Иск о признании

 Заседание Ученого совета было назначено на последний рабочий день. Факультетские дамы оделись по-летнему - кто в видавший виды х/б костюмчик, а кто и в авантажный откутюр. Закончившийся учебный год больше никого не волновал: премии были распределены,  приказы подписаны.
Снизу, с Москвы-реки, доносились гудки прогулочных судов и мотивчики модных песен. Декан Вадим Вадимович Зотиков  попросил прикрыть окно.
Вадим Вадимович был начальником новой породы –  не больше тридцати лет, открытый взгляд и повадки начинающего диктатора. Факультетские дамы стали было возражать: «Душно ведь!», но быстро смолкли. Зотиков не терпел своеволия и критики.
Как-то раз одна заслуженная дама-профессор намекнула ему, что, мол,  несолидно оставаться тет-а-тет с пятикурсницей Машей в комнате отдыха. Зотиков рассмеялся ей в лицо: «Ну что Вы, Марианна Георгиевна! О чем это Вы?»  Разговор свернул на научную деятельность, и у заслуженного профессора сразу отыскались собственные недостатки.
После этого случая ученым дамам оставалось лишь шушукаться между собой и  склонять на все лады беспутную Машку. Впрочем, скоро и они  приумолкли: Мария защитила диплом и была принята на кафедру в качестве молодого преподавателя. Вот и сейчас она сидела сейчас на задней парте и разглядывала свой маникюр.
Зотиков пространно поздравил коллег-юристов с окончанием учебного года, пожелал всем набраться сил  во время каникул и отметил особый вклад в образовательный процесс  профессора Марианны Георгиевны Ростовской.
 Доктора, кандидаты и даже преподаватели без степени стали обмахиваться тетрадками, как веерами.  Пора было заканчивать ритуальный спектакль и переходить к банкету.
Зотиков энергично жестикулировал, придавая своим словам начальственный вес. Его костюм - элегантный, светлого тонкого льна -  по самым приблизительным прикидкам, укладывался в полугодовую зарплату доцента. В будущем году предстояло сокращение бюджетных расходов на образование.  В этом году Зотиков приобрел себе спортивный автомобиль.  В университете вводился режим жесткой экономии. На руке декана посверкивали золотые часы.
Он оглядел коллег:
- Ну как, все готовы к новым испытаниям?
Выдержав эффектную паузу, он передал слово своему заместителю. 
  - В будущем году вам, товарищи, предстоит…- Алексей Андреевич Булкин  провел рукой по вспотевшей лысине.   
Студенты не любили и боялись Булкина: он не разбирался ни в одной из своих читаемых дисциплин, зато на экзаменах был непреклонен. Неделю назад он довел до истерики свою дипломницу, разорвав уже переплетенную работу. В аспирантуру он проталкивал в аспирантуру самых  слабых студенток а самых способных заставлял по три часа ждать его в коридоре. Единственным его достоинством была подпись со множеством закорючек, которую невозможно было подделать.
     Наконец слово взяла сама Ростовская - дама в летах и регалиях, внучка легендарного комбрига. Она, можно сказать, была иконой факультета: ее парадный портрет и послужной список служили лучшей рекламой учебному заведению. Она была членом не меньше дюжины общественных советов. 
 Марианна Георгиевна постучала ручкой по вазе с розами,  поправила  прическу и, откашлялась и начала воспитывать молодежь своим журчащим сопрано: 
  - Ну что ж, мои дорогие!   Реформы в системе образования приобрели необратимый характер. Те, кто хочет работать, должны готовиться к очень напряженной работе. Еще раз повторяю, к неотвратимой напряженной работе…
  - Да, Мариша совсем заболталась, - побормотала не то себе под нос, не то соседнее на ухо доцент Широкова.  - Вот что значит числиться заве-дующей сразу на трех кафедрах!  Что поделаешь, дочка родила, а денег на няню нет. 
Обоих дам – Ростовскую и Широкову - уже сорок лет связывали отношения любви и ненависти. Ростовская говорила, а Широкова  писала одну работу за другой.
Из соседней комнаты доносился аромат нарезанных огурцов и апельсинов. Пора было открывать шампанское. Зотиков взглянул на часы и переглянулся с Булкиным. Повестка Ученого совета была исчерпана. 
- А теперь  прошу всех к столу!
Все стали подниматься, как вдруг дверь распахнулась, и удивленным взорам собравшихся  предстал сам ректор Антон Семенович Парашютов. Он был не один, а  в компании незнакомого мужчины.
Профессорско-преподавательский состав снова задвигал стульями.
- Здравствуйте, коллеги. Прошу садиться, - энергично начал ректор. -    - Позвольте вам представить господина Лямзикова, - ректор почтительно повернулся к гостю всем корпусом. – Он адвокат.
На незнакомце был серый костюм с серебристым отливом. Он выглядел так, словно привык заниматься приятными и не слишком утомительными делами.
Преподаватели сдержанно закивали, но лицо Парашютова не выражало никакой радости. На лице гостя была  профессиональная улыбка. 
Он положил кейс на стол и вынул из него какую-то бумагу.
- Прошу Вас, - коротко предложил ректор.
- Еще раз здравствуйте, коллеги! – откашлявшись, начал Лямзиков. – Я представляю здесь интересы Оксаны Остапчук, вашей выпускницы.
Преподаватели оживились: что еще задумала эта взбалмошная девица? Многим присутствующим были хорошо известны ее актерские способности.  Она училась на  платном отделении, в связи с чем приходилось терпеть все ее «поставьте мне четверку или я выпрыгну из окна».
- Моя подзащитная недовольна той оценкой, которую она получила на защите выпускной квалификационной работы, - проинформировал Лямзиков. -  Вы сами понимаете, что с троечным дипломом она не может рассчитывать на приличную работу в органах юстиции. Мы составили иск о признании недействительной ее оценки на государственной аттестации.  Копия выпускной квалификационной работы уже передана экспертной комиссии.  Но дело может быть улажено в досудебном порядке.      
Преподаватели недовольно зашушукались.
 - Да помню я эту Остапчук, - пробасил Василий Кузьмич Поливанов, доктор наук, заслуженный профессор и известный любитель спиртного. – Диплом у нее был никакой, я сам рецензию писал. Тьфу, а не диплом. Не знаю, как вы, Елена Андреевна, вообще ее на защиту выпустили! – бросил он упрек старшему преподавателю Сальниковой. – Это же, антре ну,  бред сивой кобылы. Я уж, голубушка,  не стал вас подводить. Написал, что работа достойна удовлетворительной оценки.
 Лицо Сальниковой побледнело, потом покрылось красными пятнами: .
 - Ах, сучка!
 - Вадим Вадимович!– одернул ее ректор. – Что это ваши преподаватели позволяют себе на Ученом совете! Вы тут еще матом начните ругаться!
 Зотиков тоже покраснел и с ненавистью поглядел на Сальникову. Наконец, он взял себя в руки:
  -  Преподаватель Сальникова, потрудитесь объяснить нам всю ситуацию. Почему вы не проконтролировали дипломницу Остапчук? Вы, между прочим, за каждого дипломника получаете по четыре с половиной тысячи рублей!
Сальникова почувствовала на себе восемнадцать неодобрительных взглядов и медленно встала из-за парты. В душе коллеги сочувствовали ей. Ну, недосмотрела – с кем не бывает.  Это же Ростовская назначила ее руководителем Остапчук. Нет, чтобы дать ее Булкину!
- Сколько раз вы с встречались с дипломницей и проводили консультации? – потребовал отчета ректор.
  Лицо Сальниковой стало багровым. Она в подробностях рассказала о двух встречах с Остапчук. Это был, по меркам кафедры, очень серьезный подход. Обычно преподаватели общались с подопечными дипломниками исключительно по Интернету.
   - Да она, если хотите знать, вообще купила работу, - призналась Сальникова.  – Я убеждена, что она ничего, кроме кляузы,  никогда не напишет.   
Ректор начал нервничать. Беседа выходила из-под контроля. Он сразу хотел замять это дело, но не знал, на кого перевести стрелки.
  - Ну, а   Вы что скажете, уважаемая Марианна Георгиевна?  - обратился он к Ростовской.
  - Ну, я конечно, работу не читала, - обиженно развела руками та. - Диплом оценивала комиссия: старший преподаватель Сальникова, доцент Булкин и доцент Шабашова. Я была председателем…
     - Коллеги, я прошу прощения! – Широкова почувствовала, что приятельница может попасть в немилость, и решила подстраховать ее. – Я вообще не понимаю, что тут происходит! Студентка написала плохую работу и получила, заметьте, не плохую, а удовлетворительную оценку. И что теперь? Давайте теперь судиться из-за каждой тройки?
     Ректор немного приободрился. Он не был юристом, поэтому перспективы судебного разбирательства при любом раскладе  его не радовали. Но эти законники слишком заигрались в свои игры, которые могут ему дорого обойтись. В университете третий год шел ремонт, и сметы уже переписывались четыре раза. Любая комиссия из министерства сразу укажет ему на это. Мало ли недовольных студентов? Но эта, как ее? – Остапчук, похоже, привыкла сама устанавливать правила игры. 
Повисла неловкая пауза. Шампанское в соседней комнате явно пере-грелось.
 - Я хочу вас проинформировать, господа, - снова взял слово Лямзиков, - что по заявлению моей клиентки я подал запрос в прокуратуру о проведении комплексной прокурорской проверки в вашем университете. Моя клиентка утверждает, что на вашем факультете некоторые преподаватели сами пишут дипломы за своих студентов.
Лица преподавателей приобрели самые различные оттенки – от мертвенно-бледного до пунцового. Писать работы на заказ многие брались только от  безденежья. Этим  вынужденным приработком тяготились, и об этом было не принято говорить вслух. Какая разница, кто напишет ритуальный текст? Любой студент может обратиться за этой же услугой в десяток так называемых консалтинговых фирм. 
 - Так вот, -  продолжил Лямзиков. – Я полагаю, что руководство университета должно сделать соответствующие выводы. 
      Правдоруб Поливанов не выдержал и отпустил непечатное выражение.– Да как вы терпите все это, Антон Семенович?!
     Ректор взглянул на него, точно облив ушатом ледяной воды:
    - А с вами, профессор Поливанов, будет особый разговор. Ваше торжество по случаю юбилея также отмечено в заявлении студентки… Как ее?
     - Остапчук, - услужливо подсказал Зотиков.
     Ректор встал. За ним поднялся Лямзиков.
     - До свиданья, товарищи. До нового учебного года.
     Когда за ректором и адвокатом захлопнулась дверь, в аудитории еще несколько минут стояла тишина.
     - Это просто какая-то аномия, - воскликнула  Сальникова.
     - Вы  что-то сказали? – поскрипел Булкин.
     - Аномия, Алексей Андреевич, - четко произнесла Сальникова. – Был такой ученый по фамилии Дюркгейм. Так вот он сто с лишним лет назад написал о таком состоянии общества, когда происходит распад системы ценностей и норм, гарантирующих общественный порядок. Когда резко меняются общественная мораль и идеалы, то особенно сильно страдает молодежь. Я бы хотела подать заявление об увольнении по собственному желанию, - закончила она. - Думаю, так должны поступить и другие члены Ученого совета.
   Семнадцать пар глаз смотрели на нее с легким презрением. Лишь бородач Поливанов сделал три хлопка своими огромными мужицкими ладонями.
   - Так, давайте заканчивать, коллеги, - подвел черту Зотиков. -  Все вопросы в организационном порядке. - А теперь, - он с усилием изобразил улыбку на одутловатом лице,  - прошу всех к столу.

     Новый учебный год начался без Ростовской. Через три дня после злополучного Ученого совета у нее случился инсульт. И.о. заведующего назначили Булкина. Поливанову объявили строгий выговор и на следующем заседании «прокатили».   Оксане Остапчук поставили «хорошо» в новую ведомость. Смелая девушка поступила в аспирантуру и уже ведет семинары по гражданскому праву вместо ушедшей Сальниковой.