160 часов

Сдержанный поцелуй в лоб. Я вижу, как наполовину прикрыты твои веки, и как ты тянешься губами к моему лицу, прижимаешься на несколько секунд к складке на лбу и медленно отдаляешься, обнимая меня своими руками, чтобы я могла последовать телом за тобой - в тишину утра.
Для меня это слишком интимный жест. В лоб не целуют чужих людей, запах которых чужд, до которых не хочется дотронуться самыми кончиками пальцев, кого не хотелось бы видеть и слышать из тишины. Мне говорят, что с тобой все несерьезно, и сам ты этого не отрицаешь, уводя меня от любой надежды, что когда-нибудь я перестану чувствовать этот безумный волчий азарт в твоем взгляде, будучи уверенной в том, что с тобой безопасно и опасно одновременно. Ты врешь о своем непростом характере, стараясь показаться простым, уверенным в себе, произнося в очередной раз о том, как все это для тебя неважно. Я вижу странную скомканную боль в твоем взгляде, и понимаю, что тебя сломали так же, как когда-то кого-то сломала я, а значит - это боль - моя ноша, за то, что и я других не пощадила. За то, что исчезала, стараясь забыться в перемене новых дней, бросаясь людьми и забывая о хорошем, что сделали для меня, и доброте, которую мне стоило подарить людям, отдавшим годы и душу за меня и внутрь меня, чтобы мне стало лучше. Не рассчитывая на искренность, хотя ты просишь о ней сам, я умолкаю, видя твой ненавистный взгляд и слыша колкие слова, когда я прикасаюсь к маленькому шраму на твоем предплечье.
- Зачем тебе знать?
Я отстраняюсь, вынашивая в голове воспоминание о том, как ты целуешь меня в лоб, продолжая каждый вечер желать тебе спокойной ночи и получая от тебя мягкий, но короткий поцелуй в губы.
- Она дышит тобой второй год.
- У меня не было детства.
- Ты либо безумец, либо гений. Хотя это всего лишь две крайности одной и той же сущности.
- Я страшный человек. Таким тебе меня лучше не видеть.
- Это как разрыв связок, потеря крови. Сначала больно - потом уже ничего не чувствуешь, остаются только шрамы и острые воспоминания о том, что стараешься вымыть из своей памяти. Что-то очень страшное.
Есть человек, взгляд и ком накопившейся боли в тишине. Каждому становится трудно в какой-то момент. Мы всего-навсего люди, и иногда проще отпустить тяжелые оковы вокруг собственного разума, чтобы понять, насколько некоторые вещи неважны для нас, а какие заставляют нас снова подниматься на ноги. Все проходит. И это пройдет. И эта твоя боль обязательно пройдет.
Только с тобой можно было потерять и себя, и планету Земля, и воздух. Глупости, расчерченные углем по линии наших жизней.
160 часов безумного, панического ожидания того, что мне удастся подарить тебе тепло, которое ты захочешь принять из моих рук и от сердца.
160 часов.