Пусть всегда будет солнце

Подселение похоже на сон. Когда мы бодрствуем, то автоматически удерживаем в сознании собственный образ внешнего Я. Заглядывая в зеркало, мы видим себя такими, какими и представляем. Или почти такими. Во сне все иначе и не всегда происходящее осознается через образ внешнего Я, ведь во сне мы можем ощущать себя другим человеком, а то и вовсе не человеком, а пограничной собакой. Чаще всего во сне чувствуешь себя зрителем в кино, жующим попкорн в полудреме.

Подселения совершенно обычное дело. Большинство людей о них просто не подозревает, т.к. это не укладывается в привычную картину мира. Сон - визуализация информации, чаще всего поступающей с ментального или астрального плана. Реже - с каузального или буддхиального, откуда приходят подробные схемы жизненных и военных баталий или гениальные прозрения. Чаще всего сон, который невозможно запомнить - это проекции активности “бодрствующей” подселенной сущности на астральном плане симбионта. Те, кто контролируют себя во всем снов не видят...

Подселенная сущность в теле симбионта не в состоянии длительно держать “концентрацию”. Когда степень “концентрации" высока, то и степень влияния на эго симбионта является высокой. Можно ему индуцировать всякие мысли, побуждать, формировать импульсы желания. Для этого нужен достаточный уровень энергии. Когда нет эмоциональной активности, нет соответствующей энергии астрального тела. Когда нет мечты - нет ментальной энергии. Нет энтузиазма, связанного с желанием и планами воплотить мечту в жизнь - нет энергии каузального тела. Когда нечем питаться, подселенная сущность будто в полудреме.

Редко бывает, чтобы обе сущности проявляли активность в одном физическом теле в одно и то же время. Если это и происходит, то физическое тело несчастного симбионта быстро оказывается в заботливых руках психиатров. Энергии “на всех" не хватает и сущности проявляют активность попеременно. Наверняка вы вспомните массу случаев, когда вечером давались некие обещания, о которых утром и вспомнить страшно. Ведь вечером была активна одна сущность, а утром - другая. Чтобы стать цельной натурой, прежде всего нужно быть самим собой, дорогой читатель, а это не так просто, как вы понимаете.

Просыпаясь утром, откуда вы знаете, что вы - это Вы?

                ***   

В тот день, в палате интенсивной терапии хирургического отделения №2 госпиталя Питье-Сальпетриер в тринадцатом районе Парижа, у постели больного собралось шесть человек: пожилой администратор в халате, небрежно наброшенном на плечи, три врача, сестра отделения и постовая сестра. Полицейский с интересом наблюдал за ними из коридора. Они негромко разговаривали между собой по-французски:

- Он был в коме 5 дней, 11 часов, 7 минут,- бесстрастно произнес один из врачей.
- Когда пришел в себя?- спросил другой врач.
- 2 часа назад, в мою смену,- взволнованно доложила постовая сестра и продолжила - я вызвала врача, месье Робера и сестру, мадам Лефевр. Все шло нормально, нам даже удалось его немного покормить. Мне показалось странным, что он нас явно не понимает и говорит что-то на неком, похоже, славянском языке. Ничего не понять, но в карте указано, что пациент свободно владеет французским. Я сообщила его жене, что месье Суворофф пришел в себя. Она была здесь уже через минут двадцать. Буквально влетела с двумя детьми... Он ее не узнал. Детей тоже. Мадам и месье о чем-то говорили на своем языке минут пять. Я ничего не могла понять. Потом младший, ему на вид года три ужасно закричал: “Это не мой папа!” Он повторял это снова и снова. Мать пыталась его успокоить, но он не унимался: “Папа умер, его нет, это не мой папа!” Снова и снова. Матери пришлось вывести его в коридор и уйти потом совсем, ведь ребенок не унимался и бился в истерике. Старший мальчик был шокирован происходящим, испуган...

- Вы спрашивали мадам Суворофф о чем она говорила с мужем?- спросил администратор, строго глядя на сестру сквозь затемненные линзы очков.
- Нет, но мадам Лефевр говорила...
- Мадам?- обратился администратор к сестре отделения.
- Да, я успела с ней поговорить немного. Мадам сказала, что ее и детей муж не узнал и назвал себя другим именем. Он вспомнил, как его расстрелял из пистолета мотоциклист и как он очнулся в приемном покое...

Администратор посмотрел на полицейского.
- Да, месье,- отозвался полицейский, приподнимаясь со стула - месье Суворофф не значился в картотеках полиции, но его действительно расстрелял мотоциклист, насколько я знаю. Это так. Темное дело, нам необходимо его допросить, но он кривляется и делает вид, что забыл французский.

-Ранений в голову, травмы мозга, кровоизлияния в мозг не было,- предупредив вопрос коллег, доложил один из врачей,- проводили ЯМР обследование, ничего не нашли.
-После анестезии бывают случаи амнезии такого типа,- вставил третий врач, что молчаливо слушал, до этого момента,- понаблюдаем в динамике, разберемся.

                ***

Я наблюдал за тем, что происходило в палате откуда-то сверху. Приятная пустота и какая-то слабость, что ли... Будто воздушный шарик занесло сквозняком в угол под потолком. Внизу, на кровати лежит тот тип, что получил пять пуль аккурат в момент моего подселения. Еще то удовольствие, скажу я вам... Сразу и не разберешь. На пол лица  маска аппарата искусственного дыхания, но эти руки не спутаешь: здоровенные кулачищи с набитыми костяшками безвольно лежат поверх простыни. На тыльной стороне правой ладони наколка в виде солнца.

В кресле перед кроватью сидит  женщина. На вид лет 35, красивая, дорого и стильно одета. Явно расстроена, сдерживается, чуть не плачет, периодически покусывая скомканный носовой платок. На кушетке в углу сидит подросток и с отвращением читает книжку. В другом углу стоит малыш лет трех, отвернувшись лицом к стене.

Сквозь туман деконцентрированного сознания до меня доходит, что сущность симбионта пошла погулять и надо бы ее найти, пока симбионт не окочурился окончательно. Медленно продвигаюсь вертикально вверх сквозь железобетонное перекрытие и чьи-то кроссовки со стоптанными задниками. В палате два пациента и все. Поднимаюсь еще выше, но там технический этаж с переплетением воздуховодов и трубопроводов. Еще выше сияет Солнце и видно площадь Италии, но любоваться Парижем некогда и приходится спускаться.

Наконец-то дезертир найден. Явно свежая сущность, без серьезного кармического опыта, да еще и из верхних миров. Попал, бедолага... Таким приходится набираться опыта в жестких ситуациях, потому и жизнь обрывается насильственно, чаще всего. Почти прозрачный дезертир, похожий на мыльный пузырь и покемона одновременно, завороженно подглядывает за молоденькой медсестрой, что моется в душе ничего не подозревая. Как он не понимает, что его еще не отпустили и возвращаться домой преждевременно? Первоход проклятый... Индуцирую его мыслью об ответственности за вверенное физическое тело и он поспешно скользит вниз.

Я тоже медленно спускаюсь. Медсестра, дети и женщина склонились над пациентом. Он пришел в себя и улыбается одними глазами. Малыш, с волосами цвета соломы, осторожно разжимает огромные пальцы, берет ладонь двумя маленькими ручонками и приваливается щекой прямо к солнцу.