в европейское правовое, конституционное государство, не увенчалось успехом. Фрагментарный характер осуществленных им реформ имел роковые последствия для всей империи. Освобождение крестьян в 1861 году осложнило внутреннюю политику, ибо, хотя и сделало крестьян формально свободными, не дало им достаточно земли. Поэтому в 1862 году была основана первая в России радикальная партия под названием «Земля и Воля», программа которой сохранила свое значение вплоть до большевицкой революции. Учреждение сельскохозяйственного (сельского – прим. пер.) самоуправления – земства – также остановилось на полпути, хотя не следует закрывать глаза на его заслуги в деле создания народных школ, медицины, дорожного строительства и других вопросах, которым в Российской империи прежде почти не уделялось внимания. Аналогичной была и судьба введенного им (Александром II – прим. пер.) в 1870 году городского самоуправления. Введение всеобщей воинской повинности в 1874 году также не сблизило царя с народом, поскольку обучение новобранцев было направлено скорее на воспитание в них верности России, чем царю.
По представлениям революционных кругов, реформы были недостаточно глубокими. Их половинчатый характер скорее способствовал появлению новых революционеров, (выходцев - прим. пер.) как из рядов интеллигенции, так и из среды крестьянского населения, поскольку опасная напряженность, вызванная почти полным отсутствием здорового (крепкого, занимающего прочное положение - прим. пер.) среднего сословия в городах и глубокой пропастью между аристократами-землевладельцами и крестьянами, ни в коей мере не была преодолена путем реформ. Правда, Aлександр II внешне освободил русского человека, но его попытки, создать ему лучшие условия жизни, наполнить его жизнь новым содержанием, носили зачаточный характер. Русский стал революционером во имя разрушения.
В прокламации «Молодой России» еще в 1862 году говорилось: «Россия вступает в революционный период своего существования. Снизу доносится глухой ропот народа. Забитый, засеченный до смерти, сегодня, народ завтра снова восстанет вместе со Стенькой Разиным и Пугачевым. Единственный выход – революция, кровавая и неумолимая революция. Мы не страшимся ее, хотя и знаем, что прольется река крови, что погибнут, может быть, и невинные жертвы; мы предвидим все это и все-таки приветствуем ее наступление, мы готовы жертвовать лично своими головами, только пришла бы поскорее она, давно желанная!».
Таким образом, хотя русского, как «революционного идеалиста», преследовали, ссылали и заточали в тюрьмы, он считал, что умирает как «мученик» ради достигаемого этим путем «идеального состояния», предназначенного освободить Европу и даже весь мир.
Сколь безумными бы ни были эти идеи, немалая часть всей русской интеллигентной молодежи оказалась зараженной этим безумием. Нечаев, ученик Бакунина, писал в своем революционном катехизисе («Катехизисе революционера» - прим. пер.):
«Революционер знает только одну науку, науку разрушения. Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй медицину. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение — успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель — беспощадное разрушение.
Для ее приближения годятся все средства. Не допуская никакой иной деятельности, кроме разрушения, мы признаем, что форма, в которой осуществляется эта деятельность, может быть разнообразной: яд, кинжал, веревка и т.д. Революция освящает все без различия».
Таким образом, мы видим русский анархизм, в качестве кукловода, за кулисами истории, и покушение (террор – прим. пер.) превращается в безоглядно применяемое средство, чьей жертвой становятся как русские цари, их родственники, члены правительства и помещики-аристократы, так и руководящие деятели других стран Европы. Но за этим анархизмом стоит господствующее над ним и подстегивающее его иудейство, не желающее, впрочем, само жертвовать собой. Жертвой этого последнего, беспощадного, средства – покушения – в 1881 году пал Александр II. Во время поездки по Петербургу он погиб под бомбами «Народной воли».
Это была последняя попытка русского царя провести в Российской империи реформы. С тех пор судьба неудержимо влекла к гибели громадную державу, всегда бывшую столь чудовищно богатой и в то же время столь бедной. Его (Александра II – прим. пер.) преемник, Александр III (1881-1894 гг.), попытался повернуть колесо истории назад, снова возвратиться к абсолютистскому правлению царей-самодержцев. Однако он не учел, что ход истории невозможно не только обратить вспять, но даже остановить. Либеральным министрам его отца была дана отставка, зачатки правового государства были уничтожены указом («Положением» - прим. пер.) о «мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» 1881 года, земство был огосударствлено, была учреждена должность земского начальника, воплощавшего собой власть на местном уровне.
Это привело к росту произвола и коррумпированности чиновничества и, соответственно – способствовало росту ненависти широких масс к государству. Отныне их жажда разрушения была направлена против всего, связанного, так или иначе, с государством и государственными структурами. Мало-помалу стала утрачивать влияние на своих приверженцев и русская церковь. Теперь, по мере роста силы и влияния нигилистических и анархических течений, революционеры стали смотреть и на нее лишь как на орудие господства над массами.
И, наконец, при Александре III, вслед за нигилизмом, в Российскую империю проникла и идеология, которой было суждено сохранить свое ужасное значение на Востоке Европы по сей день – марксизм. Типичным для восточно-славянского мышления образом, этот продукт, также ввезенный из Европы, подвергся в русском пространстве дальнейшей заточке и радикализации. Русский марксизм никогда не был рабочим движением, каковым он выставлял себя в пропагандистских целях. Он всегда был направлением (идеологией – прим. пер.) «интеллигенции», причем, прежде всего – «угнетенной интеллигенции». Огромную роль в этой новой партии изначально играло иудейство.
Иудейство, начавшее, как уже упоминалось выше, в Средние века распространяться на Восток Европы, объединилось с иудейством, осевшим, начиная, примерно, с 10-го века, на Черноморском побережье. Поскольку иудеи вследствие своего коммерческого поведения и занятия ростовщичеством, не пользовались любовью и в русских городах, цари постоянно пытались воспрепятствовать притоку иудеев во внутренние области России. Так называемая «Черта (оседлости – прим. пер.)» зафиксировала восточный предел расселения иудеев по (Западной – прим. пер.) Двине и Днепру. Лишь при царе Александре II, а впоследствии – при его преемнике Николае II, эта «Черта» подверглась многократным прорывам; иудеям, занимавшимся каким-либо ремеслом, и иудейской интеллигенции было разрешено оседать в городах, расположенных восточнее вышеназванной линии. Последние остатки «Черты» исчезли в ходе мировой войны. Российский генералиссимус (Великий князь - прим. пер.) Николай Николаевич вспомнил об опыте обращения России с иудеями во время последних Турецких войн. Как всегда, иудеи составляли немалую часть шпионов и предателей, служа, между враждебными фронтами, тому, кто им лучше платил. Когда в 1915 году на русской стороне убедились в невозможности сдерживать далее немецкое продвижение, Николай Николаевич обезопасил свой фронт, распорядившись в мае 1915 года насильственно вывезти иудеев во внутренние области империи. Таким образом, иудейство получило полную свободу действий внутри России.
Оно сразу же большими массами присоединилось к революционным течениям. В скором времени иудеи заняли все ведущие позиции в интернациональных марксистских тайных союзах. Марксизм есть иудейский продукт, а его учение о международном объединении эксплуатируемых пролетариев против капиталистов-эксплуататоров с целью установления бесклассового общественного строя, не знающего ни народов, ни государств, всегда было близко в расовом и духовном отношении идеям и чувствам всех иудеев. Разгром всех государств и народов мог пойти лишь на пользу их паразитическому существованию, безразличному к народам и государствам
Теперь становится очевидным, как начинает замыкаться круг, как иудейство, верное своему происхождению, пытается установить всемирное иудейское владычество, с одной стороны, с помощью марксистско-большевицкой идеологии, с другой – при помощи международной финансовой плутократии.
Несмотря на то, что люди вроде Ленина добивались выдающихся позиций в большевицком руководстве, они, в сущности, занимали лишь передовые посты, служа ширмой иудейству, всегда ухитрявшемуся оставаться в тени, не выставляясь напоказ. Когда в 1903 году на Лондонском съезде русских марксистов (Российской Социал-Демократической партии, РСДРП – прим. пер.) произошло размежевание партии большинства (большевиков) с партией меньшинства (меньшевиков), и, под руководством Ленина, началась борьба большевиков за власть, над Европой нависла опасность быть не только покоренной русским империализмом, но и подточенной марксистским учением.
Последний царь, Николай II (1894-1917 гг.), был слишком слабым для того, чтобы воспрепятствовать ходу событий в своей стране. Вследствие проигрыша войны (Россией - прим. пер.) Японии в 1905 году (в России - прим. пер.) произошла революция. Неблаготворное влияние последнего царя а впоследствии – «святого» Распутина ускорили конец Романовых и завершили очередную главу развития Русской державы. Однако свержение царизма в России, как показала история, не покончило с угрозами, исходящими с Востока Европы, но, напротив, привело к их усилению в форме подпольной подрывной работы, проводимой большевизмом.
VI. Противоречия между европейскими державами в 19-м веке не позволяют (Германии – прим. пер.) занять четкую позицию по Восточному вопросу и приводят к усилению влияния царя на судьбы Европы
Обрисованное здесь в общих чертах внутриполитическое развитие Русской державы оказало лишь второстепенное воздействие на характер внешнеполитических отношений России в 19-м веке и в период до начала мировой войны. В первую очередь все еще решала воля царя, который, впрочем, весьма умело использовал внутриполитическую напряженность и панславистские идеи в своих внешнеполитических целях. Так, войны с турками были весьма популярны в Российской империи, поскольку велись во имя «защиты христиан от неверных турок». Менее популярными были идеи войны против немцев, хотя заинтересованная в ней сторона и противопоставляла панславизм пангерманизму. И совершенно не заинтересован был народ в Русско-японской войне 1904-1905 гг., остававшейся ему совершенно чуждой. В общем же политические отношения между странами в 19-м веке вследствие расширения интересов европейских государств, основания колоний, торговых представительств и т.д., все больше усложнялись. Политические, военные и экономические данности отдельной страны или группы стран оказывали разнообразное воздействие на действия других, расположенных в большом отдалении от нее, народов и государств. В том столетии стало очевидным, что какое-либо событие в каком-либо месте Земли уже не могло рассматриваться как изолированный акт, но, вследствие глубокой взаимосвязи государств и их интересов, начало сказываться на государствах и регионах других частей света. Так, политика Российской империи на Балканах, ее попытки распространить свое влияние на Причерноморье и Средиземноморье, привели к осложнению отношений Российской империи с расположенными далеко от нее государствами. К числу этих попыток относятся Русско-турецкая война 1827-1829 гг., столкновение британских и русских интересов в Персии и Афганистане, начиная с 1829 года, Крымская войны 1853-1856 гг., также бывшая изначально лишь русско-турецкой войной, Русско-турецкая война 1877-1878 гг., завершившаяся Берлинским конгрессом, Русско-японская война 1904-1905 гг. с ее предысторией, и, наконец, борьба с большевицкими войсками силами «Белых армий». К их же числу относится и распространение Российской империи на Закавказье, Армению, Персию, на юг от Аральского моря и озера Байкал, вплоть до Афганистана, а в Восточной Азии - на Китай, Маньчжурию и Корею.
Включение в зону влияния (России – прим. пер.) Финляндии усилило давление (России – прим. пер.) на Северную Европу, Балтику и Атлантику. Во всех этих случаях крупнейшая по площади континентальная держава Земли сталкивалась с крупнейшей морской державой мира – Англией. В 19-м веке Англия стала противником России, который, в испытанной британской манере, по большей части, действовал руками других народов, стремясь оттеснить и ослабить русского колосса. На период этого соперничества впоследствии пришлось усиление молодой Германской империи Бисмарка, и этому великому немецкому государственному деятелю, благодаря своей ловкости, удалось справиться с многочисленными опасностями, угрожавшими недавно основанной империи.
Долг всякого человека, мыслящего политически – извлекать уроки из истории и признавать ошибки. Со Средних веков и до нашего времени границы (расселения – прим. пер.) немецкого народа не совпадали с политическими границами территории немецкого государства. На Севере и на Юге у него возникла естественная защита в виде моря и гор, но ни на Востоке, ни на Западе такой защиты не было. Крупным государствам-соседям, расположенным на Севере, Западе и Юге, было, в принципе, уже в силу природных условий, проще обеспечить объединение своих народов (так, например, Парижская низменность стала областью консолидации (французского народа – прим. пер.)). Германии же приходилось постоянно обороняться от нападений и влияний всякого рода, постоянно жить, преодолевая сильнейшее внутреннее и внешнее сопротивление, прежде чем она смогла прийти к объединению. Борьбы с внешним врагом на Западе в Средние века в принципе неизменно завершались в пользу Франции, а не в пользу Германии. Рейн (Рейнская область - прим. пер.), оставаясь важным экономическим районом, одновременно превратился в зону обороны от Запада. Территория Германии, по сравнению с численности ее населения, всегда оставалась небольшой и ценной, и, в отличие от соседней Российской империи, для которой огромный размер территории всегда был немаловажным стратегическим фактором, не мог щедро отводиться под зону военных действий. В 19-м и 20-м веке срединное (центральное – прим. пер.) расположение Германии приобретает решающее значение в расчетах ее соседей и противников на Востоке и Западе. Хотя срединное положение Германии в мирное время было весьма выгодным с экономической точки зрения, да и преимущества внутреннего фронта в военное время, в период мировой войны, были также совершенно очевидными, оно одновременно всегда вынуждало готовиться к войне на два фронта, к единообразной организации, к тщательному планированию (внутреннего – прим. пер.) пространства и к постоянной боеготовности всего народа. Эти моменты всегда играли большую роль в политических отношениях между Германией и Российской империей в 19-м веке и вплоть до нашего времени.
Отношения России со среднеевропейскими государствами, во главе с Австро-Венгрией и Пруссией, как уже описывалось выше, в величайшей степени определялись личными отношениями царя Александра I с австрийским императорским домом и с Гогенцоллернами. При нем Польша получила статус конституционного государства, с конституцией, включавшей все достижения европейского либерализма (в 1815 году). С Российской империей Польша была связана только личностью царя (как конституционного короля Польши – прим. пер.). Наступил мирный период, в который внешне не ощущалось никакого антагонизма между Российской империей и государствами Средней Европы. На тот момент, казалось, больше не было необходимости защищать безопасность Европы от Востока. Начался приток немцев на просторы Российской империи, особенно в период с 1818 по 1820 год. Часть их была крестьянами-поселенцами из коренных областей Германии, расселявшимися главным образом в Закавказье и получавшими те же права, что и немцы, иммигрировавшие еще начиная с правления Екатерины II (мaнифест от 22 июля 1763 года), другая часть – колонистами (немцами – прим. пер.) с территории «Конгресс-Польши» (упомянутого выше конституционного Польского королевства, учрежденного в 1815 году с согласия Венского Конгресса, во главе с русским самодержцем Александром I, в качестве польского конституционного монарха – прим. пер.). Соответственно, последние основывали (в России – прим. пер.) уже своеобразные «дочерние» колонии. Следует упомянуть, что поток немецких колонистов, переселявшихся на Восток (Европы - прим. пер.), снова приобрел более масштабные формы, особенно в 18-м и 19-м веке, поскольку обещанные им (в новых местах поселения – прим. пер.) религиозные свободы, самоуправление, освобождение от военной и гражданской службы и т.д. создавали сильный стимул к переселению на Восток. В 19-м веке численность этих немцев (переселенцев – прим. пер.), достигшая своего максимума, включая проживавших в «Конгресс-Польше» (в последней – прежде всего в населенных пунктах городского типа и в промышленном центре Лицманштадт (Лодзь – прим. пер.)) можно определить равной примерно 2 миллионам. Правда, их политическое влияние в Российской империи было невелико, поскольку сплоченность немцев, проживавших в России, была весьма слабой. Выполнять задачу защиты безопасности Европы эти поселенцы не могли уже в силу своей малочисленности, да и почти полного непонимания важности этой задачи. По мере (нарастания – прим. пер.) начавшихся в 20-м веке гонений на немцев, они все больше утрачивали гарантированные им права, а после прихода к власти большевиков стали объектом угнетения и преследований. Под властью большевиков большая часть оставшихся в живых (российских – прим. пер.) немцев была развеяна по ветру, многие из них погибли в Сибири. В настоящее время в Советском Союзе, вероятно, насчитывается не более 300 000 немцев.
Николай I полагал, что сможет преодолеть внутренние трудности своей державы с помощью сильней внешней политики. Отношения с Австрией ухудшились, в особенности вследствие возобновления (Россией своей прежней – прим. пер.) политики на Балканах. В ходе борьбы греков за независимость (от Турции – прим. пер.) в 1827 году (Россией – прим. пер.) был, при поддержке Франции и Англии, уничтожен турецко-египетский флот при Наварине. По Адрианопольскому миру 1829 года Российская империя заполучила в свои руки устье Дуная и Черноморское побережье севернее Батума (Батуми - прим. пер.). Дунайские княжества и Сербия фактически стали вассальными по отношению к России государствами. «Священный Союз», соединявший русского царя с государями Австрии и Пруссии, распался, вследствие опасности, нависшей над Австрией. Однако после этого конфликта он был снова восстановлен. С этого момента Николай I обладал неоспоримым превосходством в рамках союза трех держав. 20 лет спустя этому превосходству было суждено приобрести особое значение. Между тем, в 1830 году произошло кровавое подавление (Россией – прим. пер.) Польского восстания. Пруссия, на чьи восточные провинции грозило перекинуться это восстание, оказала косвенную поддержку российским планам, заняв свою восточную границу (войсками – прим. пер.) под командованием Гнейзенау и Клаузевица. «Конгресс-Польша» утратила свой свободный, конституционный строй и стала российской провинцией.
В то же время Российская империя начала распространяться и на Кавказе. Армения с Эриванью (Ереваном – прим. пер.) была поглощена Российской империей (в 1828 году), Туркестан и Афганистан попали под русское влияние. Англия рассматривала это расширение сферы русской власти на Восток как угрозу своим позициям в Персии и Индии. С этого момент она начала сближаться, прежде всего, с Францией, пытаясь всеми способами не допустить дальнейшего распада Турецкой державы.
Между тем, 1848 год и вызванная им смута дали Николаю I очередной повод усилить свое влияние в Средней Европе. С русской помощью было подавлено восстание венгров против власти Вены, и была спасена от раскола Австрия. Благодаря этому позиции Австрии снова значительно укрепились. Вследствие чего австрийский государственный канцлер Шварценберг получил возможность более энергично выступить в собравшемся во Франкфурте-на-Майне бундестаге (пред-парламенте Германского союза, решавшем вопрос об объединении Германии – прим. пер.), отклонить конституцию Германии и восстановить руководство Австрии бундестагом. Наконец, в 1850 году Фридрих-Вильгельм IV (король Пруссии – прим. пер.) был, наконец, вынужден в Ольмюце, под русским давлением, временно отказаться от проводимой Пруссией политики объединения (германских земель под эгидой Пруссии – прим. пер.). По настоянию России, Шлезвиг-Гольштейн был оставлен под властью датчан. Этот период был ознаменован апогеем влияния России в Средней Европе. Русский царь оказывал воздействие на весь ход истории средне-европейского пространства. Пруссия и Австрия были слишком слабы, чтобы вырваться из-под российской опеки.
Но и сами они совершенно не были едины по вопросу урегулировании внутригерманских отношений. Очевидно, Российская империя в то время была вполне способна силой завладеть обширными территориями средне-европейского пространства. Политика русских царей была направлена на поддержку Австрии, недопущение начатых Пруссией попыток объединения (Германии – прим. пер.),с тем, чтобы, одновременно, косвенно, в качестве могущественных друзей прусских и австрийских государей, влиять на историю этих государств таким образом, чтобы не дать им стать угрозой для Российской империи. Единая Германская империя могла бы выйти из-под опеки царя, в отличие от Германии, в которой боролись за влияние две почти одинаковые по могуществу группировки государств (пропрусская и проавстрийская – прим. пер.).
Император Николай I почувствовал себя достаточно сильным для возобновления традиционной (российской – прим. пер.) политики на Балканах. Принятие им этого решения было облегчено отсутствием единства и напряженностью между Австрией и Пруссией. В 1853 году началась война между Российской империей и Портой (Османской, Оттоманской, или Турецкой, империей – прим. пер.). Англия и Франция сразу же встали на сторону Турции, поскольку не могли допустить распространения российского влияния на регион Юго-Восточной Европы. Австрия сочла для себя недопустимым наблюдать за дальнейшим усилением российского могущества на Балканах, поскольку (в случае победы России – прим. пер.) половина государственной территории (Австрии – прим. пер.) оказалась бы охваченной Российской империей от Севера до Юга, и, прибегнув к ультиматуму, заставила Россию очистить Дунайские княжества.
Таким образом, поход русских войск на Турцию стал невозможным. Союзные державы (Англия, Франция, Турция и Сардиния – прим. пер.) сами напали на Россию на Черном море (Крымская война). Николай I не дожил до окончания этой войны. Вследствие ее неблагоприятного (для России – прим. пер.) хода, его преемнику, Александру II, не осталось ничего другого, кроме как предложить мир. На Парижском конгрессе 1856 года Российская империя лишилась устья Дуная, Дунайских княжеств и своих завоеваний на армянской границе. Ей также было запрещено иметь военный флот на Черном море. Российская сторона постоянно упрекала Австро-Венгрию в том, что последняя проводила во время Крымской войны нечестную и совершенно не дружественную (по отношению к России – прим. пер.) политику. Но следует учесть, что захват Балкан Российской империей создал бы серьезную угрозу для австро-венгерской монархии. Благодаря срыву балканских планов России в 1853 году от средне-европейского пространства была отвращена опасность, степень которой не следует приуменьшать. При успешной реализации российских планов к фронту на востоке добавился бы еще один фронт – на Юге. В случае будущего нападения российской стороны, (австрийцам – прим. пер.) было бы трудно удержать Венгрию и Галицию, особенно с учетом ненадежного на тот момент поведения венгров, поскольку указанный регион мог легко подвергнуться нападению русских с Севера, Востока и Юга, а географическое положение лишь в незначительной степени способствовало возможностям его обороны. Благодаря своим решительным действиям Австро-Венгрия в середине прошлого века отвела от Европы большую опасность.
VII. Обеспечение безопасности Европы Бисмарком.
В последующий период можно было наблюдать большее сближение русского царя с Пруссией, вызванное, возможно, еще не изгладившейся горечью от поведения Австрии (в период Крымской войны – прим. пер.). Возможно, немаловажную роль в этом сближении сыграли и тесные родственные связи с прусским правящим домом. К тому же Бисмарк сумел, в период своего пребывания на посту посланника (Пруссии – прим. пер.) в Петербурге в 1859-1867 гг., снискать не только благоволение, но и дружбу Александра (II – прим. пер.), так что вершитель прусской истории был хорошо знакомым царю человеком. Российская империя была значительно ослаблена Крымской войной. К тому же она продолжала оставаться в политическом противостоянии с Англией, Францией и Австро-Венгрией. С учетом этого, союз с Пруссией создавал им естественный противовес. Кажущийся отказ Бисмарка от средне-европейских дел был в то время необходим для того, чтобы окончательно вырвать у неспособной (объединить Германию – прим. пер.) Австрии руководство германскими племенами (народностями – прим. пер.) и государствами. Именно это стало основным побудительным мотивом всех действий Бисмарка в шестидесятые годы. Ему было необходимо непременно заручиться благосклонностью царя, чтобы получить возможность объединить Германию. Пруссия не могла себе позволить роскошь создать себе противников на всех фронтах одновременно. Бисмарку ни за что не удалось бы объединить мелкие германские государства под руководством Пруссии, если бы он столкнулся с сопротивлением Австрии, Франции и Российской империи. Именно с этой точки зрения следует рассматривать прусско-русскую дружбу. Что проливает истинный свет и на действия Бисмарка, решительно выступившего в 1863 году, во время очередного восстания поляков, против шагов западных держав, вознамерившихся заставить царя проявить уступчивость по отношению к полякам. Так называемая Конвенция Альвенслебена, предусматривавшая подавление (восстания – прим. пер.) поляков (войсками Пруссии и России, в том числе на территории друг друга – прим. пер.), имела не столько военное, сколько политическое значение. На протяжении всей своей жизни Бисмарк придерживался точки зрения, что «самостоятельная Польша означала бы вторую французскую армию на Висле». Правильность этого взгляда была подтверждена в годы после мировой войны. Лишь на этой базе дружбы с Россией Бисмарк смог решить безотлагательные задачи в Пруссии (реорганизация сухопутной армии под руководством Роона, обуздание опасного влияния либералов в парламенте), и взяться за урегулирование внутригерманских отношений (война с Данией в 1864 году, Австро-прусская война 1866 года). Прикрытый Россией с тыла, Бисмарк смог взяться за оказание отпора французским претензиям на власть (над Германией – прим. пер.), после укрепления (позиций Франции – прим. пер.) в результате Крымской войны, снова начавшим угрожать германским государствам. Благодаря благожелательной политике царя, обеспеченной дипломатическим искусством Бисмарка и исключившей вмешательство Австро-Венгрии на стороне Франции, Бисмарк смог взяться и за великое дело объединения (Германии – прим. пер.) в результате Германо-французской (Франко-прусской – прим. пер.) войны 1870-1871 гг. Бисмарк был убежден в том, что объединение Германии может быть достигнуто лишь в ходе войны против Франции. Еще в 1862 году, когда встал вопрос о конституции Гессена, прусский военный план рассматривал войну против Франции как средство объединения Германии. Однако Бисмарку никогда не удалось бы воплотить свои идеи в жизнь, если бы в его распоряжении не было гения Мольтке, разработчика его военных планов. В своих военных планах Мольтке постоянно приходилось учитывать (позиции – прим. пер.) всех возможных врагов (Пруссии - прим. пер.). Австрия не забыла поражения 1866 года и с беспокойством наблюдала за ростом могущества Пруссии. Наполеон III (император французов – прим. пер.) также считал необходимым всеми средствами не допустить объединение Германии под прусским руководством. И лишь Россия, вследствие (русско-австрийских – прим. пер.) противоречий по балканскому вопросу, всячески приветствовала ослабление Австрии и потому благосклонно относилась к целям Бисмарка.
Мольтке уже в 1867 году разрабатывал военные планы, которые, все без исключения, предусматривали возможность австро-французского союза против Пруссии. В 1868 году было заключено окончательное военное соглашение между Пруссией и южно-германскими государствами, обеспечивавшее за Пруссией руководство в войне против Франции. Последовавшая затем война 1870-1871 гг. объединила германские государства, исключив Австрию из Малогерманской империи (Германской империи под скипетром прусских королей из династии Гогенцоллернов, так называемого «Второго рейха», не включавшего в свой состав австрийские земли – прим. пер.). просуществовавшей в таком виде до 1918 года. Но и после создания этой Германской империи отношения с Российской империей поначалу оставались безоблачными. Произошел фундаментальный сдвиг расстановки сил в Средней Европе. Однако до тех пор, пока существовало согласие между Германией и Россией, не следовало ожидать возникновения серьезной угрозы этому (Средне-европейскому – прим. пер.) пространству. 1872 год стал свидетелем заключения Союза трех императоров, ставшего зримым свидетельством согласия Австро-Венгрии и русского царя с возвышением Германии. Прусско-русское согласие пошло на пользу не только Пруссии-Германии, но и России, которой оно обеспечило прочный тыл и возможность начать новые завоевания. Под защитой благожелательного нейтралитета новой Германской империи, Россия продолжала расширяться. В 1865 году был захвачен Ташкент, в 1867 году – учреждено Туркестанское генерал-губернаторство, в 1868 году Россия подчинила своему господству Самарканд и Бухару, а затем, в 1873 году – Шиву (Хиву – прим. пер.). Эта (Российская – прим. пер.) держава выступала в качестве конкурента (Англии – прим. пер.) и в Восточной Азии. В 1858 году была установлена российско-китайская граница по Амуру, но в 1860 году русские войска, вопреки заключенному соглашению, оккупировали прибрежную провинцию (Китая - прим. пер.) южнее Амура до японского моря (Приморье – прим. пер.) и основали Владивосток. Свои не важные со стратегической и экономической точки зрения и находившиеся под угрозой (прежде всего - со стороны британской Канады – прим. пер.) владения на Аляске Российская империя продала за несколько миллионов долларов Соединенным Штатам Америки. Однако своим большим успехом, достигнутым в те годы в Европе, Российская империя была обязана, в первую очередь, Бисмарку, выступившему на Лондонской конференции 1871 года в пользу России и добившемуся отмены положений Парижского мирного договора по итогам Крымской войны, запрещавшим России иметь военный флот на Черном море.
VIII. Снова начинают проявляться естественные противоречия между народами средне-европейского пространства и стремлением Востока (России - прим. пер.) к расширению.
Наконец, 1875 год принес с собой первую размолвку между Германией и Россией, выражавшуюся, впрочем, в своей первой фазе, скорее во взаимном недоверии между Бисмарком и русским премьер-министром (министром иностранных дел и канцлером – прим. пер.) Горчаковым. В 1873 году во Франции была учреждена Комиссия по обороне (Сери де Ривьер, Брианон и др.), поставившая перед собой задачу реорганизовать французскую сухопутную армию. В 1875 году французский закон о кадровой армии (закон об увеличении состава полка с трёх батальонов до четырёх, благодаря которому контингент французской армии мирного времени увеличивался на 144 тысячи человек – прим. пер.) вызвал «кризис надвигающейся войны» («военная тревога 1875 года» - прим. пер.). Российский премьер-министр Горчаков был убежден, что Бисмарк намерен начать против Франции превентивную войну, чтобы снова разгромить начавшую усиливаться Францию. Бисмарк же вовсе не желал тогда удерживать Францию от гонки вооружений силой оружия. Он придерживался точки зрения, что недавно учрежденная Германская империя покамест нуждается в мире, чтобы консолидироваться и воспользоваться плодами победы, прежде всего, в экономической области. Он пытался сдержать темп французской гонки вооружений исключительно путем политического давления. Тем не менее, Горчаков, как и Англия, вмешался в пользу Франции.
Произошла размолвка, обостренная недоверием Бисмарка к идее панславизма, сторонником которой был Горчаков и которая с самого начала характеризовалась сильной антинемецкой направленностью, постепенно превратившись в политическую силу в Российской империи. Год спустя стала нарастать серьезная политическая напряженность в ходе Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., достигшая своего пика, когда Россия ощутила себя лишенной плодов своей победы Бисмарком, выступившим в качестве «честного маклера», на Берлинском конгрессе.
Россия усилила гарнизоны на западной границе своей империи. Отныне панславизм все более властно требовал войны с ненавистным германством. Уже в 1879-1880 гг. военные круги в Германии считали положение настолько серьезным, что в обстоятельном меморандуме Мольтке указывалось на рост военной мощи соседа (России – прим. пер.). В 1879 году Бисмарк заключил в Гаштейне с Андраши (австро-венгерским министром иностранных дел и венгерским премьер-министром – прим. пер.) секретное соглашение о защите Двойственного союза Германии-Австро-Венгрии от российской агрессии, в то время как (германский - прим. пер.) император Вильгельм I встретился с царем Александром II в Александрово для обсуждения отношений. В очередной раз удалось убедить русского царя в том, что германские государства не планируют нападения на Российскую империю. Горчакову пришлось уйти, руководство внешней политикой России было передано Гирсу. Однако процесс было уже невозможно остановить. Военные круги России уже готовили союз с Францией. Милютин строил дороги, железные дороги и крепости на западной границе империи. Постепенно в ее западную часть передислоцировалось все больше кавалерийских полков. Французские деньги оказывали все большее влияние на Российскую империю.
Бисмарку пока еще удавалось держать дорогу в Петербург открытой мирными средствами. В 1881 году между тремя империями было заключено соглашение о нейтралитете. 1884 год стал свидетелем Союза трех императоров. В 1887 году между Германской и Российской империями был заключен тайный Договор перестраховки, направленный, по замыслу Бисмарка, на отрыв России от Франции, Тем не менее, напряженность между двумя империями продолжала нарастать, хотя, после смерти Александра II в 1881 году, при его преемнике Александре III, было сделано несколько внушавших надежд попыток добиться взаимопонимания между германским императором и русским царем. Политика Бисмарка была политикой великого гения, шедшего наперекор естественным реалиям и подчинявшего их своей воле. Договор перестраховки с Россией был шедевром этого государственного деятеля, но, силою вещей, мог иметь значение лишь до тех пор, пока за этим договором стояло могущество Бисмарка; он не мог утратить своего значения после того, как император Вильгельм II оттеснил фигуру Бисмарка на второй план, а затем отправил в отставку. В этот момент снова вступили в свои права естественные противоречия между Востоком и Центром Европы. Германство было оттеснено на оборонительную позицию и вынуждено готовиться к масштабному конфликту. В том, что оно не смогло подготовиться к нему надлежащим образом, повинно преступное поведение политических партий Германии. Роковую роль в этом плане сыграл 1885 год. Опасаясь за свои позиции на Балканах, Австрия расколола Союз трех императоров своим вмешательством в неурядицы на Балканах. В дальнейшем отношения Австрии с Российской империей настолько испортились, в том числе из-за поведения России в вопросе болгарского престолонаследия, что продление Союза трех императоров сделалось невозможным. Впрочем, последующие годы того столетия были исполнены напряженности и вне связи с австро-русскими противоречиями.
Начав приобретать колонии, Германия сделала первые робкие шаги на арене мировой политики, сразу же вступив в противоречие с Англией. Аналогичным образом усиление влияния русских в Персии и Афганистане усилило напряженность между Россией и Англией. Поэтому Англия попыталась сблизиться с Австрией, получив в лице последней «континентальную шпагу», направленную против России. Однако оккупация Англией Египта означала и серьезное ухудшение отношений между Англией и Францией. Под давлением Бисмарка Турция отказалась действовать против России. В 1887 году была, при особой поддержке Бисмарка, создана Средиземноморская Антанта в составе Англии, Австро-Венгрии и Италии. К тому же именно в Германии возникли серьезные внутриполитические сложности, приведшие к отклонению проекта военного бюджета (германским рейхстагом – прим. пер.). Франция оставалась на заднем плане, ибо пока что пребывала в изоляции, но преследовала лишь одну цель – вооружаться, чтобы отомстить Германии за позор 1870-1871 гг.
Тем не менее, вcе еще оставалась возможность внести принципиальную разрядку напряженности в отношения между великими державами. Проводимая Германией политика мира была честной – пожалуй, даже слишком честной, пытаясь лишь сохранить мир, которому угрожала опасность со всех сторон. Могучая, внушающая благоговение, фигура Бисмарка не допустила тогда самого худшего. Она сохраняла свое воздействие и впоследствии, когда Бисмарк сложил с себя полномочия имперского канцлера и даже, в определенном смысле, после его смерти. Но Германия с этого момента оказалась без надежды на спасение стиснутой между двумя идеологиями, единственной целью которых было уничтожение этого государства – восточным панславизмом и французским реваншизмом.
На стороне Германии была лишь ее единственная союзница – Австрия, сама нуждавшаяся в постоянной поддержке, вследствие своего многонационального государственного устройства. Тройственный союз, заключенный в 1882 году Германией, Австрией и Италией, уже по чисто политическим причинам был, в военном отношении, более чем сомнительной конструкцией. Постепенно стали проступать контуры фронтов, сложившихся окончательно в начале схватки народов в 1914 году. Германия и Австрия все больше раздирались партийными страстями. Партии боролись друг с другом не на жизнь, а на смерть, забывая при этом, что на границах империи стояли недружественные соседи, готовые, достигнув значительного военного превосходства, напасть на государства средне-европейского пространства. И лишь отдельные представители прусского военного руководства предостерегали их, пытаясь разнять дерущихся, возвышая свой голос и постоянно призывая к увеличению численности сухопутных войск. В 1888 году Мольтке составил памятную записку о действиях армии в случае войны на два фронта. В 1890-94 гг. численность постоянной армии была увеличена до 60 000 человек, при одновременном сокращении срока военной службы с трех до двух лет. В 1894 году Шлиффен впервые написал проект меморандума о войне на два фронта. Его меморандум был, подобно памятной записке Мольтке, проникнут убежденностью в том, что государство, занимающее срединное положение, как германское, сможет защитить свое тесное пространство от более сильных противников только путем нападения. Либеральный экономический подъем создавал иллюзию расцвета германо-австрийской экономики, который, однако, с оборонно-промышленной точки зрения представлялся весьма сомнительным. В 1883 году Мольтке в письме военному министерству указал на ситуацию с продовольствием и сырьем в случае войны. В 1900 году генерал Блуме проанализировал экономические сложности (в случае войны – прим. пер.). Но со стороны имперского правительства не было предпринято ничего для отвращения угрожающих опасностей.
Когда преемник Бисмарка, Каприви, отклонил в 1890 году продление Договора перестраховки, это означало радикальный отход от политических принципов Бисмарка. Дальнейшие события были ничем иным, как последствиями краха проводимой Бисмарком политики. В том же году были заключены военные конвенции между Францией и Российской империей, расширенные в 1893 году до союза, что привело к исчезновению опасений Англии, что Германия договорится с Россией. Трагическая вина императора Вильгельма II заключалось в переоценке им силы Германии. Он всегда считал себя способным сыграть роль «язычка на весах» европейской и даже мировой политики. Он упустил из виду переход политического перевеса, вследствие того, что не был пролонгирован Договор перестраховки с Россией, к другой группе держав. Отныне политическое развитие определялось уже не Германией, а враждебной немцам группой держав, расположенных восточнее и западнее средне-европейского пространства. Опасность изменения Германией курса была осознана, когда было уже лишком поздно.
Однако события тех лет означали неслыханный перелом не только в политике Германии, но и в политике России. Россия не верила в политику, исходившую из способности вести войну на двух фронтах, которой отныне определялось поведение Германии. Она поверила в возможность союза Германии с Англией, и решила искать спасения в союзе с Францией. Союз между республиканской Францией и непоколебимо приверженным идеям абсолютной монархии царем Александром III был заключен последним очень неохотно. В 1899 году франко-российский союз приобрел ту форму, в которой он был впоследствии встроен в «Сердечное согласие» с Англией (1904). И, наконец, в 1907 году Англия договорилась с русскими по азиатским вопросам. До этого было предпринято, прежде всего – немцами – несколько разного рода слабых попыток прояснить все более обостряющуюся обстановку. Но не было сильной личности, способной остановить надвигающуюся бурю.
Со смертью Александра III руководство российской историей перешло в руки Николая II. Молодой, неопытный и нерешительный в своих действиях, он, как и руководство Германской империи, был не способен изменить курс государственного корабля. Направляемый панславистскими властными группами, он неуклонно шел к войне с Германией и, тем самым, к гибели. Правда, договоренность между Австрией и Российской империей в 1897 году привела к временному облегчению и, казалось, уменьшила давление русского колосса на Среднюю Европу. Видимо, обе стороны, заключившие ее, были, в принципе, честны в своих намерениях, однако сила обстоятельств стала непреодолимой. Попытки царя способствовать, посредством Гаагских мирных конференций 1899 и 1907 гг., снижению гонки вооружений и созыву международных совещаний по вопросам сохранения мира, также диктовались его доброй волей, но уже не могли сдержать роковой ход событий.
В 1905 году, когда Российская империя была ослаблена и повержена в результате проигрыша войны с Японией и революции, Центральным державам (Германии и Австро-Венгрии – прим. пер.) еще раз представилась возможность вырваться из душившего их окружения. Однако эта возможность не была использована ни в политическом, ни в военном отношении, для того, чтобы уйти от судьбы.
Так ход событий неуклонно вел (все страны – прим. пер.) к мировой войне. К стыду германских партий, следует сказать, что они нередко проводили политику, причинявшую ущерб авторитету и позициям Германии. Достаточно вспомнить сотрудничество Центра (католической партии Центра – прим. пер.) с депутатами рейхстага от польских меньшинств, продемонстрировавшее, что для Центра было важнее проводить католическую политику, чем немецкую. Сами правительства Германии были игрушкой партий. Вместо того, чтобы объединить народы Германии в один поток, готовить их к угрожающей им борьбе за существование, они отдавали себя на волю волн партийных страстей. В оценке ситуации Германия оторвалась от реальности. Одним из примеров политического высокомерия и отсутствия понимания происходящего было пожалование императором Вильгельмом II, после Русско-японской войны, ордена «За заслуги» как русскому защитнику Порт-Артура, так и тому, кто его победил. В качестве величайшей вины влиятельных деятелей и императора Вильгельма II cледует расценивать их стремление заставить Германию выйти на арену мировой политики, хотя она не обладала необходимым превосходством даже в Европе. В результате Германия попадала в коллизии, превосходившие ее военно-политические и этно-политические возможности. К немногим предостерегающим голосам, главным образом, из военной среды, не прислушивались. Германия пренебрегала своей задачей на Востоке (Европы – прим. пер.) и упустила в 1905 году последнюю возможность отвратить опасность, угрожавшую ей с Востока (договорившись с Россией, ослабленной войной с Японией и революцией – прим. пер.). Но она также упустила и возможность, обезопаситься от Англии. Англичан называли «кузенами» (немцев – прим. пер.), не замечая, что они и не думали оказывать поддержку немецким «родственникам». Англия видела лишь угрозу, исходившую для ее мировой империи от возвышающейся Германии. Германия успокаивала себя надеждой на то, что, с учетом тесных экономических связей между двумя государствами, несмотря на все противоречия, дело не дойдет до военного конфликта с Англией, в качестве врага, хотя именно английская сторона в последние годы перед мировой войной способствовала окружению Германии. Этой политикой окружения дружно занимались все враги германства и противники упорядочения средне-европейского пространства. Не хватало только искры, брошенной в пороховую бочку. А за этими играми на мировой арене скрывались силы франкмасонства и иудейства и, тем самым, в конечном итоге, та же Англия, ощущавшая угрозу, исходящую для нее от роста германского флота и германской международной торговли.
В действительности Англия никогда не стремилась к установлению в Европе порядка и никогда не осознавала опасность, угрожавшую Европе с Востока. На протяжении столетий Англия стремилась лишь к тому, чтобы поддерживать Европу в состоянии политического равновесия, причем это объяснялось отнюдь не наличием у Англии чувства обще-европейского единства, но лишь ее стремлением занять господствующее положение в мире. Когда Великобритания вмешивалась в дела материковой Европы, она делала это лишь для того, чтобы добиться собственной выгоды или в борьбе с государствами, угрожавшими ее положению мировой державы. И потому действия Англии, руководствующейся принципом «Флаг следует за торговлей», против Германии диктовались, в первую очередь, ее опасениями, что германская торговля станет более успешной, чем торговля английская. Англия всегда рассматривала торговлю как фактор политического могущества. На одну из последних фаз (предвоенного периода – прим. пер.) пришлось строительство (немцами – прим. пер.) Багдадской железной дороги, расцененное Англией как глубокое пространственно-политическое проникновение Германии в сферу английских интересов. Англия всегда стремилась к тому, чтобы в Европе существовали две примерно одинаковые по силе группы держав, обеспечивающие континентальное равновесие. Используя эту тактику, Англия оказывала помощь то одному, то другому государству, обогнанному другим в экономическом или политическом отношении. Обещанная Англией помощь достаточно часто втягивала враждебные друг другу государства в военные конфликты, и, пока европейские государства терзали друг друга в ходе войн, для Англии открывались заморские театры военных действий. Она могла порабощать богатейшие страны Земли, включая их в свою мировую империю. В конце концов, Англия подчинила своему господству более 1/5 поверхности Земли. Так в Англии сложилось убеждение, что богоугодное призвание англичанина – господствовать над морями и странами, решая за другие нации их судьбы. Всякий, не согласный с этим, грешил против божественного мирового порядка. Понятно, что франкмасонств и иудейство нашли в идеологии английского всемирного господства тенденции, аналогичные тому, к чему они стремились сами. Поэтому объединение этих трех течений, стремящихся к господству (над всем миром – прим. пер.), представляется вполне понятным.
IX. Германия отражает угрожающую с Востока опасность в ходе мировой войны 1914-1918 гг.
Военно-политическое положение Германии и Австро-Венгрии в начале мировой войны 1914-1918 гг. было следующим. На Севере средне-европейский блок был в значительной степени защищен Балтийским и Северным морями. Часть Балтийского побережья была пригодна для возможных попыток русских высадить десант. Однако германский флот в целом всегда превосходил российский. Проход через Зунд и Бельт между Северным и Балтийским морями вдоль побережья Германии мог легко быть перекрыт. Германский флот в Киле уже самим своим присутствием держал под прицелом русский Балтийский флот. Побережье Северного моря было весьма мало пригодно для десантирования. К тому же у германского флота доставало сил для защиты этого короткого участка побережья. Правда, флот (Германии – прим. пер.), стоявший в этом «мокром треугольнике» Немецкой бухты, мог считаться запертым в нем более сильным британским флотом.
На Юге сильным стратегическим препятствием служили Альпы Они обеспечивали различные возможности для обороны. Хотя небольшой австрийский военно-морской флот лишь с трудом мог контролировать побережье Адриатического моря, последнее, по стратегическим соображениям, было малопривлекательным для высадки десанта. Граница с Сербией, за исключением Савско-Дунайского участка, не могла считаться достаточно укрепленной самой природой. Впрочем, следовало учитывать негостеприимный характер этой местности.
На западной границе не имелось труднопреодолимых препятствий. Вогезская горная гряда обеспечивала как своим, так и чужим, одинаковые возможности нападения и обороны. Северный участок был совершенно открыт. Крепости, особенно на среднем участке, препятствовали вражескому прорыву к Майнской линии и разделению регионов между Севером и Югом в результате неприятельского прорыва. Расположенный в тылу (у немцев – прим. пер.) Рейн мог, в крайнем случае, послужить сильной оборонительной позицией, которой, однако, можно было воспользоваться лишь в совершенно безвыходном положении, поскольку в этом случае (при отступлении немецких войск до Рейна – прим. пер.) враг воспрепятствовал бы важному военному производству, и центр оборонной промышленности, расположенный в Рурской области, оказался бы в непосредственной близости от противника.
Восточная граница распадалась на два сильно отличавшихся друг от друга участка – Южный и Северный. Южный участок мог рассматриваться как зона обороны от Румынии. В его северной части дальнейшие отроги Карпатской горной гряды, правда, ценой утраты Галиции, давали возможность оборонять Венгерскую равнину. Стык между Северным и Южным участками мог дать врагу стимул к прорыву в Богемский бассейн. Северный участок, тянувшийся от Карпат вдоль германо-российской границы вплоть до Балтийского моря, был, в основном, не защищен. Впрочем, и на этом Северном участке имелись некоторые естественные препятствия, например – район Мазурских озер в Восточной Пруссии, которому предстояло сыграть большую роль в ходе этой войны. Коммуникации между Восточным и Западным фронтом были достаточными для осуществления быстрой переброски войск. И лишь условия транспортировки (войск – прим. пер.) между Балканским и Карпатским фронтами были неблагоприятными. Железнодорожные линии вдоль Восточного фронта были слабо развиты и создавали серьезные препятствия крупномасштабной переброске войск. Индустриальные районы, за исключением Верхней Силезии, могли относительно спокойно выполнять свои задачи на протяжении войны. Правда, следовало ожидать, что в данных условиях обе Центральные державы будут окружены со всех сторон в осажденной крепости. Исключением служили, может быть, лишь часть Балкан, Балтийское море и транспортное сообщение со Швецией по морю, запретить которое немецкому (торговому – прим. пер.) флоту было невозможно.
В Германии исходили из необходимости опасаться плотной блокады Немецкой бухты Англией. Но в ходе войны выяснилось отсутствие у англичан желания держать свои дорогостоящие военные корабли в таком удалении от их базы – Англии. Как известно, Англия предпочла установить общую блокаду всего выхода из Северного моря, примерно от Оркнейских и Шетландских островов и до побережья Южной Норвегии. Несомненно, большую роль играли военно-политические соображения военного руководства Германии. Как Мольтке-старший, так и Шлиффен точно определили слабые и сильные стороны германо-австрийских позиций, учитывая их в своих расчетах. Соображения немцев сводились, прежде всего, к тому, что пространство средне-европейских государств было тесным и слишком ценным для принесения его в жертву широкомасштабным планам. Оба государства можно было оборонять, лишь наступая. Военные планы предусматривали лишь в самом крайнем случае, в особых обстоятельствах, уступку врагу Восточной и Западной Пруссии до линии Вислы. По транспортно-техническим и организационным причинам следовало ожидать, что французская сторона осуществит мобилизацию быстрее, чем русская. Переброска германских войск по железной дороге была проработана до мельчайших деталей, что гарантировало быстрое приведение германских войск на границах в состояние боеготовности. Однако согласование военных планов с военным руководством Австрии проводилось лишь в самых общих чертах, ввиду опасений германской стороны, что ее планы не будут сохранены в тайне, - опасений, вполне оправданных, вследствие многонационального состава австрийской армии. Особенно ненадежными считались польские и чешские круги, нередко способствовавшие выдаче военных тайн противнику.
План Шлиффена предусматривал наступление, в первую очередь, на Западе, чтобы нанести там, прежде всего, решающее поражение самому сильному и, скорее всего, успевшему быстрее и лучше других подготовиться к войне, противнику. На Востоке предполагалось посредством энергичного наступления австрийцев остановить и сдерживать большую часть русской армии до подхода войск (Германии – прим. пер.), высвободившихся на Западе (после ожидаемого быстрого разгрома Франции – прим. пер.). Поэтому германский план исходил из возможности обойтись на Востоке для защиты границы силами лишь немногих дивизий (кадровой армии – прим. пер.) наряду с частями ландвера (ополчения первой очереди – прим. пер.) и ландштурма (ополчения второй очереди – прим. пер.), хотя германской стороне было известно, что в ходе секретных переговоров Генеральных штабов Франции и России был поставлен (французами – прим. пер.) вопрос о немедленном наступлении русских войск в общем направлении на Берлин, на что было получено согласие русского Генерального штаба. Ход боевых действий на фронтах мировой войны, в особенности – на Востоке, в общих чертах, достаточно хорошо известен и потому не требует здесь их детального рассмотрения. В общем и целом следует сказать, что союзным войскам (Германии и Австро-Венгрии – прим. пер.) удалось, в ходе, порой, тяжелейших боев, отбросить перешедших границу русских и, в дальнейшем ходе кампании, продвинуться в глубь российской территории. Даже вступление Румынии впоследствии в войну на стороне вражеских держав не принесло им успеха. Оккупация Румынии была чрезвычайно ценной для Центральных держав, ибо с этого момента они получили неограниченный доступ, прежде всего, к румынской нефти. Не нуждается в доказательствах тот факт, что именно румынская нефть сделала возможной Весеннее наступление (германских войск на Западе – прим. пер.) в 1918 году. Наряду с этим, появилась возможность значительно улучшить ставшее весьма серьезным положение с продовольствием. Когда в 1917 году стратегическая инициатива на Запада перешла к враждебным (Германии и ее союзникам – прим. пер.) державам, старая, царская Россия находилась на пределе своих сил. Средне-европейское пространство осталось свободным от вторжения славянских и монгольских войск Российской империи, враг был отогнан далеко от границ, вглубь (своей собственной – прим. пер.) страны. Интересным в данной связи представляется игра западно-славянских сил. Чехи почти поголовно были на стороне русских. Они были наименее надежным элементом австрийской армии. Они массами перебегали к русским, чтобы объединиться там в рядах «Чешского легиона» (Чехословацкого Корпуса – прим. пер.).
Силы поляков имели разную ориентацию. В начале войны царь обещал полякам конституцию. После оккупации Польши германскими и австрийскими войсками германский император также обещал полякам создать Польское королевство. Это обещание императора было политически неразумным, и в то же время представляло собой удар в лицо царю. Да и сами поляки, за исключением незначительного меньшинства, не собирались принимать Польское королевство как подарок из рук императора Вильгельма II. Их надежды были связаны с Францией и с постепенным истощением германских сил. Во время мировой войны ни в коей мере не удалось привлечь поляков к сотрудничеству ради достижения целей Центральных держав. Немалый вклад в неуверенность, возникшую повсюду, как на Востоке, так и на Западе, внесла и полная неясность целей германского правительства в той войне. Из-за нее отсутствовал, прежде всего, необходимый импульс у действующей армии. Выдвинута впоследствии Гинденбургом и Людендорфом идея колонизации Востока (Европы - прим. пер.), земель Прибалтики, хотя и имела определенную направленность, но была чрезвычайно туманной и неопределенной. В любом случае, отсутствовало какое бы то ни было планирование. Оно, впрочем, и не могло начаться, ввиду отсутствия великой германской идеи, призывавшей продолжить заселение немцами Востока (Европы - прим. пер.). Правда, существовало убеждение в необходимости каким-либо образом использовать богатый пищевыми продуктами Восток (Европы - прим. пер.) для нужд продовольственного снабжения Германии, в том числе и после войны, чтобы избежать в будущем таких катастроф, как в (этой – прим. пер.) войне, но урегулирование этих вопросов откладывалось на потом. Немецкая сторона также считала необходимым учитывать австрийские интересы, поскольку австрийцы тоже претендовали на учет их интересов при занятии земель на Востоке (Европы - прим. пер.). Однако ни в Германии, ни в Австрии, ни, тем более, в отношениях между двумя державами, не было даже намека на общую линию. В этом смысле Брест-Литовский (Брестский – прим. пер.) мир никогда не был миром, удовлетворительным в каком-либо отношении. Правда, он значительно отдалил новую, революционную Русскую державу от средне-европейского пространства; правда, эта держава была в значительной степени исключена как фактор могущества в Европе, однако, отсутствовал завершающий аккорд, отсутствовало представление о том, что (Германии - прим. пер.) делать с этими только что приобретенными (по Брестскому миру – прим. пер.) территориями.
Опасность, угрожавшая центрально-европейским землям со стороны славянских племен, ни в коей мере не исчезла. Напротив, она скорее обострилась, в особенности потому, что полякам обещали собственное королевство, тесно связанное со средне-европейским пространством, чтобы не иметь с самого начала, в лице Польши, враждебную державу на восточной границе (Германии – прим. пер.). Одна цель была, впрочем, достигнута: новый революционный блок (большевицкая Совдепия, или «Советская Россия», заключившая с Центральными державами Брестский мирный договор – прим. пер.) в глубине (на коренных землях – прим. пер.) прежней Российской империи был на значительное расстояние оттеснен от средне-европейского пространства. Поражения, понесенные русскими войсками от Центральных держав, не могли не отразиться на положении внутри страны (в российском тылу – прим. пер.). Организация транспорта, всегда относившаяся к числу самых слабых сторон восточно-славянских народов, доставляла (русским – прим. пер.) все больше трудностей. Хотя транспорт самого необходимого - вооружений, живой силы и материалов, в общем, удовлетворял нужды фронта, степень организованности была недостаточной, не хватало подвижного состава и персонала для соответствующего обеспечения нужд гражданского населения. Дороговизна и нехватка продовольствия вызывали беспорядки, пропаганда политической ненависти в массах силами иудейства и его попутчиков, принимали все более угрожающие формы. Невыносимые социальные условия, высокая культура немногих и полу-образованность правящего слоя, с одной стороны, преобладание примитивных, отсталых в экономическом и культурном отношении, людей, с другой, произвели кумулятивный эффект, способствовавший падению апелляции к низменным инстинктам на благодатную почву. Царское правительство устало от войны – в отличие от народного представительства. Дума противопоставила себя царскому правительству. Тесные связи соединяли ее с английским посольством. В конце концов, даже высший генералитет армии согласился на революцию и на смещение царя. В начале марта 1917 года в Петербурге (Петрограде – прим. пер.) начались голодные бунты. Правительство двинуло на революционеров войска гарнизона. Те оказались неэффективными. Затребованные с фронта гвардейские полки не были отправлены в столицу или были сняты с фронта слишком поздно. Произошла революция. 15 марта 1917 года царь подписал отречение от престола.
Англия, всегда выставляющая напоказ свою верность традициям, приветствовала смену политического руководства Русской державы с величайшим удовлетворением, поскольку надеялась, таким образом, по-прежнему использовать в своих расчетах массы русского народа в качестве военного фактора (пушечного мяса - прим. пер.). Нижняя палата (британского парламента, палата общин – прим. пер.) направила Думе поздравительную телеграмму следующего содержания:
«Нижняя палата шлет Думе братский привет и выражает русскому народу свои сердечные поздравления с введением свободных учреждений, в полнейшей уверенности, что эти учреждения не только обеспечат русской нации счастливый и быстрый прогресс, но и гарантируют осуществление с новой стойкостью и энергией продолжение войны против оплота автократического милитаризма, угрожающего свободе Европы».
Ошибочно было бы думать, что эта Дума была представительством народов Российской империи. В подлинном русском народе жили совсем иные, вулканические и подземные, силы. Влияния (течения – прим. пер.), более сильные, чем влиянии (течения – прим. пер.) франкмасонов, либералов и демократов, уже готовились захватить власть в Российской державе. Буржуазная революция представляла собой лишь промежуточную ступень (на пути – прим. пер.) к окончательной революции, (происшедшей – прим. пер.) в ноябре того же года, в ходе которой Ленин стал председателем Совета Народных Комиссаров, и красный царь сел на место белого. Революция свирепствовала по всей стране, распространяя страх, бедствия и смерть. Контрреволюционные восстания постоянно ставили осуществление (победу - прим. пер.) красной революции под вопрос. Ее продолжение осуществлялось ценой напряжения всех сил внутри страны. Террористический режим большевиков беспощадно расправился с прежними руководящими слоями Российской империи. Так были уничтожены последние ручейки германской крови, которые еще могли иметь определенное значение для всего германства на Востоке (Европы - прим. пер.). Жертвой (большевизма – прим. пер.) пали и немецкие поселенцы на Украине, на Кавказе и в Поволжье.
С того момента, как иудейский большевизм поднял красное знамя над московским Кремлем, началось уничтожение последних остатков немецко-германского влияния в Восточной Европе. Эта опасность стала огромной, когда насильственный Версальский мир уничтожил последние остатки защиты безопасности Европы от (угрозы с – прим. пер.) Востока.
Чтобы развязать себе руки за пределами страны, большевики вскоре заключили перемирие с Центральными державами. В декабре 1917 года начались мирные переговоры в Брест-Литовске. Троцкий-Бронштейн, по заданию Ленина, пытался, посредством иудейской рабулистики (рабулистика – искусство изощренной аргументации, часть эвристики, позволяющая выставить предмет обсуждения или последовательность чьих-либо мыслей в нужном свете, не всегда соответствующем действительности – прим. пер.), затянуть эти переговоры, поскольку (большевики – прим. пер.) в Петербурге (Петрограде – прим. пер.) и Москве надеялись, что в Центральных державах произойдет революция. Кроме того, сам Ленин вовсе не желал отдавать русские земли какой-либо другой державе. Большевики проявили готовность подписать мирный договор в начале марта 1918 года лишь вследствие энергичного вмешательства германского военного руководства (в ход переговоров – прим. пер.) и дальнейшего продвижения германских войск. Между тем, Украина с немецкой помощью отделилась от большевицкой России. Германские войска (теперь – прим. пер.) обеспечивали безопасность германской земли, находясь гораздо дальше (восточнее – прим. пер.) прежней линии (перемирия – прим. пер.) 1917 года. Однако большевицкий яд, несмотря на эту карантинную линию (санитарный кордон – прим. пер.), в значительно усиленной степени, проникал в средне-европейское пространство, заражая родину (Германию – прим. пер.) и ослабляя, прежде всего, дух тыла. С этого (времени - прим. пер.) начались усиленные попытки большевиков революционизировать весь мир. Поначалу у революционеров имелась лишь возможность распространять свои идеи, не имея существенной опоры, только собственными силами. Но, начиная с того момента, когда иудейский большевизм заполучил в свои руки Русскую державу, в его распоряжении оказалась вся мощь этого государства, которую он вознамерился использовать для революционизации всего мира, хотя и всячески пытался это отрицать. Большевицкое руководство всегда исходило из ясного понимания того, что тот, кто владеет Европой, и, прежде всего – средне-европейским пространством, может получить возможность воздействовать на важнейшие части света. После крушения Центральных держав в 1918 году начался процесс, целью которого была непрерывная, цепная революционизация европейского пространства (перманентная революция – прим. пер.). Здоровые силы в немецком народе отчаянно сопротивлялись иудейско-марксистскому учению. Начиная с Капповского путча, через внутриполитическую борьбу периода «системы» (Веймарской республики – прим. пер.) и борьбу Национал-Социалистической партии Германии, через ноябрь 1923 года в Мюнхене (путч Гитлера-Людендорфа – прим. пер.), жертвенную гибель Хорста Весселя и установление нового порядка в германском пространстве после прихода к власти (Гитлера в Германии в 1933 году – прим. пер), вплоть до гигантской (по своему размаху – прим. пер.) борьбы наших дней (Второй мировой войны – прим. пер.), тянется непрерывная цепь битв за обеспечение безопасности не только немецкого народа, но (и всей – прим. пер.) Европы. Позорный Версальский договор оказал существенную поддержку иудейским недочеловекам, приведшим немецкий народ почти на край гибели. Однако позор Версальского договора имел и хорошую сторону: хотя немало хороших немцев и считали угрожающие им с Востока идеологические опасности недостаточно серьезными, этот постыдный договор все же заставил их прийти в себя, вспомнить о своей немецкости; он стал питательной почвой для нового пробуждения немецкого народа. Немецкий народ, вследствие этого унижения, вновь осознал себя самим собой. А Национал-Социалистическая партия и ее Вождь Адольф Гитлер возвестили об этой прошедшей очищение воле народа и привели ее в исполнение.
X. Большевизм вмешивается во внутриполитические отношения европейских государств. Сталин продолжает (действия – прим. пер.) царя в области внешней политики.
Насильственный Версальский мир отбросил развитие (зону распространения германства – прим. пер.) на Востоке (Европы – прим. пер.) примерно на линию времен Фридриха Великого. Хотя единство Малогерманской империи (Второго рейха под скипетром Гогенцоллернов 1871-1918 гг. – прим. пер.) и не было разрушено, к Версальскому диктату было приложено столь огромное число военных положений (ограничений – прим. пер.), что Германия в качестве военной державы больше не могла представлять собой фактор ни в Европе, ни, тем более, в мире.
Версальский диктат представляет собой набор пожеланий политиков, военных и хозяйственников разных стран, пытавшихся, действуя каждый против каждого, реализовать свои взгляды и цели.
Версальский диктат имеет ярко выраженное отношение к Востоку Европы, хотя на первый взгляд и представляется произведением, созданным под чисто западным иудейско-демократическим углом зрения. В данном случае вновь необходимо проникнуть в подоплеку планов (установления – прим. пер.) иудейского мирового господства и их основы. Даже иудейские планы (установления – прим. пер.) мирового господства неотделимы от определенных народных основ. Нет на Земле народа, демонстрирующего такую разветвленность и такое наличие родственных связей во всех странах мира, как иудейский. Подробные исследования доказали, что, например, нет почти ни одной иудейкой семьи, не имеющей родственников как в Восточной Европе, так и в странах Запада. С этой точки зрения особое значение приобретает создание новых восточно-европейских государств. За исключением Эстонии и Финляндии, все остальные (новые восточно-европейские государства, возникшие после поражения Центральных держав в мировой войне – прим. пер.) служили резервуаром (источником пополнения - прим. пер.) сил для иудейства Западной Европы и Америки. Так, можно, к примеру, доказать наличие относительно короткой линии (близких связей и родства – прим. пер.) между иудеями, окружающими американских президентов, и иудеями в Германии либо в странах, расположенных еще восточнее. В этом смысле обнаруживается и обращенное главным образом в сторону Восточной Европы лицо возникновения и последствий Версальского диктата. Пстрадавшей (от него - прим. пер.) стороной стал германско-немецкий человек, беспощадно принесенный в жертву всем опасностям, обрушившимся на него с Востока.
С внешнеполитической точки зрения, новая «демократическая» Германия находилась в опасном положении. Со всех сторон она была окружена врагами. О выполнении задач на Востоке невозможно было и помыслить, хотя славянско-германская граница была передвинута в самый центр европейского пространства. В 150 км восточнее Берлина начиналась польская земля. Поляки и чехи угнетали и притесняли тех самых немцев, которые на протяжении столетий несли им культуру. Славяне захватывали одну немецкую позицию за другой. Восточная Пруссия, отрезанная от территории державы (послевоенной Германии – прим. пер.), шла навстречу неясной судьбе. Славянство медленно и упорно пыталось действовать и за пределами этих границ, стремясь к приобретению новых земель. Фанатичные польские и чешские священники и учителя были неутомимыми распространителями славянских идей. Поляки и чехи всегда осознавали, что лишь тот, кто владеет землей, может считать страну своей. Поэтому их устремления были направлены, в первую очередь, на то, чтобы получить в свои руки землю, лишив тем самым немецкий народ его корней. Миллионы немцев были вынуждены покидать свои насиженные места. Но, несмотря на то, что немецкий народ, бесправный и беззащитный, был повержен наземь, они (поляки и чехи – прим. пер.), в сущности, все еще страшились его, пытаясь, охваченные империалистической манией величия, заявлять и осуществлять все новые претензии на немецкие земли. Об этом красноречиво свидетельствуют разработанные поляками и чехами соответствующие (географические - прим. пер.) карты.
Польша, как и Чехословакия, постоянно страдали от того, что, с одной стороны, невзирая на все панславистские связи, они все же были вынуждены, если не хотели утратить свою независимость, противостоять на Востоке (Европы - прим. пер.) большому славянскому брату (Советскому Союзу – прим. пер.), а, с другой стороны, пребывали в острейшем противостоянии с германством и не могли прийти с ним к договоренности. Существование этих западно-славянских государств означало постоянную угрозу европейской безопасности. Европа никогда не сможет успокоиться, если к востоку от ее срединных земель будут существовать польское и чешское государства, не желающие жить в спокойствии и мире с германством. Поскольку исторический опыт свидетельствует о неспособности поляков и чехов преследовать, совместно с Германией, мирные цели, их позиция дает Германии право, в общих интересах (всех европейских народов - прим. пер.), проводить по отношению к полякам и чехам политику, вынуждающую их, даже против их воли, к сотрудничеству в деле выполнения великих европейских задач. Одним из величайших преступлений создателей Версальского диктата было то, что они почти не думали о последствиях создания польского и чешского государств под этим углом зрения. Не было у них и представлении о новой, находящейся в процессе возникновения, Русской державе. Они видели (в ней, т.е. в СССР - прим. пер.) нечто новое, чуждое, непонятное, и стремились держать ее в удалении от Европы путем создания заградительной зоны, (простирающейся – прим. пер.) от Северного Ледовитого океана до Черного моря.
Таким образом, Версальский диктат создал государства и группировки государств, не имевшие аналогов в истории. Повсюду начались судорожные попытки установления связей и поиск политических и военных союзников, установление и разрыв торговых отношений. Политические деятели как старых, так и новых государств были не в состоянии возобновить свою деятельность там, где она была прекращена в 1914 году.
Все постоянно изменялось. Редко когда повсюду в Европе настолько противоречили друг другу представления политиков и военных, как в послеверсальский период. В немалой степени этому способствовал военный опыт мировой войны, опыт использования пространства и времени и наполнения их новыми видами оружия, воздушными флотами и флотилиями подводных лодок. Всем пришлось убедиться в том, что почти ни одна точка Земли, будь то в Европе или в остальном мире, не имела больше перманентной стратегической ценности. Поэтому постоянно, непрерывно, возникали все новые группировки держав. В межвоенный период между первой и второй мировой войной (так в тексте немецкого оригинала – прим. пер.), стало ясно, что если в 1914-1918 гг. существовало своего рода европейское военное равновесие, существенно влиявшее на судьбы всего мира, теперь, вследствие изменившихся условий, возрастания американского могущества, усиления позиций Японии в восточно-азиатском пространстве и раздробленности Европы, эта игра сил распространилась далеко за пределы Европы. Ее было уже невозможно понять с чисто европейской точки зрения. Даже небольшое европейское континентальное государство – например, Чехо-Словакия, должно было учитывать это изменение и, в то же время, оцениваться, с этой точки зрения, как (самостоятельный военно-политический – прим. пер.) фактор. Западные державы и Советский Союз взяли большое число государств в клещи, простиравшиеся от мыса Нордкап до Греции. Все эти государства сами не имели возможности расширяться, не вызывая тем самым тяжелейших потрясений. В то же время ни одно из этих государств не имело ни одной, даже самой маленькой, заморской колонии. Учитывая тогдашнее желание Версаля огородить средне-европейское пространство, можно понять безнадежное положение этого пространства, но и колоссальное величие деяния Вождя, сумевшего вывести Германию из этого межгосударственного хаоса. Понятно, что это средне-европейское пространство никогда бы не смогло успокоиться, пока сохраняло бы форму, приданную ему Версалем. Ибо оно было, прежде всего, пространством, в котором проживало почти столько же народов других государств, сколько немцев, при том, что последние (немцы – прим. пер.) имели в своем распоряжении чуть больше шестой части (общей площади – прим. пер.) земли, находившейся во владении других государств средне-европейского пространства. Версаль подверг структуру германского государства тяжелейшему потрясению. Руководители судеб Германии после Бисмарка оказались несостоятельными как во внутри-, так и во внешнеполитическом отношении. В своей близорукости они поощряли даже эмансипацию иудеев. На всех руководящих должностях нового государства (Веймарской республики 1918-1933 гг., т.н. «Системы» – прим пер.) внезапно оказались иудеи. Государственный корабль поплыл под иудейским флагом. Достаточно назвать в данной связи всего лишь несколько имен: Розенфельд, Симон, Шиффер, Мейер-Герхард, Эйснер (Айзнер – прим. пер.), Ратенау и многие другие. И, наконец, никогда нельзя забывать, что именно иудеи, проживавшие в Германии, дали врагам возможность доказать вину Германии в развязывании войны, что послужило основанием для Версальского диктата. Противоречия в Германии все больше обострялись. Восстания спартаковцев (немецких большевиков - В.А.) получали от России все большую поддержку деньгами, организаторами и всякого рода пропагандистскими средствами. Учреждение «Баварского народного государства» (Баварской республики – прим. пер.) иудеем Эйснером, основание Советской республики в Мюнхене иудеями Левиным, Мюзамом, Ландауэром и Зинцгеймером, формирование «Красной гвардии», грабежи в Берлине и других населенных пунктах Германии, а также расстрелы национально настроенных (немцев красными – прим. пер.), были отражением того печального времени, когда только дисциплина и самопожертвование солдат-фронтовиков и добровольческих формирований вспыхивали то тут, то там островками сопротивления. В Тюрингии, в Фогтланде и в Рурской области восстание спартаковцев было вскоре подавлено силами рейхсвера (республиканской армии мирного времени – прим. пер.) и добровольцев (чинов белых добровольческих корпусов – фрейкоров, или фрайкоров – прим. пер.). Эта борьба за власть не может и не должна рассматриваться в качестве (цепи – прим. пер.) изолированных событий германской истории. Ни в коем случае нельзя закрывать глаза на то, что идеологии, послужившие тогда в Германии поводом для кровавых конфликтов, разжигались иудейско-большевицкой стороной. Они представляли собой не что иное, как вмешательство Советского Союза в дела Средней Европы, с целью сделать страны, расположенные в сердце Европы, (достаточно – прим. пер.) зрелыми для установления в них большевицкого господства. Угроза применения силы, исходившая с Востока (Европы - прим. пер.), сопровождалась теперь иными лозунгами, чем во времена русского царя.
Революция свирепствовала и в других странах. После крушения (монархии – прим. пер.) Австрия предприняла попытку присоединиться к Германской державе (Веймарской республике – прим. пер.), но ей неожиданно было запрещено (западными державами-победительницами – прим. пер.) воспользоваться в данном случае знаменитым «правом народов на самоопределение», поскольку объединение (Австрии с Германией – прим. пер.) означало бы нежелательное (для западных держав-победительниц – прим. пер.) усиление немецких позиций. После распада Австро-Венгрии к руководству остатком австрийского государства пришел иудей Дейч. Вследствие навязанного им Австрии законодательства о защите меньшинств, Австрия превратилась в рай для иудеев, начавших массово переселяться туда из Польши и из других стран Востока (Европы – прим. пер.). В скором времени иудеи добились в Австрии такого могущества, что Вена превратилась в почти иудейский город, а Австрия – в почти иудейскую республику.
В Венгрии Бела Кун (Кон) установил советскую диктатуру по русскому образцу. Там свирепствовал иудейско-большевицкий террор, превосходивший по размаху грабежей, пыткок и убийств все, творившееся ранее в этом плане на европейской земле. После того, как контрреволюционерам посчастливилось одержать победу, Бела Кун со своими иудейскими приспешниками бежал в Австрию и был принят там в качестве «официального гостя».
Италия, постыдно брошенная теми, кто извлек для себя всю пользу от Версальского договора, на произвол судьбы, также находилась на самом краю разрушения большевиками, пока Муссолини в последнюю минуту не взял властно в свои руки штурвал государственного корабля.
В Польше и Чехо-Словакии больщевизм в качестве прикрытия распространяемых им идей воспользовался панславизмом. Здесь большевизм прикрывался национальной ширмой, чтобы таким образом получить возможность внедриться в национальные круги западного славянства.
Его усилиям способствовал успех, особенно в Чехо-Словакии. Менее успешными оказались эти попытки в Польше, которая, будучи, как-никак, непосредственным соседом Светского Союза, имела возможность приподнять хотя бы краешек маскировочного халата, накинутого большевицкой державой, начиная с колючей проволоки своей границы. Ибо Русская держава всегда умела делать то, что при большевицком господстве оказалось развито до уровня подлинного искусства: не давать никому и никогда заглядывать себе в карты. Это чувствовал еще старый Йорк фон Вартенбург (прусский генерал времен войн с Наполеоном I - прим. пер.), как-то воскликнувший: «Загадочность России – в том, что мы не можем заглянуть ей внутрь!». Даже мы, нынешние, хотя и распознали сущность иудейско-большевицкой власти, до начала настоящего противостояния во второй мировой войне имели лишь весьма смутное представление о размерах ее военного могущества.
Во всех других странах Европы, в Болгарии, Румынии, Швеции, Франции и Испании, большевизм был весьма активен. И везде большевицкая демагогия поддерживалась и распространялась иудеем. Число людей, павших жертвой смут, вызванных большевизмом, не обозримо по сей день. В одном только Советском Союзе расстались с жизнью многие миллионы. Между тем, в двадцатые годы большевизм превратился во всех странах в силу, заслуживающую внимания, как с внутри-, так и с внешнеполитической точки зрения. Другой же иудейской силой, усилившейся вследствие мировой войны, и также влиявшей на судьбы народов, была иудейская плутократия. Теперь иудейство было в состоянии с двух сторон подавать друг другу мячи, в зависимости от требований обстоятельств. На этом фоне влияния интернационального иудейства на мир и велись государственные политические игры в Европе и в остальном мире.
С помощью Версальского диктата между Советским Союзом и остальной Европой была создана промежуточная, или буферная, зона, включавшая новые государства - Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву, Польшу и существовавшую еще ранее Румынию. На эти слабые государства была возложена задача охраны (Европы – прим. пер.) от (угрозы с – прим. пер.) Востока. Поддержку они получали, в первую очередь, от Франции и Англии, стремившихся при создании этого защитного пояса, в первую очередь, не допустить тесного соприкосновения Советской державы с поверженной Германией. Все западные государства опасались незамедлительного кровавого похода возмездия в случае советизации Германии и непосредственного предоставления в распоряжение последней всей мощи Русской державы. Они, часто не без оснований, полагали, что германский национализм, придя в отчаяние от национальной неудачи, может броситься в объятия большевизма. И Лига наций стала инстанцией по надзору над средне-европейским пространством, в особенности – над Германией. Посредством постоянного давления она пыталась добиться того, чтобы Германия не осмеливалась проводить собственную политику. Постепенно даже самые ярые демократы, представители партии Центра и т.д. Германии двадцатых годов, осознали, что обескровливание немецкого народа требованиями Версальского договора неизбежно приведет к катастрофе. В самих рядах интернационалистов, франкмасонов и иудеев возникло своего рода сопротивление, направленное против собственной иудейско-франкмасонской верхушки, поскольку иудейские экономические и финансовые круги сами начали страдать от угнетения Германской державы. В любом случае следует подчеркнуть: экономическая удавка, захлестнувшая немецкое горло, была ослаблена лишь потому, что пустившие корни в германском пространстве иудейские интернациональные круги начали решительно сопротивляться дальнейшему удушению немецкого народа, поскольку оно ввергло бы Среднюю Европу в хаос и сделало бы невозможным дальнейшее экономическое использование германского народа. Только в случае, если бы германской экономике дали бы возможность несколько оправиться, можно было надеяться на успешное продолжение интернационального господства над Германией. Мир достаточно скоро убедился в том, что уничтожение Германии одновременно повлекло бы за собой начало уничтожения благосостояния всего мира, и что нельзя безнаказанно разрушить середину Европы.
Эти соображения общего порядка отвечали германской политике, которая, путем заключения в 1922 году Рапалльского договора с Советским Союзом, впервые (с момента окончании войны – прим. пер.) снова попыталась обеспечить себе свободу маневра. За этим поступком Германии, с целью развязать себе некоторым образом руки хотя бы на одной стороне, со всех сторон наблюдали с величайшим недоверием, поскольку в то время господствующие круги Запада все еще не знали, каким курсом пойдет Советский Союз, вследствие чего они до сих пор предпочитали пока что не восстанавливать дипломатические отношения с Советским Союзом. Правда, иудейские финансовые круги оказывали сильнейшую поддержку меньшевицкому направлению российской социал-демократии, но впоследствии, когда большевики отказались от выплаты внешних долгов (царской России – прим. пер.), в иудейских банкирах пробудилась ярость. Они сообразили, что руководство Востоком Европы ускользнуло у них из рук. Это служит достаточно убедительным объяснением поддержки, оказанной (странами Антанты - прим. пер.) белым армиям и Польше в борьбе с большевизмом в 1918-1920 годах. И лишь со временем, постепенно, снова начала проявляться международная солидарность иудейства, иудейской власти, на Востоке и на Западе, по мере того, как большевики опять стали «вхожими в приличное общество». Тогда Рапалльский договор сразу же вызвал возражения со стороны, прежде всего, Англии и Франции, но также Польши и Чехословакии, что проявилось в новом и еще более сильном шантаже (Германии – прим. пер.). Международное иудейство и, прежде всего, подчиненная его господству биржа, позаботились о том, чтобы, путем все большего давления, обесценить в 1922-23 годах марку (германскую валюту - прим. пер.) до предела и задушить в зародыше какие бы то ни было освободительные поползновения немецкого народа. На протяжении этого времени между Германией и Советским Союзом происходил оживленный товарообмен. Немецкие машины, немецкие инженеры и квалифицированные рабочие во все большем количестве направлялись в Советский Союз, где использовались в рамках российского пятилетнего плана. Германия имела весьма ограниченную свободу маневра. Она должна была каким-то образом перезапустить свою экономику и попытаться действовать за рубежом. Российские пятилетки отвечали стремлению немцев вырваться из тесноты отведенного им (Версальской системой - прим. пер.) пространства. При этом необходимо со всей ясностью подчеркнуть, что Германия сыграла выдающуюся роль на первом этапе строительства Советского Союза, в котором приняла участие. И лишь впоследствии ее место заняла Америка. К числу трагических последствий тогдашнего непонимания происходящего относится тот факт, что при участии Германии на многих военных объектах пятилеток стало коваться оружие, использованное против этой самой Германии впоследствии, когда она была вынуждена поднять знамя Европы во второй мировой войне с иудейско-большевицкой азиатчиной.
На этом, описанном выше, экономическом фоне происходила политическая борьба за власть в последние десять лет перед взятием власти национал-социалистами в Германии.
При этом Германия постоянно находилась под недоверчивым наблюдением – прежде всего, Франции. Франция создала систему «коллективных пактов», с целью обеспечения своей гегемонии в Европе, и не была намерена отказаться от нее. Всякую, даже малейшую, попытку (Германии – прим. пер.) вооружиться, пытались задушить в зародыше. Борьба за власть между партиями в германском рейхстаге не позволяла проводить сильную внешнюю политику. Несмотря на прием в Лигу наций, Германия оставалась, в конечном счете, в изоляции. Она никоим образом не могла и помыслить о выполнении своих исторических задач на Востоке (Европы – прим. пер.).
В не лучшем положении находился и СССР, которому, несмотря на все его попытки, никак не удавалось, в силу вышеперечисленных причин, договориться с Западом. Германия и Советский Союз вместе прямым и косвенным образом столкнулись с системой пактов, направленной своим острием, несомненно, против Германии, но, в силу сложного переплетения интересов, всегда имевшей и острие, направленное против Советского Союза. Ибо, во всяком случае, связанная с Францией в рамках (Малой – прим. пер.) Антанты, Польша видела и опасность, угрожавшую ей с Востока, хотя воспринимала ее более с военно-политической, чем с идеологической, точки зрения. Отношения с литовцами и чехами были, во всяком случае, напряженными. Румыния, хотя и нашла опору в Малой Антанте, находилась между тремя вероятными врагами на Востоке, Юге и Западе, а именно – между СССР, Болгарией и Венгрией. Лишь с огромным трудом Лиге наций удавалось, хотя бы чисто внешне, преодолевать эти противоречия. Но Лига наций никогда не стимулировала какое бы то ни было чувство европейской общности, да и не испытывала его, хотя ее самыми влиятельными членами были европейские государства, в частности – Франция и Англия. Она (Лига наций – прим пер.) всегда оставалась силовым инструментом угнетения Германии, даже и тогда, когда Германия стала ее членом, в чем мы сможем убедиться впоследствии.
Оба оставшихся в изоляции государства, Германия и Советский Союз, пошли на дальнейшее сближение, заключив 24 апреля 1926 года так называемый Берлинский договор (пролонгированный в 1931 и в 1933 годах). Этот договор, с одной стороны, закрепил курс Германии, не желавшей быть втянутой в грозивший разразиться англо-советский конфликт (поход на Советский Союз через Германию), с другой стороны, он косвенным образом предоставлял СССР защиту против мощных атак (агрессии – прим. пер.) со стороны западных держав. Уже в 1921-1925 годах СССР удалось обеспечить безопасность своей южной границы путем заключения договоров о дружбе с Персией, Афганистаном, Турцией, Китаем и Японией. Советской державе было необходимо выиграть время, чтобы для начала консолидировать свои силы внутри страны, а затем получить возможность в усиленной форме подкрепить большевицкую идею всей мощью государства. Несмотря на кажущийся отказ от интернационального характера большевизма (идеи мировой революции – прим. пер.), Советский Союз в действительности никогда от него не отказывался. Оба пятилетних плана всегда были направлены, в первую очередь, на превращение Красной Армии в наступательное оружие, с помощью которого предполагалось осчастливить мир большевицкой идеей. Обращение же Германии к СССР диктовалось только ее стремлением вырваться из сетей, наброшенных на нее западными державами. Вследствие неудачи большевицких восстаний в отдельных странах Европы, Ленин и Сталин осознали недостижимость поставленной ими цели – покорить весь мир под знаком серпа и молота – только лишь с помощью деятельности большевицкого подполья. Необходимо было подкрепить ее мощной военной силой, чтобы, при удобном случае, добиться осуществления большевицкой революции вооруженным путем. Борьба московских большевиков за свое признание де-юре и де-факто в двадцатые годы также была направлена лишь на достижение этой цели. Путем заключения торговых договоров они пытались разбудить алчность других стран, чтобы, с другой стороны, при посредстве торговых представительств и консульств, создать большевизму лазейки дл проникновения в эти страны. Наряду с этим, торговые отношения служили и другой цели – гонке вооружений. Так Советский Союз постепенно превратился в важный фактор мировой экономики, вновь достигнув тем самым, внушительной силы и в политическом отношении.
При этом иудеям-большевикам постепенно удалось убедить своих единоверцев-плутократов в том, что их идеологии мирового господства, в сущности, не слишком отличаются друг от друга, различаясь только методами достижения этого мирового владычества иудейства. Ведь и Лига наций была, в конечном счете, не чем иным, как учреждением, обеспечивавшим укрепление могущества иудейской плутократии. Этой Лиге наций западных государств противостояла Лига наций большевицких восточных народов, объединенных в «Союз социалистических республик». Англия и Франция, господствующие державы Лиги наций, никогда не осознавали опасность, грозящую Европе со стороны этого объединения (СССР – прим. пер.). Не осознавая ее, они, следуя в иудейском фарватере, предали Европу. В этом плане ни в коем случае нельзя назвать незначительной работу, проведенную Литвиновым-Финкельштейном (народным комиссаром иностранных дел СССР – прим пер.). Эти соображения делают понятными также прием Светского Союза в Лигу наций (в 1934 году) и, ставшие, наконец, доверительными отношения между плутократией и большевизмом в ходе настоящей мировой войны.
Таким образом, Советскому Союзу удалось добиться внутренней сплоченности и достичь определенного внешнеполитического статуса в качестве могущественного государства. По мере нарастания начавшегося обострения межевропейских отношений, он в лихорадочном темпе наращивал гонку вооружений, чтобы, в нужный момент, быть в состоянии своевременно нанести удар. Германии же, напротив, предстояло пройти еще долгий и трудный путь. Путы Версальского диктата, военно-географическое положение Германии, ненависть и неприязнь ее соседей делали ее подъем (с колен - прим. пер.) гораздо сложнее и опаснее.
И, тем не менее, этот подъем был неизбежен. К сожалению, в рамках данного краткого очерка невозможно более подробно рассмотреть внутриполитические процессы, происходившие в Германии, хотя они и были теснейшим образом связаны с произошедшими впоследствии внешнеполитическими событиями. Никогда внутригосударственные процессы и внешнеполитические действия не были столь тесным и сильным образом взаимосвязаны, как в Германской империи с момента взятия власти национал-социализмом (Адольфом Гитлером – прим. пер.) в 1933 году. Взятие власти Вождем создало внутренние предпосылки к повороту во внешней политике. За короткое время снова появились внушительные вооруженные силы. Сплоченная и усилившаяся под национал-социалистическим руководством Германия внезапно превратилась в участника политической игры, которого нельзя было недооценивать.
Но одновременно германская революция означала революцию в области межгосударственных отношений. За короткое время были выброшены за борт все ведущие демократические карикатуры на политиков.
Если, при изучении периода между окончанием мировой войны и взятием власти (Гитлером – прим. пер.), бросить взгляд на Восток (Европы - прим. пер.), можно убедиться в том, что на средне-европейское пространство давили два потока (так в немецком тексте – прим. пер.):
1. Попытка западно-славянских народов, поляков и чехов, продвинуться как можно дальше в средне-германское пространство. Западные державы благосклонно терпели эти попытки, а Версальский диктат даже оказывал им экономическую поддержку, предоставив (полякам и чехам – прим. пер.) в распоряжение две реки – Эльбу и Одер. Предоставление Чехо-Словакии зоны порто-франко в гамбургском порту маркировало самую крайнюю точку западно-славянского продвижения. Продвижение (западных славян – прим. пер.) в само средне-европейское пространство было довольно незначительным и, если рассматривать их как угрозу, не слишком выходило за границы, закрепленные в Версальском диктате, поскольку эти славянские государства были пока что полностью заняты работой над упорядочением отношений в своих новых государственных образованиях. Поэтому слабое сопротивление германской стороны в пределах территории Германской империи должно расцениваться как достаточное, чего нельзя, однако, сказать о защите ею своих (немецких – прим. пер.) соплеменников в недавно основанных новых государствах – Польше и Чехо-Словакии.
2. Попытка восточно-славянско-монгольских народов, причем - под руководством иудеев -, проникнуть в средне-европейское пространство, а через него – во всю Европу, тремя путями:
a) (Попытки - прим. пер.) Путем смешения панславистской идеи с большевицким учением придать остальным славянским народам новый импульс к объединению всех славянских народов и присоединить западно-славянские народы, не забывая, однако, и о славянских народах Балкан, к сердцевине большевицкой державы. При этом в 1920 году произошло вооруженное столкновение в ходе Польско-советской войны, которая была, однако, проиграна советской стороной. Впоследствии была предпринята попытка оказать экономическое влияние. Речь идет, таким образом, о попытках продвинуть славянско-монгольский фронт непосредственно на Запад.
б) Прямые попытки оказать мировоззренческое, политическое, военное и экономическое влияние на санкционированные (учрежденные – прим. пер.) Версальским диктатом государства – Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву, и на Румынию. Советский Союз и в этом случае попытался в 1919-1920 годах приобрести влияние (на данные страны – прим. пер.) посредством военной силы. В Финляндии, Эстонии, Латвии и Литве немецкие войска внесли существенный вклад в дело изгнания большевицких орд. Последующая оборонительная борьба (в этих странах против большевизма – прим. пер.), в связи с бессилием Германии (потерпевшей поражение в мировой войне – прим. пер.) и политическими противоречиями, идет уже при поддержке не со стороны Германии, если не считать относительно тесные экономические отношения Германии с этими странами поддержкой, а, в первую очередь, при политической поддержке со стороны европейского Запада, например – Франции и Англии, оказавших помощь в деле сохранения своей государственности также Польше и Чехо-Словакии (на территории Польши и Словакии были провозглашены недолговечные советские республики – прим. пер.). Таким образом, в случае этих стран также идет речь о попытках большевизма действовать напрямую за пределами своей западной границы (военный экспорт большевицкой «перманентной», в идеале – всемирной - революции – прим. пер.).
в) (Попытки - прим. пер.) Способствовать, путем распространения иудейско-большевицкого учения, созреванию расположенных в большом территориальном удалении народов до большевицкой революции, расширять эти внешние плацдармы, занимать их и, опираясь на них, завоевывать все новые расположенные вокруг них государства. Особое внимание при этом уделяется государствам средне- и северо-европейского региона, важность которых уяснили себе большевики. После провала попытки вмешательства большевиков (в дела Европы – прим. пер.), они перенесли свою основную деятельность в Малую Азию (кемалистскую Турцию – прим. пер.), Северную Африку (Рифскую республику Абд-эль Керима – прим. пер.), но, прежде всего, в Испанию. Самостоятельный отпор, оказываемый им в европейских государствах, различается по силе. С течением времени он приводит к радикальному отказу от большевизма в трех важных государствах – в господствующей над средней частью Средиземноморья Италии, в господствующей над Средней Европой Германии, а позднее – в расположенных на Иберийском полуострове Испании и Португалии.
При этом обобщенно можно сказать, что отпор угрожающей с Востока опасности поначалу оказывался не в силу мировоззренческого превосходства, но что главную роль играли государственно-политические соображения. Впоследствии картина частично изменилась вследствие создания германо-итальяно-испанского блока с цель наведения порядка. Ни Франция, ни Англия ни в малейшей степени не думали рассматривать исходящую с Востока (Европы - прим. пер.) большевицкую идею как врага; они были озабочены лишь сохранением «статус кво», установленного Версальским диктатом. Таким образом, европейские государства, уже ослабленные подрывной работой большевизма, были защищены (в идеологическом отношении – прим. пер.) от советской пропаганды не лучше, чем подготовлены в военном отношении к отражению угрожающего им наступления русской военной машины.
XI. Национал-социалистическая Германия снова берет на себя старую историческую задачу обеспечение безопасности Европы от (угрозы с - прим. пер.) Востока.
Период германских попыток противостоять новой советской России, не обладая мировоззренческой оборонительной мощью, был внезапно завершен национал-социалистической революцией в Германии. Последняя одновременно означала разрыв с политическими принципами и действиями, перед лицом которого государства Версальского диктата испытывали поначалу почти полную растерянность. Они не понимали германской политики, не понимали быстроты действий немцев, но, прежде всего, не понимали того, что принципы национал-социалистического мировоззрения вплоть до мельчайших подробностей определяют политические действия (новой Германии – прим. пер.). Перед лицом внезапной активности Германии они проявили полное непонимание, что частично осложняло эту активность, но частично облегчало ее, поскольку политика противников просто больше не могла угнаться за германской. Поначалу германская внешняя политика не могла рассчитывать на какую-либо поддержку, кроме готовности собственного народа, с полной самоотдачей участвовать в этой политике и поддерживать ее. Взятие власти в Германии (национал-социалистами – прим. пер.) нанесло мировому иудейству тяжелый удар. Иудейство совершенно точно знало, что реально господствовать над Европой может только тот, кто владеет сердцем Европы. Со всех сторон началась травля национал-социалистической Германии. Строились все новые козни, создавались все новые союзы, чтобы окончательно погубить, наконец, эту ненавистную страну и, может быть, даже стереть ее с географической карты. Вероятно, в то время было немало иудейских руководителей, жалевших о том, что на тот момент ни в одной из стран Европы не имелось в их распоряжении меча, способного сокрушить национал-социалистическую Германию; кроме того, в первые годы национал-социалистической революции они полагали, что у них еще есть время (выковать такой меч – прим. пер.), и что движение (Гитлера – прим. пер.) распадется само собой.
Первой учла намечающийся сдвиг в расстановке сил Италия, предпринявшая попытку создать блок в составе Италии, Франции, Англии и Германии. Но заключенный в Риме в 1933 г. Пакт четырех держав (четырехсторонний пакт – прим. пер.) так и не был ратифицирован. В первую очередь - из-за Англии, снова усвоившей себе иудейские взгляды. Развязанная иудейством травля национал-социализма и приписываемых ему планов установления мирового господства вскоре нашла в Лондоне питательную почву. Правда, Англия считала себя недостаточно сильной в военном отношении, чтобы сразу же начать действовать против Германии. Секретные архивы бывшего чехо-словацкого министерства иностранных дел убедительно разоблачают все двуличие британской политики. Но они также доказывают, что английское правительство вопреки воле широких масс английского народа готовилось к войне с Германией, что английское правительство уже тогда рассчитывало использовать в своей игре СССР против национал-социалистической Германии. Согласно этим документам, вся готовность Чемберлена (британского премьер-министра – прим. пер.) к взаимопониманию (с Германией – прим. пер.) служила лишь одной цели – выиграть время для того, чтобы вооружиться. Англия никогда, ни перед второй, ни перед первой мировой войной, не испытывала чувства европейской общности, предусматривающего необходимость защитить открытый фланг Европы от Востока. Вот и на этот раз Англия думает лишь о проведении политики в собственных интересах, а не в интересах Европы. В этой войне как и в прежние времена, Англия совершила по отношению к Европе историческую измену и, руководствуясь своими собственными, узко ограниченными капиталистическими интересами, натравила на Европу большевицкую Россию, чтобы облегчить свое собственное положение и не приносить самой жертв в интересах Европы.
Этой эгоистической политике Англии противостояла целенаправленная воля Вождя, проникнутого убеждением, что Европа без сильной Германии всегда будет и не сможет не быть игрушкой сталкивающихся интересов. Вождь сознательно проводил европейскую политику, не боясь брать на себя ответственность за судьбу Европы. Вскоре национал-социалистическая Германия смогла добиться первых успехов. B 1934 году Вождю удалось достичь с Пилсудским определенной политической договоренности, в которой играла роль и вопрос меньшинств (имеется в виду судьба немецкого национального меньшинства в «версальской» Польше – прим. пер.), с целью рассеять тяжелые грозовые тучи, омрачавшие горизонт немецко-польских взаимоотношений.
Этот договор и последовавшее за ним кажущееся улучшение отношений между Германией и Польшей имело далеко идущее значение. Франция была в высшей степени обеспокоена этим соглашением, и попыталась сблизиться с Советским Союзом, с величайшей охотой воспользовавшейся возможностью снова добиться большего влияния в Европе (план Восточного пакта). Вопреки воинственным заявлениям, постоянно звучавшим, прежде всего, с другого берега Рейна (т.е. со стороны Франции - прим. пер.), Вождь снова и снова подчеркивал готовность жить в мире и спокойствии со всеми народами, в особенности – с Францией и Англией (например, при возвращении Саарской области). Однако руководимая иудеями пресса сознательно раздувала проникнутый ненавистью агрессивный психоз, направленный против Германской державы, передававшийся правительствам и препятствовавший миру и взаимопониманию. Никто не желал признавать за Германией права удовлетворить ее элементарные потребности.
Между тем, положение в Австрии все больше обострялось. После марксистских беспорядков 1934 года все громче звучали голоса все большего числа австрийских сторонников национал-социализма и объединения с Германией. Возможность объединения Германии и Австрии в Великогерманскую империю со всех сторон наталкивалась на возмущенные протесты, приводя к различным декларациям о гарантиях (независимости Австрии со стороны Лиги наций – прим. пер.) и напряженности. Всякий раз величайшим препятствием (на пути к воссоединению Австрии с Германией – прим. пер.) оказывалось нежелание Франции отказаться от системы безопасности, основанной на «коллективных пактах». На взгляд западных держав, объединение Австрии с Германией привело бы к далеко идущему изменению общеевропейской расстановки сил. Вождю пришлось проделать долгий и тернистый путь, прежде чем в 1938 году Австрия, а затем – Судетская область, смогли наконец возвратиться домой, в состав великогерманского отечества. Одним из важнейших этапов на этом пути были взаимные декларации Германии и Италии 24 октября 1936 года, приведшие к преодолению испытываемых Италией опасений относительно стремления немцев к гегемонии, и позволившие Германии, после создания Оси Берлин-Рим, проводить сильную политику. После того, как Германия добилась свободы в деле обеспечения своей обороны (восстановления запрещенной Версальским диктатом всеобщей воинской обязанности – прим. пер.) и вступления (германских войск - прим. пер.) в нейтрализованные (демилитаризованные по Версальскому договору – прим. пер.) области Западной Зоны (Рейнскую область – прим. пер.), вызванного заключением в 1935 году франко-советско-чешского пакта, Германия снова обрела способность вступать в союзы.
С момента взятия власти через активную политику Вождя красной нитью проходит идея обеспечения безопасности германского и европейского пространства от опасностей, угрожающих с Востока. Борьба с большевицкими идеологиями внутри державы всегда проводилась под этим знаком. Ибо на Востоке Европы, в СССР, засела сила, угрожавшая Европе посредством большевицких претензий на господство. Прежде чем обеспечить дальнейшие предпосылки для усиления Германии, было необходимо преодолеть эту внутреннюю большевицкую угрозу. Затем можно было перейти к решению второй проблемы – уладить напряженность в отношениях с западно-славянскими государствами, представлявшими собой, вследствие своей антигерманской политики, постоянную угрозу для германского пространства. Как нам известно, эта попытка поначалу удалась, поскольку Польша также все сильнее ощущала давление, оказываемое на нее с Востока (Европы - прим. пер.).
И лишь последующее обращение Польши к Франции и Англии и отклонение (Польшей – прим. пер.) германских предложений, направленных на улаживание межнациональных противоречий, привели к военному конфликту. Точно так же враждебное Германии отношение Чехо-Словакии привело, в конце концов, к распаду этого государства. Таким образом, была устранена опасность, угрожавшая непосредственно сердцу Германии. В-третьих, во время гражданской войны в Испании возникла необходимость борьбы с попытками большевизма оказать влияние и на эту страну, поскольку в случае победы большевизма в Испании существовала угроза – и здесь Вождь, очевидно, уже начал целеустремленно действовать в общих интересах всей Европы – взятия всей остальной Европы в клещи большевизмом. Четвертой и важнейшей проблемой было выяснение отношений с Советским Союзом, очагом всех волнений в Европе. Поначалу Вождь, подобно Бисмарку, приложил усилия к тому, чтобы, вопреки закону тяготения, добиться мирного решения проблемы (отношений с – прим. пер.) СССР. Эти усилия были обоснованы с внешнеполитической и военной точки зрения, поскольку военная мощь Германии была не достаточной для того, чтобы бросить германские вооруженные силы на чашу весов в качестве политической «гири». И лишь вследствие неизменно враждебного Европе поведения Советского Союза было восстановлено естественное соотношение сил.
На протяжении всего своего существования, как в период борьбы (1919-1933 – прим. пер.), так и после взятия власти, национал-социализм обращал внимание на вопросы (так в немецком тексте – прим. пер.), угрожающие миру в связи с большевизмом. Вождь страстно выступил против большевизма в своей книге «Моя борьба». В 1936 году даже людям, далеким от национал-социализма, стало ясно, что он ни в коей мере не намерен отказаться от главных пунктов своей программы, но, напротив, честно и убежденно, стремится осуществить лозунги, написанные им на своих знаменах. Объединение Германии с Японией 25 ноября 1936 года для борьбы с Коммунистическим Интернационалом (Антикоминтерновский пакт – прим. пер.), произвело большое впечатление на весь мир. Год спустя, в ноябре 1937 года, Италия также подписала это соглашение. Так определились общие очертания фронтов, о валы которых должен был когда-нибудь разбиться и разобьется большевизм. Сегодняшнее поколение проникнуто ясным осознанием необходимости борьбы с Востоком, столетиями ведомой во имя сохранение Европы.
И сегодня, проникнутое национал-социалистическим духом, оно следует призыву Вождя, сильной рукой, сознавая свою ответственность, снова поднимающего знамя, поднятое германскими вождями вот уже более 2000 лет тому назад в борьбе с обрушивающимися с Востока (на Европу – прим. пер.) монгольскими ордами.
Вождь снова и снова стремился урегулировать противоречия мирным путем, он снова и снова старался добиться договоренности с «демократическими» государствами, давал им честное слово и протягивал им руку, предлагал начать разоружение, хотел убедить их отказаться от связывавших их пактов коллективной безопасности, снова обратив их внимание на величие культурной миссии Европы. Но его мирные предложения, в конце концов, неизменно отклонялись. Европейские политики больше не были свободны в своих решениях. И не вина Германии, что попытки достичь договоренностей во благо Европы, к достижению которых она постоянно стремилась, оставались безуспешными. В этом было и остается повинно лишь международное иудейство, чье господство над Францией и Англией стало столь сильным, что эти народы больше не в силах освободиться из-под (международной иудейской – прим. пер.) опеки.
Вследствие нового усиления Германии возникла необходимость переоценки (так в немецком тексте – прим. пер.) средне-европейского пространства и, прежде всего, государств буферной зоны (лимитрофов – прим. пер.) в отношении Советского Союза.
В то время как задача этого пограничного пространства в период до взятия власти (в Германии Гитлером – прим. пер.), по воле творцов Версальского диктата, заключалась в недопущении сотрудничества между двумя государствами (Германией и СССР – прим. пер.), теперь оно разделяло двух смертельных врагов, отделяя национал-социалистическое мировоззрение от большевизма, препятствуя до поры-до времени военному конфликту (между Германией и СССР – прим. пер.). С каждым годом пятилетнего плана Советский Союз укреплял свою военную мощь и готовился к вооруженному вторжению в Европу. Но и германские вооруженные силы год от года наращивали свою ударную мощь.
Германия, вынужденная, из-за своей прежней военной слабости, думать лишь о пассивной оборонительной политике, постепенно становилась фактором европейской политики, могущим быть оцененным как активный. Германия была самым решительным образом заинтересована в недопущении дальнейшего проникновения Советского Союза в Прибалтийское пространство. В военном и экономическом плане Германия была в высшей степени заинтересована в самостоятельности буферного пояса (государств-лимитрофов - прим. пер.), в первую очередь, до тех пор, пока ее (Германии – прим. пер.) вооружение не достигнет превосходства над советским и вооружением возможного второго противника на Западе. В то же время Советскому Союзу, если он вообще хотел снова обрести вес в качестве полноценной европейской великой державы и силой оружия продолжить распространения большевицкой революции все дальше вглубь прибалтийского и средне-европейского пространства, было необходимо попытаться прорвать этот пояс, добившись для себя такой границы с Европой, которая примерно соответствовала бы границе, существовавшей перед первой мировой войной, в 1914 году. Пока существовали буферные государства, Германия оставалась их естественной союзницей. Но и Польша, которая, уже по чисто стратегическим соображениям, вряд ли могла бы обойтись без прикрытия своего фланга от (нападения с – прим. пер.) Востока продолжающими существовать Литвой, Латвией, Эстонией и Румынией, дала настолько ослепить cебя идеологическими соображениями, что не приняла в расчет возможность опоры на Германию, которую могла бы найти в лице последней. Мировому иудейству, ненавидящему национал-социалистическую Германию, всегда удавалось удерживать все эти государства от проведения разумной политики в отношении усиливающейся Германской державы. Только в Финляндии и Эстонии, где иудеи составляли лишь крайне незначительную долю населения, нашлись разумные части (люди – прим. пер.), рассматривавшие национал-социалистическую Германию как (свою – прим. пер.) естественную союзницу (в борьбе – прим. пер.) против большевицкого Молоха. Мирные усилия Вождя, не желавшего, в сущности, ничего, кроме построения, в условиях мира, нового немецкого государства, после созданиия Великогерманской державы, остались безуспешными, поскольку иудейство всех оттенков уже приняло решение начать против Германии войну на уничтожение. Именно в этом смысле следует понимать все усилия Германии сохранить мир: отказ от (признания - прим. пер.) лживого обвинения Германии в развязывании войны, попытку Германии гарантировать нейтралитет Бельгии и стремление прийти к разумной договоренности с Англией. Да и Мюнхенское соглашение было лишь эпизодом, ибо заключивший его Вождь был честен, в то время как враги вели себя нечестно в плане его соблюдения и истолкования.
Германия желала жить со своими соседями в мире и дружбе, но не могла допустить превращения Чехословакии в советский «авианосец». Чехословакия была подобна шипу, вонзенному в немецкую плоть. Несмотря на все угнетение и порабощение, которому немцы подвергались в Чехословакии, Вождь был готов жить в мире и дружбе с этим государством. Но враждебное влияние оказалось сильнее, вынудив его к радикальному решению этого вопроса.
Наконец, ослепление Польши вызвало вторую мировую войну. Требование Вождя присоединить (к Германии - прим. пер.) немецкий Данциг и создать узкий коридор, не имеющий, с точки зрения своего расположения, никакой стратегической ценности, а также установить связь (основной территории Германии – прим. пер.) с Восточной Пруссией, вне всякого сомнения, могут быть названы скромными. Но судьба рассудила иначе. Польша также настолько предалась международному иудейскому и западному влиянию, что не увидела опасности, угрожающей ей в случае, если она, после менее чем двадцатилетней самостоятельности, снова поставит ее на карту.
По завершении Польской кампании всему миру стало ясно, что Германия снова вступила на свой исторический путь, ведущий на Восток. Германия опять стала обеспечивать безопасность Европы; но в то же время почти 100-миллионный народ опять взялся за обеспечение себя пространством, необходимым ему для того, чтобы жить. Мы все еще находимся в гуще событий этой второй мировой войны, но уже сегодня должны благоговейно склониться перед высшей силой, можно сказать, вынудившей германский народ, против его собственной воли к миру и вопреки терпеливым усилиям Вождя, направленным на сохранение мира, вступить в колею, которая раз и навсегда даст ему (жизненное – прим. пер.) пространство для его соплеменников и надолго обеспечит безопасность Европы от нападений с Востока.
Но и уничтожение польского государства не расчистило путь к европейскому миру. Повторное мирное предложение, сделанное Западу Вождем, было отвергнуто Англией и иудейской плутократией. Германия была вынуждена продолжить войну. А в тылу у нее уже готовилась к решающему удару большевицкая Россия.
Поскольку руки Германии были связаны необходимостью борьбы с противниками на Западе, она была вынуждена смириться с тем, что Советский Союз «освободил» белорусские и украинские национальные меньшинства бывшей польской державы и вышел на согласованную между германским и советским правительствами демаркационную линию в бассейне Вислы. В то же время Германия не смогла помешать Советскому Союзу закрепиться, посредством баз, на побережье Балтийского моря (с сентября по ноябрь 1939 года). Вскоре после этого (1 декабря 1939 года) разразилась Советско-финская война, развязанная советской стороной, с целью подчинить советскому влиянию и Финляндию. Финляндия была вынуждена, после героической борьбы, передать Советскому Союзу базы на Балтийском побережье (12 марта 1940 года).
1940 год стал свидетелем уничтожения противников Германии на Северо-Западе и на Западе, а весна 1941 года стала свидетельницей разгрома балканских народов, находившихся под иудейско-плутократическим влиянием. И опять Советский Союз воспользовался тем, что у Германии были связаны руки, полностью подчинив советскому влиянию Литву, Латвию и Эстонию (3, 5 и 6 августа 1940 года). С этого момента Советский Союз занял исходную позицию (для борьбы – прим. пер.) против национал-социалистической Германии, казавшуюся более опасной, чем (исходная позиция царской России – прим. пер.) перед первой мировой войной. Ведь если первая мировая война, по крайней мере, в ее начале, велась еще, главным образом, в двух измерениях, на суше и на море, теперь к ним прибавилось третье измерение – воздух, в котором и из которого также следовало ожидать неприятельских ударов.
Военно-воздушные силы, вместе с военно-морскими силами, серьезнейшим образом угрожали балтийскому судоходству Германии, а также оборонной промышленности северной и северо-восточной Германии.
Когда же наконец Молотов(советский народный комиссар иностранных дел, сменивший на этом посту Литвинова – прим. пер.) потребовал 10 ноября 1940 года от Вождя согласия на оккупацию (советскими войсками – прим. пер.) всей Финляндии и Северной Скандинавии, стало ясно, что Советский Союз и не помышлял о том, чтобы отказаться от своего дальнейшего распространения в Европе, и вскоре ощутит себя достаточно сильным для достижения своих дальнейших целей военными средствами. Средней и Северной Европе угрожал новый Чингис-хан. Готовился новый поход славяно-монгольских народов. Перед ядром германства снова встала задача обеспечить безопасность своего жизненного пространства. Этому монгольскому нашествию придавали специфический характер стоящие за ним международные силы иудейства, гнавшего, ради сохранения своего мирового господства, бичом массы российских народов (в бой – прим. пер.) против Германской державы. Для Германия началась борьба за то, чтобы ей быть или не быть. Германские вооруженные силы встали стеной перед своей и европейской границей, защищая свою собственную страну и Европу, достаточно часто все еще внутренне испытывающую к ней (Германии – прим. пер.) враждебность, от большевицких орд. Хотя сегодня многие представители европейских наций еще не понимают целей и глубинного смысла этой титанической борьбы, разгоревшейся на Востоке, настанет день, когда им придется осознать, что эта борьба велась и за сохранение их породы (расы - прим. пер.) и образа жизни. Отдельные народы Европы пока еще стоят в стороне (от борьбы с большевизмом – прим. пер.), но когда-нибудь и до них дойдет, что жертвы этой войны пали и за них, и тогда они благодарно склоняться перед ними. Германия же сознательно завоевывает себе землю, чтобы освободиться и обеспечить свою безопасность и безопасность Европы от иудейско-плутократического и иудейско-большевицкого господства.
Обеспечение безопасности Европы!
На Севере, Западе и Юге безопасность Европы защищена военно-географическими реалиями, хотя и не в полной мере. С этих сторон света ни одному народу не удавалось когда-либо продолжительное завоевание значительной части европейской территории. На Востоке же Европа лишена какой бы то ни было естественной защиты; в Востока, через Прикаспийскую впадину, в европейское пространство вливались потоки чуждой крови. Многие тысячи германских родов были уничтожены в этом Восточном пространстве, поскольку Срединное пространство не могло или не желало их защитить. Но теперь Германия больше не выпустит из рук дело обеспечения безопасности Европы, ни в плане крови, ни в плане политики, ни в военном, ни в экономическом плане. Никогда больше ценнейшие человеческие расы не должны быть испорчены примесями крови и идеологиями чуждых рас. Немецкая творческая сила позаботится о том, чтобы в условиях мира никогда больше не утрачивалось то, что было завоевано мечом. Однако для выполнения этой задачи должны быть претворены в жизнь слова имперского руководителя СС: «Наша задача – не германизировать Восток в прежнем смысле этого слова, т.е. не научить живущих там людей немецкому языку и немецким законам, но позаботиться о том, чтобы на Востоке действительно жили только люди немецкой, германской крови».
На публикацию книги Черные Лебеди
© Copyright: Вольфганг Акунов, 2013
Свидетельство о публикации №213071701495
Свидетельство о публикации №213071701495
Рецензии
Где Черные лебеди, там и Белый орел: http://picturehistory.livejournal.com/3642334.html
Вольфганг Акунов 12.02.2021 00:33 • Заявить о нарушении
Вольфганг Акунов 12.02.2021 00:33 • Заявить о нарушении