Арена

Он был её мужем. Она не любила его. Никогда. Просто она хотела от него детей. Как самка по запаху выбирает сильнейшего. Дети были. Двое. Мальчики. Замечательные дети. И восемь абортов. Словно кошка, она залетала от него снова и снова, но он не хотел больше детей. Они были ему не нужны. А страдала она.

Они были вместе пятнадцать лет. Вместе и врозь. Ровно в шесть вечера на столе должен стоять приготовленный ужин, в половине седьмого утра она вставала, чтобы погладить ему рубашку. Выглаженная с вечера, она была уже не свежей. Кем она была для него? Говорил, любит. Пропадал на три-четыре дня, потом возвращался, как ни в чем не бывало. А ночью насиловал снова и снова. Он давно не возбуждал её, она просто устала жить. В этот раз все было по-другому. Она хотела. Хотела секса, траха, насилия, чего угодно. Она так давно была одна. Он как обычно сходу пытался в неё прорваться. Он редко утруждал себя предварительными ласками. Зачем? Она принадлежала ему, что хотел, то и делал. Но там, было сухо. Совсем. Его немаленький член, который тогда, поначалу их отношений, так возбуждал её, сейчас причинял невыносимую боль, пытаясь проникнуть внутрь. Она заплакала. От бессилия, от желания, от его грубости и жестокости. «Дура», — и развернулся к ней спиной. Утром, в половине седьмого, она погладила рубашку. Дети были у бабушки на даче. Она закрыла дверь за мужем.

Вода шипела и слегка клубилась паром. Ванна медленно наполнялась. Воздух прогревался и становился влажным. Зеркала, встроенные в плитку на стенах, запотевали. Она расслабилась, закрыла глаза. Мир перестал существовать. Вокруг была только вечность. Подумать еще раз? Зачем? Все уже кончилось, ушло, подернулось дымкой, исчезло за клубящимся паром, поднимающимся от воды. Осталось только то, что, существует внутри тебя. То, что никто не может отнять. Они приходили и исчезали. Они были частью и целым. Но Они никогда не составляли Всего. Каждый раз оставался уголок, где не было никого. Никого, кроме тебя самой. Печально лишь то, что этот уголок не мог защитить, не мог спрятать.

Она закрыла краны, и шипение воды затихло. Всё, это тот момент, когда мысли исчезают. Еще две минуты. Тишина начинает давить, но глаза открывать не хочется. Уснуть. Но так, чтобы уже не проснуться. Никого. Закричать? Кто услышит?

Лезвие обожгло пальцы холодом. Почему сталь всегда холодная? Это неправильно. Опустить руку в горячую воду, пусть нагреется. Пора. Уже ничего не изменить. И пусть.

Она сидит в цирке. Арена пуста. Сидеть ужасно неудобно. Жестко. Хочется быть там, внизу. Но там тебя никто не ждет. Постепенно арена заполняется. Кривляются клоуны, пытаясь кого-то побольнее задеть. Силачи с тупым выражением лица. Они прут напролом сквозь стены. Но не знают, что за стеной пустота, пропасть. Животные с несчастными глазами. Они загнаны в угол. Оттуда нет выхода. Самодовольные фокусники. Они думают, что им всё дозволено. И всё это продаётся и покупается. Дело лишь в цене. И ради этого стоит жить? Сегодня одни, завтра другие. Пути Господни...

Пора. Лезвие уже не ощущается в руке. Лёгкое прикосновение. Запястье на миг немеет. Главное, не открывать глаза. Теперь уже скоро.

Минуту-другую всё остается по-прежнему. Клоун на арене хохочет оглушительно и мерзко. Заткнись! Но вот арена расплывается, уходит вдаль. Всё. Ничего. Тьма! Лица... Откуда они? Кто это? Женское, детское, мужское. Лица раздваиваются, расплываются, сливаются одно с другим в единое целое, исчезают. Вода становится красной, вязкой, шевелиться не хочется. Но сквозь мутнеющее сознание она прикасается пальцами к самому сокровенному месту. Сдавливает клитор пальцами и медленно двигает им вдоль, надавливая и отпуская. Милое тепло разливается внизу живота. Шум. Откуда он? Почему сейчас? Всё уходит. Яркий свет. Вода остывает, обволакивает прохладой и уже не ощущается. И тишина...

Солнце осветило комнату. Дрожащие лучи проникли сквозь стекло окна, сквозь стены, сквозь неё. Заполнили пространство. Оккупировали все уголки и щели. Взлетели вверх к потолку и медленно стекли на пол. В такие минуты ей всегда казалось, что мир рождается заново. Что всё начинается сначала. Что всё еще будет. Хорошо.

Арена вновь опустела. В ожидании.