Мария Карловна Бунина

   

   Мария Андерсон (в замужестве Бунина) родилась в 1856 году в городе Данкове Рязан-ской губернии. Её отец – тогда 30-летний преуспевающий санкт-петербургский архитек-тор Карл Андерсон, мать – совсем юная женщина из города Данкова Липецкой губернии Анна Ефимовна Яковлева.

   Знакомство Анны с её будущим мужем Карлом Андерсоном произошло приблизительно в 1855 году.  Анне было в ту пору 16 лет, а Карлу – 29. Карл служил и имел уже звание коллежского секретаря. По всей видимости, ему приходилось совершать служебные командировки, одна из которых пришлась на город Данков. Может быть, он принимал там участие в строительстве одного из доходных домов города. А, может быть, они познакомились в Санкт-Петербурге во время визита в столицу семьи Яковлевых.

   Так или иначе, молодые люди встретились и полюбили друг друга. И уже спустя год, в 1856 году, Анна родила дочь Марию. Вот, что записано в сохранившемся в архиве свидетельстве о её рождении:

                Свидетельство

   В метрических Консисторских книгах Введенской церкви Лейб-гвардии Семёновского полка значится, что тысяча восемьсот пятьдесят шестого года Апреля одиннадцатого дня, у Данковской мещанки девицы Анны Ефимовны Яковлевой Православного вероисповедования  незаконно родилась дочь Мария, которая крещена двадцать второго того же Апреля месяца. Восприемниками были: гамбургский подданный, купеческий приказчик Эдуард Шульц и умершего унтер-офицера Павла Борисова дочь Мария. В чём и свидетельствует с приложением церковной печати. 9 января 1865 г.
                Подписали:
                Означенного  Семёновского полка церкви
                Петра и Павла  протоиерей Павел       
                Пр<неразб.>    
                Диакон Сахаров.

   Детство и юность Марии прошли в Санкт-Петербурге. Она поступила и окончила Александровское училище («мещанская половина» Смольного института благородных девиц - авт). Никаких сведений о жизни Марии до замужества не сохранилось.

   В 1884 Мария вышла замуж за военного, Виктора Ивановича Бунина (1840-1908). Муж был старше Марии на 16 лет. Он происходил из воронежских дворян, окончил 1-й Московский кадетский корпус, затем учился в Академии Генерального Штаба. Виктор Иванович известен тем, что в 1862 году подписал протест против телесных наказаний в армии. А ещё: он приходился родственником будущему известному писателю Ивану Алексеевичу Бунину, был тому не то дядей, не то кузеном.
 
   Согласно завещанию Карла Андерсона, Виктор Иванович Бунин был назначен душе-приказчиком. После кончины Карла Андерсона (1888) Виктор Иванович принял на себя  заботы о семье покойного– братьев и сестёр Марии, принимал деятельное участие в устройстве их судеб. В частности, в 1893 году он принял на себя обязанности попечителя над несовершеннолетними дочерьми Карла Карловича, Анной, Лидией и Евгенией. Вскоре младшие сёстры Марии Карловны, Анна и Лидия, переехали из Санкт-Петербурга в Вильно, где  служил в то время генерал Бунин.

   В семье Буниных родились три дочери: Анна (Нета, 1885), Маруся (1888) и Лида  (1889). О каждой из них будет рассказано в отдельных статьях этого сборника. Здесь же отметим, что средняя дочь Маруся в детстве много болела. После перенесения какой-то инфекционной болезни произошло осложнение на суставы. Мария Карловна часто выезжала с ней на лечение сначала в Крым, а потом на курорты Швейцарии, Италии и Германии. Вместе с ними ездили и Нета и Лида, а иногда и младшая сестра Марии, Евгения.

   О семейной жизни Марии Карловны в то время мало что известно, и какой-то свет могут пролить воспоминания её дочери Маруси (1):

   «Никогда не была она окружена особенной заботой и вниманием нами, её дочерьми. Наоборот, редко мы обращали внимание на её неприятности и радости. Это она всегда оставалась внимательно и заботливо обращенная к нашим судьбам.
Для нас было обычным то, что она отдавала нам всю себя, а мы ей - едва крохи своих чувств. Для нас отреклась она от своего личного счастья, когда к ней, ещё молодой, пришла первая зрелая любовь. Не захотела оставить своих трёх дочерей, своего мужа, который был значительно старше ее.
   Чувства её к нему с самого начала были, скорее всего, только дружбой, что не по-мешало ей быть лучшей женой. Не ушла от нас, так просто и натурально осталась с нами.  Никогда не говорила о жертве, выполнила обязанность - вот и всё. Жила им-пульсом, отрицанием своей насквозь благородной и правильной  натуры. Она не была интеллектуалкой, скорее властительницей дома, чудесно управляющей своим малым государством—семьей».

   В 1900 году Бунины выдали замуж одну из сестёр Марии Карловны,  Анну, а через два года вторую – Лидию. В 1908 году генерал Бунин скончался, и Мария Карловна с дочерьми переехала в Санкт-Петербург. В 1907 году её 19-летняя дочь Маруся во время путешествия по Италии со своей тёткой Евгенией Карловной, познакомилась с известным польским поэтом Яном Каспровичем. Несмотря на большую разницу в возрасте (27 лет) Маруся и Ян полюбили друг друга и стали переписываться. Мария Карловна была против  этих отношений (у них была большая разница в возрасте, 27 лет) и всячески им препятствовала, винила во всём свою младшую сестру Евгению, которая, как она считала, во всём потворствовала дочери.

   В апреле 1911 года Каспрович приехал в Санкт-Петербург, посетил Буниных и просил Марию Карловну руки Маруси. Мария Карловна безуспешно пыталась отговорить дочь от замужества. По выражению Маруси пыталась «зацепиться» за последнюю возможность: первый церковный брак Яна Каспровича был расторгнут не по церковному обряду, и по-тому православная церковь этот развод не признавала. Мария Карловна убеждала дочь, что если бракосочетание пройдёт не по церковному обряду, то её брак в России не будет признан, и это означит, что Маруся не будет иметь никаких прав в России. Однако дочь не послушалась, она приняла протестантскую веру, и в августе 1911 году обвенчалась с Яном Сразу после этого она уехала с мужем в Польшу. (Царство Польское входило тогда в со-став России – авт.). Марии Карловне пришлось смириться с решением дочери.

   Прошло два года, и в мае 1913 года Мария Карловна решила посетить Марусю. Она от-правилась в город Поронин, где тогда жили Каспровичи. Это было крупное гуральское село на дороге между Краковом и Закопане, в 7 км от Закопане. Город Поронин, как и Закопане,  располагался в предгорье Карпат и весь утопал в садах. По поводу приезда мамы Маруся писала тогда в своём дневнике (2):

   «Мама приехала в первый раз после нашего супружества. Маме нравилось у нас всё, и она  высказывала своё мнение. Ей нравился порядок в доме, и  строение нашей жизни и простота.
   Сначала я чувствовала себя не в своей тарелке, была неспокойна, мне припомнилась разница во взглядах, и это было  мучительно и создавало отчуждение. Мама не пони-мала нашей жизни, но побыв с нами, она поняла, что причина, нас разделявшая, была в необходимости понимания разных укладов жизни в различных домах. Мама часто, как и раньше, болезненно воспринимала мои высказывания. Я охотно прощала ей это с улыбкой, как ребёнку, которого нельзя посвятить во все дела.
 
   Она не понимала всей глубины моего отношения к Яну и не думала вообще о том, сколь исключительна моя судьба. Для неё Янек был, прежде всего, профессором университета, мужем её дочери и кроме всего этого ещё  поэтом. Это последнее имело для неё второстепенное значение. Я пыталась однажды объяснить ей, кем является Янек в настоящее время для Польши. Мама посмотрела на меня с улыбкой и сказала:

   – Ну-ну, ты ослеплена своим Яном. Я понаблюдала и увидела, что на улице не так много людей кланяется ему.

   Я улыбнулась, замолчала и больше не говорила с ней о Янке. Потом всё измени-лось:  мама привязалась она к нему. Перед самым маминым отъездом я пригласила гостей – нашу польскую компанию. Она всем понравилась, все удивлялись её молодости и живому темпераменту. Мама уехала довольная. Она убедилась, что всё так, как я ей писала в письмах и как ей рассказывали ей сестры. Убедилась, что я счастлива».

   Младшая дочь Марии Карловны, Лида, в 1912 г. Лида вышла замуж за военного моряка Владимира Свиньина. В 1913 у неё родилась дочь, первая и единственная внучка Марии Карловны. По случаю рождения племянницы, Маруся Каспрович записала в дневнике, что и сестра и мама ожидали мальчика. Девочку назвали Ириной.

   В следующем, 1914 году Мария Карловна вторично посетила Марусю в Поронине. Это было в августе, когда началась 1-ая Мировая война. Мария Карловна была свидетельницей того, как австрийская администрация мобилизовала польских и украинских юношей для службы в Австрийской армии, воевавшей с Россией в коалиции с Германией. Маруся записала тогда в дневнике (август 1914 г.):

   «Маме стало невозможным возвращение в Россию. Граница закрыта. Боится, что должна будет пережить всё это во вражеской стране…»

   Понятно, что Мария Карловна, как россиянка, должна была быть интернирована из Галиции. Не сразу, но всё-таки ей удалось вырваться оттуда и через Румынию уехать в Рос-сию. Маруся писала в дневнике (октябрь 1914 г.):

   «Получила депешу от мамы из Санкт-Петербурга. Она была послана через испанское посольство из Бухареста. Мама доехала быстро и благополучно. В дороге была  5-6 дней. Пишет, что все здоровы».

   В феврале 1917 года в России произошла революция, царь Николай II отрёкся от престола, власть  стране перешла к Временному правительству. В тот год жизнь Марии Карловны и её родных мало чем изменилась. На лето она с дочерьми уехала в Финляндию к своей сестре Евгении Лучинской, у которой там была дача. Осенью Мария Карловна вместе со старшей дочерью Нетой вернулась в Петроград, а младшая, Лидия вместе с 4-х лет-ней Ириной осталась в Финляндии в семье Лучинских.
 
   В октябре 1917 года в России произошёл переворот: власть захватили большевики. Они стали устанавливать новые порядки. До переворота Мария Карловна получала пенсию за покойного мужа, которой ей вполне хватало на более или менее приличное существование. Последовавшие после октября 1917 года события практически лишили её средств к нормальной жизни. Никаких доходов ни у Мария Карловны, ни у Анны не было. Какое-то время они, как и многие так называемые «бывшие» распродавали своё имущество. Единственным выходом из создавшегося положения была эмиграция, и Мария Карловна стала добиваться разрешения на эмиграцию в Польшу, где жила дочь Маруся.  Долгое время эти попытки были безрезультатны, но тут вмешался случай.

   Жившая в Польше Маруся знала, что происходило в то время в России, и беспокоилась о судьбе матери и сестры Анны. В своём дневнике в начале 1920 года она записала, что от её родных в Петрограде нет никаких вестей, что уже полгода она не знает, что с ними. Но вот, каким-то образом Марусе удаётся узнать о маме и сестре, о том, что они живы, но бедствуют в Петрограде и о том, что уже долгое время безуспешно добиваются разрешения на эмиграцию. И тогда Маруся решилась на отчаянный шаг: она написала письмо в Москву Ленину с просьбой, разрешить её родным выехать из Петрограда. И хотя в то время между Польшей и Россией шла война, Марусе каким-то и всё же удалось переправить своё письмо через линию фронта. Узнав обо всём этом, младшая Марусина сестра Лида, жившая тогда в Финляндии и тоже ничего не знавшая о судьбе матери, писала Марусе в июне 1920 года(3):
 
   «…ты не можешь вообразить, какую радость я испытала узнав о том, что мама и Нета  живы. Откровенно говоря, я на это больше не рассчитывала. Какая радость, если мы все встретимся и заживём в Польше, и как всё это неожиданно; лишь бы мама перенесла все эти тревоги, проволочки, разговоры. Боюсь, что она теперь в очень затруднительном положении (им не разрешили проезд через Финляндию, пришлось вернуться в Петроград и потом ехать через Эстонию  - авт.)… Ведь возможно, что они всё ликвидировали, продали и, возможно, им пришлось вернуться в пустую квартиру. Единственная надежда на помощь твоего могущественного друга. Всё-таки это очень хорошо, что в вихре общественных дел он нашёл возможным заняться твоей просьбой».

   И вот, уже через месяц, в мае 1920, Мария Каспрович получила, по её словам, потрясающую телеграмму (2):

   «Письмо Ваше получено мною три дня тому назад (дата). Будут отданы все распо-ряжения, чтобы облегчить Вашим родным выезд из России. Паспорта им уже выданы.
                Пред. Совнаркома Ленин.»

   Аналогичная телеграмма была послана в Петроград Марии Карловне. Такое участие в судьбе родных  Маруси объясняется тем, что Ленин был знаком с её мужем Яном Каспровичем. В начале 1-й Мировой войны тот помог будущему «вождю мировой революции» освободиться из австро-венгерской тюрьмы.

   В 1920 г. Мария Карловна и Нета эмигрировали в Польшу, во Львов, где в те годы жили Каспровичи. В своих воспоминаниях Маруся так описывает приезд матери и сестры (1):

   «Никогда не сотрется из моей памяти Львов, когда извозчик привез её с вокзала и остановился у наших ворот…  Я сбежала по лестнице вниз и на тропинке увидела маму, сгорбленную, какую-то заброшенную, со следами пережитых мук на лице… Слезы появились у них на глазах. Они пережили три года голода и лишений. Потеряли всё, все свои ценности. Из женщины обеспеченной, привыкшей к удобному быту, благополучию, мама стала нищенкой. Я никогда не слышала от нее, каких бы то ни было жалоб и сожалений о потерянных ценностях. Благодаря сказочному случаю, она снова стала жить в нормальных условиях, с близкими. Однако факт остается фактом, что она, всех нас всегда одаривающая, была вынуждена теперь пользоваться нашей помощью. Мне кажется, она  не полностью с этим смирилась, слегка страдая от этого».

   Итак, в конце июля 1920 года  Мария Карловна и Нета приехали во Львов и поселись доме Каспровичей. И Мария Карловна, и Маруся с Нетой были счастливы. Конечно, лихие годы послереволюционного Петрограда – голод, холод, репрессии новой власти – не мог-ли не сказаться на облике Марии Карловны. В сентябре Маруся записала в дневнике:

   «Смотря на маму, я удивляюсь её могучей силе богатырской силе, которая позволили ей пережить эти годы. Я ожидала увидеть перед собой сломленного человека, а увидела прежнюю маму: сердечную, милую, полную радости жизни и душевной молодости. Мама приходит в себя удивительно быстро, удивляется и радуется всему во-круг. Уже давно она была лишена всего этого».

   Тогда же, в сентябре Маруся записала в дневнике (2):
 
   «–Сижу на балконе,– говорила мама,– а вокруг тишина, красота, покой… Трудно мне поверить, что сижу сейчас с вами, однако всё время возвращаюсь мыслями к моим друзьям, оставшимся там. Что они делают? Перебиваются, наверное, по холодным и тёмным углам… Эта мысль не даёт мне покоя…
    – Бог наверняка нас любит, – продолжала мама, – требовалось такое необычное стечение обстоятельств, что Ян помогал когда-то Ленину в Поронине, что это повлияло так решительно на наши судьбы».

   А вот следующая дневниковая запрись Маруси:

   «Мама плачет, когда я ей читаю о голоде в России. Жаль мне маму. Ей с нами хорошо, однако трудно под старость привыкать к новым отношениям (условиям), учитывая то, что мама в душе глубоко русская и чувствует себя хорошо только в России»

   В 1926 году умер Ян Каспрович. И вскоре, в начале 1927 года, Мария Карловна переезжает из Львова к дочери в местечко Харенде, недалеко от города Закопане, где семья Каспровичей жила с 1923 года. Этот переезд тяжело дался Марии Карловне: она покинула Львов - город, к которому успела уже привыкнуть за последние шесть лет жизни.  Тяжело расставалась она и с людьми, с которыми подружилась, с православной церковью, соединявшую её с прошлой жизнью. По словам Марии Карловны, всё это она сделала ради дочери Маруси, которая осталась совсем одна. Правда, Мария Карловна не могла понять, вернее, удивлялась тому, как её дочь могла вынести и даже любила уединенный образ жизни на Харенде. Маруся вспоминала о матери (1):

   «Она отдавала себе отчет в том, что будет здесь лишена всего того, что она любила, однако, без колебания решилась на отъезд из города, чтобы не оставить меня одну.  Я чувствовала в ней страх перед Харендой - очень явный. Это было не только опасение одиночества, страх этот имел более глубокий источник - может быть, она предчувствовала, что не долго проживёт здесь… Предчувствовала…Ушла из жизни, прожив со мною в Харенде около одиннадцати месяцев.

   Мать облюбовала маленькую комнатку в конце коридора рядом с кухней, где было тепло и уютно. Там, у окна стояло ее кресло, там проводила она дни в шитье, творчестве и чтении. В Харенде было много русских книг. Часто заглядывала она в кухню, помогала нашей местной прислуге по хозяйству, учила ее готовить новые, русские блюда.

   Быть может, она была даже слишком подвижна и деловита для своих лет (72 года!). Горный климат матери не подходил. Когда она пробовала выходить на прогулку, даже недалеко, то ощущала сдавливание в груди. В ее глазах, все еще красивых и вырази-тельных, поселились тревога, и беспокойство-то же что я ощущала когда-то, будучи ребенком, в моем отце! Пыталась до сих пор что-то ожидать.

   Моя  мама!... Передо мной возникает ее образ, затуманенный расстоянием, ее седеющая голова, склонившаяся над работой, ее подвижность, ее неустанная готовность служить другим, помогать нуждающимся. Вплоть до смерти сохранила она молодую улыбку и молодой блеск в глазах – всё, что притягивало к ней сердца людей».

   Одним из последних радостных событий в жизни Марии Карловны был приезд в Харенду её младшей сестры Евгении Лучинской. Сёстры не виделись с самого начала революции. Евгении с семьёй ещё до октябрьского переворота в октябре 1917 года удалось остаться за границей, в Финляндии, а потом уехать в Бельгию. Она была художницей. Незадолго до кончины Марии Карловны Евгения выполнила её портрет, который находиться теперь в музее Яна Каспровича на Харенде.

   Мария Карловна Бунина скончалась 6 февраля 1928 года,  прожив на Харенде меньше года. Она была похоронена на кладбище в Закопане.

   Младшая дочь Марии Карловны, Лидия Свиньина, уже после смерти матери писала Марусе (28 февраля 1928 г.):

   «…кто бы мог подумать, что грозная генеральша могла обратиться в смиренную душой старенькую маму; и как правда мало она для себя хотела, и всё боялась быть в тягость...»

   Младшая сестра Марии Карловны, Лидия Карловна Атаева, жившая в России, узнав о кончине сестры, писала племяннице Марусе (март, 1928 г.):
 
   «Вчера получила от тёти Жени (Евгении Лучинской - авт.) ужасную весть о маминой смерти, от которой до сих пор не могу прийти в себя и успокоиться, не могу свыкнуться с мыслью, что нет больше горячо любимой сестры, которая была мне дороже матери, которая была моим другом. Ей я изливала свои горе и радости, которые она вместе со мной переживала. Меня так грела надежда, что мы с ней увидимся, никак не думала, что она такая крепкая здоровьем бодрая так скоро могла умереть…»

    Источники:
    1.Маria Kasprowictowa. «W naszym g;rskim domu», Warszawa, 1968.
    2.Маria Kasprowictowa. «Dziennik». Warszawa, 1958
    3.Здесь и далее приводятся отрывки из писем, полученных Марией Каспрович в период 1926-1968 г.г. Копии писем любезно предоставлены автору сотрудниками музея Яна Каспровича в Харенде.