Инженер Прянщиков

Старые, стоптанные ботинки протекали. При ходьбе чавкали. Инженера Прянщикова бил озноб. Он шёл вдоль железнодорожного пути по узкой, едва заметной в осенних сумерках, тропке в сторону дома, покачиваясь, обходя лужи, но всё равно наступая в них. Ему было плохо. Плохо было оттого, что третий день кряду шёл мелкий, противный дождь. Плохо оттого, что дома, как такового, у него не было, а был старый, не приспособленный к жизни, вагон, стоявший на кирпичах в стороне от станции Вилюйки. Плохо оттого, что целый день он пил самогон, а закуской были только два перезрелых, пухлых, с твёрдыми семечками, огурца. Плохо оттого, что в вагончике его ни кто не ждал. И идти туда ему не хотелось. А больше идти ему было некуда.
Не доходя двухсот метров до станции Вилюйки, инженер Прянщиков остановился. Здесь мокрая дорожка уходила вправо. Там, в темноте, он помнил, через глубокую канаву лежали две шпалы – мостик. А дальше -  двести двадцать два шага, и будет его дом-вагончик. Мимо станции в это время, замедляя ход, двигалась зелёная гусеница дальнего поезда. В окнах его горел свет. Какие-то тени двигались вдоль окон. Там шла жизнь. Скоротечная, дорожная, промежуточная между чем-то привычным, домашним, и новым, возможно увлекательным, но временным. Поезд на мгновение осветил пространство перед инженером Прянщиковым. Вот они – шпалы через канаву, и там, за голой ивой, зелёный вагончик. Поезд прошёл. Инженер Прянщиков постоял ещё несколько минут, провожая его взглядом, потом двинулся нетвёрдой походкой. Но не по тропинке в сторону своего дома-вагончика, а по рельсовому пути к станции. Он знал, что через двадцать минут будет проходить другой поезд. За восемь лет, проведённых в Вилюйках, инженер Прянщиков знал расписание всех поездов, следовавших через станцию. И даже иногда волновался, если какой-то опаздывал, хотя, честно говоря, до них ему не было ни какого дела. А вот до этого, ближайшего поезда, ему было дело. Инженер Прянщиков точно знал, что перед стрелкой поезд притормозит, а дальше, под зелёный свет, изгибаясь, после станции, будет разгон. Там на двадцать километров ни станций, ни переездов. Прямой перегон. Даже чуть под горку. Инженер Прянщиков даже несколько взволновался. Он перешёл почти на бег. Озноб не проходил, но ему стало теплее. За оставшиеся пятнадцать минут ему надо было миновать станцию, обойти освещённый единственным в округе фонарём переезд, и уж там, пройдя ещё метров сто, всё закончить. Около здания станции, старенького, с облупившейся штукатуркой, инженер Прянщиков остановился, задохнувшись от бега. Внутри здания горел свет. Зал ожидания этой маленькой станции был пуст. В крайнем окне тоже горел свет. Там была комната дежурного по станции. Точнее – дежурной. Все эти годы, что инженер Прянщиков провёл на станции Вилюйки, дежурной на станции работала Вика. Виктория. Иногда её подменял отец Вики, Иван Григорьевич. Сегодня в комнатке сидела Вика. Инженер Прянщиков мельком глянул в комнатку дежурной, улыбнулся даже, наверное, потому, что остался незамеченным и побежал дальше. Но в конце платформы, низкой, из бетонных плит, инженер Прянщиков остановился, обернулся на освещённые окна станции. Чуть постоял, глядя то на окна, то на железнодорожный путь, ещё пустой и тёмный, потом присел на влажную плиту, и попытался в памяти своей восстановить, связать ниточку, готовую вот-вот порваться, между тем, прошлым Прянщиковым, юным, полным надежд и перспектив, и сегодняшним.
Витя Прянщиков родился в Марьиной Роще, в Москве. Школу закончил. Не был шалопаем, но и «ботаником» не был. Поступил в МИИТ. В 1988 году закончил его, и был направлен по распределению на станцию Вилюйки Воронежской области. Там планировалось строительство депо. Молодой инженер прибыл на место, жильё получил временное, в вагончике, но с перспективой – при строительстве депо обещали построить и жильё. Прибыл в Вилюйки Витя Прянщиков радостным и переполненным перспективами. Дни напролёт с теодолитом и нивелиром пропадал на прокладке линии к депо. Жил в вагончике. По вечерам в выходные дни бегал в посёлок в клуб на танцы и в кино. Депо строилось, линия тянулась. Подруга появилась, Вика. Думал – дом построят, так предложение ей сделает, чтоб, значит, хозяйкой быть и женой. Но в 1990 строительство вдруг остановилось. Рельсы свежие, блестящие, лежали в траве, над зданием депо крыша сияла покрытием. А дело стало. Витя Прянщиков не унывал. Его в то время звали не Витей, а Виктором Васильевичем. Инженером. Думал – трудности временные. Что-то в стране произойдёт, и пойдёт дело дальше. И стал ждать. Жил в вагончике. И ждал. Через год рельсы новые заросли бурьяном. Со здания депо вдруг исчезло металлическое покрытие, а чуть позже – и деревянные стропила. Зарплату стали платить раз в три месяца, а потом и вовсе перестали. А он всё ждал. Летом в посёлке у дачников на огородах подрабатывал – колодцы копал, трубы прокладывал. Зимой, как-то, шпалы невостребованные дачникам продал. Продал бы и рельсы, да кто-то ушлый это сделал до него. Думал в Марьину Рощу вернуться, в Москву. Да к тому времени отец его скончался. А мать, от безденежья и одиночества, квартиру в хрущёвке продала, да и уехала к сестре в Харьков. Позвал тогда, было, Вику, в жильё своё. В вагончик. Так та отказалась. Отец её кирпич с депо недостроенного на участок перетаскал, и дом в два этажа справил. Тут и жених объявился – прораб бывшего депо, а ныне – директор кооператива «Вилстрой».
Берёг инженер Прянщиков самое дорогое, что у него осталось - теодолит в ящике. Блестящий, с линзами синими. С алидадой немецкой. Однако время пришло, и продал его. В печке, зимой, сжёг три тома проектной документации по депо. С собственными расчётами. И не осталось у него ничего. Нет, осталось – у вагончика огородик справил. Картошку сажал, морковь. Но не росло у него хозяйство. Инженером он был хорошим, а вот колхозником никудышным.
Отдышавшись на конце платформы, инженер Прянщиков побежал мимо переезда по шпалам главного пути, потом несколько метров пытался пройти по рельсу, для равновесия, словно циркач, расставив в стороны руки. Но поскользнулся и упал на холодный гравий между рельс. Лежал и думал: «Через четыре минуты поезд. В вагонах будет гореть свет. Кому-то понесёт проводница чай. Пастельное бельё будет пахнуть хлоркой. И будет ночь, и будет завтра. И они приедут туда, где их ждут. А я приехал».
Инженер Прянщиков пролежал на рельсах минут двадцать, а может и полчаса. Часов у него не было. Он стал замерзать. Поднялся. Поглядел в даль. Поезда не было. «Вероятно, - подумал он, - поезд тоже продали. На металлолом. С пассажирами».
Инженер Прянщиков двинулся, покачиваясь на не твёрдых ногах, в сторону дома. Там его ждали чайник на электроплитке и неубранная постель с давно нестиранным бельём. Накрапывал дождь.