Про петруху большого и петруху маленького

Петр Евстигнеевич Зятьков, мужчина в самом расцвете сил, 47 лет от роду, вышел утром на крыльцо.  Неторопно оглядел  свой большой двор и  до хруста в широких мослах потянулся, громко крякнув от удовольствия. Это он для читателей  Петр Евстигнеевич, а для деревенского населения и особливо для жены  откликался на простое,  незатейливое  – Петька или Петруха. А ведь когда-то  был Петрушей. Девушки, увидев его трактор “Беларусь”, издаля кричали: “Прокати нас, Петруша, на тракторе!” Он катал всех подряд. Его тепло щекотал тот факт, что нравился женской братии. Эх, и мы когда-то были рысаками…

От приятных мыслей отвлек незнакомый звук. Кто-то тоненько так пискнул. Петр глянул вниз и обомлел. Возле крыльца стояла коляска с дитем.  В пять часов утра! Он сегодня специально встал рано, чтобы уйти на дальнюю деляну накосить копешку  для теленочка. Сенокос еще не начался, трава только-только набирает силу, а для телка самый раз. И вот тебе, сюрприз такой!

Петр осторожно откинул кружевную накидку. На него глянула пара огромных голубых глаз. Ребенок был одет во все голубое и укрыт голубеньким одеяльцем. Рядом лежал пакет с его хозяйством. Вот это да!

-Лида! Лидк! Иди сюда! – отчаянно заорал Петька. Ребенок, вздрогнув от неожиданности, тоненько заплакал. – Лида! Вставай, чего разлеглась! Тут такое творится, иди сюда быстрей!

-Ну, чего тебе? -  кутаясь в халат, недовольно бросила Лида, появляясь в дверях.

-Чего, чего! Гляди, вот чего! – испуганно промолвил Петька, указывая на коляску.

-Батюшки светы!  Ты, что ли, привел? – удивилась жена.

-Дура! – бросил ей Петька, - что ты болташь? Ну, подойди,  дите надрывается, а ты стоишь как истукан! Возьми на руки, что ли!

-Я так и знала, я чувствовала, что ты когда-нибудь принесешь в подоле! Твой ребенок, ты и успокой!  – запричитала Лида.

-Об чем ты болташь? Я вышел на крыльцо, а тут стоит этот транспорт, понимаешь? Стоял уже! При чем здесь я! Могла и ты раньше выйти, какая разница-то!

-Не верю! С утра сбегал куда-то и привел дитя! Вот позор нам на старости лет! – охнула Лидка. - Дочь на выданье, а он дитя сварганил и ни свет, ни заря домой приволок, паразит!

От криков ребенок совсем разволновался и начал орать на всю округу.  Супруги  враз замолчали. “Тащи в дом быстрее, пока всю улицу не разбудили”,- громко зашептала Лида.  Мужик, ничего не сказав, поднял коляску, как пушинку, своими лапищами  и одним махом взлетел на крыльцо.

-В дом, в дом неси! – толкнула его жена.

-Ага! Несу! – вместе с коляской протиснулся в дверь Петруха.

Оказавшись дома, Лида собралась  проклинать поведение мужа, но ребенок командным голосом громко агукнул. Оба враз наклонились над ним и… заулыбались. В коляске лежало прелестное существо, прямо ангелочек с рождественской открытки.

-Господи, какой хорошенький-то! – всплеснула руками Лида.

-Дите человеческое, - философски изрек Петр. – Две руки, одна голова – все путем.

-Сам ты – одна голова! Приласкал, называется! – Лида проворно начала разворачивать ребенка. –  Господи, что это такое? Что на нем надето? Тяжелый какой!
Это же это, как его…ну, еще по телеку все рекламируют! Ну, который дышит завсегда, - мучительно начал вспоминать Петруха.

-Памперс это! Сама знаю! - оборвала его жена, беря младенца на руки.

-Может, какая записка есть в коляске? - Петька встряхнул одеяльце. – Должны же мы знать его имя, возраст, в конце концов, зачем нам подкинули малыша?  Должна же быть причина.

-Не притворяйся! Смотреть противно! – презрительно бросила Лида. – Твой он!  На тебя походит, как две капли воды. Я сразу определила. Посмотри внимательно!

-Где похож-то? О чем ты болтаешь, - возмутился Петька и осекся. Ему показалось, что ребенок на самом деле вылитый он. – Это не факт! Мало ли на кого он похож. В этом возрасте они все друг на друга похожи, вообще, на кого хочешь, похожи, - суетливо промолвил он. – С боку поглядеть, так профиль твой. Глянь! Ага, вот и записка нашлась!

-А ну, дай сюда! – жена шустро выхватила из рук мужа свернутый листок. – Сейчас узнаем всю правду.

Прочитав записку, Лида недоуменно передала ее Петьке: “На, читай, может, ты чего поймешь”.

В письме было написано следующее: “Уважаемые! Прошу Вас, не вызывайте милицию, не отдавайте малыша в детский дом. Зовут его Петрушка, ему уже семь месяцев от роду. Оставьте его себе пока…”

-Вот те раз!  Петрухой  кличут, как и меня! Тезки мы, значит, - обрадовался Петр.

-Дурень!  Имя знакомое услыхал,  обрадовался! Ты хоть что-нибудь понял из записки? Я, например, ничего не уразумела. Почему мы не должны в детский дом отдать? С какой  такой радости должны воспитывать ребенка чужого? – запричитала Лида.

-Заглохни! Зараз заглохни! Разобраться надо, чего раскудахталась? – проснулся в нем вдруг хозяйский голос, – дитя  в руках держишь, а не кутенка!  Лучше подумай, чем кормить его, да сыми  с него эту дышащую пакость, не видишь, всю задницу оттянул?

-И то, - засуетилась Лида, - счас сыму. А ты не радуйся!  Разберуся еще с тобой!

-Если ему семь месяцев от роду, значит, его родили семь месяцев назад, то есть, - вслух начал считать Петька. – Так, значит, это был… ноябрь. Осенью его родили!

-Ну и чего? Чего высчитал-то? Что с того, что ноябрь? – пеленая дите, огрызнулась жена.

-Не понимаешь? Сама посуди,  мы можем узнать, чейный ребенок. Кто у нас осенью ходил с пузом? Ну-ка, припомни!

-А и правда! Додумался! Теперь вычисляй, от ноября прошлого года отсчитай девять месяцев и припомни, каку бабу успел осчастливить, бык-производитель местного значения? – грозно сдвинула брови Лида.

-И что ты за женщина такая? – опять расстроился Петька, - слова не скажи, везде подвох найдешь. Говорю тебе, не мой это ребенок, не мой!   

-А как ты докажешь? Ведь подкинули-то его нам, а не соседям, - всхлипнула вконец удрученная Лида. – Кобель бессовестный! С молодых лет ты был охоч до баб. Сколько тебя помню, начиная с детских яслей, завсегда ты гонялся за юбкой.

-Ну, пошло-поехало! Как тебе доказать, что не я родитель, как!? – Петька, обхватив голову, плюхнулся на стул.

Лида,  порывшись в комоде, вытащила отрез ситца и стала яростно рвать его на куски. Ребенок лежал на столе, сучил ножками и вдруг пустил светлую струю прямо себе на личико. От такой несправедливости судьбы, он жалобно расплакался. Петька невольно расхохотался над забавной ситуацией, а Лидка кинулась к дитяти и,  причитая и сюсюкая, обтерла его фартуком.

-Шевели мозгой, думай! Как быть нам дальше? Куды дите денем и как с тобой совместную жизть продолжим после такого курьеза? Этого я тебе не прощу, потому как убедительного доказательства ты мне не предоставил еще. Одно знаю, что ребенка не я родила, по той простой причине, что  не могла втайне от тебя пузо нарастить.

-Ну, е-мое!  Счас пойду в сельсовет, все обскажу. Пусть ребенка забирают и везут куды положено.

-Я те обскажу! Хочешь, чтоб все над нами смеялися?  Пальцем указывали на меня, мол, рога ты мне понаставил, да? Ты этого хочешь, дурень?!

-А что прикажешь делать?  Не вижу выхода. И записка эта… Почему родительница не хочет в детский дом отдавать? Мы-то здесь при чем? – Петруха отчаянно уставился на ребенка. Тот  вдруг радостно улыбнулся и потянулся ручонками, мол, возьми меня. От такого проявления дружелюбия у того защемило в носу, - эх, Петрушка-редиска, кому же ты не нужен стал, не успевши толком родиться? - горестно промолвил он.

-И не говори, - всхлипнула  Лида. – Господи, дитятко бедное, кто же тебя обидел-то? Что же нам с тобой делать? Как быть?

-Ладно, будет тебе причитать, - Петр обнял жену, – давай обмозгуем спокойно. Понятно, что подкинули неспроста. Есть тут подвох. Только какой? Кто хотел нам досадить?

-Чем же его кормить-то?  Я уж и забыла, чего такое едят в этом возрасте ребенки. Может бульончику сварить, а?

-Вари. Бульон, он завсегда полезен для организму. Думаю, и молочко не повредит.

-Верно, как же я не додумалася? Ты побудь с ним, а я молочка прокипячу. Голодный он, наверное,  совсем, - Лида прытко умчалась на кухню.

Петр попытался  взять на руки ребенка. “Совсем  неуклюжий стал.  А когда-то ловко управлялся с ними”, – подумал он, устраивая малютку на руках. Малыш притих, почувствовав тепло.

У Петра Евстигнеевича было двое детей – дочка и сын.  Анюта жила в городе и работала продавцом в большом универмаге, а сын Антон служил в армии после школы. Нынче осенью должен вернуться домой. Дочери пора бы уж замуж выйти, да все чего-то тянет. Он постоянно ей наказывает, чтобы без мужа ни-ни! Чтобы все было путем, чтобы там свадьба, фата и все такое. Она – молодец, себя блюдет! Только маленько с замужеством затянула, засиделась в девках. В деревне с двадцати одного-двух лет девушка уже считается старой девой. А дочке уже 24-й год пошел. Они очень надеются, что наступит тот день, когда Анька объявится домой с женихом. А  дома вот такой конфуз, прямо скажем.

Петр мучительно стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Конечно, он не без греха. А как же иначе? Бог не обидел внешностью. Все путем.  Грехи те давние.  Которые бабы в селе до сих пор по нему сохнут. Но он  даже не глядит в их сторону. Зачем они сдалися? Вон какая у него жена справная, правда, вредная иной раз без перерыву, но он не обижается. Жена на то и жена, по рангу положено быть ворчливой. До свадьбы думал, что знает ее, как пять пальцев, но после оказалось, что все они у нее указательные. В девках  будто ласковые, а как печать в паспорте шмякнут, так зараз превращаются в маршалов в юбке. Проверено. Испытано на собственном опыте. Все мужики в их деревне подтвердят. Было время, когда он постоянно влюблялся, но как-то издалека… Так ведь, природа виновата, будь она неладна. Как наступит летняя жара, так бабы оголяются до невозможности. Наденут всякие прозрачные сарафаны да юбки китайского производства и сразу -  глаза с поволокой. Хоть беги без оглядки от греха подальше. Особливо, когда наступает пора сенокоса. Е-мое!  Тут тебе полный сервис – повсюду цветущее разнотравье и свежее духмяное сено, и прохладная вода в реке, и мельканье разгоряченных женских тел в кустах на бережку. Опасный, опасный сезон для биографии! Сложно в кристальной чистоте содержать ее. Но он как-то держит себя в рамках, а жена с обвинительной речью выступает. Как же это обидно-то!

-Петька, неси сюда ребеночка! - голос жены отвлек его  от мыслей.

-Несу! Ну вот, покушаешь сейчас, тезка, все путем, - ласково пророкотал Петр и пошел на кухню.

Лида стала с ложечки кормить малыша. К удивлению обоих, Петрушка начал есть очень аккуратно и достойно, чем окончательно завоевал их сердца. Насытившись, малыш быстро уснул. Его уложили на пышную супружескую кровать огромного размера и, обложив подушками, чтобы ребенок не свалился, тихо вышли на кухню.

-Ну, давай решать, что дальше будем делать? – отчеканила стальным голосом Лида.

-Клянусь своим здоровьем, я тут ни при чем! – яростно прошептал Петька.

-Ха, нашел, чем клясться, - презрительно прищурила глаза супружница, - это только укрепляет мои подозрения. Ты поклянись моим здоровьем.

-Ну, клянусь твоим здоровьем, если это тебя устраивает, - проворчал Петр.

-Вот это уже не надо! Хочешь, чтобы я  тут же околела?

-Ну, тебя не поймешь. Сама же сказала!

-А что, у тебя своей головы нет? Ты поклянись так, чтобы я сразу поверила.

-Ну, елки-моталки! Короче, клясться  больше не буду. Хочешь – верь,  хочешь – не верь! Все, е... Это мое последнее слово! – рассердился Петька.

Как ни странно, тон подействовал на жену: “Тихо, не ори и не матерись! Давай решать, как нам дальше быть”.

-Ну, давно бы так, - с облегчением промолвил Петька. – Малыша надо оставить у нас. Славный  мужичок. Я уже  привык к нему будто.

-Я тоже, - удивилась себе Лида. – А что соседям скажем? Как оправдаемся перед людями? Чей ребенок? Твой?!

-Опять двадцать пять! Ну, чего ты, Лидка, в самом-то деле? Мы так к консенсусу не придем. Учти!

-Молчу уже! Знаешь что,  скажем,  что это внук нашей тетки Анны, ну, которая в городе живет.

-А зачем его к нам без матери привезли?

-Деревенским воздухом подышать, молочка коровьего попить. Может, диатез у ребенка?

-А мамаша куда подевалася? Чего такого махонького одного отправила в деревню?

-Скажем, мамаша заболела и в больницу попала.

-Нехорошо. Маринка здоровая, а мы ее – в больницу. Еще наворожим чего доброго.  Ребеночка уже присвоили ей.

-Чего мелешь-то? Мы же не про Маринку говорим, а вообще.

-Дык, все же здесь знают, что у тетки Анны есть только Маринка. А ей уже под сорок лет. Чего она такая старая уже разродилася бы? С какой такой радости?    Не  получается.

-Вообще-то, правильно говоришь. Не то получается. Тогда скажем, что это дитя Алексея Васильевича, а?

-Какого еще Алексея Васильевича? – удивился Петька.

-Ну, этого, не помнишь, что ли? Который у нас  опыты проводил в прошлом годе.

-Какие опыты? Над кем?

-Почему над кем-то? У нас в парниках на огороде. Ну, такой умный, серьезный. Все очки на носу поправлял. Из сельхозакадемии, что ли?

-А, этот очкарик-то? Шебутной такой. Смехота, - хохотнул Петька. И вдруг посерьезнев: - чего ты про него вспомнила?  Запало, что ли, в душу?

-Запало! Он от вас, грубиянов, шибко отличался. Вежливый такой,  ручку бабам  целовал. “Сударыня” говорил. При нем мы себя  женщинами стали ощущать, - вздохнула Лида, - трикушки  посымали,  юбки  хоть стали  надевать.

-Тебе, что ли, ручку целовал-то?

-А хоть бы и мне. Ты-то не то чтобы ручку целовать, в щечку даже не чмокнешь.

-Ну, пошло-поехало! Из-за какого-то смешарика я теперь виноватый. С какого боку его хочешь к этой ситуации приплести, я чего-то не понял?

-Будто бы  это его дитя.

-Ну и что? C какого такого интересу он его нам подбросил? Не пойму чего-то. Родил, что ли, сам опытным путем?  Что за подвох имеешь в виду?

-Ну, это…  чего-то и сама не пойму. Он-то при чем здеся? Запуталася совсем...

-Лидка, как на духу! Или были у тебя с ним конкретные  фигли-мигли, а?

-Уймись, и так жизнь тугая, когда успела бы  шашни разводить! Петька, ты  у меня маленько умом тронутый, никак не могу в твои мозги въехать. Это с какой такой радости я б начала гулять, а? В молодости не гуляла. Зараз за тебя, бугая невнятного, выскочила замуж, маюся по сей день. А ты мне нервы щекочешь разными подозрениями. Кака любовь может быть в нашем возрасте, дурень?

-Да ладно, тебе. Дурень, дурень… Не распаляйся! Сама меня на подозрения толкаш. Чего вспомнила этого очкарика, я же хочу ясность внести, - тяжело вздохнул Петруха.

-В голове кипень. И, вообще, чего ты на меня щуришься? Это я должна захлебнуться в подозрениях. Мужику-то что, расстегнул – застегнул, и дите готово.

-Чего расстегнул-то?

-Ширинку!  У бабы втихаря не получится. Брюхо в кошелку не спрячешь. Все загодя видать. И запомни, до скончания века у меня под подозрением ходить будешь! Веры к тебе нету никакой! – сказала Лида, как отрезала.

-Не кричи, Петьку разбудишь.

-Петьку! Паразит ты! – шепотом всхлипнула жена, утираясь подолом.

-Ну, че ты, Лидка, - боязливо погладил ее по плечу Петр. – Вот те крест, не виноватый я. Ну, как тебе доказать? Елки-моталки, ни свидетелей, ни алиби.

-Зато улика налицо. Вон, сопит на кровати.

-Ну, е-мое! Е…

-Ладно, не матюгайся!

-Лид, давай скажем, как есть и будя! Подбросили и все, - рубанул рукой воздух Петруха.
-Ага, заставят сдать его в милицию, а оттуда прямым ходом Петьку нашего в детдом. Жалко…

-Тута ты права. Как пить дать, заметут. Ситуация…

-А если скажем, что он твоей двоюродной сестры Катерины сын? У ей же их навалом. Вот и притащила одного на прокорм, - надежда блеснула в глазах Лиды.
-А чего сама с Андрюхой прокормить не могет? Вопрос! Где семеро, там и восьмой запросто прокормится. Прикинь.

-Ну, допустим, приболела шибко. Ой, че это я болтаю? Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Совсем мозги помутилися.

Супруги, уставившись в угол, горестно замолчали. Каждый думал свою думку. Драматизм их чувствам добавлял тот факт, что они успели полюбить это голубоглазое чудо, похожее на розовощекого крепыша, какого на всяких там шоколадках и компотах рисуют. Их сердца были готовы полюбить любого младенца, так как втайне каждый мечтал о внуке. Возраст для деревенских достаточно солидный. Их ровесники давно уже не единожды в статусе дедов и бабушек ходили. Будто и не старые сами, силы еще, ой, как много, а куда их приспособить? Подворье, конечно, большое, всякой живности хватает, но к труду они привычные с детства. Каждый день как по накатанному  катится, похожий один на другой. Иной раз за день двумя-тремя словами перекинутся и все. Скучно им вдвоем.

-Петька, знаешь что, скажем людям, что дальних родственников дитя. Без уточнений. А там пусть думают, что хотят. Поговорят и успокоятся. Ну, их…

-Согласный! Право дело, дальше видно будет. Может, и мать беспутая откуда-нибудь объявится, кто ее знает.

На том и порешили. За суетой и хлопотами незаметно месяц пролетел. Петрушка рос на редкость здоровым и смышленым парнем.  Пытался встать на ноги, заливисто хохотал, когда Петруха-большой подбрасывал его под потолок.

Малость притихла,  успокоилась и деревня. Поначалу своим появлением в семье Зятьковых малыш произвел шум по силе равной артиллерийскому залпу из ста орудий. Село ожило, зашептало, заверещало, заохало, застонало. Народ зачастил к дому Петра Евстигнеевича. Вытоптали тропу, сходную со звериной. У кого соль в один момент кончилась, кому срочно цитрамон понадобился, кому позарез нужны стали сито, топор, гвозди, бидон, коромысло, скалка…  Особливо старались бабы. Глядя на малыша, громко восторгались, закатывали глаза и “деликатно” шутили, мол, Бог подарил ребеночка исключительно похожего на хозяина. Вот, мол, повезло вам.  Возбуждения, нервов и  яростного любопытства хватало выше крыши. Все женское население стало слезливо жалеть Лидку, мол, все понимаем, но ничем помочь не можем, потому как терпи. Крокодильи слезы лились рекой. Вообще, деревня разделилась на два лагеря. Бабы между собой обвиняли и конкретно презирали Петруху.
“Как же, - шушукались между собой они, - просто так детей не подбрасывают, аисты  их не таскают, хотя байки глумливые в народе ходют, а что касается капусты, так она еще не выросла.  Петька на стороне сварганил и прикинулся валенком, будто чист, как первый снег.  Нас не проведешь, глаз у нас наметанный. Только как бы узнать, с кем шуры-муры покрутил?”  Эта тайна, покрытая мраком, шибко волновало бабье царство. Особо азартных замучила бессонница и головные боли.  Разве можно спокойно дрыхать, когда рядом такое происходит, такое! А мужики безоговорочно верили Петрухе, сочувствовали и тихо паниковали, примеряя к себе его ситуацию. Не дай Бог какой девке окаянной в голову взбредет дите подкинуть. Попробуй, докажи после этого, что ты не верблюд.

Лидка - молодец, держится как стойкий оловянный солдафон. На все  сплетни, склоки плюет с высокой колокольни. Помолодела, похорошела, будто сама родила малыша. А Петруха похудел, чуток даже постарел, так как находился в непрерывном конфликте с самим собой.   Он считал, что кто-то специально подкинул Петрушку, чтобы насолить ему, подпортить его репутацию. Хорошо, хоть Анютка не приезжает. Раньше в два месяца один раза обязательно примчится, гостинцев городских навезет или  позвонит, что, мол, жива-здорова, особливо в последнее время по телефону и общались.  А тут тишина. Понятно, дело молодое, лето только-только начинается.  Платья-сарафаны, туфли-босоножки…   Сыну же про “находку” в письмах не обмолвились. Осенью вернется из армии,  сам разберется.

Нынче утром Петр Евстигнеевич проснулся с каким-то нехорошим предчувствием. Работая во дворе, отчаянно думал, что ему мешает жить. Петрушка здоров, Лида давно уж не пилит, души не чает в малыше. Деревня занялась привычным делом. Прополка картофеля, огороды, сенокос на носу. Прохлаждаться некогда. Лето год кормит. Так что же мешает его покою?

Жена позвала на обед. Не спеша, помыв руки во дворе, направился к дому. На столе дымился густой наваристый борщ со свиными ребрышками. Лида отменно готовила. Свеклу и морковь чуток поджаривала обязательно по отдельности. Они с прошлого года хорошо сохранились в подвале в ящиках с песком.  Не жалела лучку, для аромата добавляла два-три зубчика чесночка. А зелень уже свежая. Мытые редиски нового урожая аппетитно красовались в белоснежной тарелке, а рядом лежали нежно-зеленые пучки укропа и петрушки. Только приступили к трапезе, как возле их дома притормозила машина. Лида выглянула в окно. В калитку вошли их участковый и две женщины, одетые в такую жару в строгие костюмы. В руках они держали папки.

-Из района, что ли? – удивилась она, - а может отдыхающие какие, пристанище  ищут? 

Петька тоже глянул в окно: “Не, с папками отдыхать не ходют. Это какие-нибудь начальники”.
“То-то с утра тоска непонятная теребила сердце”, – подумал Петруха, предчувствуя нехорошее.

-Можно к вам? – вошел в дом участковый, - принимайте гостей, люди добрые.

-Проходите, садитесь! – приветливо улыбаясь, пригласила их Лида. - Как раз к столу зашли. Пообедайте с нами, - засуетилась она.

-Нет, нет,спасибо, - запротестовали женщины. – Мы из районного собеса. Поступил сигнал, что вам подкинули ребеночка. Мы бы хотели посмотреть.

-Зачем?! – вскинулась Лида.

-Как зачем? - удивилась та, что постарше. – Вы должны были сразу заявить в милицию!

-Не обязаны! – отчеканила Лида. – Это наш ребенок! То есть нашей родни. Да, родственников!

-Каких родственников?  Покажите тогда документы, - строго сказали тетки.

-Какие такие документы? - сразу присмирела Лидка. – Нету никаких документов, потому как дите нашей родни. Полное доверие промеж нами!

-Свидетельство о рождении должно быть, - сказала старшая, пытливо вглядываясь в глаза Петрухи. Тот стоял ни жив ни мертв от страха.

-Петр Евстигнеевич, есть свидетельство-то хоть? – сочувственно спросил участковый.

-Знаете, товарищи дорогие, дите мы не крали,  с нами не надо разговаривать как с преступниками! – взорвалась Лидка. – На всякие глупые вопросы мы не отвечаем! Петька, сядь! Кушай, а то суп остынет. На работу надо!

-Погодите, почему сразу начинаете сердиться? Мы же попросили только  свидетельство о рождении малыша, - повысив голос, сказала строгая тетка. – Прошу предъявить! Мы должны удостовериться, кто родители!

-Не покажу! Вы права такого не имеете требовать. И вообще, мы вас не звали! – Лидка сердито смахнула тряпкой крошки со стола, - мне надо мужа покормить, ему сейчас на прополку ехать. А ты садись, ешь! Кому сказала?!

-Лидия Антоновна, я вас правильно назвала?

-Допустим!

-Так вот, Лидия Антоновна, мы обязаны проверить, что за ребенка вам подкинули? И почему вам подкинули, а не кому-то другому? И потом, ребенок не игрушка, живой человек. Мы должны разобраться в странной ситуации.

-Мы просим, чтобы вы показали нам малыша, - подала голос вторая.

-Ну, уж нет!  А ты чего приперся? – кинулась на участкового Лида. - Хочешь силой забрать?  Не получится! Не отдадим!

-Ты чего, Лидия? – засмущался участковый. – Я здесь ни при чем. Это кто-то из деревенских стуканул. Потому как ношу мундир, обязан реагировать на звонки.

-Мундир! Подумаешь! Картофля ты в мундире, а не милиционер. Ты должон был нас защитить от произвола этих…

-Попрошу не обзываться! – сердито оборвала Лиду строгая тетка. – Сказано вам предъявить документы на ребенка, будьте добры, покажите!

-А ты чего молчишь, будто пуганый еж в горле застрял? – накинулась  на мужа Лидка, - скажи чего-нибудь! Сейчас дитя отберут!

А Петруха томился в отчаянии, не находя нужных аргументов. В башке было пусто и жарко, что даже вспотел.

-Что сказать-то? - сиплым голосом спросил он.

-Господи, наказанье Божье! Скажи, что это наш ребенок! Заберут же Петьку!-  прошипела Лидка.

Последняя мысль жены подействовала на него, как ушат холодной воды, отрезвляюще. И он, наконец-то, выпалил:

-Ша! Товарищи, сознаюсь, это мой ребенок. Не верещите, убедительно прошу. 

-Как это?! – оторопела супруга.

-Мой… мое…дите, - расстроился вконец Петруха.

-Ах ты паразит! Ах ты, поганец! Маньяк ты сексуальный! Стыдобушка какая! Сознался, подлец, наконец-то! Как же теперь детям в глаза-то глядеть будешь, буряк ты сморщенный! – зашлась в гневе Лидка, замахиваясь тряпкой на мужика.

-С чего же буряк-то? - отшатнувшись, обиделся Петька.

-Тихо, тихо! -  участковый попытался урезонить женщину.

-Ну, это другое дело, - удовлетворенно сказала старшая. – Почему до сих пор не оформили сына? И где мать ребенка?

-Ты чего мне врал, что это не твой ребенок? Я-то дура старая, поверила этому хмырю! Столько лет прожили вместе! Вот, пожалуйста, глядите, люди добрые, на этого ухаря с седой башкой! – расплакалась жена.

-Лид, ты чего, на самом деле поверила, что ли? Я ж этим теткам специально сказал, чтобы нашего Петьку не увели. Сама же требовала,  чтобы я чего-нибудь сказал. Вот я и сказал, - совсем сник Петруха.

- Погодите, погодите! Вы чего это нас дурите? Петр Евстигнеевич, так нельзя! Мы не для того приехали сюда за тридцать километров, чтобы ваши сказки слушать.  Товарищ участковый, разберитесь, пожалуйста, с ними, - сердито поправила очки старшая.

Вдруг из комнаты подал голос Петрушка. Лида кинулась к нему. Все уставились в дверь. Через пару минут оттуда она вышла с ребенком. Петруха сладко потянулся и громко сказал, указывая на чужих теток: “Бяка!”

-Правильно, сынок! – поцеловала его Лида.

-Попрошу не оскорблять! – обиделась пожилая, а та, что помоложе, невольно улыбнулась.

-Вы тута смеетеся, а мне как быть после мужниного признания? Утопиться в нашей речке Зырянке?  Ты, бугай долбаный, чего лыбишься? Опозорил меня на всю округу и довольный, да? – всхлипнула Лида.

-Лидия Антоновна, он же сказал, что наврал. Доказательств никаких нету в данный момент. Чего раньше времени расстраиваться? – участливо промолвил участковый. - Лично я ему верю. За Петром Евстигнеевичем  никакого хулиганства там, криминала в его поведении не наблюдалось, сколько я помню. Всегда законопослушным гражданином был.  В семье не дебоширил, - участковый  собрался  долго перечислять, чего он в семье никогда не вытворял, но его резко оборвала Лидия: - Он бы мне подебоширил! Я б научила вон той скалкой, как родину любить!

Участковый на всякий случай, незаметно от районных теток, отодвинулся на третий план,  от греха подальше. Между тем атмосфера в доме Зятьковых накалялась. Это чувствовалось в самом воздухе. Он вибрировал. Хуже всего ощущал себя Петруха-старший, который был в отчаянии от того, что так неосторожно сделал официальное признание перед государственными людьми. Теперь попробуй отмыться, доказать обратное. Бог с ними, с этими бюрократическими тетками, главное, Лидка поверила. А это пахло в лучшем случае истерическими происками жены, в худшем – разводом, окончательным развалом семьи, чего пуще смерти боялся Петр Евстигнеевич.  Прожили они в мире и согласии более двадцати лет. Серебряная свадебка не за горами, а тут такое  безобразие на его  честную голову. А в том, чтобы доказать, что он чист перед семьей, ту же несчастную голову на плаху положил бы без лишних раздумий, уж в этом Петруха не сумлевался. Но как убедить жену в нынешнем свете событий - дело дохлое, почти фантастическое.

-Как теперь дальше-то жить?  Подлец ты, Петька! Всю нашу жизнь испоганил! – продолжала стенать Лидка, обнимая испуганного Петрушку.

-Прекратите истерику! – командным голосом сказала старшая. – Нам надоело слушать вас.  Предъявите свидетельство о рождении малыша. Если его нет, то соберите ребенка, мы его  заберем в район. Там  разберемся  с ним.

-Вы чего? – сразу высохли слезы Лиды. – О дитя говорите, как о преступнике - “разберемся  с ним”. В своем ли вы уме? Как фашисты, честное слово. Ни за что не отдам его! Он мой и больше ничей!  Попробуйте силой забрать, орать буду на всю деревню. Все сбегутся!

-Перестаньте городить чушь! Никто не собирается силой отнять. По закону вы сами обязаны его отдать. Мальчик ничей. Его вам подбросили,  раз Петр Евстигнеевич отрекся от малыша, - презрительно посмотрела на него та, что помоложе.

-Вот дурак! Ты чего от нашего Петьки отрекся-то? – округлила глаза Лидка.

-Я что ли отрекся?! Никогда в жизни!  Это наш ребенок, я же говорю вам. Это мой ребенок! – сжал кулаки от бессилия Петруха.

-Да что же это такое! – окончательно рассердилась пожилая тетка. – Совсем людей запутали! Петр Евстигнеевич, скажите правду, это ваш внебрачный ребенок?

-Нет, конечно! То есть, да… то есть, нет… Вобщем, Лидка, как сказать-то им? - жалобно спросил Петруха.

-Правду! Говорите правду! – блеснула очками дама.

Вдруг дверь с грохотом открылась и на пороге объявилась взъерошенная Анютка: - Это мой сын! - Она кинулась к ребенку. - Мам, отдай его мне, это мой ребенок!

-Дочка, ты чего?  Мы сами тута разберемся, не вмешивайся.

-Анюта! – Петр укоризненно посмотрел на дочь.

-Это мой сын! – Анюта повернулась к теткам. – Это на самом деле мой ребенок!  Я его родила. Не верите?

-Час от часу не легче. Девушка, не вмешивайтесь, пожалуйста, мы сами тут как-нибудь разберемся, - застегнула свой пиджак женщина. – Так, прошу вас, Лидия Антоновна, соберите быстро ребенка и отдайте нам. Пора ехать, и так задержались у вас!

-Нет! – кинулась к дверям Анютка. – Я не дам его увезти! Это мой ребенок!

-Если это твой ребенок, Анюта, можешь предъявить свидетельство о рождении? – спросил молчавший в углу участковый.

-Конечно, дядя Степа, - радостно сказала Анюта и начала рыться в сумке. – Вот его свидетельство о рождении. Смотрите!

Старшая недоверчиво взяла документ, открыла и начала читать: “Зятьков Петр Петрович, родился 11 ноября 2004 года.  Мать Зятькова Анна Петровна”. Это вы, значит? Покажите паспорт.

-Пожалуйста, - Анюта с готовностью подала свой паспорт.

Огорошенный заявлением дочери, Петруха так и шлепнулся на табурет. А Лида только открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать. Но ее командирский голос так и не прорвался наружу.

-Ну, это другое дело, - подавая документы Анюте, сказала строгая собесовская тетка. -  Слава Богу, разобрались. Прошу больше не путать людей и не отвлекать от работы. До свиданья!

-Извините, - улыбнулась та, что помоложе, и помахала рукой Петрушке.

Тетки вышли из дому. Участковый весело подмигнул Анюте и козырнул остальной челяди. Когда за ним закрылась дверь,  настороженная тишина еще несколько секунд висела в воздухе. Всех из оцепенения вывел басовитый голос Петрушки. Он вдруг четко выпалил: “Ма!” Анютка кинулась к матери, взяла сына на руки и расплакалась, целуя и тиская его.

-Доча, это твой сын? – наконец-то, обрела голос Лида.

-Да, мама! Пап, ты только не сердись. Это мой ребенок, - Анюта прижала к себе  Петрушку. – Как я соскучилась по нему! Все глаза проплакала.

-Дочка, а где твой муж? – наконец, заговорил Петр Евстигнеевич.

-Мужа нет и не будет! – с вызовом сказала Анюта.

-Ну и ладно, не очень-то мы и хотели, - вдруг ласково сказала отец. – Доча, только одно не пойму, почему ты весь этот спектакль разыграла?

-Какой спектакль, папа?

-Ну, с подкидыванием Петрухи в коляске. Нельзя было по-человечески приехать, показать?

-Я боялась. Вы могли нас не принять. Я подумала, если подкину, вам придется с ним поводиться. А пока водитесь, полюбите его. Моего Петрушку нельзя не полюбить. Таких детей ни у кого нет. Он у меня самый умный, самый красивый! Я засветло приехала на попутке и оставила его у крыльца.  А когда вы забрали его в дом, огородами ушла на тракт.

-Господи, дитятко мое, разве ж мы тебе враги?  Как же ты одна  управилась с родами-то? – заплакала Лида, задним числом безмерно жалея дочку. – Это ты во всем виноватый! – накинулась она на мужа.

-Опять я виноватый! Лидка, теперь все твои обвинения и подозрения в пух и прах развеялися. Кто был прав? Какую ерунду ты на меня городила, а теперь опять обвиняешь. Могу обидеться. Извинения не прошу, но впредь мозгой думай, прежде чем прокурором заделаться. А ты, дочка, не бойся. Мы не злодеи какие-нибудь, а родные отец и мать, теперь получается, дед и бабушка. Ну, и хрен с ним!

-С кем это? – спросила, утирая слезы, Лида.

-С отцом Петрухи! Непонятно разве?

-А, тута я согласная. Сами прокормим нашего внука. То-то он на тебя похожий, а я тут гадаю, голову всю поломала. Это ж наш внук!

Между тем счастливая Анюта ворковала над своим сынишкой. Она не могла наглядеться на него. Всего исцеловала, обнюхала. Петрушка смеялся и повизгивал от удовольствия. Он нутром чувствовал, что эта красивая и ласковая тетенька, его мамка.

-Лидка, ты неужто и взаправду поверила, что я на стороне ребеночка заделал, а? – вкрадчиво спросил Петруха.

-Да ладно, что было, то быльем поросло. Будешь теперь допросы устраивать, - проворчала жена, скрывая смущение.

-Нет, ты скажи. Поверила? – не унимался Петруха.

-Отстань! Чисто репейник, - Лида пошла на кухню разогревать борщ, надо же дочку с дороги покормить. Петруха последовал за ней.

-Нет, ты все-таки скажи, поверила?

-Ну, поверила и что теперь?

-А то! Теперь я гордый. Ты хорошего мнения обо мне. Не отсырел еще порох в пороховницах, раз жена от ревности исходит пеной. Могем еще!

-Я те могем! Враз ухватом мозги прочищу. Ишь, чем гордиться надумал! Выкинь из головы похотливые фантазии, ты теперь Дед. Внук у тебя, понимаешь? Внук!

Деревня опять поперхнулась от пересудов - дочка Зятьковых  в  подоле  принесла…



Татьяна Хамаганова