Кабы рассказала, где болит

 «Кабы рассказала, где болит…»
Отрывок из повести «Альда. Сказ о волчице.»
 ***
 Альда в очередной раз не притронулась к пище. Бабушка подошла к ней, потрепала за холку:
- Ну что ж ты, милая, голодовку-то опять объявила? Ну что ты так на меня смотришь?
Волчица прижалась к бабушке. Та, наверное, почувствовала:
- Али болит что у тебя? Кабы рассказала, где болит, подобрала бы я тебе травок… хворь бы, глядишь, и прошла.
Альда внимательно посмотрела на неё своими умными голубовато-зелеными с золотистым отблеском глазами, и легла на бок, как бы сказала: «Пощупай…»
Бабушка начала ощупывать живот волчицы, а та, при прикосновениях либо лежала молча, либо коротко скулила, как стонала.
 Да у тебя кишки болят,— сделала своё «медицинское заключение» бабушка,— Эх ты, сердешная! — удивленно проговорила бабушка и пошла в избу.
- Отец, с Альдой нелады, язва у неё, наверное, … Люди-то так не все переживают, как она, сердешная. Эх, кабы не зима… Да и травку-то с корнями жевать, небось, не поможет...— порежут. Ей бы натощак успокоительную да затягивающую настойку попить. Посмотри там, на чердаке, калганов корень, мяту, ромашку, зверобой, …- начала она перечислять сушёные снадобья. Состав был сложный: помимо названного, в него входили календула («ноготки»), тысячелистник, пустырник, красавка, валериановый корень, кора дуба, крушины, цветки брусники и трав, которых я и не знаю.
 Отобрав нужное количество каждого растения, бабушка принялась растирать в ступке сушеные корни, кору, цветки, стебли и листья в порошок. Затем засыпала этот порошок в четверть с водкой, взболтала и поставила в чулан, при этом строго сказав деду:
-  Смотри, не трогай! Там — яд!
Выходя из чулана в сени, остановилась:
-  Дед, сними опять траву! Настойка две недели томится, а ей надо — сейчас.
Пусть отвар попьет.
 - Загоняла, едрить тя в качель,— проворчал дед и опять полез на чердак.
 Приготовив отвар, она поставила его в чулан на ночь.
На следующее утро бабушка через марлю налила его в миску и понесла Альде.
Почему-то она была уверена, что та будет лакать эту мутную горькую жидкость.
Альда понюхала принесенное пойло и… отошла. Легла.
- Ну да, отравить тебя хочу,— сказала бабушка, и пододвинув миску к морде волчицы, обняла её левой рукой за шею, взяв в ладонь пасть. Правой рукой бабушка взяла миску, и одновременно большим и указательным пальцами левой руки надавила на щеки Альды. Та приоткрыла пасть. Этого было достаточно, чтобы туда была влита половина содержимого миски. Альда сглотнула, закрыла пасть и вырвалась, поднявшись на лапы. Бабушка упала, разлив оставшийся отвар на землю. Поднимаясь и отряхиваясь сказала:
- Ладно, вечером повторим!
Альда молча смотрела и, наверное, думала: «Что за гадость она мне дала!» Пасть и гортань онемели и похолодели. Через некоторое время боль в животе стала стихать.
Альде ужасно захотелось спать. Она впервые за несколько месяцев спокойно и безмятежно уснула. И проспала до вечера.
Вечером процедура повторилась, правда бабушка пришла уже с кружкой, а Альда больше не вырывалась и выпила все.
- Ну вот и молодец,— сказала бабушка,— значит скоро поправишься.
Вторую половину ночи, до рассвета, волчица опять спала, как убитая.

Лечения продолжить не удалось. У бабушки у самой были камни в печени и желчном пузыре. И, как назло, под утро начался приступ. Дед побежал за фельдшером. Затем её отвезли в больницу в Иваньково, а дед, с горя, стал попивать приготовленного «яду».
«А почто переживать? Ничего теперь не исправишь, не вернешь, ни сына не поднимешь из могилы, ни дочерей не дождешься из Москвы. У них своя жизнь. А у нас своё горе», — думал старик, наливая настойку в гранёный стакан.
В общем, когда бабушка через три дня вернулась, дед был «веселый», скотина — не кормлена, а четверть — пустая.

 Однако, язва у Альды, видимо, сама, зарубцевалась: первые порции отвара и молодой волчий организм на этот раз справились с болезнью. Обострение прошло и Альда больше не позволила вливать в себя это пойло.
-  Глупая ты, тебе бы попить это надо…, - только и сказала бабушка.
Но, рычания волчицы убедили не настаивать на этом. Только пищу ей теперь бабушка готовила мягкую, «чтоб кишки не поранить»…

 Альда была зла на бабушку: «Как? как она терпит? Я бы его загрызла!.. Это он утопил моих кутят! Я ему была другом, я ему доверяла, а он — предал меня!».
Может она так и не думала… Кто его знает, как думают волчицы!.. Только больше она к деду не подошла. А он обижался, переживал.

 Переживал за свою, как он считал, неудавшуюся жизнь… и пил... В войну, отстояв в тыловой сапёрной части на Ладоге, в оцеплении «Дороги жизни», получив орден, обморожения и контузию, провалявшись по эвакогоспиталям до голодного 47 -го, выписанный оттуда «умирать дома», чудом и бабушкиными «снадобьями» спасённый, он так и не был официально признан ветераном войны. Тыловая часть! Его сосед, писаришка в штабе фронта, вообще фронта не видел,— ветеран, депутат, почёт и уважение! А ты,— нищета колхозная. Переживал за сына, уехавшего совсем юным на стройку в Москву, и убитого там в 53-м, за дочерей, уехавших туда же учиться и работать, лишь бы вырваться из колхозной кабалы. Сколько сил и нервов стоило получить для них разрешения и паспорта! За несправедливость и воровство, творимые «начальниками» в колхозе. За своё бессилие что-то изменить. И,— последняя капля, - лесничий, милиция, волчата! Ведь кто-то из своих, деревенских, донёс! «А за них-то что переживать? — думал старик,— Ведь столько на своем веку скотины перерезал! И ведь всю жизнь с телятами, козлятами, ягнятами… Прям из под матки брал, обмывал, в дом нёс, выхаживал, выращивал, каждого по имени знал, каждого осОбь… И,— под нож... И…Эх, жисть!.. А тут, слепые еще, и привыкнуть не успел, в мешок и — в воду! А на тебе! Почитай, - пустое,… а сердце саднит!» Так что,… пил и за загубленных альдиных щенков тоже.
 ***
© Copyright: Одинокий ВолХВ, 2007 (
(издание четвёртое, исправленное; полностью – только в бумажном варианте)




------
Прошу поддержать:
http://goo.gl/hGyUba