Четыре дня. Послесловие. Ч. 9

предыдущее http://www.proza.ru/2013/07/17/1430

***

Анна лежала на кровати и перебирала четки. Старые дядины четки, которые долго лежали в верхнем ящике комода, она, с недавних пор, постоянно носила с собой. Они были сделаны из янтаря и приятно грели руку.
Егор привез её в больницу пару часов назад и сразу поехал обратно, на квартиру к Анне. Она отдала ему ключи и просила собрать всё необходимое. Впрочем, вещи были собраны еще несколько дней назад, нужно было просто забрать сумку.

– Машке скажи, чтобы не волновалась, – уже вдогонку крикнула Аня и поморщилась от боли.

И вот теперь она ждала Егора. Медсестры и врачи приняли Аню как родную. Осмотрели, успокоили.

– Всё идёт своим чередом, – был вынесен вердикт. – Не переживайте. Родите в срок.

«Хорошо сказать – не переживайте, – Анна привстала. – Он же толкается. Сильно. А вдруг? Ещё неделя целая, а он наружу просится».
– Ну, что ты, маленький? Рано тебе. – Она погладила живот рукой. Маленький человечек там, внутри, перестал бить ножкой. Прислушался. – Папка за тобой наблюдает оттуда, ты уж не шали раньше времени.

– Как у нас дела? – Егор быстрым шагом вошел в палату. – Вижу, нормально. – Он присел на край кровати и погладил живот Ани. – Принести тебе чего-нибудь?
– Не нужно. Разве что почитать.
– Тогда держи вот это. – Егор подтянул к ней сумку. – Как просила. А книги я организую.
–  Ты мне «Военно-полевую хирургию» принеси.
– Господи, а это-то тебе зачем?
– Как зачем? Мне сдавать её нужно. Забыл?
– Хорошо, принесу. Только вслух не читай.
– Почему?
– Ребенка испугаешь, - Егор улыбнулся. – Всё, я побежал. На дежурство скоро. – Коснулся рукой ее волос. – Вечером загляну.

Он скрылся за дверью, а соседка по палате тут же повернулась к Ане.
– Новенькая?..
– Меня Аня зовут.
– А меня Лида. Первый? – Она кивнула на живот.
– Первый.
– Не бойся. Я пятерых родила. Вот, с шестым тут. Родишь и не заметишь.
– Хорошо бы, - улыбнулась Аня.
– А муж у тебя заботливый. Из врачей?
– Да. Только он мне не муж.
– Тю… А муж где?
– Нет.
– Помер или сбежал? А, не хочешь, не говори. Только вот этот, помяни мое слово, золотой будет. Вон он как тебя обхаживает. Его, что ли? – Соседка снова кивнула на живот.
– Нет, не его.
– А и без разницы. Помяни мое слово. Ежели он сейчас так с дитем, значит, принял уже. Так что ты, давай, не теряйся. – Лида похлопала по плечу Анну.

Аня покраснела и не нашлась, что ответить. Правда, у нее никогда не возникала мысль, как она будет дальше жить. Первые месяцы трудно вообще было представить жизнь без Сережи. Потом забота о будущем малыше отодвинула горе на второй план. А теперь? Егор, действительно, облегчал ей жизнь. Не будь его, она бы многого не могла себе позволить. Егор поддерживал ее в трудные минуты, взять хотя бы сегодня. Она привыкла к тому, что он есть всегда.

«Привыкла. – Аня грустно улыбнулась. – Привыкла. Слово-то какое. А как же…» - Она вздохнула, вспомнив о Сергее.

**

«Помни – Слово!» – Клюеву снова виделся Он. Без лица, в капюшоне. Тот, кому он отдал Слово. Виделся не во сне, наяву, когда Клюев подошел к зеркалу. Волка не было. Николай Алексеевич вздохнул с облегчением: «Хоть это радует».

Предыдущее видение с волком даром не прошло. И холод неимоверный он чувствовал не зря – заболел. Сказалось напряжение последних месяцев, да и встреча с Тенями не прошла даром. Полуживой, в конце марта, он еле добрался до больницы.
Денег не было даже на извозчика. Клюев писал в Правление Союза писателей о своей нужде, однако ответа не получил. Зато получил анкету от секретаря Правления Ленинградского отделения Всероссийского Союза поэтов М.Фромана. Внизу,  после линии отреза стояла приписка: «Просьба заполнить настоящую анкету и в 3-хдневный срок доставить по указанному адресу; в противном случае, согл. циркуляру Губисполкома №37926, Вы будете исключены из списков членов В.С.П. Секретарь Правления: М. Фроман».
Анкету Николай Алексеевич, конечно, заполнил, надеясь, что его вспомнят и помогут. Не вспомнили.

Он вернулся домой после больницы и снова начал писать. До сегодняшнего дня. Ему напомнили о Слове. Знаки, снова знаки. Мальчишка с обрывком есенинской рубашки, этот, в капюшоне… Не к добру.

Клюев прилег на кровать и закрыл рукой глаза. «Ну, что брат, идём? – рядом с ним появилась волчья морда.
«Вспомни лихо», - тяжело вздохнул Клюев.
Волк сегодня не скалился, он лишь зевнул. – Идём, говорю».
«Куда?» - Клюев попытался открыть глаза, но не смог.
«К Нему», - был ответ. И Клюев пошёл вслед за волком.
 
Лес. Тропинка. Зеленые кроны деревьев, образующие подобие арки. И сумрак. Леденящий сумрак. Клюев снова замерз. Правда, в этот раз шли они недолго. Сумрак кончился неожиданно, а Клюев оказался на большой светлой поляне. В центре поляны горел костер, рядом с которым сидел Тот, кто отобрал слово. Казалось, не изменилось ничего. Пронизывающий холод от костра, фигура в темном одеянии, сидящая спиной к пришедшему. Разницу составляло лишь то, что вместо снега была трава. Но теплее от этого не было…

«Конечно, ты помнишь?» – услышал Клюев.
«Помню, – угрюмо пробормотал он в ответ. – Но я писать должен. Это мой хлеб».
«Ха, хлеб, – раздался резкий скрипучий смех. – Я думал, ты скажешь – жизнь».
«Жизнь тоже. Про брата моего должен написать, да и задумок много, – Клюев вздохнул. – Разрешишь писать?»
«А кто тебе запрещал? – снова раздался смешок. – Пиши себе. Если сможешь. Слово – жизнь».

Клюев с трудом открыл глаза. Лицо горело. Руки посинели и были холодны. Он попробовал встать и не смог. И провалился в темноту.

…«Белое небо. Куда я попал-то? – Клюев попытался сфокусировать взгляд. Потолок. Взгляд его упирался в потолок. – Не дома. Где?» Он повернул голову и захрипел: «Где я?»
– В больнице, милок, – к нему подошла санитарка. – Очнулся? Двое суток без сознания пролежал, бедный. Ишь, угораздило.
– А как я сюда попал? – снова захрипел Клюев, поднявшись на локтях.
– Ты лежи, лежи. Операцию тебе сделали. Нельзя тебе вставать. Сосед твой тебя и привез. Захожу, говорит, в комнату, а он, ты, то есть, лежит. Вот как.

Клюев откинулся на подушки, закрыв глаза. Снова видения, и снова больница, как весной. «Когда-нибудь я оттуда не вернусь, - подумал он. – Заберет меня этот ирод проклятый».

– Так, что тут у нас?
– Очнулся он, Егор Александрович.
– Вот и хорошо. Николай Алексеевич, – услышал Клюев обращение в свою сторону. Он открыл глаза и увидел молодого врача.
– Очнулись, батенька? Николай Алексеевич, нельзя себя до такого состояния доводить. Этак и умереть недолго.
– А чего мне жить? Я своё отжил.
– Эээ,  не скажите. Откуда такие мрачные мысли? Вам еще творить и творить.
– Откуда?..
– Ну, во-первых, я карту Вашу видел. А во-вторых, слышал в Москве несколько лет назад. С Есениным выступали. Сильно.
– Нет теперича Сережи, - Клюев закрыл глаза. – И мне пора. Опостыло.
– Всему своё время. Ваше не настало ещё.
– А знаешь ли ты, отрок, когда настанет оно. Неужто Господь Бог тебе поведал?
– Ну, господь не господь, а с того света мы Вас на этот раз вытащили. Значит, поживете еще.
– Поживу ли? – вздохнул Клюев и отвернулся к стене. – Дадут ли…

Егор Александрович сокрушенно покачал головой и сказал негромко, обращаясь к медсестре:
– Присмотрите за ним повнимательнее. Нервы бы ему подлечить. И если кто придет, чтоб спиртного ни-ни.
– Что Вы, Егор Александрович, Вы же знаете, у нас с этим строго.
– Знаю. Но иные больные умудряются-таки.

С этими словами Егор Александрович вышел из палаты. Сегодня был его день дежурства. И позавчера тоже дежурил он, когда под вечер привезли в приемный покой Клюева. Без сознания, посиневшего. Егор сделал операцию, но, к его удивлению, Клюев даже через сутки не вышел из бессознательного состояния. Теперь вот очнулся, наконец. Значит, порядок. Егор улыбнулся и направился к Ане.

продолжение http://www.proza.ru/2013/07/27/1332