Одинокий кипарис

Кипарис шелестел листвой над моей головой. Я сидела на земле, прижавшись щекой к его стволу. День шел на спад, и солнце медленно тонуло в серо-розовых облаках, отчаянно цепляясь за край земли. Воздух дрожал и переливался, и земля мелко дрожала. Она была еще теплой, а воздух все остывал и остывал. Далеко-далеко не было видно ни деревца, только зеленое море травы и цветов расстилалось передо мной. И только одинокий кипарис стремился ввысь.
– И я не вечен, – шелестел он.
– Не верю, – отвечала я. – Иногда мне кажется, что ты совсем живой, совсем-совсем. Одинокий кипарис.
– Мы оба одиноки.
– Я черпаю вдохновение из одиночества, – говорила я. – Счастливые стихов не пишут.
– Это так же, как если бы здесь были еще кипарисы, мне бы доставалось меньше солнечного света и воды, чем я получаю сейчас, – ответствовал кипарис.
– Тебе не скучно?
– Отнюдь. Как бы я скучал, если бы деревья шелестели о том, как мало воды в почве, скоро ли пойдет дождь и сколько на них живет насекомых. Солнце и небо – я не нуждаюсь ни в чем больше. Уверен, среди людей тоже бывает скучно.
– Каждый человек уверен в том, что он интересен.
– Вопрос заключался в другом.
– Мне везде скучно, если нет вдохновения.
Кипарис задумался.
– Ко мне иногда приходит маленький ребенок и поливает меня. Он идет целую милю от своего дома и несет воду в ладонях. Если он ее разливает, он возвращается за ней снова и снова. Странный маленький ребенок.
– Ты говоришь о нем с такой неприязнью.
– Он подрастет и станет обламывать мои ветки для того, чтобы делать рогатки, а потом, когда возмужает, придет с топором и срубит меня, чтобы построить себе дом.
– Ты жесток. Почему ты не думаешь так обо мне?
– Ты не заботишься обо мне. Ты приходишь, только когда тебе грустно. Ты не тщишься извлечь из меня пользы. Он приходит каждый день, этот маленький ребенок.
Солнце утонуло. Темнело не сразу, небо еще долго оставалось светло-зеленым. Вслед за солнцем на небе появился молодой серпик луны.
– А вот и он, – услышала я, засыпая. – Вот идет маленький ребенок. Сегодня ему пришлось особенно сложно, он разлил воду не менее десяти раз.
В голосе кипариса слышалась не то досада, не то улыбка. Кудрявый мальчик лет пяти в тонкой белой рубашке осторожно, стараясь не споткнуться, нес воду. В лунном свете вода мерцала и переливалась. Он наклонился и вылил воду к корням.
– Милый, милый кипарис, – прошептал он и обнял ствол ручками.
Он не мог меня видеть, и когда он пошел назад, я последовала за ним. Он шел весело и очень быстро. Зеленые заросли сменились сухим солончаком. Мальчик шел уверенно, все здесь было ему знакомым. Вдалеке показалась хижина, из которой навстречу мальчику выбежала закутанная в темно-синюю ткань женщина.
– Ты здоров, маленький? – спросила она, подняв его на руки. – Не надо уходить так далеко так поздно.
– Мама, кипарис нуждается в воде, – серьезно сказал мальчик.
– И все-то выдумывает, – вздохнула женщина, обратив взгляд к точно так же закутанному мужчине, вышедшему из хижины вслед за ней. – На мили кругом ни травинки, ни былинки. А нам не хватит воды и на десять дней...
– Мама, мне так хорошо, – сказал мальчик, – так хорошо, что лучше не бывает.
И мне вдруг стало грустно.