Взгляд из деревни... Кн. 1, ч. 1, гл. 4. Освоение

                Глава 4, Освоение Урала и Сибири в 18 веке


           - Файл, скажи, можно ли научить разговаривать попугая?
           - Конечно, можно если хозяин добрый и внимательный и ещё от породы птицы зависит.
           - А обезьяну орудовать палкой?
           - Чего ты мне дурацкие вопросы задаешь? Давно уже всё проверено и апробировано на положительных опытах.
           - А человека, возможно, чему-то научить?
           - Человек всю жизнь учится и дураком умирает.
           -  Насильно заставить человека учиться, возможно?
           - Возможно. Знаешь старый анекдот про студента: Его спросили…
           - Знаю, знаю. Он готов сдавать экзамен по китайскому языку хоть завтра.
           - Ну, вот и подумай можно ли заставить насильно человека учиться. Конечно, можно, только результат от этого, какой? И кому нужен такой результат: государству или студенту? Для государства такой специалист существует как статистическая единица. На бумаге есть диплом, есть специалист переводчик или учитель китайского языка, а по жизни – урод, неудачник.
          - А работать по принуждению человека можно заставить?
          - Ты чего, Курсор, тупой, или плохо учился в школе? Сотни лет существовало рабовладение, чего из этого получилось? Думай и отвали от меня.

          Восемнадцатое столетие в истории нашего государства осталось в памяти потомков как век петровских преобразований, многочисленных гвардейских придворных заговоров, тюремное преследование законных и незаконнорожденных наследников престола.
Всё перепуталось в династии Романовых. Как писала популярная в своё время Мария Евгеньева после Петра Великого: «Россия имела теперь повелительницей неграмотную немецкую прачку, которая пьянствовала  с придворными солдатами. Она вечно пила водку, вино, пиво, валялась в кровати… и не одна…».

          Тем же отличались и все последовавшие после неё царствующие императрицы. Подозрение, страх за своё политическое благополучие порождали не законы о положении крестьянства, а напротив законы о ссылке. И правители XVII столетия были не оригинальны, поскольку ссылка, как наказание, впервые появилась в русском законодательстве в 1648 году в уложении царя Алексея Михайловича. Через двадцать лет за целый ряд преступлений тюремное заключение стало заменяться ссылкой в Сибирь на житьё.
 
         Петр Первый уже считал ссылку практической необходимостью. Его «Воинский устав» вместо ссылки на житьё вводит каторгу двоякого рода: ссылку на галеры и на работы, как дополнение к членовредительским наказаниям. Каторжный труд применялся при царе Петре при постройке Балтийского порта, при постройке крепостей по Оренбургской линии, при разных работах горного дела в Сибири.

         С 60-х годов Сибирь уже практически становится отстойником каторжных ссыльных. Ещё существовала Екатеринбургская каторга до 1800 года, но центром каторжных работ становится Нерчинск. Все сосланные в это время подразделялись на ссыльнокаторжные и ссыльнопоселенцы. Последние подразделялись ещё на четыре разряда: 1. Назначенные к заселению отдаленных и малообитаемых мест; 2. Распределялись по селениям старожилов; 3. На пополнение заводских рабочих; 4. Неспособные к поселению по старости и болезням, распределялись по селениям для снискания себе пропитания посильным трудом и известны были под названием «пропитанных».

          Елизавета окончательно закрепостила крестьян. По её указу 1746 года было разрешено «покупать людей»: безземельных дворовых, прислугу, а также крестьян без земель и с землями.

         В 1760 году издается закон о ссылке в Сибирь на поселение помещичьих, дворцовых, синодальных, архиерейских, монастырских, купеческих и государственных крестьян, с платой из казны. Такие ссыльные назывались «за продерзости».
Проведенные в 1719, 1744, 1762-63, 1782, 1795 годах ревизии, выявили массу лиц, незаписанных ни в одно из податных сословий. Выявленные «гулящие люди» заменяются «приписными». На Руси появились так называемые «ревизские души». От ревизии до ревизии крестьянин обязан был платить подати за всех попавших в списки, независимо жив был человек или мертв и нес от этого убытки и при переделе земли, не имел права получить дополнительного надела на народившихся за это время сыновей. Но были и преимущества, в податные списки, вновь народившиеся дети, не включались до очередной ревизии и с них налоги не брались.

          XVIII столетие в истории России от предыдущих веков отличалось не только крепостническими замашками и ссыльнокаторжными, но отличалось и бурным развитием дворянской культуры. Появляются  первые печатные органы. Появляются первые дневниковые записи, из которых можно узнать, что «В столице восторгаются сочинением генерала Волкова «Глас Москвы», говорят о Языкове-писателе, который хочет выдавать журнал «Муза». Распространяют слухи о том, что «славный наш пиит, Гаврила Романович Державин – не русский, а татарский дворянин с Низу и потому называется мурзой; учился в семинариях и как-то происходит в люди и делается стихотворцем; был страшный безбожник, но после покаялся».

         Иван Иванович Шувалов в 1755 году открыл первый русский университет в Москве, а в Петербурге основал академию художеств. Другой меценат Бецкий, открыл в столице Смольный институт и воспитательные дома.

         Сама царица читает Вольтера, Д* Аламбера, как и все правящие дворы Европы, пишет пьесы и философствует. В своих философствованиях царица дозрела до «Большого наказа», где изложила свое требование, «чтобы законы гражданские, с одной стороны, злоупотребление рабства отвращали, а с другой стороны, предостерегали бы опасности, могущие от туда произойти». Игра в демократию по понятиям XVIII столетия привела к созыву Комиссии для сочинения нового Уложения.

         30 июля 1767 года в Москву съехалось 564 депутата. Из них 28 были назначены от правительственных учреждений, 161 выбраны дворянами, 206 представляли города, 57 – от казачьих войск, 112 – от пахотных солдат, черносошных крестьян, однодворцев и иноверцев. От крепостных крестьян не было ни одного. Депутаты, судя по документам, прежде всего, должны были хвалить просвещенный ум своей повелительницы и ни слова не говорить о причинах бегства крестьян от помещиков в Сибирь, на Дон, на Яик. Однако среди докладчиков нашелся Козловского дворянства депутат Григорий Коробьин – диссидент восемнадцатого столетия. Он четко определил причины побегов крестьян и указал причину – жестокое обращение с ними помещиками. Коробьин выдал свою рекомендацию достойную его века: «великая разность есть между властью помещика над имениями крестьянина и между правлением оного. Притом же когда здесь говорено об ограничении власти господской над имениями его земледельца, ещё ничего не сказано об ограничении власти помещичьей в рассуждении правления. Она ему остаётся полная, как и ныне. Крестьянин его пребывает ему, как и ныне, крепостным, почему доброму владельцу ничего не препятствует к проведению своих крестьян в лучшее состояние своим благоразумием; а желаемым узаконением пресечется токмо воля у худых помещиков разорять своих хлебопашцев».
 
          Козловского дворянства депутат только призвал к благоразумию, а не отмене крепостного права, но и это повлекло к отрицанию столь урезанного предложения.

          Таков был XVIII век. Крестьянина обирали все от мелкого захудалого помещика до губернатора и царицы.

          Нельзя сказать, что правительственные власти не применяли санкций к особо отличившимся поборникам наживы. К средине и второй половине XVII века мирские протесты сместили 15 воевод со своих постов. Это в 1648-1649 г. отказали в должности воеводе О. И. Щербатову в Томске. В 1640-е годы  - И. Скобельцину в Нарыме. В 1648 – А. Набокову в Сургуте. В 1654 – Н. Елдезину в Томске и Тобольске. В 1692 – Б. А. Целищеву в Туринске.

          В XVIII столетии меры принимали более крутые. В 1719 году Сенату было доложено: «О взятках и прочем Сибирскому народу разорении, учиненных сибирскими комендантами, майорами, комиссарами, дьяками и самим губернатором князем Гагариным и его служителями». Деяния губернатора покоробили даже видавших виды на этом поприще деятельности сенаторов. После разбирательства губернатор был казнен. В 1722 году казнен иркутский воевода Ракитин. В 1736 году  - за злоупотребления был казнен через отсечение головы Иркутский вице-губернатор Жолобов.

         Как мы увидим далее наказание даже смертью не очень пугало чиновников. Жажда наживы преодолевала страх.

         Если чиновники и помещики продолжали обирать крестьян, то последние поднимались на борьбу, хотя крестьяне и не добивались успеха в своей борьбе, но умели четко обозначить лозунги своей борьбы. Самозванцы типа Пугачева могли легко поднять крестьянские массы, поскольку в их душах всегда тлел очаг протеста.
Именные указы и манифесты Пугачева поражают своей простотой и неизбывной обещательностью.
         
        Вот один из таких обещательных призывов: «Российского войска содержателя и великого государя, и всех менших и болших почитатель, менших почитатель же, скудных обогатитель и всему российскому государству Петр Федорович.
Для осторожности вам сообщаю.
         Когда всевышнеи господь бог мне даст волю, то я вас всех не оставлю и буду вас жаловать верно. Нелицемерно землиою, водою и травами, и ружьями, и провиантом, реками, солью и хлебом, и свинцом, от головы до ног обую».

         Сочинителями воззваний и манифестов были казак Иван Почиталин, Максим Шигаев и Подуров, - последний был депутатом в Комиссии 1765 года. Но если Почиталина и Шигалина выпороли, вырвали ноздри и сослали в Сибирь, то не прикосновенного депутата Подурова – повесили. Всех наказали, чтобы «не умножали разврат в простых людях».

         Пугачевское восстание нам интересно лишь с той стороны, что восставшие крестьяне пополнили население Сибири – кто спасался побегом от наказания, а кто был насильно выслан.

         Ссыльная политика правительства в XVIII веке не обошла стороной и Пелым. В глухие болотистые места были сосланы заклятые враги конкуренты в борьбе за власть Бирон и Миних.
         Эрнст Бирон был арестован вместе с братьями Густавом и Карлом и генералом Бисмарком и все сосланы в Пелым с женами и детьми. Однако братья Густав и Карл не доехали до места ссылки. Через пять недель Бирон покинул Пелым, хотя «велено было довольствовать без искудения».

        Фельдмаршал Миних прожил в Пелымской ссылке двадцать лет. Летом сажал огород. Зимой – обучал детей грамоте, писал, чертил планы, занимался военно-историческими науками, ночью молился. Возвращен был Миних из ссылки Петром III, однако обреченный царь не внял советам о бдительности старого царедворца и погиб.

        XVIII век наглядно показал, что правительство не занималось ни экономическим развитием Сибири, ни политическим, рассматривая Сибирь как место ссылки, как место принудительного труда. Стихийное, добровольное  народное освоение края всецело принадлежало русскому крестьянину, правительство же в своем руководстве не поспевало за движением народа.

         К интересному выводу приходит в конце XIX века Н. Ядринцев: «Колонизация Сибири в XVI, XVII, XVIII веках не отличается ничем замечательным. Русский осваивал Сибирь наугад, без всякого расчета, он занял сперва север, захватил тундры и оставил в пренебрежении юг, который начал заселяться много спустя. И это в основном бродяги и авантюристы. Только в средине XVIII века начали выходить из лесов».

        Сибирь развивалась в XVIII веке только благодаря добровольному труду Крестьян, без всякой экономической помощи со стороны правительства. Труд принудительный ссыльных людей не давал того результата, на который рассчитывало государство.