Ростов на Дону - офиц. ОО штаба СКВО 1974 - 1976 г

Семья моя осталась в Урюпинске до мая 74-го года, пока я не получил договорную квартиру, уехавшего за границу офицера. Я  продал моего «Москвича», вместе с гаражом, знакомому сверхсрочнику из танкового полка. Забрал своих, взяв с собой необходимые вещи, а все остальное отправил контейнером по ж/д. Оперативный отдел, куда я был назначен, был довольно многочисленный (10 – 12 человек), начальником был генерал-майор Кулябин, старой закалки офицер, получил генерала уже при мне. Служба в оперативном отделе, куда я был назначен, была намного напряженнее, чем в дивизии. Мы постоянно засиживались на работе, отрабатывая планы проведения различных учений, командно-штабных тренировок с дивизиями и частями окружного подчинения. Мне было иногда жаль нашего начальника, на которого, как из рога изобилия,  сыпались, кроме текущей плановой работы, различные задачи, которые подкидывал  нашему отделу командующий. Конечно, это отражалось на нас, у нас появлялась внеочередная работа, которую надо было срочно исполнять, отбросив остальные дела. Он иногда и сам, по-моему, ночевал на работе, вместе с каким-нибудь офицером, чтобы утром представить командующему исполненный документ. Наш отдел частенько выезжал в длительные командировки, на учения. Моя Галочка в октябре этого года устроилась на работу в детскую поликлинику, вначале участковой, а затем перевелась в родильное отделение, а через пять месяцев, перешла вновь работать участковой медсестрой. На ней снова тяжелым грузом лежали работа, дом и забота о детях, я помогал мало, так как пропадал на работе.  Летом мы всей семьей иногда выбирались на реку Дон позагорать, на той стороне слева от моста был городской пляж. На рыбалку, я иногда ездил на электричке на небольшие речки, впадавшие в Дон. Работая в оперативном отделе, я объездил почти весь Северокавказский округ, куда  входили соединения и части, расквартированные в городах: Буйнакск, Волгоград, Грозный, Капустин Яр, Краснодар, Майкоп, Новочеркасск, Орджоникидзе (ныне Владикавказ) и, конечно, Урюпинск. Его я посетил летом, сразу же после того, как забрал оттуда семью. Вероятно, меня просто хотели проверить, могу ли я объективно проводить проверки в частях, на примере бывшей моей дивизии, и кроме этого, я должен был проверить эти же вопросы в 82 мсд в городе Волгограде. Шипилов, был шокирован, что именно я, и притом один, приехал проверять документы по  боевой готовности и командирской подготовке. Он превратился из деспота, который постоянно подгонял меня в работе, в угодливого, предупредительного чинушу, готового пойти на все, лишь бы я не написал, что-нибудь такое, за что он мог получить взыскание от вышестоящего штаба. Он угодливо намекал мне, что, мол, зачем проверять, лучше съезди с Портновым на рыбалку, я дам свою служебную машину, хотя, когда я у него отпрашивался на рыбалку, он чинил всякие препоны, лишь бы меня не пустить, или ограничить время рыбалки. Все недостатки работы штаба, состояние планирующих документов по боевой готовности, и боевой и политической подготовке, учет занятий, и наличие планов их проведения по командирской подготовке, я знал досконально, т. к. сам их разрабатывал. Толя Шипилов предложил нам с Портновым съездить на рыбалку, я зная, что для Михаила Петровича это единственная возможность в рабочий день съездить за карасем, согласился. Мы выехали в четыре утра, и через минут сорок - пятьдесят, были на одном из заливаемых весной, разливающимися водами Хопра озерке, среди кустов и деревьев. Машину мы отпустили, договорившись, что она приедет за нами к 17.00 .У нас было две резиновые лодки, и  вскоре мы заняли, места метрах в двадцати от берега у камышей, недалеко друг от друга. Клев был превосходный, клевал мерный карась, величиной с ладошку. Ловля напоминала доставание рыбы, я насаживал червяка, забрасывал удочку, следовала поклевка, и очередной карась был в садке. Портнов каждый раз, когда я тащил упирающегося карася, завистливо созерцал за процессом. Он постоянно сокрушался, что, по его мнению, у меня опять клюнул карась крупнее, чем у него, хотя, как потом мы проверили, караси размером почти не отличались. Половив так часа два, я решил сделать перерыв, солнце пригревало, и меня потянуло на сон, я вытащил лодку, садок с рыбой, где было килограмма два карася, оставил в воде. Портнов продолжал ловить, переехав на мое место. Перевернув вверх дном лодку, я устроился на ней в тени куста, и вскоре заснул. Меня разбудил Михаил Петрович, предложив перекусить. Был уже полдень, мы поели и выплыли на свои места, к камышам. Клев был похуже, но стали попадаться караси разной величины, преобладали мелкие, хотя отдельные экземпляры, чуть покрупнее, тянули на 300-400 грамм. В 17.00 пришла машина, наш общий улов составил килограмм 10, Миша был доволен, что я отдал ему свою рыбу. На следующий  день с утра, я написал черновик отчета о проверке, указав там несколько незначительных недостатков, которые не портили общий отчет, но говорили о моей продуктивной работе, и показал командиру дивизии. Старосельскому отчет понравился, и Толя, прочитав его, остался доволен, думая, что помогла организованная рыбалка. Мои друзья Володя Щербинин и Геннадий Петрович Ермаков, в этот день после работы решили устроить мне проводы, на той стороне Хопра. На лужайке, среди дубового леса, метрах в десяти от берега, они заранее выслали прапорщика, развести костер, и подготовить шашлык. Мы приехали после семнадцати, на машине, друга прапорщика, когда уже шампуры были насажены, салат нарезан, бутылки с водкой нетерпеливо ждали, когда их откроют. Мы закусили салатом, выпив за здоровье, и вот уже поспел шашлык, подняли за дружбу по второй, и с аппетитом отведали сочного шашлыка. На перерыве, вышли к речке полюбоваться природой. Дубовый лес был поражен нашествием крупных, лохматых гусениц, они были на каждом дереве, объедая листву, многие ветки были уже голыми, как зимой. Некоторые гусеницы падали с веток на землю и набрасывались уже на траву, многие из них падали в воду и, извиваясь плыли по поверхности. И вдруг я увидел, как возле плывущей гусеницы возник бурун, и она исчезла, какая-то рыбина схватила это лакомство. Я кинулся к прапорщику, у него я видел удочку, которую он смастерил из ореховой ветки, метра два длиной, и куска лески, с крючком, грузилом и палочкой, вместо поплавка. Я подвинул грузило к поплавку, на метр от крючка, насадил гусеницу, встал за куст, и забросил удочку, моя гусеница, шевелясь, поплыла по воде. Почти сразу рядом с ней возник бурун, и я ощутил, на леске рывки крупной рыбы, потихоньку подтянув рыбу, вытащил на берег. На траве забился красавец язь, не менее полкилограмма. Мои друзья, восхищаясь рыбиной, хвалили мое рыбацкое мастерство, что я на такую нехитрую снасть поймал такого крупного язя. Пойманный язь распугал сородичей, и поклевок не было минут десять. Я крикнул друзьям, чтоб ловили гусениц и бросали в воду  выше по течению. Это помогло, очередной язь был не меньше первого. Подошел прапорщик и увидев рыбу, забрал ее, пригласив нас к костру доедать шашлык. Я хотел остаться рыбачить, но друзья забрали у меня удочку, и насильно повели меня к костру. Мы доедали шашлык, а прапорщик, уже почистив рыбу, положил ее на некоторое время в рассол, в котором мариновалось мясо шашлыка. Пока мы закусывали и вели беседу, на костре на шампурах жарились кусочки язя. Такого рыбного шашлыка, я еще ни разу не пробовал, сочные ароматные куски, буквально таяли во рту, все только чмокали от удовольствия, а потом накинулись на меня, чего, мол, я тут расселся, бегом на речку ловить язей, а сами побежали ловить гусениц. Я поймал еще двух рыбин, и, через пятнадцать минут, язи кусками шипели на шампурах. Но время неумолимо шло, надо было возвращаться домой. Так закончились мои проводы, спасибо моим друзьям, и назавтра я вылетел в Волгоград на пятиместном, двухмоторном чехословатском  самолете. Это был самый прекрасный полет в моей жизни. Нас на борту было четверо: пилот, я, мужчина, и девушка. Я  сидел рядом с пилотом, а они сзади, ощущение было такое, что сидишь в автомобиле, который мчится на высоте птичьего полета над землей. Был солнечный день, видимость прекрасная! Мы летели над полями, над небольшими поселками, деревнями и дорогами, было видно, как ходят люди, ездят машины, все, как на ладони! В Волгограде, в аэропорту меня встретил офицер на УАЗике, и отвез в штаб дивизии. За два дня я проверил, документы по боевой готовности и командирской подготовке и выехал в Ростов.  На командно-штабных ученьях, я вначале был направленцем на эти две дивизии, т. е. отвечал за получение информации от дивизий, и передачу им распоряжений из штаба округа, но потом меня назначили направленцем на ракетную бригаду. Однажды в ходе учений бригада, погрузив свои ракетные установки в эшелон, убыла на полигон в Капустин Яр, недалеко от Байконура. Я находился со штабом бригады, как посредник и фиксировал, как действует штаб, управляя бригадой. По замыслу учений, бригада, разгрузившись на станции Капустин Яр, должна выйти на позиции, в заданном  районе полигона, и нанести ракетный удар по «противнику», расположенному в ста с лишним километрах от бригады. Дорога от станции шла вдоль полигона, который был огорожен глубоким рвом, а в районах населенных пунктов ограждался колючей проволокой. На дороге в нескольких местах были оборудованы въезды на полигон. Там стояли небольшие будки (КПП) со шлагбаумами, перекрывавшими дорогу, на которых дежурили солдаты полигонной команды, в основном нерусские. Для въезда на полигон в штабе полигона выдавались пропуска, их количество было ограничено, один-два на бригаду, и они были только у командира и ли начальника штаба. Договориться с этими солдатами, чтобы пропустили на полигон, было невозможно, единственным постоянным пропуском, действующим безотказно, был гвардейский значок. Подарив солдатам по значку, можно было въехать на полигон в любое время. Так, как бригада была гвардейская, значки у офицеров водились, и они могли выехать в населенные пункты, по своим нуждам. На боевые пуски ракет должен был прилететь на служебном вертолете командующий округом генерал - полковник Д, И. Литовцев, его побаивались, он был строгим и дотошным, при заслушивании  докладов подчиненных генералов и офицеров, человеком. Я поехал на УАЗике его встречать на полигонный небольшой аэродром, туда я добрался без происшествий. Встретив командующего, мы заехали с начальниками, государственного полигона Байконур и ракетного полигона, на котором мы стреляли, в его штаб, где они поговорили с командующим о снабжении полигона строительными материалами, и попили чайку. На  обратном пути в бригаду, мы чуть не заблудились, на полигоне столько дорог, которые не обозначены на карте, что если немного отвлечешься от карты, то потеряешь ориентировку, и тогда, «пиши-пропало». Сидя с адъютантом на заднем сиденье УАЗика, я пропустил один поворот, и скоро понял, что едим не туда, но я не подал виду, мы повернули, на следующем, и приехали в бригаду, с другой стороны, где нас не ждали. Командующий был грамотным человеком, он добивался, чтобы подчиненные генералы и офицеры, на учениях, штабных тренировках, и других занятиях знали свою задачу, постоянно готовились к занятиям, четко отвечали на поставленные вопросы, и не терпел расхлябанности. После проверки знаний боевой за-дачи командиром и другими офицерами бригады, Литовцев Д.И. дал команду нанести удар с занимаемых позиций. Мы присутствовали при подготовке к пуску, наблюдая за действиями экипажа установки, с которой будет произведен реальный пуск. Остальные установки тренировались, но ракеты они не запускали. Когда командир установки доложил о готовности к пуску, мы отъехали на безопасное расстояние не менее 500 метров, и расположились в защищенном окопе. Командующий стал возмущаться, что мы так далеко отъехали от установки, и ничего отсюда не увидим. Начальник РВиА округа напомнил ему, как при запуске баллистической ракеты на космодроме Байконур, стоящие вблизи старта генералы, офицеры, работники полигона, во главе с Командующим РВиА маршалом Неделимым, погибли при взрыве ракеты на стартовом столе. Литовцев, ничего не сказав, залез в окоп. Когда командир бригады дал команду: «Пуск», раздался могучий,  нарастающий грохот, переходящий в рев и ракета, как бы нехотя, стала отрываться от установки, и потом огненной стрелой ушла в небо, а грохот двигателя еще звучал в ушах. Пуск ракеты прошел удачно, ракета, по докладу полигонной команды, поразила цель. На тактических ученьях в Чечне, мы с Борисом Садовым, старшим офицером нашего отдела, корифеем в своем деле, к которому прислушивался даже командующий округа, тренировали наступление мотострелков Грозненской дивизии во взаимодействии с танками в горах. Место было выбрано идеально, горы, как бы спускались в долину, образуя небольшие хребты, перемежающиеся с долинами, как застывшие волны. Даже названия населенных пунктов, соответствовали гористой местности. За  нами было село Верхние Ачалуки, впереди за хребтом, Средние, а далее Нижние Ачалуки. Мы находились на горе, откуда открывался вид на долину, в центре которой, спустившись с нашей горы, разрезая ее на две части, проходило асфальтированное шоссе, которое  вдали поднималось на следующий хребет, чтобы с перевала уйти в направлении на г. Грозный. Мы готовили показные учения, для руководящего состава соединений и частей округа по теме: «Наступление мсб с танковой ротой (тр) в горах». Приехал начальник штаба округа генерал-лейтенант Свиридов И. В., проверить, как идет подготовка занятий В нашем распоряжении был реально мсб с тр, которыми руководил командир батальона, майор, ингуш по национальности, фамилию не помню. Мы тренировали батальон по несколько раз в день, разворачиваться в боевой порядок, чтобы вместе с танками одновременно выйти на рубеж атаки, и ряд других вопросов, боевых действий в горах. В перерывах между тренировками, на развернутом листе ватмана  простым карандашом я нарисовал панораму местности, чтобы показать командирам рот и взводов, что от них требуется сделать, конкретно на местности. Панорама получилась, как художественная картина, только в карандаше. Я сидел, рисуя, и не замечая, что сзади, через мое плечо наблюдает генерал, увидев, я вскочил, отдав честь. Свиридов спросил, а смогу ли я нарисовать, панораму местности на большом листе, размером со стену, я сказал, что ни разу не приходилось такое делать, но можно попробовать. Я не понял, зачем он спрашивал, но через некоторое время узнал. Показное занятие прошло хорошо, мы отработали карты по этапам учения, развесили их на специальных стойках. Приехал командующий округом Борис доложил о готовности к занятиям, и. по его команде, приступил к докладу  обстановки для прибывших на занятия командиров частей и их заместителей, а я длинной указкой показывал ее на карте и местности. На заключительном этапе этого занятия, батальон с танковой ротой, получив сигнал с нашего наблюдательного пункта, и пошел в атаку на местности, которая лежала внизу перед нами. Это было, как в кино, прошла артподготовка, обозначенная разрывами фугасных взрывпакетов, сразу за взрывами мотострелки, десантом на танках пошли, развернулись в боевую линию, и, подойдя к рубежу атаки, спешились, развернулись в цепь, и пошли, за танками в атаку на «противника». Командующий подвел итог занятия, поблагодарил нас с Борисом, все сели на автомашины и уехали, мы стали собираться домой. Подъехал, командир батальона, который работал вместе с нами, и пригласил нас с Борисом, к его родному брату, жившему в средних Ачалуках. Большой двор с одноэтажным, тоже обширным домом, в котором было пять или больше комнат, был огорожен забором, во дворе стоял солидный сарай для скота. Перед домом был небольшой огород, где росли овощи и зелень, необходимый атрибут кавказского стола. Хозяин гостеприимно встретил нас, показал свой дом и хозяйство, его жена и дочь, скромно стояли в стороне, не принимая участия в разговоре. После этого, пока мы умывались до пояса, под краном ручной колонки, хозяин зарезал барана, освежевал его и отдал жене. Мы сели в зале за стол, уставленный салатами, овощами свежими и маринованными, различной зеленью, холодными закусками собственного приготовления: мясо, буженина, колбасы. После нескольких тостов жена принесла на блюде дымящиеся куски мяса, я впервые ел вареную баранину  домашнего приготовления по кавказски. Перед мясом  выпили за гостеприимство хозяина, а я по простоте своей посетовал, что за столом нет хозяйки, ингуши посмотрели на меня, как на инопланетянина, но потом объяснили, что место хозяйки на кухне, за столом сидят только мужчины. Поев мяса, я почувствовал, что хмелею, и отказался от предложенной рюмки, Борис тоже едва пригубил свою. Тогда, по сигналу хозяина, жена принесла большие пиалы теплого бульона, в котором варилось мясо. Наши животы были полны пищей до отказа, пить уже было некуда, но хозяева заставили нас выпить это снадобье. Да оно действительно было снадобьем. Минут через пятнадцать, когда, мы, распрощавшись с гостеприимным хозяином, ехали в Ростов, я почувствовал себя совершенно трезвым, только набитый пищей живот напоминал о застолье. Боря, посмотрев на меня, сказал, что чувствует то же самое, спиртное нейтрализовалось жирным бульоном. В средине 1974 года мне присвоили звание подполковника, стало легче работать в войсках, хотя я числился на должности офицера оперативного отдела, должности старших офицеров были заняты, в основном, стариками-полковниками. Посещая с проверками Волгоградскую дивизию, я встретил там Володю Щербинина, его перевели туда на должность начальника артвооружения дивизии, здесь оклад по должности был выше, чем в Урюпинске, да и Волгоград не Урюпинск! Я бывал у него дома, как приезжал, они меня радушно встречали. Они получили квартиру в новом доме, правда, далековато от работы, но там на это жители не сетовали. Город в то время был растянут вдоль Волги на 70 километров, а в ширину, всего лишь на пять. По городу шла сквозная автомобильная дорога, и параллельно ей трамвайные пути, соединяя противоположные окраины. В дальнейшем построили скоростной трамвай, передвигающийся в основном под землей, намного сократив время движения. От него я узнал, что его дочь Лариса вышла замуж, за болгарина Стамена, он учился в Волгоградском  институте, и они уехали с ним в Болгарию. Володя с Леной ездили по-знакомиться с родителями Стамена в Болгарию и подарили мне фото оттуда. От Володи я узнал, что наш общий друг Ермаков Геннадий Петрович, будучи на пенсии, ушел из жизни и похоронен в Урюпинске. В начале 1975 года округ готовился к проведению командно-штабных учений со штабами дивизий и частей, и вот тут я понял, почему начальник штаба округа спрашивал, смогу ли я нарисовать панораму на большом плакате. Он дал мне несколько справочников по турецким войскам и дал задачу нарисовать Галипольский укрепленный район (УР) турецких войск. Турки считались нашим вероятным противником на Северокавказском направлении, и наш округ изучал способы наступления в горах на УР. Я нарисовал на листе ватмана панорамную схему укрепленного района, а на переднем плане, окоп в разрезе и стреляющего из него турка, в турецкой военной форме. Эскиз Свиридову И.В. очень понравился, он мне дал двух солдат, умеющих рисовать, и мы  начали создавать огромное панно во всю стену тактического класса. Начальник Генерального штаба, генерал Ахромеев С.Ф., который контролировал проведение нашего КШУ, увидев турецкий УР, нарисованный гуашью, удивился, вы, что посылали туда кого-нибудь, что выглядит так реально. Он на разборе КШУ отметил штаб округа, и оперативный отдел, как наиболее подготовленные среди отделов округа. После учений мое творение уехало в Москву, в генштаб. В апреле 1975 года с нашего отдела отправили на Кубу  на два года офицера подполковника Лосева В.И. Сидя за прощальным столом, организованным Васей для нашего отдела, я в шутку сказал ему, чтобы сразу по приезде, начал готовиться к сдаче должности, я приеду менять его. Однажды перед окончанием рабочего дня нас, операторов и офицеров мобилизационного отдела, собрал начальник штаба и предупредил, чтобы никуда не отлучались, поедим проверять готовность Военкоматов к отмобилизованию.  Мы по его команде выезжаем по два человека, оператор и мобист, в каждый военкомат Ростова, и ждем сигнала от оперативного дежурного на приведение их в боевую готовность. Проверяем действия дежурных с получением сигнала и отмечаем время прибытия офицеров и посыльных за  командами приписанного личного состава. Затем проверяем знание обязанностей работниками военкомата и документы по отмобилизованию. Он строго предупредил, что если кто-нибудь из нас позвонит в какой-нибудь  военкомат, чтобы предупредить о готовящейся проверке, то этому офицеру не поздоровится. Мы разошлись по кабинетам и стали ждать команды на выезд. Меня терзала мысль, как бы предупредить военкома Железнодорожного РВК Зуйкина Г. С. бывшего моего командира полка, который перед пенсией сумел перебраться в Ростов, откуда он был родом, дослуживать в военкомате. Я раза два встречался с ним, правда на совещаниях, другого случая не было, но он приглашал меня к себе домой, и дал домашний телефон.  Время уже шло к 18.00, он уже мог бы приехать домой, и я решил, несмотря на предупреждение начальника штаба, позвонить, Геннадию Семеновичу. На мой звонок ответил знакомый голос:                - Слушаю                - Геннадий Семенович, это я,- негромко сказал я, - мы собираемся к вам, в гости, подготовьтесь.     - Понял, - сказал он и положил трубку.   Я боялся, что телефонисты могли вычислить, кто звонил и доложить Свиридову, но все обошлось. Мы с Володей, майором из моботдела, попали в городской РВК, название не помню. Приехали минут за двадцать до сигнала, дежурный попытался позвонить военкому, но я не разрешил. Вскоре поступил сигнал, и я стал фиксировать по времени действия дежурного. Он действовал довольно энергично и правильно, стали прибывать офицеры, и наконец, появился комиссар, его нашли в гостях, хорошо, что предупредил дежурного. Володя сел за проверку Плана мобготовности, а я продолжал записывать, как по срокам выполняются элементы этого Плана, согласно перечню действий, находившихся у дежурного. Через два часа поступил сигнал отбой «тревоги». В кабинете военкома собрались офицеры для подведения итогов проверки готовности военкомата. Я отметил, что, в основном, все мероприятия были выполнены своевременно, за исключением некоторых недостатков, которые перечислил. Володя «прошелся» по недостаткам, найденным им в Плане мобготовности. Время было позднее, шел одиннадцатый час вечера. Военком, поблагодарив нас за работу, предложил выпить чайку на дорожку. Мы зашли в класс командирской подготовки, а там не только чаек, а стол, сервированный, как на банкете. Пришлось поужинать, немного выпить и хорошо поесть. На следующий день мы сдали свои отчеты начальнику штаба. Проводя разбор учений с военкоматами, Свиридов И.В. отметил в лучшую сторону Железнодорожный военкомат, где комиссаром был мой бывший командир полка Зуйкин Г.С., его проверяли Боря Садовый с мобистом. После разбора Геннадий Семенович забрал меня, несмотря на мои протесты, домой, и мы от души наговорились, вспоминая нашу совместную  службу в Урюпинске. Отдельно хочу рассказать про рыбалку нашего окружного охотколлектива. Чуть выше Ростова в Дон впадает река Маныч, которая вытекает, как бы из Веселовского водохранилища, которое образовалось в Кумо-Манычесской впадине. Недалеко от хутора Веселый, на водохранилище находилась окружная рыболовная база. Летом мы иногда выбирались коллективом на нашем военном автобусе на рыбалку с ночевкой на базе. Мы выезжали человек 10-15, иногда чуть больше, как правило, в семь утра, и к обеду приезжали на базу. Располагались в деревянных домиках, по несколько комнат в каждом и по 4-5 человек в комнате. За кровать с простынями платили, как в поезде, по рублю, и рубль в сутки стоила лодка. В домиках были кастрюли, сковороды, посуда, можно было сварить уху и пожарить рыбу. Приехав, быстро перекусывали, и скорей на воду. В пойме водохранилища было много проток, поросших камышом, где обитали щуки, судаки, окуни, лини, плотва, лещи, карпы, караси, сазаны, в общем, вся рыба, которая водится в наших реках и озерах, в том числе и раки. До вечера рыбачили на общий стол, все, что удалось поймать, чистили, варили общую уху в большой кастрюле, если рыбы было много, еще и жарили ее. На ужин, кроме ухи и рыбы, доставали из рюкзаков свою еду, у кого, что было, сервировали стол, и под рюмочку, закусив, наслаждались ушицей, сваренной по лучшим рыбацким рецептам. Утром, чуть свет, вставали, выпивали по стакану холодной юшки и бежали к лодкам, выезжая на с вечера прикормленные места, теперь уже каждый ловил, только себе. К 12.00 возвращались на базу, и, похвалившись перед друзьями уловом, возвращались в Ростов. В мае 1975 года поступило распоряжение разработать план переброски танковой дивизии по железной дороге на большое расстояние.