Запомни меня живой

Запомни меня живой. Без холодных, морозно-белых, цвета мела пятен на моем лице, без замороженных, худых рук, без ссохшихся хрустящих запястий. Запомни, как я тогда улыбалась на солнце, и не смотри на мои губы, когда они застынут: я и сама бы отвернулась.
Запомни мои глаза: с синим блеском и длинными, смешливыми, топорщащимися ресницами, длиннющими, как пшеничные колосья, черными, как грачи, которых мы с тобой провожали по зиме, которых я так любила. Запомни меня той: смешной, взаправдешной, самой настоящей, без лжи и фальши, с капелькой притворства, немного упрямую, невозможную, надоедливую, как дитя.
Не смотри на меня, когда я перестану дышать, когда я больше не увижу света. Когда я больше не впитаю в себя живительную влагу прибрежного солнца, когда глаза больше не ответят взаимно серебристым отблеском морских золотящихся волн. Не смотри на меня.
Запомни мой громкий безудержный смех, мои тонкие пальцы, и щеки, полные огня и тепла. Запомни мою нежность и мою грубость: и даже тогда меня запомни, когда я громко молчала в тишине, страшась пустить единственную одинокую слезу на крохотную могилку, поросшую желтыми маргаритками, сухой травой и сорняками. Запомни меня.
Я перережу горло стальными алыми лентами. Выпущу наружу стыд, хамство и беспризорность. В моменты самого страшного заболевания меня спасут твои руки, твой хриплый голос, твое безрассудство. Я отдаюсь пожарам и дарю себя багровым ручьям жалости и скорби. Останься со мною, прошу тебя.
Мы перейдем реки вброд, и моя совесть позволит тебе следовать за мною, наступать на отпечатки моих собственных ступней. Не отставай, главное – не отставай!
Наши дети обязательно спросят: кто мы? Странники или лишь беглецы? Отчего мы спешно бежали, куда нес нас этот странный ветер перемен, зачем мы так яростно цеплялись за поручни последних поездов, уходящих вдаль, и что, что мы жаждали найти там? Других людей? Другие города? Другую жизнь?
Ты так ничего и не поймешь: во мне, в себе, и в нас. Ты скорее возненавидишь меня, разлюбишь, но останешься рядом – из любопытства. Это же так смешно: наблюдать за тем, как беспомощные руки рвутся прочь из железной клетки, как скрипят прутья, как гнется золотая ржавеющая сталь. Я тоже буду громко смеяться, на свободе или в неволе: все одно. Горло сожмет жесткий воздух, а тело опутают оковы собственной непорочной верности. Это так страшно: любить и ненавидеть одновременно. Ненавидеть тех, кто приручил своей любовью, тех, кого по законам жанра ты никогда не предашь.