глава 9

В конце VIII в. в Тибете буддийские проповедники, сторонники Махаяны, учили, что мир - иллюзия, спасение - погружение в нирвану, а путь к ней - неделание поступков ни злых, ни добрых, ибо "черные тучи и белые облака одинаково закрывают от нас солнце". На это тибетский шен, жрец религии бон, обратившись к народу, сказал: "Не слушайте болтовню махаянистов: вам сердце подскажет, где черное, а где белое".
Лев Гумилёв



Говорила ли Юлия Тимошенко о том, что Донбасс нужно обмотать колючей проволокой, или не говорила, теперь сказать трудно. Наверняка найдётся не одна тысяча свидетелей, которые будут утверждать, что сами слышали, как найдётся столько же, кто будет говорить, что просмотрел записи всех её выступлений, и ничего подобного не услышал. Да это уже и не важно. Ведь не по обкурке же приснилась кому-то идея с колючей проволокой, ведь наверняка по Майдану ходило подобное изречение. И даже те, кто кричал: «Схід і Захід разом», и даже те, кто кричал: «Донецк, мы вас любим», всё равно в глубине души были бы не против, чтобы донецкая идея исчезла где-нибудь за колючей проволокой, а для верности можно и атомной бомбой, не сам Донбасс, конечно (всё-таки рядом, да и неудобно), а идею. Но, как это ни странно, именно благодаря Майдану, донецкие обрели самих себя, а донецкая идея, жившая до того исключительно в умах отдельных интеллектуалов, вырвалась в массы и навсегда изменила самосознание жителей Донбасса.

Складывалось такое ощущение, что в те дни против нас был весь мир, может быть, кроме Белоруссии. Были ещё Лужков, Рогозин, Жириновский, но официальная Москва после двух неуклюжих, как теперь говорили: «условно-досрочных» поздравлений Путина больше никаких активных действий на украинском фронте не предпринимала. Россия просто стояла и смотрела на то, как весь мир пёр на нас всей своей враждебной сутью. А мы не понимали, чего ждёт Россия? Мы не понимали, когда враг был в Югославии, не понимали, когда враг был в Грузии, а теперь мы вообще ничего не понимали. Враг был уже в Киеве. И вся Европа в унисон с Майданом горланила: «Ющенко! Ющенко!». Президент Франции, премьер-министр Англии, генеральный канцлер Германии (тоже мне, друг Шрёдер) все в один голос повторяли то, что уже не первый месяц диктовал госдеп США.

Но было и исключение: Берлускони. Не то чтобы итальянский премьер открыто поддержал Януковича (в той обстановке об этом не могло быть и речи), но и Ющенко он тоже не поддержал. А это уже был определённый подвиг. Можно, конечно, всё списать на то, что Берлускони такой же бандит, как и наши донецкие (хотя, где вы видели, чтобы у власти были не бандиты, просто некоторые выглядят более респектабельно, другие менее). А по мне так, почему бы одному благородному дону не помочь другим, пусть и не очень благородным?

Ну да бог с ними, с европейцами – у них своя свадьба, у нас своя. Мы уже давно поняли, что Киев нам придётся оставить, и выводили свои войска с правого берега Днепра, чтобы сосредоточить оставшиеся отборные части в родном Донецке. Уже догадываясь, что придуманный третий тур завершится не в нашу пользу, мы решили не отдавать врагу хотя бы Донбасс.

26 декабря я вышел на боевое дежурство на свой избирательный участок в качестве всё того же наблюдателя от газеты «Науковець України». И хотя Чирков ни о чём уже меня не просил, я вышел потому, что меня уговорили оставшиеся члены комиссии, особенно секретарь Лена. Колодезный уже не был председателем, его заменили скандальной тёткой с Западной Украины, а потому я просто не считал себя в праве бросать рассчитывавших на мою помощь людей.
Такого кошмара, какой творился в тот день на избирательном участке, я ещё не видел. Началось всё с того, что новый председатель не захотела вовремя открыть участок, придравшись к какой-то чепухе. Потом она буквально вытолкала милиционера на улицу, запретив ему даже переступать порог участка. Он так и мёрз потом целый день на улице.

Но самое страшное началось тогда, когда на участок стали привозить инвалидов. Уже фактически дорвавшиеся до власти оранжевые запретили голосование на дому, и все старые, больные и покалеченные вынуждены были каким-то образом добираться до избирательных урн самостоятельно. Благо дело добрые люди выделили им в помощь свой автотранспорт, кто личный, а кто рабочий. Помню, как привезли какую-то бабулю, которая и ходить уже не могла. Стали просить председателя, чтобы та разрешила нам вынести бюллетень к автомобилю, но та сказала: «Ні!» и стала в дверях. Здесь моему терпению пришёл конец, я взял со стола бюллетень, отстранил председателя борцовским приёмом и дал бабуле возможность проголосовать. За кого проголосовала старая больная женщина, я даже не посмотрел – пусть хоть два раза не за того, за кого надо, но нельзя же так издеваться над людьми. Председатель тем временем стала апеллировать к милиции, но милиционер, торчащий по её милости на улице, просто проигнорировал её заявление. Председатель пошла звонить «02», я за ней. Помню, как мы закрылись в какой-то маленькой комнатке с телефоном. Баба орёт на меня:

- Бандит, я буду звертатися до суду, до прокуратури!

- Ты сначала доживи до этого суда, - угрожаю я ей, - ты хоть думай, где ты находишься, и в каком состоянии страна?

- Подивлюсь я на вас завтра вранці, коли Ющенко стане президентом.

- Не факт, что посмотришь. Ты что телевизор в своём Бандерштате не смотришь, не знаешь, кто в Донецке выборами занимается?

Я уже абсолютно спокоен, а в глазах председателя вижу страх. Всё она поняла, она и сразу это понимала, только в суете ей было не до того, а теперь испугалась за свою жизнь.

Видать оранжевые агитаторы перестарались, пугая свою паству донецкими бандитами.

- Я цього так не залишу, - уже тише говорит председатель, и я открываю дверь.

Конечно, за такую выходку по головке не гладят, но мне уже как-то всё равно. Настроение архихреновийшее. Решил позвонить Чиркову – мало ли, чем всё может закончиться? Чирков сбросил.  Через минуту перезванивает мне сам.

- Привет, Серёга, что там у тебя?

Голос у Андрея Николаевича такой, как будто сейчас лето, а он на море – всё хорошо, жизнь прекрасна и сегодня вечером мы идём на танцы.

- Николаич, у меня проблемы.

- Ну?

- Тут новый председатель комиссии – баба с Западенщины – просто ненормальная. Я с ней повёл себя слегка круто, в общем, превысил, так сказать, полномочия…

По реакции Чиркова я догадываюсь, что он вообще не сразу понимает, о чём я говорю.

- Мм, - невнятно протягивает он.

- Может, подъедешь?

Чирков отвечает не сразу:

- Да не могу я. Я вообще далеко, на Цейлоне.

- На каком Цейлоне? – не понимаю я, и начинаю вспоминать донецкие заведения, у которых может быть такое название.

- Остров Шри-Ланка, знаешь?

Я впадаю в ступор. Как Шри-Ланка? Какая ещё Шри-Ланка? Так значит он и вправду на море, и у него там лето, а мы тут в холоде и в сырости воюем с оранжевыми?

- Ты что новости не слышал? – спрашивает Чирков.

- Какие новости, я с семи утра на избирательном участке?! – я уже начинаю нервничать.

- Думаешь сегодня внимание всего мира приковано к вашей Украине? – голос Чиркова звучит задорно, даже восторженно, - да сегодня ваша Украина никому и на хрен не нужна! Тут сегодня такое произошло! Я Серёга этого всю жизнь ждал, ты не представляешь! Я сумел заснять всё это, это никому ещё толком не удавалось! Жаль, конечно, что я тебе именно в этот день понадобился, но ты уж извини. Думаю, ты всё поймёшь, когда я вернусь.

Я отключил связь. Я, конечно, не девушка, чтобы обижаться, но настроение, итак упавшее до нуля, начало стремиться к минус бесконечности. Вернула меня к жизни Лена.

- Серёж, пошли перекусишь.

- Ты не слышала, что такое сегодня на Цейлоне произошло? – спросил я её.

- На каком Цейлоне? – не поняла меня Лена.

- На острове Шри-Ланка.

Лена только пожала плечами.