Министр советской страны

Кабинет ему отвели просторный, он этому и способствовал. Вечно его раньше что - то ужимало и задерживало, и вот теперь, когда ему пошел пятый десяток, он чувствовал себя свободным. Он, генерал с безупречной репутацией, старался себе ни в чем не отказывать и часто сам себя нахваливал за проделанную работу. Как и следовало любому государственному деятелю, занимавшему высокий пост, он писал мемуары и размышлял в свободное от работы время. Свои мысли он старался оформлять на бумаге, чтобы через двадцать - тридцать лет их поместили в учебники истории, по праву называя Павла Горохова не только величайшим борцом за гуманность и человечность в то нелегкое время, но и авторитетным мыслителем, которому удалось вывести передовое мировоззрение и принести его в народ. Сейчас он заканчивал свое очередное эссе:
" Да, все вернулось на свои места. Но это не исключает возможности новой потери"

За его спиной погасло пламя первой мировой войны, на его пути разгоралось кострище второй. Относился он к этому со спокойствием. На каком - то собрании вообще проронил слово о том, что страна советов не вынесет долгого перемирия со всеми своими соперниками и рухнет. Советской стране не терпится в бой, она готова отсылать эшелонами молодых бойцов, толком не узнавших жизни, она готова проливать кровь и голодать. Наверно, все это служило толчком к единству. Такова была советская страна.
 И Горохов был хорошо посвящен в ее тайны.

За окном сыпал снег. Горохов перевел сверлящий взгляд со старинного серванта (для которого он так удачно подобрал место в углу кабинета) на Луну, укушенную тьмой. Ночные пейзажи будили в нем животный интерес к мистике и оккультизму. Осознавая, что любая магия недоступна трезвому человеку, он шагнул к серванту, распахнул его дверцы и отыскал самый крепкий коньяк среди тридцати восьми разновидностей. Будучи один в помещении, он не церемонился с лишними сосудами, а демонстративно (для кого?!) выпивал из горла.
И снова уселся в кресло и занялся бумагами.

Он сутулился, с чем очень часто начинал бороться. Горохов знал, что жизнь -борьба, где практически невозможно взять реванш или отыграться. Он хорошо это помнил. Сколько раз ему удавалось выходить из воды сухим: проворачивать смелые авантюры под носом у начальства (в советской стране за каждым начальником стоит еще более могучий начальник. Конечно, это не относится к Кобе, чья власть абсолютна и безгранична), обделять народ и выносить вердикты, выгодные только ему лично. Хоть большая часть его персональных данных уже несколько лет была отштампована грифом "секретно", Горохов любил производить впечатление на честной народ и часто вкладывал немалые деньги, чтобы снова появится на первой полосе.

Пересматривая список подчиненных, Павел Петрович отмечал крестиком служащих, которых ему требуется вызвать на разговор в ближайшее время. Он остановился и подержал перо над неким Жамоновым дольше обычного. И крестик он вывел жирный, крупнее других. Горохов всегда любил некую наигранную помпезность в делах, будто бы на него обращены телекамеры. Тут же он поднял трубку, набрал номер и спросил, на месте ли Жамонов Сергей Николаевич. Удовлетворенный ответом, Павел Петрович попросил его зайти к себе.

Не прошло и трех минут, как ночную тишину кабинета зам. Министра нарушили три уверенных удара в дверь. Горохов разрешил войти.
- Здравствуйте, товарищ  Горохов! Вызывали? - бодро заговорил Жамонов. Судя по всему, он относился к той группе людей, начинавших бодрствование только в ночи.
- Будьте добры, присаживаетесь. Вы выпиваете? - предложил Павел Петрович.
- Никак нет!
- Тем лучше, целее будете. Сергей Николаевич, говорят, что вы в свободное от работы время занимаетесь философией и имеете нестандартный взгляд на... На все происходящее.
- Нагло врут! - рассмеялся Жамонов, - а кто говорит?
- Не важно, кто говорит. Я хотел поговорить с вами о вашем мировоззрении.
- Товарищ генерал, мое мировоззрение никак не отрицает коммунистической идеологии! Напротив, я задумал альтернативу современному материализму, который достался нам от белых, - оправдывался Сергей.
- Да я не об этом. Я просто хотел бы пообщаться с вами, как с человеком образованным, если вы, конечно, не откажете мне.
- Никак нет! - повторился Жамонов
- Вот, например, что есть жизнь?
- жизнь, товарищ майор... ну, с одной стороны это конечно умирание... но для советского человека... это возможность работать...
- Так, - заинтересовался Горохов, - а что же такое смерть?
- Смерть, - начал Жамонов уже более раскрепощено, - это путь.. Это путь в один шаг.. Это грань... Время и место. Вообще, смерть как бы и есть, и ее как бы нет.
- Интересно, как это так?
Жамонова загнали в тупик. Сам он, безусловно, подразумевал ответ на этот вопрос, но боясь показаться умнее начальника, смолчал.
- Сергей Николаевич, не бойтесь! Наш разговор останется между нами. Мне действительно интересно...
- Ну, - решился Жамонов, - человек бывает или живым, или мертвым... Третьего не дано... Куда же сюда втиснуть смерть?
- Умно, - удивился Горохов, - а почему смерть есть?
- Потому что... Потому что смерть можно рассматривать не как промежуток. Смерть - нырок из мира живых в мир мертвых.
- Мне нравится ваш ход мыслей. А вы не догадались, как остановить умирание?
- Нет... Умирание можно остановить, остановив время...
- Наука гласит, что времени нет...
- А вы не у науки спросите, - осмелел Жамонов, - а у себя, есть время или нет.
- И это так... Что ж, благодарю вас за беседу. Будет возможность продолжить завтра - мы продолжим. А сейчас, извините, дома меня ждет жена. Всего вам хорошего, товарищ! Спасибо за компанию.
- Вам спасибо!
С этими словами Жамонов поднялся из кресла и направился в сторону выхода.
Как только Жамонов чуть хлопнул дверью, Горохов сел посвободнее и стал раздумывать вслух:
- Умирание... Нырок... Зачем это советскому человеку? Советскому человеку нужна земля и орудие труда...