Нина Стволова

Т Р И    Ф Л Я Г И

П Е Р В А Я   Ф Л Я Г А

    Ситуации  курьезные и анекдотичные создаем мы сами для себя иногда, наверное от того, что однообразие житейских (особенно деревенских)  постоянных забот и  хлопот  ищет выхода, находим приключения, а потом обижаемся сами на себя,  а  кто-то радуется, веселится и  смеется!  Каждому своё, порой и не  разобраться кто прав, кто виноват, кто «заварил  кашу», вернее - заварил флягу браги…
      А флягу браги заварила тетка  Тася (имена придуманные, а история взаправдашняя!). Не первую флягу  браги она заваривает. Бабенка  скуповатая, зарплата маловатая, а жить  красиво  хочется, пыль  в  глаза  соседям пустить, выколачивая  и  развешивая  по  заборам, дефицитные в ту пору,  персидские  ковры,  хрусталем  сверкнуть в серванте, в 80-е  его можно было достать только  по блату.  А  на  неказистую  зарплату  не  разбежишься,  да еще  с  таким изрядным выпивохой-муженьком. А  вот родни, любителей  до  хмельной  браги было хоть пруд  пруди…
    Пораскинула  своим коммерческим  умом  Таисья  и решила резюме! На  пристрастиях  многочисленных  родственников  к бражке  (дешево  и  ловко) разбогатеть.
 Благо, пиво  во  фляге у неё  получалось  просто  замечательное, хмельное,  душистое. Кружечку приголубишь - как  Христос  прокатился! (Господи, прости!). Не  пропадать же  таланту. Заваривала  флягу  бражки, собирала родственников - любителей хмельного, они садили ей в поле  картошку, окучивали, выкапывали, а потом, по  русскому обычаю ,,обмывали,, нелегкий   крестьянский труд с песнями у  Таиски. А она ласково перед ними лебезила да приговаривала: ,,Вот еще кружечка пивка, родственники  дорогие, утром  приходите – опохмелю, да с собой еще  налью!,,
      На  деньги за  сданную  картошку Таиска покупала  ковры, хрусталь, все пальцы  на  руках  обвенчала золотыми  кольцами, и сундук  приданным для доченьки  стала набивать.
Вот так все были довольны и все радовались  жизни! Но все когда-нибудь кончается. Однажды  Таиску  от  жадности чуть не хватил удар…
      Наступила летняя пора, картошка в поле и огороде  цвела на радость  Таиске. ,,Скоро  картошечку  копать, на  чужом-то пьяном горбу снова картошка  прибыль даст,- размышляла она.
  По своему коронному  рецепту забодяжила  флягу пивка и припрятала на  меже  с соседским огородом  в  подсолнухи. Каждый день радовал.  Сердце солнышко греет. Фляга бухтит, зреет кладезь денежный! Но видно, за  чужие-то  труды, все-таки Бог  шельму  метит…
   Идет вечерком она однажды с работы, подходит к дому, а в огороде у соседей песни да  частушки (далеко  слыхать!) раздаются. «Чё-то  загуляли наши соседи, вроде праздника никакого нет, да все мужицкие  голоса чё-то горланят» - подумалось Таиске. Подсматривать  да  подслушивать  за  соседями страсть любила она, медом майским не корми! Подкралась она вдоль своего малинника на соседскую межу, подсолнухи-то  раздвинула… А там  ее мужик  Ванька  с  дружками веселой заздравной песней ее встречают, все чин-чином к ней, преподнесли ей ковшичек её  браги, нахваливают хором. Правда, некоторые уже не могли  участвовать в приветствии дамы - обнимали и лежали в обнимку  с флягой…
    Схватилась за  сердце   Таиска - новую флягу заводить поздно. Не  дозреет, прятать негде. Да и картошка в этом году не уродилась, не порадовалась родня сивушке, обанкротился бизнес Таискин… Одна мысль грела и утешала ее грешную  душу: «На будущий год больше мне картошечки родня на поле насадит, двойную  прибыль сделаю, и две фляги  бражки  заведу!
               
Что я  дружу с  вином, не отрицаю, нет,
Но справедливо ли хулишь меня, сосед?
О, если б все  грехи рождали опьяненье!
Тогда бы  слышали мы только пьяный  бред.

Омар  Хайям



                Ф  Л  Я  Г  А      В  Т  О  Р  А  Я

       В  послевоенные сороковые годы  рабочие в  сельской   глубинке работали вместо зарплаты за  палочки – трудодни, а вместо денег получали натуроплату колхозники: зерно, муку, хлеб, зерно-отходы, сахар. Ну, а чтобы отметить знаменательные праздничные красные даты календаря, рабочий люд, на русские печи, занимавшие большую половины избы, ставили деревянные лагушки, в них заводили на хмелю и сахаре домашнее пиво, и особенно к дню 7 ноября - красный день календаря деревня начинала гудеть - праздновать, переходя от избы к избе, от одного лагушка к другому, дегустировали пиво и спорили – чье пиво было хмельнее, сильнее и дурнее.
Натруженные весенней летней и осенней страдой люди раскрепощались. Пили пиво, дрались, пели песни под веселую гармошку, пришедшего с  фронта, гармониста  Прокопия, любимого всеми деревенскими бабами. Начиналась гульба с одного края деревни, а заканчивалась последним лагушком пива на другом краю села. Но не каждая бабенка умела хорошо варить бражку, не каждой удавался секрет этого хмельного, ароматного, приятного, с легкой кислинкой, радующего душу зелья. А вот жена гармониста Варвара   знала этот самый секрет, для мужа старалась сделать самое вкусное пивко. Прокопий - мужик видный на деревне, красивый, а как заиграет на своей двухрядке плясовую, так все бабоньки перед его носом так лихо отплясывают и машут подолами, что никакой  канкан им в подметки не годится! Но праздники заканчиваются, голова шумит с похмелья, а душа так и шепчет: ,,Где бы опохмелиться? Лагушки в деревне все уже опустошили после трехдневного праздника,,
    Прокопий знал, что у жены Варьки под шестком печи на всякое хозяйское дело в чугуне припрятана, им любимая, бражка. Но что бы было все решено по-мирному с Варварой, нужна была военная  хитрость и особая тактика подхода к женке. Продумал Прокопий военную стратегию и пошел к  авторитету семьи куму Павлу, разведкой донес ему, что Варюха имеет дома в чугунке бражку. Кум Павел, легкий в таких случаях на подъем, пошел в гости к уважаемой куме и говорит ей, что пришел по делу важному и срочному, что, мол, бабы все сны толкуют, а ему сон дивный приснился. Вроде бы приходит он к куме в гости, заглядывает под печку, а там чугунок с бражкой, и спрашивает  у Варвары: ,,К чему сон-то такой приснился, кума, с похмелья, что-ли?,,  Прокоп сидит на стуле сурьезный такой, виду не подает, наблюдает за женкой, чтоб разведка сработала  без промаха. А куда Варе-то деваться - кум ведь пришел и она говорит: ,,Вещий сон тебе, куманек приснился, в руку, садись за стол, гостем будешь,,. И достает ухватом из-под печки заветный чугунок, развязывает его. И несется по избе дразнящий духмяный запах живительного зелья. И вот уже  под веселое настроение Прокопий рассказывает куму историю про флягу: ,,Пошел я в пригон скотину кормить, а там большая куча навоза накопилась к весне, взял я вилы и хотел разбросать кучу навоза по огороду, а он парит дымком, преет, парком дымит… А моя Варя с крыльца мне кричит, что , мол, хватит тебе, Проня работать сегодня, устал, иди домой отдыхать! ,,Так  настырно орет и орет - иди домой и все. Заподозрил я - тут что-то не так, военная хитрость у Варьки какая-то. Но я все копаю кучу навоза. На войне-то я в минном полку служил. Вдруг вилы заскрежетали о железо, кто заминировал навоз? Уже руками осторожно догреб навоз до круглой железяки, круглой, словно мина! Рассмотрел, а там - полная фляга браги греется в навозе, шепчет, разговаривает со мной и пахнет сладко (про навоз я забыл). Варька заминировала кучу - захохотал я. Деловая моя женка на хозяйские дела припасла: дрова привести - трактористу брагулькой расчет, распилить их, расколоть. Тут  весна - день Победы нужно отметить дружно с родней под  гармошку. Разминировали мы с Варей эту флягу вместе, пробу сняли (тонкий подход к жене имею!), разливали по бутылкам вместе. Эти бутыли я потом в подполе нашел. Закопанными в картошку, опять пробу снимал, настоялась - чистая слеза и нектар божественный душу веселит и радует! Ни с каким немецким шнапсом не сравнится! Давай, кум Паша выпьем за мою Варвару, вон уже и дно у чугунка видно. В доме-то чугунков много, чай, не последний. И  фляги в хозяйстве имеются…

Мы пьем не потому,
Что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью,
Мы от самих себя хотим на миг уйти.
И только потому
К хмельному склоны зелью,,.
                Омар Хайям

               
                Т Р  Е  Т  Ь  Я   Ф  Л  Я  Г  А            

   Вот раньше-то мужчины, в большинстве, работящие были, не ленивые, работы  хватало, а сколько было в районе сельскохозяйственной техники, тракторов не сосчитать, в одной только  мехколонне не сосчитать!  Работы хватало на всех - не переделать, хорошая зарплата у трактористов была, премиальные, ,,колесные,, и сухие пайки в виде тушенки, масла, сыра, когда выезжали на полевые работы и при желании завсегда была возможность  прикалымить  не только на ,,беленькую,, а если расстараться умом дружно, то даже и на флягу браги вполне. Мотались трактористы мехколонны
неделями по нелегким алтайским полям, косогорам кособоким, осушали болота, раскорчевывали согры, распахивали их под культурные сенокосы, мотались по полям всего района, жили неделями в вагончиках и только на выходные дни приезжали домой к семье.
     В самый разгар осушения болот в одной, знакомой нам по названию деревне, три тракториста, три веселых друга - экипаж бригады полевой распахивали поле после осушенного болота под посевы будущего сенокоса. У местных жителей села была проблема с транспортировкой  стогов сена для домашнего скота и на этот случай у них всегда была в запасе местная  валюта - фляги с бражкой, чтобы рассчитаться с трактористами за транспортные услуги. Вот и обратились  местные к экипажу бригады полевой с просьбой оттранспортировать с поля до дома зарод сена, а рассчитаться, понятно, пообещали самой ходовой валютой-флягой браги.
    Дело сделано, согласно заключенного договора и пожав друг-другу руки, трактористы привезли заветную (аж до зуда в груди) флягу на обочину начатого вспаханного  поля, прикопнули её кочками болотными, притрусили веточками выкорчеванного кустарника, а вечером, когда бригадир уехал спать под бочек к своей женке они долго ,,причащались,, с заветной фляжки. Наутро приехал бригадир, надо особо отметить - нюх у него был отменный, обнюхав веселую бригаду, сжав до отеков кулаки за спиной, начал пытать, строил им допрос - отчего утро еще только наступило, а они уже ,,с бодуна,,?
Потом он начал производить обыск в поисках улик в вагончике, вокруг вагончика, обежал все соседние кусты и канавы, не найдя улик, покраснев до ушей сквозь сомкнутые челюсти изрек: Нет, это колоссально - никаких следов!,, Но решил не сдаваться, а проконтролировать работу трактористов. А они быстро и дружно, трактор за трактором по кругу поля поехали допахивать. Доедет тракторист до заветной спрятанной в земле фляги с брагой, зачерпнет кружечку и дальше пахать, а за ним второй и третий тракторист таким же маневром. Пока добежит бригадир через поле к трактористу, допросит, отчего они на каждом кругу останавливаются, а они ему в ответ мелкий ремонт, трактора че-то глохнут, сам заправил некачественной соляркой. Бригадир все канавы облазил в поисках спрятанного спиртного. Вот и день рабочий закончился, а трактористы так ,,напахались,, еле шли шатаясь  к вагончику.
   Бригадир даже в этот вечер домой ночевать не поехал, остался караулить трактористов в вагончике. Правда, ночь выдалась бессонная, трактористы, мелькая всю ночь во тьме кальсонами, выходили ,,до ветру,, (благо, фляга была недалеко прикопана).
А ночью ,,запретное яблочко,, было еще вкуснее: прохладная бражка аппетитно и зазывно нашептывала во фляге.
     Наутро бригадир не мог разбудить и растолкать спящих трактористов. Разговор принимал странный характер - бригадир орал на весь вагон: ,,Нет, к чертям собачьим такую работу! Даже дома не поспишь, всю ночь не спал - мучался на полу, трактористы через меня как через бревно всю ночь до ветру лазили, все надоело!,, В ответ он слышал дружный храп (на рассвете особенно сладко спиться после ночного свидания с милой фляжкой). Но работяги  раньше совестливее были: экипаж бригады боевой в сроки закончил работу, оговоренную договором с заказчиком работ. За хорошую работу они еще получили квартальную премию, а бригадир - почетную грамоту. И премию тоже за поддержку хорошей рабочей дисциплины в бригаде!

Влюбленный на ногах пусть держится едва,
Пусть у него гудит от хмеля голова,
Лишь трезвый человек заботами снедаем
А пьяному ведь все на свете трын-трава.
                (Омар Хайям)