Акмэ запоздалое

Тот, кто умнее, кажется слегка сумасшедшим

Говорят, к сорока пяти годам мужчина достигает философского расцвета. Загадочным словечком акмэ зовется время, когда раскрывается в сознании прекрасный цветок любви к мудрости.

Философская зрелость, золотой лотос открытого сознания…   

Звучит пафосно, располагает к интеллектуальному барству, к вальяжной снисходительности по отношению к привычному окружению. Но этот возраст значит что-то более красивых слов?

По всей вероятности, вступление в такой возрастной период подразумевает осознанное представление о себе как о промысле божьем. Восхождение личного духа на самый пик философии. Самонадеянное представление о необходимости собственного участия в грандиозном творении. Философский расцвет предполагает умиротворение разума, принятие простых вещей как формы проявления великого замысла, созерцание трансцендентальных истин в обыденной суете и размеренность течения жизни.

Многие ли сорокапятилетние могут все это себе приписать? Скорее всего, нет. Иначе ум не метался бы в лихорадке поиска ответов на вопросы о сути бытия и своей роли во всем происходящем. А некоторые годков приобрели значительно более обозначенной знающими людьми величины, циферку обсуждаемую можно перевернуть и еще приличный хвостик останется, но продолжают биться с необъяснимой одержимостью над вечными вопросами. Что же, отстают от общих критериев развития на десяток - другой лет или как?

Может, стоит ускориться? Впрыснуть в скифские вены чистого готского или саксонского духа и постичь многомерность философского просветления? Искусственная пересадка духовных начал, философский плазмаферез, хирургическая корректировка мировоззрения -  заманчиво, но слишком прозаично и предсказуемо. От таких ускорений закономерно тянет душком протоплазмы.

Немногим везет, в сердце вселяется вера и светит мягким светом путеводной звезды.  Шепчут в исступлении странные слова, и дается им. Нет в жизни смысла помимо веры. Во что веришь, то и истинно.

- Какая еще игра мысли, достойна внимания остепенившегося мужского разума? - саркастически заметит вездесущий скептик. - Чем спасаетесь от интеллектуального разочарования в творении господнем? – спросит он.

- Есть же другая философия, - заметите.

- Что? Древняя Греция? Индия? Не смешите!

Может быть чуть снисходительнее окажется его тон в отношении немецкой классической философской мысли, но все же…

- Не томите мой дух, - самое мягкое из всего, что доведется услышать по этому поводу, - ему и так тошно.
 
Всем нам тошно, после сорока пяти, но я вот что думаю. Не следует торопиться с полной осознанностью мира, примеряя к себе брутальный возраст и украшающее его словечко. Поспешишь станцевать свой рискованный танец на острие философии, и слишком рано откроется истина жизни, исчерпав смысл самой жизни, тем самым. Останется наслаждаться парализующим дурманом скепсиса и исключительно Екклесиастом с его суетой и томлением духа.

Между тем философская мысль как раз и есть самое действенное средство спасения от изнуряющей сознание потребности оправдать собственное существование в этом мире. Лучшие представители человечества, достигая мучительного периода философского возраста, обуздывали ум свой с помощью оттачивания мысли в тяжелых размышлениях о главном. Причем философия каждого народа заключает в себе его характерные черты и признаки конкретного бытия.

Стоит воспользоваться философским опытом предков, может, полегчает. Что выбрать? В какую интеллектуальную прохладу окунуть свое воспаленное сознание? Где найти тот лакомый кусочек, который отвлечет разум от пустых духовных терзаний раз и навсегда, усмирив самонадеянность и гордыню всезнания? Знатоки советуют, начни с Платона и будет тебе все. Откуда знают? Но по традиции все же кину взор в сторону колыбели европейской философской культуры, ведь когда-то великими мудрецами Древней Греции исчерпывался весь круг представлений о философах и философии. Что выдаст мне о ней моя прижимистая память и стоит ли овчинка выделки?

Всегда полагал, что древнегреческая философия в предельной красоте своей - аура островов Эгейского моря. Как морская раковина несет она в себе тихий плеск синей волны и клекот орлов, раздающийся с самого неба.

Очарованный красотой моря созерцатель, всеми фибрами души сливается с первой греческой мыслью о единстве бытия и в приступе поэтического вдохновения готов воскликнуть вслед за Фалесом:

- Все – вода, мир лишь капельки ее, разные!

Каков мудрец, а?! Все, что мы есть – вода. Всего лишь капли малые, падающие с космической высоты в бушующую синеву бездонной влаги. Еще мгновение и ворвемся сквозь белые буруны штормового кипения в самую глубь влажного спокойствия. Тела примет ложе нежнейшего бархата, а дух погрузится в мелодичное звучание безбрежности. Растворимся в живой воде и услышим ее внутреннее пение, которое станет нашим. Увлекательный процесс буйства водной стихии, обволакивающей всю планету. Разольемся по поверхности Земли ручейками, реками, озерами, морями, океанами. Окутаем Гею облаками, накроем ее полюса ледяными шапками, засыплем материки снегами. Ляжем на города туманами и прольемся на лица людей теплым дождем. Напоим все живое собой и зазвучим в унисон с сердцем планеты. Будем биться в одном ритме, будем слышать дыхание друг друга. Нам откроются тайны вселенной, и все ее цветы повернут свои бутоны, нам навстречу, обволакивая ощущения тончайшими ароматами и поражая воображение нежнейшими оттенками.

- Фалес! – ты волшебник! – кричу из самой синевы Эгейского моря. И он меня слышит.

Не знаю, весь ли мир – вода, но знаю, вода – источник греческого духа и колыбель сорокапятилетнего философского сознания.

Вода - колыбель, но воздух, воздух Древней Греции - сама душа ее философии! Он открылся Анаксимену своей сущностью первого начала. По-иному быть не могло в той земле, где дуют свежие ветры, наполненные ароматами прибрежных трав и цветущих олив и обладающие тем, что называли греки психеей. Бывали вы в Греции? Тогда вам вряд ли требуется объяснять живую сущность греческого воздуха. Эта сущность интеллектуальна. Воздух Греции наполнен не только ароматами средиземноморского побережья, способными терпкостью своего дурмана довести до экстаза самую трезвую голову, но и живой энергетикой мысли. Воздух Греции – это живой ум, проникающий в любое существо с каждым вздохом и завладевающий им навсегда. Анаксимен любил свою землю и чтил своего учителя, поэтому апейрон Анаксимандра наполнился дыханием Древней Греции и обрел материальную сущность. Воздух, отныне, носитель ума, сама интеллектуальная сущность атмосферы древнегреческой земли, начало мира и еще один неиссякаемый источник ее прекрасной философии.

Но разве земля греческая не пестовала свою философию? Ей просто по определению была предписана судьба начала мира и источника древнегреческой философии. Земля в качестве первоосновы мира открылась Эмпедоклу.

Вода и воздух, земля и небо, искавшие свою философию через преданных мудрецов, требовали огня для законченности первой греческой мысли о мироздании. Огонь сакрален. Он ключевой момент медитативных практик. Пламя притягивает взгляд, обладает свойством парализовывать двигательную лихорадку сознания и перемещать мысль в трансцендентальное состояние, доставляя райское наслаждение философу. Огонь плавит мысль как золото и позволяет ей свободно растекаться по поверхности бытия, проникать в его глубину, заполняя все возможные пустоты. Мерцающую, мерами возгорающую и мерами гаснущую колыбель вселенной, источник жизни и смерти воспел Гераклит. Огнем рожден мир, огнем и закончится.

Философия Древней Греции – белоснежное крыло чайки на фоне голубого тумана, наполняющего пространство между небом и морем. Калейдоскоп розовых миражей, рождаемых духом теплого неба и дурманящее дыхание древней земли. Роскошь безоблачных золотых дней и ласковая прохлада тенистых беседок. Сказочная россыпь интеллектуальных самородков. Стихия мифической красоты и знойной поэтической мудрости:

 Расскажи философия древнего мира
 о любви, о весне, о персидских коврах,
 принимавших забавы ласкавшихся юных существ.
 Расскажи о земле первозданных цветов,
 теплых ветров и синих морей...

Эта древняя земля научила человечество поэтике философской мысли.

Если же захотите постигнуть сущность другой философии, то душа должна устремиться в страну тысячелетних джунглей, скрывающих целые миры, а не просто народы. В эти джунгли можно уйти и не вернуться, растворившись в затерявшихся древних цивилизациях. Не удивляйтесь, когда встретите в самой глубине экваториальных лесов страну, основанную пришельцами из глубокого космоса.

Индийская философия вышла из джунглей, спустилась с Гималайских гор, упирающихся своими вершинами в самое небо. Она может оглушить трубным ревом диких слонов или душераздирающими криками огромного павианьего стада, совершающего очередной набег на посевы местных крестьян. Но может пробираться тайными лесными тропами так тихо, как это делает на своих могучих лапах только хищник кошачьей породы. Индийская философия замешана на ветрах вольных прерий и законах джунглей. Она родилась из неудержимого многоцветья экваториальной жизни и имеет такую же яркую окраску и насыщенность. Эта философия воздвигала храмы и созидала цивилизации. Ею насыщена аура Земли, мы пронизаны философией Древней Индии и сами являемся ее воплощением, хотим того или нет. И все же нас преследуют сомнения о ее земном происхождении. Настолько она прекрасна и возвышенна, что глазам видится ее неземной оттенок.

Что душа может найти в этом мире древних безбрежных джунглей, прячущих в глубине своей старинные храмы, давно забытые религии и внеземные цивилизации? В мире людей, животных, инопланетян и остроконечных гор, пронизывающих своею высотою облака. В мире прерий, полуразрушенных городов, синих океанов и прибрежных островов. В мире, пахнущем древнейшей религией и культурой, благоухающем их ароматами. В мире Белой Лилии - символа любви, чистоты и мудрости. Кого ищет душа здесь?

Возможно, там есть путь, который приведет ее в страну сородичей, если, конечно, можно, так сказать. Там, интуитивно чувствует она, золотая лестница, ведущая к истинному дому, куда душе предназначено прийти сквозь тысячелетия, сквозь цивилизации и многие рождения в самом непредсказуемом облике.

Время спросить, какова ты, личная философия в высоком своем цветении?
Философия души, приютившейся, в свои сорок пять, на обочине жизни и смерти. Ни там, ни тут…

Дыхание вечности, ровное и неумолимое, выметающее останки земных страстей из намаявшейся души, вот и вся философия.

Ох, акмэ ты мое, запоздалое...