Ну и лошадь

    Евгений, починив, наконец-то, крыльцо старенького домика, в котором родился и вырастил сына, направился к многоэтажным домам в магазин за хлебом. И тут увидел друга, который давно уже жил и работал в городе на северо-востоке страны. Он шел к нему навстречу, расставив руки, чтобы обняться.
      – Вить, приехал чертяка! Рад! Ты в отпуск или насовсем?
      – Здравствуй, Женя. Приехал побыть с матерью, смотрю, а она совсем стала старенькой. Вот думаю, забрать к себе. Спасибо, что навещал ее!
      – Проехали. Ты лучше расскажи, как там Магадан? Костя мой обживается? Благодарен тебе за то, что помог ему  трудоустроиться!
      – Работает твой Костя! Живет в общежитии: получил от предприятия. Он-то мне и сказал, что у тебя неприятности. Расскажешь? Может, помощь нужна? 
      – Это же давно было, года два прошло. Сам вырулил.               
      – Понял! Значит по пивку! – произнес Виктор, и они направились к ларьку.
Через минуту уже были за столиком, а перед ними стояли четыре кружки с пенистым светло-желтым пивом.
      – Хорошо! – воскликнул Виктор, отхлебнув его. – Считай, два года ждал этого момента.
      – Что так?
      – Каждый год летать домой семьей накладно.
      – Завидую, у тебя трое детишек, а у меня один!
      – Так что произошло?
      – Вить, ты же помнишь, наш авиаотряд обслуживает московский институт геодезии и картографии. Полеты нам разрешались ранним утром. В тот раз как обычно студенты под нашим надзором проложили на карте маршрут аэросъемки, и мы вылетели на объект выполнять ее. В тот раз бригадиром отряда студентов, была девчонка. Мы уже были в воздухе, когда она с картой вошла в кабину. Ей предстояло контролировать наш полет. С моей стороны была приоткрыта, как бы тебе сказать понятнее, форточка. Вот в эту щелочку карту и вытянуло в момент, когда она передавала ее мне. Я оторопел. В голове пронеслось – прощай небо!
      – Ух ты! Что было дальше? – вырвалось у Виктора, который держал кружку с пивом на вису, забывая отхлебывать.
      – Дальше разборки и отстранение от полетов. Я выпросил отпуск и рванул в то место, где вытянуло карту. Понимаешь, она тогда падала кружа. В то утро не было ни ветерка. Я на «кукурузнике» гонялся за ней, чтобы запомнить место ее приземления.
      – Ну?
      – Ну, ну. Брюхом облазил огромное пространство. Хорошо, что не было дождей и ветра! В конце отпуска нашел родимую под кустом!  Меня восстановили. Так что летаю до сих пор.
      – Я не понял: карту вытянуло из рук студентки, а почему-то хотели наказать тебя?
      – Вить, видел бы ты ее. Маленькая, худенькая, стоит, причитает: меня из института выгонят, что скажу родителям. Я и…
      – Понял. Ты легко отделался, а вот наш Иваныч…
      – Давай еще, – предложил Евгений и, забрав пустые ёмкости, направился к продавщице. 
Подозревая, что рассказ будет длинным, он принес еще четыре кружки, любимого всеми мужчинами слабоалкогольного напитка. 
      – Это было давно, – начал рассказ чуть возбужденный к этому времени Виктор, лицо которого уже немного покраснело. – Представь, это сейчас у нас в распоряжении вертолеты и вездеходы, а тогда… 
В тот далекий день молодой Иваныч, имея статус начальника геодезической партии, по завершении полевого сезона, перегонял со своими работниками лошадей в один из северных поселков. В то время при переходе с пункта измерений на другой пункт, бутор (вещи и инструменты) перевозили на лошадях. После их доставки на зимовку, геодезическую бригаду забирали и отвозили машиной на базу в Усть-Таёжное.
***
    Путь был не близок. Когда стемнело, Иваныч распорядился сделать остановку на ночлег. Развели костер, стреножили лошадей и отпустили их пастись. Только жеребца и мерина привязали к деревьям: они друг друга недолюбливали.
Сидя у костра, как водится у геодезистов, после окончания полевого сезона, они перемыли кости начальникам экспедиций, которые не дали возможности тщательно подготовиться к долгой работе в тайге, в результате чего им под конец сезона пришлось экономить продукты питания. Потом заговорили о женах и детях, наверно, потому, что близилась встреча с ними после полугодовалой разлуки. Затем, как рассказывал Иваныч, долго смотрели на танцующее пламя, вырвавшееся из небытия в жизнь и наслаждающееся каждым мгновением свободы.
Иваныч проснулся первым.
      – Урод, –  заорал он на мерина и кинулся к его морде.
Сообразив, что произошло, к нему на помощь подскочили парни. С большим трудом им удалось спасти кусок карты. Урод  добрался до раскрытого рюкзака и, нащупав бумагу, стал её жевать.
      – Бумагу? Лошадь? – поразился Евгений, принимаясь за следующую кружку пива.
      – Вот-вот. Ему не поверили. Хорошо, что в этот момент он бодался с лошадью не один, а то бы... – Иваныча просто уволили без права работать геодезистом! Так сурово было тогда.
      – Ну и лошадь! – возмутился Евгений. – Испортила, можно сказать, жизнь человеку. Пять институтских лет учебы в …
      – Не совсем так. Начальники геодезических партий за него дрались. Ведь это подарок судьбы: рабочий с высшим образованием.
      – Слышь, Вить, а мы засиделись, – произнес Евгений, с трудом выговаривая слова.  – Моя уже заря…зарядилась, когда приду, начнет покусывать. Может ко мне? Будешь смяг… смягчающим обст…обстоятельством.
      – Нет, Женя, мне пора к матери. Вижу ее редко. Мы думаем, что они вечны, а они стареют, потом уходят от нас навсегда.               
      – Понимаю. Пока.
      –Угу.
    Много лет прошло после тех событий! Давно не нужны «кукурузники», а лошади и подавно: съемки местности ведутся со спутников. 
Только скучновато стало работать геодезистам, сидя за современными приборами в помещениях: нечего рассказать при встрече.