Плач

     В первые годы Советской власти, на окраине небольшой деревни Ново-Алексеевки Воскресенского района Саратовской области, в маленькой бедной избёнке жила вдова Катерина 33-лет отроду с тремя детьми. Старшей 14-летней дочкой Анютой, 9-летним сынком Серёжей, и годовалой Наташей. Голод 1921 года вынуждал многих "хотить пОмиру"- искать пропитание в краях "посытнее". Отправились в Петровск и Катерина с детьми. Жили на постое за работу, делали что могли, пережили голод и вернулись домой. 

     До этого ещё был жив Иван - отец детей и муж Катерины. С ним жили хорошо. Но однажды, в соседнем селе умерла его родная сестра. Поехал хоронить, могилу взялся рыть один, взмок от трудной и скорбной работы, разделся по пояс. А зима хоть и ушла, но студёный шлейф ещё тянулся через прохладную ветреную весну. Ивана сильно продуло, а ночевать пришлось в холодной бане. Вскоре он слёг с жаром, и через неделю сам "отправился" вслед за сестрой. 

     Забота о детях отвлекала от горечи утраты, надо было как-то существовать дальше. Хозяйство хоть и плохенькое, а всё же понемногу налаживалось. Да и добрые люди не оставляли в нужде - кто огород подсобит вспахать, кто крышу подлатает, а иные продовольствием поделятся. Катя отвечала той же монетой, хотя этого от неё и не просили. Добрая, отзывчивая, покладистая, трудолюбивая, умело справлялась с любой женской, да и не женской работой там, где в ней была надобность. В то время многие так жили. Доброго человека не оставляли один на один с бедой и нуждой.

     Исподволь обзавелись овцами и козами. В избёнке хоть и приходилось тесниться, зато топить легче, не нужно много дров запасать. Питались просто, но не впроголодь. По вечерам, как стемнеет, зажигали масляную свечу, и тусклый жёлтый свет мерцал внутри небольшой "мазанки". Печка по обыкновению располагалась в середине избушки. У правой стены, под маленьким оконцем стояла деревянная койка-полуторка, на ней "валетом" спали Катя с Анютой, торцем Наташа в самодельной кроватке, у левой стены Серёжин топчан, рядом под другим оконом дощатый стол, в углу у двери шкаф для одежды и постели - вот и всё убранство. 

     Однажды ночью Катерина сквозь сон услышала странные звуки. За окном шёл дождь и косые капли постукивали по стеклу. Но не дождь разбудил её. Из-за печки доносились  сдавленные всхлипы, вздохи, стоны - они сливались в единые приглушённые возгласы. Сон развеялся и Катя уже не сомневалась, что это "человеческий плач". Окинув взглядом комнату она увидела всех детей спящими на своих местах, свечку оставляли гореть слабым огоньком, чтобы вставать к Наташе, поэтому кромешной тьмы не было. Анюта лежала рядом.

     "Плач" продолжался, то затихая, то усиливаясь. Катерина догадывалась - кто его хозяин. - "Анютка спишь?" - шёпотом обратилась мать к старшей дочери. - "Нет" - ответила та еле слышно, продолжая неподвижно лежать к ней спиной. - "Слышишь?" - "Слышу" - прошептала дочь и осторожно повернулась лицом к Кате. - "Мам, кто там? - "Тише, это домовой плачет". - "Почему?" - "Не знаю, наверное к беде". - "Мне страшно" - с этими словами Аня прижалась к матери.

     Так они и лежали обнявшись и еле дыша, прислушиваясь к всхлипам домового. В этих и человеческих и нечеловеческих звуках, переходящих то на плач, то на стон, таилась тяжкая тоска, печаль и отчаяние по чему-то, или кому-то безвозвратно потерянному. Противоречивые чувства разрывали Катерину - жуткий страх перед потусторонним миром сковывал и покрывал тело ледяными мурашками, заставляя лишь крепче прижиматься к Анютке, которую колотила дрожь, и бешеный стук обоих сердец слышался в паузах плача. Но и щемящая жалость к этому таинственному и, как казалось Катерине, добрейшему, безобидному и беззащитному существу подталкивала встать и пойти за печку - пожалеть, обогреть, успокоить этого хранителя жилища.

     Но страх всё же перевесил, да и Анюта вцепилась так, что не оторвать. Всхлипы, стоны и вздохи понемногу затихли. Наступал рассвет. Потом проснулась Наташа, стала капризничать, требовать к себе внимания и участия. Начинался новый день. Ночные страхи постепенно развеялись. Позже Катерина с Анютой вышли во двор, там их встретила подозрительная тишина. Догадка пронзила как молния. Открыли сарай - все овцы, козы и их детёныши лежали с перегрызанными шеями, одного ягнёнка не доставало.

     Сарай был плохенький, в задней стене гнилые доски, двор на окраине, за забором поле. Ночью в дождь волк проник к животным и подчиняясь инстинкту всех загрыз. В это время хранитель жилища и оплакивал их трепетные невинные души.

                *****************************************

     Эту историю я неоднократно слышал из первых уст - от своей бабушки (Анютки), но был тогда ещё "зелёным" и несознательным, поэтому много подробностей упустил. В рассказе старался передать психологическую атмосферу царившую в ту злополучную ночь. Думаю - основные моменты на своих местах, но многие подробности пришлось выдумать самому. Надеюсь, Вас - читатель, это не очень разочарует.

     У прабабушки Кати изначально непростая судьба. Её младенцем с документами подбросили на крыльцо дома малютки. Позже отдали в семью на выкармливание. у некоторых женщин молоко было в избытке и они брали за какую-то плату кормить грудью чужое дитё. Катя была смирным ребёнком, и семья полюбила её, приютив как бы на время.

     Позже, когда дети играли во дворе, её окликнули - "Катя, катя, тебя в деточки пришли забрать!" (по современному - удочерить) Она подбежала (года 4) - стоит огромный, дородный господин, протягивает конфету. Этот человек остался ночевать в их доме. В ночь Катя от волнения разболелась с сильным жаром, и утром господин уехал. Катя осталась жить в этой вскормившей её семье. Более того - приёмный отец "прикипел" к ней и полюбил за скромность и доброту сильнее своих родных детей, к их недовольству и ревности.

     Когда Катерина стала женщиной (18 лет), её муж (мой прадед и участник первой мировой войны в младшем офицерском чине, а позже лесник, который в дальнейшем простудился и умер) неоднократно предлагал ей: "Кать, давай поищем твоих родителей, в метриках (свидетельстве о рождении) есть же данные". На что она всякий раз отворачивалась и долго плакала...