Васа

Павел Н. Лаптев




                Васа


Солнце в тот день 10 августа 1628 года было ласковым. Король Густав стоял на причале в прусском Пиллау и, прищурясь, всматривался вдаль в ожидании появления самого большого корабля шведского флота Васа. Вот теперь он, Густав II Адольф «северный лев» покажет своему польскому кузену католику Сигизмунду всю истину протестанской веры. Только уже покажет за пределами Швеции, ведь по Эребрусскому постановлению 1617 года в Швеции не должно быть никаких католиков. А в будущем их не должно быть и нигде в мире.
«Ох, вокруг для шведов одни враги, — одеваясь, размышлял король. — Отец Карл IX начал воевать, а ему, Густаву нужно заканчивать все эти нудные кампании. Но бесконечно воевать тоже нельзя, денег не накуёшь. Вот хоть с датчанами мирный договор в 1613 в Кнерёде заключили. Дорого, конечно, была контрибуция в миллион рикадаллеров, но зато целую крепость Эльфсборг за собой удержали. И с Россией в 1617 году Столбовский мир заключили. Эти дикие люди далеко за озёрами и болотами находятся. И никакого флота у царя Фёдора Михайловича нет, чтобы до Швеции добраться. Да и выхода к Балтийскому морю нет. Ну отдали русским Новгород, а у нас за то теперь есть Ингерманландия.
А в прусскую войну, которую начали два года назад Франция, Англия и Нидерланды, желают втянуть Польшу. И хотят, чтобы Густав примирился с ней. Но не понимают, что на кону не политика, не деньги, на кону истинная лютеранская вера. Конечно, не всё гладко и в прошлом году Станислав Конецпольский был сильнее под Гомерштейном, но наши шведские победы ещё впереди. И доказательством тому — грозный Васа. Потому, что процветание королевства зависит от Бога и флота».
Приблизился полдень, короля разморило и он лёг в своих покоях отдохнуть, и заснул...
Ему приснилось, что он вышел на стокгольмскую пристань и от яркого солнца на глаза надвинул шляпу. К пристани у дворца пришвартовался сошедший с верфи Блазиехольмен галеон Васа. Тут же начали грузить пушки, ядра, балласт, провизию. Ветер усилился и король крикнул капитану Сефрингу Ханссону, чтобы установили только четыре из десяти парусов.
На пристань начал собираться народ, чтобы поглазеть на это разноцветное чудо. Король был горд, кивая своим подданным и приглаживая колышущуюся на ветру рыжую бородку. Теперь слава династии Васа будет громыхать десятками грозных пушек!
Громыхнули пушки так, что бывалый король вздрогнул. Васа медленно с гордо поднятыми парусами и флагами поплыл из бухты Тегельвикена в первое плавание.
— Что-то ветер слабоват, — сказал королю строитель Хейн Якобсон.
— Хватит ветра, — возразил Густав. — Помнишь третью книгу Царств? «И большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь. После землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, и там Господь», — процитировал король на память стихи, прослезился и промокнул платком глаза.
Красавец корабль тем временем отплывал всё дальше.
«Да, — рассуждал про себя Густав, — Никакой папа в Риме не может быть наместником Господа на земле. Только Христос. Только вера в Него. И только Его безусловная благодать. Только Писание, чистое, без всяческих интерпретаций суть закон наш. Какая вся эта католическая чушь! Индульгенции, какие-то святые с их мощами, исповеди, чистилища — всё наносное и ненужное».
Внезапно в ста метрах от острова Бекхольмен корабль начал крениться на левый борт, вода хлынула в пушечные порты. Матросы стали прыгать в воду и быстро плыть к берегу.
— Боже мой! — воскликнул король Густав. — Он тонет! Тонет!
Прошло ещё немного мгновений, как последняя часть рангоута ушла под воду.
Ещё на несколько мгновений воцарилась тишина, прерываемая плеском волн. На эти всплески нахлынули волны людских криков и плача.
Лицо короля стало напряжённое, он стал ходить быстро по набережной, даже в воду зашёл по колено.
— Как же так? А? Как же? — причитал всё это время Густав.
Подданные, опасаясь, что гнев монарха падёт на них, стали от него отходить подальше.
— Лютер! — крикнул монарх в небо. — Да, как Лютер! Как же так? — замахал руками, воду начал ногами пинать.
И тут он увидел, как на том месте, где затонул галеон, вода расступилась и на поверхность поднялся корабль, похожий на Васу, только весь чёрный и без рангоута.
— Он выплыл! Он выплыл! — кричал король. — Видите? Чудо!
Но никто из присутствующих, похоже, не видел.
К берегу начали приплывать те из команды, кто смог спастись. Густав стал мешать им выбраться на берег, сталкивал в воду. На сушу выбрался и капитан Ханссон. Король взял его трясущегося от холода и страха за плечи и начал ещё больше трясти.
— Сефринг! Возвращайся на свой корабль, вон он выплыл. Вперёд! — приказал король.
Ханссон вырвался из объятий короля.
— Нет, мой король! Он утонул, — сказал капитан.
— Ты что, ты что! — кричал король. — А ты, Эрик! — кричал выходящему из воды адмиралу Йенсону! — А ты, Йордан! — кричал шкиперу Матссону. — Вы все! — кричал на мокрый матросов. — живо на Васу!
К Густаву подошла охрана и осторожно начала уводить с причала. Сначал он сопротивлялся, потом успокоился и ушёл с охраной во дворец.
Там он подбежал к окну и уже не увидел на воде ничего.
— Это папа, папа Урбан! Зря я с ним общался! — крикнул в окно король. — Поделом мне, отступнику... Лютер! Лютер! Прости меня, Лютер!..
Король услышал голос с моря:
— Гордыня... Гордыня...
Густава пронзила боль в груди и он проснулся с колотящимся сердцем.
— Хорошо, что это был только сон, — прошептал он.
Но сон был вещий. Через три недели ему сообщили, что корабль Васа, гордость Швеции утонул. Почти так, как было в королевском сне.
Через четыре года королю Густаву, ехавшему недалеко от немецкого Лютцена в туманном утреннем лесу во главе отряда, на яву привиделся галеон Васа. Он выплыл из тумана весь чёрный, словно пролежавший на дне не одну сотню лет. Король остановился и разглядел на корабле человека.
— Вы видите, видите его? — крикнул король воинам позади него. Но воинов сзади не было.
«Кто ты? — спросил король про себя, и услышал в себе. — Гордыня... Гордыня...»
Густава в грудь пронзила стрела, он упал с коня и умер.
               

                конец