За что - продолжение

Несколько долгих минут Глеб сидел, чувствуя себя облитым дерьмом. На что он надеялся? Что Егор поблагодарит его, мол, дружище, как я рад, что ты доказал мне перед самой свадьбой, какая она дрянь. Злость на  эту женщину кислотой обожгла желудок, он грязно выругался, со всей силы стукнув кулаком по тумбочке. Лиза испуганно съежилась:
- Это я не тебе, спи.
- Я хочу к маме, - маленькое личико снова скривилось.
«Откуда только столько слез в ребенке, второй день плачет», - думал он, укачивая ее, как когда-то дяди Витину дочь, на руках.
  Разговор с матерью Илоны не получился. Вернее, он угробил женщину на другом конце провода, не подумав, что у нее больное сердце.
Забыв спросить у Егора имя Илониной матери, он начал разговор, сказав:
- Але, вам звонят из Египта.
- Ой, ой, - и шум разбившейся посуды.
Потом другой голос потребовал, чтобы он положил трубку – нужно вызвать скорую. Больше Глеб не звонил по этому номеру.
Три дня он сидел в номере рабочей гостиницы, изредка выходя поесть и погулять с девочкой. Известия из больницы были неутешительными: положение стабильно тяжелое.
На строительстве требовали выхода на работу. Он разорвал контракт и позвонил домой. Трубку, как всегда взял отец,  и впервые за пять лет Глеб попросит дать телефон матери:
- Ма, - он почти разучился произносить это слово, но, откашлявшись, начал снова, - мам, тут вот такое дело, знакомая женщина из нашего города попала в Египте в аварию. Она без сознания, а у нее маленькая девочка, я не знаю, что делать…
А вечером перезвонил снова. Варясь в собственном соку, он обратился в консульство, чтобы оформить выезд с ребенком в Россию, и тут выяснилось, что за тяжело пострадавшими русскими, а их оказалось три или четыре человека, высылают санитарный самолет. Они с девочкой могут сопроводить Илону до Москвы.
  Признаться себе, что ты самоуверенный ублюдок не так-то просто. Но в аэропорту Внуково Глеб не смог скрыть чувства облегчения и благодарности к матери. Да и отцу не сразу взглянул прямо в глаза. Мысль, какого черта он возится с чужой в общем-то женщиной, принесшей ему одни неприятности, и с ее вечно плачущей девочкой, вместо того, чтобы переложить это все на турагентство и российское консульство, не однажды приходила мужчине в голову. Только Лизин голосочек:
- Дядя Глеб, вы обещали маму завтра забрать, - да ее тонкие цепкие ручонки, не отпускающие его ни на шаг, удержали Глеба.
  Родители забрали Лизу, оставив его с Илоной в Москве. Здесь, в окружении родной речи, хотя и среди чужих людей, было легче.
  Илону прооперировали, но его долго не пускали в больницу, она находилась в реанимации. А когда пропустили, выяснилось, что она ослепла.
- Кто тут, - голос молодой женщины от долгого молчания звучал хрипло.
Глеб бы не сказал, но она узнала его по одному слову «Привет». Узнала и задохнулась от ненависти:
- Пошел прочь отсюда.
- Хорошо. Лиза у моих родителей.
Она знала об этом из телефонного звонка своей матери, его отец умел находить и выслеживать, но промолчала.

  А через месяц Глеб понял, каково это почувствовать отчуждение своей семьи. Илону перевезли домой, но поскольку выписавшейся из больницы матери после инфаркта нельзя было перегружать себя физически и эмоционально, его родители, почувствовавшие себя молодыми и влюбившиеся в маленькую девочку, время после работы, а в выходные почти весь день проводили у нее. Его не игнорировали, но вернувшись ближе к полуночи, мать восхищалась смышленостью маленькой Лизы, ее красотой, а батя таял от того, что она называет его дедом Мишей.
  Глеб, проведший с Лизой не один день, пытался припомнить что-то неординарное, но видел перед собой только заплаканное сморщенное личико, да худую ручонку, сладкую от мороженого, цепляющуюся за его штанину.
  Месяц безделья и полная свобода дома подтолкнули парня к мысли, что надо устроиться на работу, тогда день не будет таким длинным. Заграничный опыт разрешил эту проблему в два дня. Обслуживание электрооборудования на ТЭЦ.
 Вновь чувствуя себя работающим членом семьи, Глеб хотел, чтобы ему уделяли больше внимания.
И потому, когда однажды возвратившись с работы, он открыл крышку кастрюли, откуда пахнуло прокисшим супом, он возмутился. Правда, негромко, но недовольно высказал матери, что надо бы убирать ужин в холодильник, июнь на дворе.
- Прости, сыночек, забыла. Мы на дачу Илону с Лизой хотим в субботу вывезти, да все в одной машине не умещаемся. К Гориным спешили, дядя Рома обещал подкинуть нас с Юлией Оттовной, да все сорвалось, на работу ему велят завтра выйти.
И дальше мать начала возмущаться произволом новоявленных капиталистов, ни словом не упомянув, что в гараже стоит старый отцовский жигуленок, на котором Глеб учился вождению.
Обиженный, что его не зовут, как будто он чужой, мужчина долго ворочался в постели. А утром за завтраком, мать, подавая сметану к блинам, открыла холодильник и снова посетовала на то, что такие шашлыки пропадут.
- Жигуль на ходу? – глядя в сторону,  спросил он.
- Я, что – безрукий, – вопросом на вопрос ответит отец, -  ты куда-то собрался?
- Вас отвезти, а то весь день придется изобретать способ поджарки мяса на балконе, - пробурчал Глеб.
- Ой, как хорошо,  Глебушка. Ты нас с Юлией подвезешь, а папа Илону с Лизой и подружкой.

  Он никак не ожидал благодарности от женщины так похожей на Илону. Стройная, высокая с такими же волнистыми волосами, только коротко постриженными, она не выглядела больной, может быть излишне бледной.
- Спасибо вам, Глеб, всю жизнь за вас молиться буду, что не оставили моих девочек одних. Простите, что сердце подвело. Мне соседка, как про аварию с русскими туристами рассказала, я от телевизора не отходила. Илона на звонки не отвечает, в турагентстве никто фамилий погибших не знает.
- Все хорошо, Юля, - утешила мать женщину, - не волнуйся, все хорошо.
- Вы меня извините, мне надо было сразу сказать, что они живы, - повинился Глеб.
- Нет, нет, вы все правильно сделали, это я виновата.
- А где Лизин отец? – вдруг вырвалось у мужчины.
- Глеб, - возмутилась мать.
- Ничего, ничего, Оль. Если бы я знала. Я ведь думала, что это Егоркина дочь, что подуются они друг на друга, да сойдутся. Он ведь такой хороший, добрый мальчик. Но Илона отрезала его в один день. Я сначала соседок своих стыдилась, глаз не поднимала, проходя мимо скамейки у подъезда, а сейчас рада, что  Лисенок у нас есть.
- Мне бы такую радость, - проговорила мать, глядя из зеркала заднего вида прямо в глаза Глебу, у которого от неожиданно пришедшей мысли, голова пошла кругом.
Высадив их, он хотел было уехать, обдумать все в одиночестве, но мать озадачила его, велев набрать дров для костра:
- Отец один долго не справится, ты помоложе. Помнишь еще, где ножовка лежит, там в сарайчике на штыре, на стенке.
 Ему ничего не оставалось. Сбросив футболку, Глеб надел старые кроссовки и пошел в лес.
Он бы пилил и пилил, чтобы заглушить чувство в сердце, такое же едучее, как пот, попавший в глаза: «Неужели, Лиза – его дочка. Не может быть, он был с Илоной всего лишь  раз. Нет, нет, нет, - мужчина резко дергал, зажатую почти спиленным стволом, пилу, - нет его вины, это все эта, - но прежняя злость не хотела возвращаться, подсказывая другое определение женщины – мать его ребенка. А вдруг, она переспала еще с кем-то. Ему, что теперь всю жизнь сомневаться или генетический анализ на отцовство делать». Но  неожиданно раздавшийся совсем рядом голос отца, заставил Глеба вздрогнуть:
- Ну, что сын, поговорить не хочешь?
- О чем? – Глеб долго вытирал слезящиеся от пота глаза.
- Неужели, мы  с матерью воспитали такого мерзавца, - не смотря на тихий голос, лицо отца выражало брезгливость.
- Кто вам сказал, Илона? – растерянно и виновато спросил он.
- Глупец, слепой глупец, - мужчина достал из кармана рубахи два прямоугольника и ткнул ими под нос сыну, - узнаешь себя, - на снимке Глеб, одетый в карнавальный костюм кота в сапогах, стоял возле елки. А на другом, подхватив пышную юбку двумя пальчиками, была Лиза в костюме сказочной принцессы.
- Я только сегодня узнал, вернее, догадался, что она, может быть, моей дочкой.
- Хоть это радует, - отец стукнул кулаком по почти спиленной лесине, та, затрещав, рухнула на землю. – Бери с другой стороны, - отец приподнял тяжёлый конец ствола, - да пободрей, девчонки замучаются ждать шашлыки.
- Пап, давай я с того конца понесу, - Глеб подошел к отцу.
- Ты лучше реши, как правду всем скажешь. Лизе пять уже исполнилось, а она про отца только в сказках слышала.
- Илона меня видеть не хочет.
- Да и я последнее время тоже на тебя с неохотой гляжу. А куда деваться?

  Илона не хотела ехать ни на какую дачу. В своей квартире, знакомой до мелочей, она и то натыкалась на косяки, если ускоряла шаг. А тут без поводыря не обойдешься. Врач по образованию, она верила коллегам из московской больницы, что слепота временная. Ей сказали, что зрительные нервы не задеты, инфекцию, которая попала в организм вместе с грязным стеклом, вовремя уничтожили. Остается ждать.
  Подставив лицо теплому июньскому ветру, молодая женщина удобно устроенная на шезлонге, зябко передернула плечами. Мысль, чтобы было с Лизонькой, если бы она не выжила, морозными мурашками пробежала по телу.  Из домика доносились голоса матери, дочки и Ольги Алексеевны. Наверное, Бог дает людям испытания для того, чтобы они задумались над ценностью своей и чужой жизни.
- Лан, ты не сгоришь, - голос матери, выглянувшей видимо из окна, раздался совсем рядом.
- Нет, мамуль, все хорошо. Я подремлю, - Илоне хотелось, чтобы о ней поменьше заботились, - не беспокойся.
- Может быть, крем от загара, - это выглянула мать Глеба.
- Да, мамочка, давай я тебя намажу, - внесла свою лепту Лиза.
- Я не люблю кремы, от них кожа становится липкой. Спасибо всем, я не обгорю,  мама, а как твое сердце?
- Радуется, дочка, солнцу, траве, хорошим людям. Видно права пословица «Не было бы счастья,..»
Но Ольга Алексеевна не дала ей договорить:
- Я рада, что познакомилась с тобой Юля, и с Лизонькой, и с Илоной. Но лучше бы при других обстоятельствах. Снова послышался звон протираемой посуды, восклицание дочки:
- Ой, какая маленькая ложечка.
- Глеб ел ей, когда был ребенком.
- Дядя Глеб был маленьким? – удивилась девочка.
Женщины в домике рассмеялись, а Илона  крепко сжала веки: такие, как он не бывают маленькими, они сразу рождаются циниками, знакомое чувство злости, заставило сердце застучать чаще. Девушка вздохнула глубже, после рассказа матери о его роли в спасении, Илона пыталась быть объективной, но не получалось.
  Он нравился ей…  ровно минуту, пока не открыл рот. А потом Илоне  хотелось расцарапать его самоуверенное лицо или заткнуть рот кляпом. Девушка не понимала, как у  замечательных и любящих людей – его родителей мог вырасти такой сын, и,  как милый и добрый Егор может дружить с отъявленным негодяем.
«Стоп, стоп ,стоп, - остановила она себя, - мать с детства учила ее искать вину прежде всего в себе, что она сделала не так?».
  Если бы тогда, после первой встречи, она не поддалась на уговоры Егора и не согласилась поехать на пикник, может быть со временем, они бы смогли нормально общаться. Девушка снова крепко зажмурилась, она лжет себе. Глеб действовал на нее, как красная тряпка на быка. От одного его запаха непонятная злость загоралась в желудке, и она выплевывала ее резкими словами. Уж лучше бы ее  пришибло падающей березой, чем,  то унижение, которое пришлось пережить после. Почему она не закричала, не позвала Егора, не сказала ему о  насилии, когда вернулась из леса? Почему не обманула, в конце концов, сказав, что ребенок от него? Хотелось бы верить самой себе, что это простая порядочность, нежелание обманывать хорошего человека.
Она ненавидела Глеба, но с появлением Лизоньки, отделила его от дочери. Эта радость прикосновений нежной кожи ребенка, сладкое дыхание пухленьких губ, небесная прозрачность удивленных глаз принадлежат только ей. Успокоенная щебетанием птиц и голосом дочки, обласканная теплым ветром, Илона задремала.

  Открывший ворота дачи отец приложил палец к губам и кивнул в сторону спящей женщины. Не сговариваясь, мужчины опустили лесину на землю.
- Принеси пилу и воды, - прошептал Михаил, облизывая пересохшие губы.
Глеб на цыпочках прошел мимо шезлонга, взял инструмент из сарая и прямо через окно попросил воды:
- Мы за забором распилим бревно, здесь Илона спит, - прошептал он.
Мать, подавая воду, обдала его влажным растроганным взглядом. Но он, отвернувшись, глядел на беспокойно задвигавшуюся девушку, руки которой как будто пытались сбросить чего-то.
  Если бы Глеб знал, что ей снится, то не затеял бы после шашлыков, когда родители, забрав Лизу, пошли прогуляться вдоль дач, разговора о необходимости… дать дочери свою фамилию.
На протяжении нескольких лет Илона пыталась забыть происшедшее, но один и тот же сон в разных вариациях  выбивал девушку из колеи на целый день. В этот раз она, собирая в лесу хворост, наткнулась на рычащего волка. Тот, сверкнув глазами, опустил морду и обошел Илону кругом. Девушка замахнулась на него длинной палкой, а волк, вцепившись в корявый конец, стал издавать клыками пилящие звуки. Она выдернула его и со всей силы опустила палку на голову зверя, он заскулил, но вместо того, чтобы убежать, пополз к девушке. И тогда она снова размахнулась и  ударила зверя. Кровь брызнула прямо ей в лицо, отчего все вокруг покраснело. Илона вытерлась и увидела, как волк прямо на ее глазах превращается в … Глеба. Она задохнулась от страха и … проснулась. Глубоко задышав носом, она почувствовала запах преследующего ее во сне мужчины. Ольга Алексеевна не велела мужу говорить, что Глеб тоже будет на даче.

[ undefined ; ]