Письмо пятое

Дорогой внучёк! Ты просишь покатать тебя по Москве, когда приедешь ко мне в гости. Эх, малыш! Прошли те времена, когда я возил твоего папу (он был в твоём возрасте) по Мичуринскому проспекту смотреть Олимпийскую Деревню. На Воробьёвых горах всегда смотрели праздничные салюты. Даже добирались до Красной площади и Спасской башни. А зоопарк посещали чуть ли не каждую неделю. Теперь времена не те. Машин уйма. Сплошные пробки.
По своим делам я езжу на автобусе. Полчаса и я около метро. Так что в зоопарк мы съездим с тобой на «11» номере.
Вот вспомнил про автобус, и в голову пришла одна подсказка. Как-то зимой я шёл с автобусной остановки. Как раз там, где липовая аллея упирается в лес, ты помнишь это место, я тебе его показывал. Три высоченные голубые ели, которые я сажал вместе с болгарскими друзьями в 1979 году перед Олимпиадой, уже переросли дикий лес. Так вот около этих елей по снегу очень шустрая белка проскочила мимо меня  стрелой и затерялась в кустах. А недавно на этом же месте мы с Гавриком встретили эту белку. Она снова перебегала аллею и быстренько, застрекотав, забралась на голубую ель. Восторг Гаврика описать я не могу. Что-то невероятное! Он рванулся за ней, словно на пожар, чуть не сбил меня с ног и не вырвал из моих рук поводок. Как он скулил! Как он скулил! Встав на задние лапки, а передними опёрся о ствол ели, жалобно стонал, понимая, что ему никогда не добраться до белки. Я не мешал ему пребывать в горестном расположении духа. И тут в памяти моей всплыло воспоминание  1977 года, когда папе твоему шёл шестой годик. Было это на Колыме. У нас жила такая же чёрная белка,как та,  по которой томится мой пёсик.делая бесполезные попытки залезть на дерево. Поспрашивай папу, он тебе расскажет много интересного о ней. Да и я сейчас покопаюсь в своей памяти:



Как-то зашёл ко мне приятель, рабочий лесхоза. Он знал, что мы с женой  живём вдвоём. По причине болезни мы на время детей отправили на «материк».
-Подарок вам принёс, чтобы не скучали, - он расстегнул шубу, и на пол спрыгнула чёрная белка.
-Какая прелесть! - всплеснула руками жена, - какая хорошенькая! Посмотри, хвост пушистый трубочкой держит. А кисточки на ушах какие! Кисточки-то какие! - продолжала восхищаться жена. - Глазки, как пуговки, и блестят!
Белка тем временем оглядывалась по сторонам, короткими, но энергичными прыжками приблизилась к этажерке с книгами, остановилась, наклонила голову набок, смотрела на полки, как бы спрашивая: ”Что тут у вас хорошенького?” Запрыгнула на стул, с него на стол. Пробежалась по нему, перескочила на тюлевую занавеску. Та пришла в движение от прикосновение беличьих лапок. Зверёк в свою очередь, суча еле заметно задними лапками, стал раскачивать занавеску. Белка постоянно оглядывалась в нашу сторону: ”Как здорово получается! Никогда в жизни так не каталась!”
Хотел, было спросить у приятеля, чем кормить белочку, а тот уже ушёл.
-Не переживай, - успокоила жена. - Грибов у нас сушёных много. Завтра в магазине купи орехов. Больше ей ничего и не нужно.
До белочки нам приходилось держать и собак, и кошек. О собаке и говорить нечего: всё равно что человек, только говорить не умеет. Кошка- та госпожа! Она считает, что окружающий мир существует только для того, чтобы ублажать её. Лишь иногда соизволит приласкаться к человеку (и то в виде одолжения!), выпрашивая какой-нибудь лакомый кусочек. Белка же относилась к нам, к людям так, как будто нас рядом нет. И меня, и жену в упор не видела. С первого дня завела во всей квартире свой особый порядок. В кладовой со второй полки скинула на пол постельное бельё. На это место с нижней полки затащила норковую шапку жены и приспособила её для своей кроватки. Лучшего придумать просто невозможно! Зайдешь, бывало, ночью зачем-нибудь в кладовую, из шапки высунется головка с озабоченными глазками и с явно недовольным видом оттого, что разбудил её.
Жене дело с шапкой не понравилось. Она поначалу вернула все вещи на место. Не тут-то было. Зверёк что-то потренькал и тут же сделал всё по-своему. По виду зверька можно было догадываться, что не уступит своих принципов никому. Жена вынуждена была согласиться на вторую роль в этом вопросе.
В другой раз пришлось уступить белочке, когда она сбросила с этажерки три томика Золя. Мы подумали, что виной тому запах переплёта, и поставили на это место другие книги. Нет! Ей нужно было, чтобы это место пустовало вообще: какие бы мы книги не ставили, она их сбрасывала на пол бесцеремонно и наглым образом, причём на наших глазах. Как дитя - капризуля! Для чего нужно было ей это место, мы так и не узнали. Делала она это, очевидно, из принципа: “Я так хочу, и точка!” Пришлось подчиниться. Что поделаешь?
Устроилась белка в нашей квартире с размахом. Можно подумать, что в лесу у неё были апартаменты, и на меньшую жилплощадь, нежели наша, она не согласна. “Спальней” служила кладовая. Правый угол ковра, что висел над нашей кроватью, она приспособила под “жилое” помещение. Постоянно меняла там “мебель”: то шерстяные шарфы притащит из кладовой, а через неделю они ей надоедят, она их выбросит на пол, а вместо них тащит свитера жены. Мои свитера не трогала. Очевидно, тяжесть такая была не по плечу.
Как-то собрался на работу. Гляжу, а мохерового шарфа нет на вешалке. Не мог же он просто так исчезнуть. Оказывается, мог. Пока я ел на кухне, она его “прихватизировала”. Несколько дней картина повторялась. Только я на кухню зайду, она - к вешалке. Пытался прятать шарф поглубже в рукав, полы шубы заворачивал трубочкой, чтобы закрыть доступ в рукав. Бесполезно. Она залезала в него через нижнее отверстие. Вот как запала в душу мягкая тряпица!
-Ладно, - успокаивала меня жена, - уступи ребёнку.
Пришлось носить старый шерстяной шарф. А мохеровый так “вписался” в её интерьер, что она его уже не выбрасывала. А может, назло так поступала? Как с книгами.
Интересно было её отношение к технике. На телевизор она вообще не обращала внимание. Помнится, предыдущий питомец кот Барон очень любил, когда показывали хоккей. Он становился  перед телевизором на задние лапы, а передними пытался поймать шайбу, которая металась по экрану.
А белке это было всё по барабану. Смена телекартинок её не волновала. Только реагировала на резкие взрывы в боевиках. Она высоко подпрыгивала с места, а, приземлившись, стремглав неслась в кладовую переждать «бомбардировку».
Когда звонил телефон, она прекращала свою беготню и слушала, пока телефонный разговор не закончится. Смешно было со стороны за ней наблюдать. Как  будто она ждала, что её сейчас пригласят к телефону. Когда же трубку клали, она смешно фыркала, мол, что за чертовщина,- опять не меня, и продолжала бегать, как ни в чём не бывало.
Палас на полу белка приспособила под “кладовую”. Поставим на стол тарелочку с грибами или орехами, тут же делает “заготовку” припасов. Всё до крошки спрячет под палас у плинтуса. Далеко “припасы” не засовывала, чтобы потом особо не утруждать себя, доставая их. Сядет у края паласа, глазёнками по сторонам зырк, зырк. “Нет ли постороннего глаза? Чего доброго останешься ни с чем”. Правой лапкой вроде бы грудку чешет, а левой незаметно, опершись на пол, коготками из-под края паласа цап орешек и в рот. Отбежит в сторонку и там сгрызёт свой орех.
Однажды в тарелку положили очередную порцию сушёных грибов. Придя с работы, видим: грибы “оприходованы”, но один валяется на полу под столом. Уронила, видать, и не удосужилась исправить свою оплошность. Жена положила тот гриб в тарелку, чтобы ненароком не раздавить его. Через некоторое время гриб снова очутился на полу. Сколько не возвращали в тарелку, бесполезно. Осмотрели мы этот гриб,но никаких изъянов в нём не нашли. Однако белочкин О Т К постоянно “браковал” этот гриб, сколько бы мы его не подкладывали.
Порядок у белки был идеальный и дисциплина железная. Спать ложилась ровно в восемь, в восемь утра, хоть проверяй часы, просыпалась. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Весь день она бегала по четко определённому ею маршруту: из кладовой через кровать в детской комнате в зал, по центру зала на нашу кровать, по ковру вверх до потолка и обратно до кладовой. Ни на сантиметр не отклонится от “проторённого” пути. Специально подставлял ногу, чтобы она сбилась с маршрута. Она спокойно перепрыгивала “препятствие”, отчего делалась ещё энергичнее.
На Колыме почему-то спится богатырским сном. Бывало, до белочки, прозвенит будильник и так не охота вставать, хоть убей. Ну, ещё минутку полежать, ну ещё пол-минутки. Потом, сломя голову, несёшься на работу.
Белка нам понежиться не давала. В восемь она, как заводная, на своём “маршруте”. Причём, если под её лапки попадала моя коленка или, например, рука, то и в следующем “круге” она теми же лапками пробежит по тому же месту. Сто кругов сделает, сто раз наступит. Тысячу, значит тысячу. Получалась такая китайская пытка: каплей воды в одно и то же место. Тут уж хочешь, не хочешь, а поднимайся. Нужда в будильнике сама собой отпала.
Потом мы белочку определили в детский садик. Там ей сделали большую клетку и вертящийся барабан, в котором она бегала целыми днями. Вот была радость детишкам.