Радость материнства

Что для людей любовь, то для растенья – цветенье. Тоска для нас, растению – увяданье. А гляньте на луг ве-сенний, одни растения увядают, другие в пышных цветах, третьи только цвет собираются выбросить… Этот о себе знак подает запахом пряным и резким, тот только цветом особым, без запаха вовсе. А тот уже цвет свой сменил из желтого, став шаром пуховым, подуешь и зонтики прочь полетели, долго земли не касаясь – недаром зовем одуван-чиком мы. Пылинкою страсть обернулась любви и села на пестик торчащий – завяжется новая жизнь. Не знаю цветов некрасивых. Стоит на них обратить лишь вниманье, да рассмотреть, разувши глаза.
Каждый цветок ищет того, кто ему нужен. Милого сыщет, он для него только создан. А если свидание не со-стоялось? А если все цветы разом нашли тех, кому они милы?
Посмотрите на деревья, утопающие в цветах, на по-ля по весне имеющие вид цветных ковров... Цветет все во имя любви! Тянутся в любовной страсти животные друг к другу, мыслящие и без мыслей живущие. Люди соверша-ют тьму тьмущую нелепых поступков и даже преступле-ний во имя любви. А цель любви – продолжение жизни. Но всегда ли плод любви желателен? И какими бы гуман-ными ни были методы избавления от плода, все они направлены против жизни. Сохнут вишни, едва налившись соком, и сморщенные, с косточкой без ядра, падают на землю, устилая пространство вокруг вишни. Сбрасывает яблоня лишние плоды, не в силах налить их живительным соком. Кто осудит яблоньку плодоносящую? Кто скажет слова упрека вишне? Человек бедный на вишню, на яблоньку ту похож – не может прокормить он растущую семью  свою!
Что делать в беде, постигшей? Кто услышит голос из души рвущийся? Бросить детей, как это делает яблонь-ка с лишними яблочками? Или цвет сбросить, чтобы завя-зи не было? Как остановить процесс  не подвластный? Прервать развитие плода? Не знали этого прежде на селе, да и Бога боялись. Вот и прирастала численность людей в государстве за счет села! Да и сейчас прирастает населе-ние земного шара за счет слабо развитых стран, за счет се-мей бедных, не знающих, что делать с потомством сво-им?..
 Естественно, если прерывание жизни происходит на ранних этапах беременности, то значимыми бывают только душевные переживания и физическая боль, кото-рые испытывает носительница жизни. Считают, что душа еще не сформировалась у будущего человека. А когда она формируется, кто знает?
А как Господь Бог отнесется к факту такому? Не станет ли действовать одна из Заповедей Его – «Не убей!»
Мир направлялся к цивилизации, и люди научи-лись многими способами прерывать беременность. Церковь неистовала., вспоминая содержание той заповеди, которую я выписал выше! Служители ее обрушивали слова гневных проповедей на головы прихо-жан, обвиняя их в нарушении закона Божьего, но, тщетно…Церковь не могла контролировать процесс. А сил принуждения у нее не было… Лучше с этой задачей справлялась советская власть, для которой на душевную сторону вопроса было наплевать, зато силовых возможностей было – хоть отбавляй!
Церковь при советской власти оказалась вообще в загоне, а беременность стала полностью под контролем органов «правопорядка». А у тех две возможности: «Под суд!.. В тюрьму!», вот и все  методы воздействия. Запрет аборта был вызван демографическими условиями – слиш-ком большие людские потери вызванные Гражданской, и особенно Второй мировой войнами. Раз появились  запре-ты, значит, появятся и преступления. И стали детские тру-пы в самых неожиданных местах появляться, вплоть до отхожих мест. Но лучше и надежнее всех прятала плоды неплодовитой любви человеческой зима матушка, с ее снежными завалами. Приходила оттепель, заявляла о сво-их правах и весна-красавица, и появлялись из-под снега «подснежники», в тряпках, да газетах завернутые!
Снег посерел и начал опадать.
Вода скопилась в глубине сугроба.
Хотя тепло крестьянам – благодать,
Но и «подснежников» находят слишком много.

За каждым прячется особая судьба,
Но, без сомнения, всегда – печальна.
Ведь не дождалась малыша изба,
И преступленье было изначально.

Что на душе у той, что родила?
Ее решенье было судьбоносным…
Заведены судебные дела,
А смерть судить совсем не просто.