Диана и Алекс

 

     Начинать тяжело. Начинать во второй раз тяжелей вдвойне. Опыт первого раза мешает. Благословен, кто умеет пренебрегать собственным опытом. Возможно, и стереотипы виноваты. Голова взрослого не tabula rasa. Как славно, если есть доброхот, помогающий новичкам одолеть робость, что мешает стереть с доски старые знаки!

     Гилад – находка для Дианы и Алекса. Ему известен образ мысли пришельцев из Хорфландии – первым делом дай им работу. Гилад помог. Затем определил их на лучший курс для изучения эрцита. Ведь они люди интеллигентные, им никак нельзя без языка.

     - За нас правительственные министерства радеют. Почему мы принимаем благодеяния Гилада и зачем мы ему нужны? – спросил Алекс Диану.
     - Ты прав, радеют. Пока не поняла, зачем нужны.
     - Он алчет наших душ.
     - Пусть так. Пока дурного от него не видели.
     - Это верно, но...

     Алекс не знал, как закончить фразу.

     Гилад был ненавязчив и открыт. “Цель нашего общества помощи новоприбывшим - внедрить в сердца хорфландских эрцев, живших в отрыве от народа, его дух и веру. Не эмигранты, а патриоты нужны стране. В практических делах мы помогаем бескорыстно, но с корыстью воспитать приверженцев идеи великой страны Эрцель” – как-то сказал Гилад своим подопечным. Диана простодушно заметила, что она не эрца, а хорфландка. В первый момент Гилад опешил, внимательно посмотрел на нее. Факт этот усвоил и переварил быстро. Впоследствии продолжил свою миссию с новым азартом.

     Поначалу Гилад естественным образом избрал Алекса главным объектом своего миссионерства. Сенсационное сообщение Дианы разожгло его энтузиазм и заставило перераспределить усилия в пользу равенства. Он приезжал по вечерам, сажал подшефных в машину, возил по всей стране, показывал места воинского геройства и иных нетленных заслуг народа эрцев. Часто бывали они за серой линией. Тут Гилад паче всего воодушевлялся. “Здесь, а не в Авиве, будущее страны и народа!” – внушал. “Не мира просить у геров, а вытеснять чужаков с древней нашей земли следует!” – наставлял и остерегал новых граждан от неверных воззрений.

     Гилад говорил вдохновенно и умело. Религиозные темы – любимые им. Разбить в пыль скалу атеизма – достойная цель. “Безбожие свидетельствует о силе ума, но сила его ограничена и не открывает истины, а без нее нет счастья, которого всякий хочет. Обреченный на неведение, безбожник несчастен.” – проповедует Гилад. Подчеркнуто скромное одеяние Дианы стало этапом на пути к успеху внедрения моральных традиций в головы переселенцев. Гилад объяснил: ”Любое, хоть самое малое деяние на благом пути есть кирпич для постройки храма.” 

     Итак, Гилад говорил-старался для обоих потенциальных неофитов равно, но питомцы понимали ментора не равно. Диана ловила каждое слово, неспособный к языкам Алекс не поспевал за беглой речью. А что же наставник? Всякому пахарю милее тучный клин, туда и направляет свой плуг. Неуспех злобил ученика, успех тревожил ученицу. 

                ***
    
     Не своих, а Алекса достижений, хотела честолюбивая в прошлом Диана. Две причины тому. Любящая жена тяготилась приоритетной ролью. Хотелось быть ведомой, хотелось передать супругу место у семейного руля. Возлагала надежды на новое начало, а оно не принесло новизны. Второе – Диана страшилась, как бы растревоженное самолюбие не стало искать успокоение в бальзаме старого греха. Время показало: опасения были напрасны. Вино Алекс прочно забыл.

     Диана любила Алекса такого, каким он был. Но кто упрекнет за желание новых достоинств предмету любви? Блестящий и благонамеренный Гилад одарен всем тем, что Диана хотела видеть не в нем, а в Алексе. Это обстоятельство не убавило любви, но невыгодные сравнения не укрепляют чувств. В тот год, как на беду, дела у Гилада шли великолепно, и он все сожалел, что Райлика сгоряча, не поняв, что к чему, ушла из его страховой конторы. Преисполненный такта, Гилад не распространялся о своем процветании, беседуя с погруженными в тяжкие проблемы первоустройства Дианой и Алексом. Но когда сквозь случайную щелку в занавесе деликатности проглянет старательно скрываемое благополучие, оно скажет чутким душам и о прочности своей и о заслуженности. Трудно унять зависть, а она – лишний камень в корзине, которую Фридам еще долго волочить.

     Опыт страхового агента научил Гилада: хочешь расположить к себе клиента, стоящего ниже тебя на социальной лестнице – держись с ним просто, рассказывай о себе, о семье, о проблемах своих. Идею эту Гилад опробовал с клиентами другого рода. Диана и Алекс узнали о скромном пути Бернара и Луизы Фальк, о недавней воинской службе Райлики, о нелюдимом Теймане, о нелегкой жизни детского врача Хеврона. Бейт Шэм, что за серой линией, Гилад представил местом, благословенным богом, за которое, однако, было и еще будет пролито много крови. Поселение это, и прочие вокруг, - преддверие будущего рая, земля спасения эрцев. И Свиток при этом был упомянут.

     О себе Гилад говорил скупо. Диана резонно предположила, что он тяготится своей бессемейностью. Холостяки о себе либо лгут, либо молчат. Ни с чужими, ни, тем более, со своими, Гилад никогда сего предмета не касался. Он хранил достойное молчание, предоставляя любопытствующим и заинтересованным строить догадки: кто-то подозревал сменяющие друг друга романтические истории, а кто-то намекал на тайные набеги в южный Авив – место, где свершаются смелые мечты холостяка.

                ***

     Алекс и Гилад для Дианы, как два силовых поля, что непрестанно и неумолимо пронизывают женское сердце. Она любит Алекса, но разочарование от несвершения надежд омрачает дни. Гилад полон достоинств, и доминантность его освещает дни. Диана боится и стыдится невольного восхищения этим светом. Ей кажется, что она несправедливо пренебрегает слабейшим, почти изменяет ему. Жалость и чувство вины затопляют душу, и сердце ищет убежище от мук. Гилад открывает ей путь в убежище – путь к спасению от самой себя. Он терпеливо разъясняет Фридам догматы веры и пожинает урожай с женской половины нивы. Праведными делами, праведными речами, даже праведной одеждой Диана ограждает себя от греха. Наставник, внушающий идею абсолютного духовного превосходства веры эрцев над верой прочих народов, безоговорочно доказателен в ее глазах и ушах. Прелесть высшего – в его трудной достижимости. “Выходит, коли вера эрцев самая высокая, то принятие ее и исполнение заповедей ее – лучший путь укрепить то, что грозит пошатнуться.” – говорит себе Диана. Впрочем, не только страх потерять Алекса, но и дремавший прежде и разбуженный теперь интерес к мистическому, вдохновляли ее. Что до Гилада, то он на многих женщин смотрел с позиции возможных  перспектив, но, искренне верующий, не помышлял посягнуть на запретное. Встречаясь со своими питомцами, он действовал только в интересах добровольного общества, командировавшего его.

     Диана хотела мужниного честолюбия и горевала, что оно не пришло к нему. Ошибалась. Оно пришло, да она проглядела.

     Отставая от Дианы и не поспевая за Гиладом, Алекс досадовал на их взаимное понимание, и, сознавая неосновательность досады, искал в себе ревность.

     Нехитрая служба Алекса состояла в охране чужого добра. Коллегами его были земляки из Хорфландии. Как-то один из них рассказал, что вот, живет в стране Эрцель великий ученый по фамилии Даркман, который преподает баккару всем желающим. Сторож пригласил сторожа на беседу к мэтру. И Алекс пошел. И не знал еще, что шаг этот многое предопределил, и спрямил путь судьбы, и избавил ее от терзаний выбора.

     Прежде Алекс слышал кое-что о баккаре, в том числе и от Гилада. Ученого Даркмана, который для всего мира был доктор и профессор, ученики ласково величали “жрец”. Но, несмотря на жреческий титул, он торжественно заявил, что баккара есть наука, и нет в ней и пяди общей земли с религией, и что пришедшие к ней из религии не понимают в баккаре ни единого слова, и что предмет сей науки – высшие духовные миры. Мастер по отечески положил руки на плечи Алексу и добавил: “Присоединяйся, будь усерден, с годами познаешь тайны мира, и вместе спасем его!”

     Алекс думал: “Даркман, как и Гилад, говорит о спасении. Баккара – наука, а не религия. Первое мне близко, второе – чуждо. Если Даркман прав, то, выходит, Гилад не смыслит в вещах, которым нас с Дианой учит. Бедняжка, она верит ему! Баккара – это для меня. Наука наук. Познать мир! Спасти его! И, черт возьми, утереть кое-кому нос! Когда-то давно, родители принудили меня к инженерству, а я тянулся к духовному. Они смеялись надо мной. Теперь я нашел свое!” Обида, желание превзойти мнимых обидчиков, проснувшееся честолюбие, вынужденная бездеятельность ума, реальная доступность вершины и еще бог знает что – все вместе захватило его. И червячок сомнения уснул.

                ***

     Для супругов жить вместе и видеться всечасно – порой хорошо, порой не очень. Жить вместе и почти вовсе не видеться – добра не сулит.

     Итак, Алекс стал учеником Даркмана. Почетно, но трудно. “Великие учителя – это светила, что восходят над нами” – думает Алекс. В специально нанятом доме, ежедневно с трех часов утра, учеба начинается и продолжается три часа. После краткого отдыха сплоченная группа выезжает в лес, в парк, к морю, чтобы среди вольной воли провести время до полудня, закрепляя в головах урок учителя. Время от полудня и до вечера Алекс отдавал бездумной своей службе, которая, во благо его страсти, не мешала ему конспектировать труды Даркмана, а то и писать что-то свое. С вечера до трех утра Алекс отдавался краткому, но крепкому и беспробудному сну, дабы восстановить силы для нового дня.

     Тревожно и горько на сердце у Дианы. “Неужели не нужна? Баккара, Даркман, высшие миры – вот и весь его лексикон! А я? – думала Диана. Велика обида любящей жены. Молодая женщина имеет права на мужа. Это и верой закреплено. А муж редко смотрит в свою душу и в душу жены забывает заглянуть. “Это я виновата. Я не эрца. Вот, что разделяет нас, вовсе не баккара! Пусть Гилад поторопит жрецов, чтобы поскорее приняли меня под сень своей веры. Я сравняюсь с Алексом. Я соберусь с духом и стану вкушать от баккары Даркмана. По ложке в день. Я соглашусь платить из семейного дохода десятину в пользу жреца и его храма. Еще вернутся благие добрые дни!” – утешает себя Диана.

     Нетерпение Дианы стать прозелиткой крайне польстило Гиладу. Он отнес это на счет успешности своей пропаганды. Он потеплел к Диане. Заметив это за собой, подумал: “Не уподобиться бы Пигмалиону!” Воодушевленный, употребил свои связи, и через посредство авторитетов в жреческой среде ускорил достижение желаемого.

     И вот, свершилось! Блистательная питомица Гилада Фалька приняла веру эрцев, и советом жрецов была признана полноправной во всех отношениях эрцей. И с принятием веры и по закону ее, новообращенная приняла другое имя. Итак, нет более Дианы. Есть Сара Фрид!

     Названия вещей выражают их природу. Люди хотят придать своим именам такую же значимость.

     Алекс погружен в науку наук. Ступень за ступенью он поднимается по бесконечной лестнице, ведущей к вершинам духовных миров. Поначалу он несколько индифферентно принял весть о новой ипостаси супруги. Рассеянно удивился. Мысленно не одобрил. Быстро привык к тому, что жену зовут Сарой. Потом принялся обдумывать новый факт. “Зачем ей это? Ради Гилада? Нет сомнения – ради него! Она поглащена его проповедями, увлечена им самим. Я, кажется, не нужен ей!” – думал уязвленный муж. Не надо более искать ревность на дне души – вот она, как пена, вся наверху. Впервые пришла мысль о разводе. Поколебавшись, Алекс решился открыться Даркману. Жрец пришел в замешательство от чересчур конкретных предметов, быстро овладел собой и изрек несколько цитат из своих трудов на морально-этические темы. Алекс остыл, ибо наука не терпела отвлечения или остановки, а сладость учения перебивала любую горечь.

                ***

     Став эрцей, Сара приступила ко второму этапу завоевания мужа. “Я одолею скепсис и превозмогу безразличие к баккаре Даркмана, влюблю себя в нее. Пора жить интересами супруга. С чего начать? Напрошусь на экскурсию в храм жреца. Уговорю и Гилада пойти, чтобы Алекс понял, что это – серьезно”, - думала Сара.

     Сара, Алекс и Гилад подъехали к одноэтажному дому – это храм науки наук. Алекс, как хозяин, отворил дверь, пропустил гостей вперед. В холле почти нет мебели. Одну из стен украшает огромный, от пола до потолка, портрет Даркмана. Изображен интеллектуального вида мужчина. Очки. Элегантный костюм-тройка. Галстук. Правая рука опущена в карман брюк. Левая – опирается на глубус. Взгляд задумчивых глаз устремлен на земной шар в миниатюре. Писаная маслом картина впечатляет зрителя величием ее героя.

     Из соседней комнаты скорым шагом вышел жрец. Улыбнулся, поздоровался, заметил, что Сара и Гилад разглядывают портрет.

     - Ах, это, право, пустяки, - скромно заметил Даркман, - Алекс, приглашай гостей в нашу классную комнату.

     Расселись вокруг овального стола, мэтр во главе. На столе множество книг.

     - Дорогие мои Сара и Гилад! Алекс сообщил мне о вашем интересе к моей баккаре. Буду рад видеть вас среди последователей моих идей. Кстати, Алекс – один из лучших моих учеников, - сказал Даркман на эрците.
     - Боюсь, я не справлюсь, ведь ваша баккара – на хорфландском языке, - возразил Гилад.
     - Наш жрец обучает на двух языках, а книги его переведены на все языки мира, - заметил Алекс.

     Эту фразу на эрците он заготовил и обдумал заранее. В тоне Гилада ему почудилась ирония.

     - Я распространяю свое учение по всему миру. В стране Эрцель у меня сотни и тысячи учеников, на земном шаре у меня их сотни тысяч.
     - Как вам это удается, господин Даркман? – вступила в разговор Сара.

     Алекс вновь что-то заподозрил.

     - Семинары, съезды, фестивали в разных странах. Но, главное, я издаю массу книг. И в этом мне помогают мои лучшие ученики, - сказал жрец и обнял за плечи Алекса.
     - О, должно быть, вы исколесили весь мир! – воскликнул Гилад.
     - Не скрою: этим горжусь!
     - Я где-то читал, что в Лагадо некий ученый работает по интереснейшей методе. Он построил машину, которая при каждом ее запуске перемешивает случайным образом специальные карточки с записанными на них словами. Слова выстраиваются во фразы, которые ученики заносят в особый фолиант. Работа продолжается годами, и так создается наука. Ученый мечтает построить еще пятьсот таких машин и распространить добываемое им знание по всему Лагадо, - сказал Гилад.
     - В Лагадо мне бывать не приходилось. Я непременно восполню пробел.
     - Господин Даркман! Гилад привел всего лишь литературный пример, - поспешно заметила Сара, испугавшись, что жрец учует зубоскальство.

     Алекс негодовал.

     - Дорогие мои Сара и Гилад! Я не боюсь признать, что изящная словесность, психология и прочие гуманитарные сферы – не сильная моя сторона. Вас это удивляет, Сара?
     - Я в прошлом журналистка и даже сочинила роман. Когда-то я это любила.
     - Когда-то и я жил в Хорфландии и был другим. Страна Эрцель раскрывает таланты.

     Так протекала беседа. Профессор открывал гостям всеохватность предмета его науки. Гости слушали. Из соседней комнаты послышался телефонный звонок. Даркман и Алекс вышли для важного разговора с другим континентом. Улучив минуту, Гилад выразил надежду, что книги профессора более внятны, чем его эрцит. Сара, мельком просмотрев несколько страниц на хорфландском языке, заметила, что стиль вопиет.

     Даркман и Алекс вернулись. Экскурсия подошла к концу. Алекс должен был остаться с учителем. Сара и Гилад сели в машину и уехали. Алексу показалось, что в машине Гилад пожал Саре руку, а она ответила ему.

                ***

     Впервые Алексу не удавалось сосредоточиться над книгой баккары. Строки переплетались, фразы казались бессмысленными. “Как у профессора из Лагадо” – невольно подумал Алекс. Подошел учитель, заглянул ученику в глаза. “Я тоже заметил насмешку, Алекс. Я не обижаюсь, не обижайся и ты. Зачастую люди оттого смеются над делами или словами, что не понимают их. Надо твердо верить и твердо шагать. Шагать и шагать. За нами – будущее!” – проникновенно сказал Даркман.

     Алекс слушал рассеянно. Черная туча на лице. “Я не ошибся, подозревая. Теперь она эрца, она – для Гилада. Для них осталась одна помеха – наш с нею брак. Что ж, помеха не велика. Помогу им. Как мыслят в унисон, однако! Пришли насмеяться. Этим тешатся. Не буду стоять на пути. Женщина, смеющаяся над мужем, не может его любить. Что потеряю? Что переменится? Суета! У меня есть баккара, есть жрец, есть цель!” – думал Алекс.

     Сара дома одна. Сумятица в душе. “Гилад, кажется, пожал мне руку в машине. Это вышло случайно. Я ответила? Не помню. Мы с Гиладом смотрим на вещи одинаково. Как это много значит! Ужасно, что я затеяла эту экскурсию. Впрочем, это хорошо. Многое проясняется.  Искала дорогу к сердцу Алекса. Нашла и разрушила ее. Вместе с ним разрушили. Человек больше всего боится насмешки. Он уязвлен. Он ревнует. Я люблю его. Люблю? Я не нужна ему. Он не со мной. Он пребывает в высших мирах. У него своя жизнь. В ней нет места для меня. Я поняла: мне не совладать с ненавистью к этой его страсти, к баккаре проклятой! Между нами пропасть. Что будет?” – думала Сара. Потом заплакала.

     Проходят дни, недели. Сара горюет, Алекс вешне холоден. Сара не вынесла отчуждения, подступилась к мужу с разговором. “Нам есть, что вспомнить, Алекс! Или все хорошее в прошлом? Что будет с нами? Не молчи!” – сказала, и слезы не дали продолжить. “Я помню хорошее. Но все изменилось. И у тебя и у меня. Мы стали другими. Каждый нашел свою судьбу. Да, да, не возражай! Я не слепой. Не будем стоять друг у друга на пути. Расстанемся.” – произнес Алекс непривычно длинную тираду. “Он все обдумал. Он умен. Боюсь, он прав. Однако, он умеет принимать решения! Слишком поздно он явил свое умение!” – с горечью подумала Сара.

     Гилад замечал разлад между супругами, замечал, что они таятся, одобрял такую скрытность, и сам был нем. Знал: Люди, которые ни о чем не спрашивают – самые лучшие утешители. Наконец, он решился задать вопрос Саре. Ее тихий ответ  оглушил: “Мы развелись.” Его первая мысль – о себе. Вернее о себе и о ней. Рациональный ум не трудится без цели, он отбрасывает заведомо недосягаемое. Сара нравилась Гиладу, но запретное изгоняется в подсознание. И тут - негаданная перемена! Возможно, счастливая для него перемена. Бог даст, и он станет для Сары кем-то большим, нежели  функционером добровольного общества. Но – не спешить! Пусть Сара переживет свою драму. И она не должна думать, что он суетливо цепляется за свой шанс.

     Саре нравился Гилад. Правда, он не будил в ней чувство необъяснимого и потому счастливого душевного волнения, чувство, которое она называла любовью, но сравнения с минувшим неуместны. И события пошли по тому пути, по которому не пойти они не могли.

                ***

     Скоро свадьба. Жрец из Бейт Шэма запишет в книгу брачных союзов новую строку.

     “Я на седьмом небе! А все-таки я уподобился Пигмалиону! Сара будет моей. Жаль, что я не древний язычник, и запрещено мне щедрой жертвой благодарить Афродиту!” – умиротворенно размышляет Гилад.

     В Саре открылся еще один талант. Хватко выучившись честному бизнесу, она приводила в страховую контору одного за другим новых клиентов – новоприбывших из Хорфландии. “С театральной быстротой меняются декорации, актеры, роли. По дороге в страну Эрцель, в самолете, мне приснилось, что прежней моей жизни продолжения не будет, а проживу я две жизни, и вторая станет счастливее первой. Вот и начинается моя вторая жизнь!” – думает Сара.

     Жрец благословил молодых и сделал запись. И Сара Фрид стала Сарой Фальк.

     Свадьба немноголюдна. Приглашены родня и близкие друзья. Нелегко принять в семью вчерашнюю хорфландку. Бернар и Луиза почти счастливы. “Она так умна, так мила. Вот только...” – говорит Луиза. “Предрассудки! Все будет великолепно!” – искренне, как ему кажется, возражает Бернар. Предрассудки, впитанные с молоком матери, мы считаем непреложными истинами.

     Райлика весело щебечет возле новобрачной. Они подружились. Тейман явился не один. Он впервые показал семейству свою девушку. Ту самую, у которой коса, по мнению Райлики, не толще мышиного хвоста. Косби и Хеврон, покровительственные, как старшие, и свойские, как сверстники, были главной моральной опорой молодоженов в нестерпимо долго тянувшейся свадебной маете. Идеологически заостренный Итро Окс, по праву говорить запросто, каковым обладают только лучшие друзья, заметил Гиладу: “Великие эрцы склонны жениться на женщинах из народов. Этим путем мы вбираем лучшее, что есть у других. Хорошее предзнаменование для тебя – будешь великим!” Оба улыбнулись шутке.

     Отец той, что звалась прежде Диана Фрид, ничему не удивлялся и каменным молчанием встречал любые новости из страны Эрцель. Мать была огорчена – она любила Алекса. Приехать на свадьбу и познакомиться с новым зятем не решилась: чужие кругом. “Пусть обживутся, тогда и повидаемся.” – подумала.

     Почтенная чета Фрид, получив весть о разводе сына, навестила его. Алекс был сдержан, скрытен, холоден даже. Хотел утаить свое увлечение, но проговорился случайно, и колкие шутки были ему наказанием. “Насмешники – всегда люди поверхностные!” – беспощаден сын в своей безгласной оценке. Быстро и безошибочно нащупав явные и тайные пружины страны Эрцель, сделав резонный вывод о ее неприемлемости для себя, посокрушавшись над безысходной непутевостью сына, Фриды покинули этот нелепый край, предоставив Алексу навещать их в столице Хорфландии.   


Глава из повести "СТРАНА ЭРЦЕЛЬ"


 Полностью повесть опубликавана здесь:
http://www.m-tz.ru/author.php?id=148&statistics=all&page=1

и здесь:
http://www.port-folio.org/2012/part134.html