Трагедия учёного. Почему Гайдар ушёл из жизни

Просматривал с утра Ленту.ру я неожиданно для себя открыл Комментарии по поводу роли Егора Гайдара в современной Российской истории (Шумите вы? и только?). Я давно видел этот заголовок и знал, что Юрий Лужков с Гавриилом Поповым написали там нечто не совсем этичное, но открывать и читать не хотелось. Я прекрасно знаю условия, в которых Гайдар принимал решения, знаю и теоретическую подоплеку этих решений, знаю последствия и поэтому мне не хотелось заново ворошить уже прошедший этап. А тут чёрт дёрнул. Взял да открыл. А открыв, начал читать.

Наскоро пробежав материал Юрия Лужкова и Гавриила Попова, опубликованный в «Московском комсомольце» счёл его совсем неинтересным, поскольку он вновь уводит читателя от конкретики к теоретическим дискуссиям о монетаризме и попытках обосновать свои позиции локальными фактами и последствиями, проводимых Е.Гайдаром экономических реформ.

Вся надуманность этого монетарного теоретизирования была понятна и в эпоху расцвета этой дискуссии, поэтому читать, статью мне не хотелось. Но в конце я наткнулся на ссылку о статье Евгения Ясина и уж совсем было хотел выйти со странички сайта, но всё же заглянул в материал его интервью. Здесь было поинтереснее.  Автор видит гайдаровские решения с позиций сложившейся экономической ситуации и делает это намного убедительнее, предыдущего материала.

Я бы совсем отложил оба эти материала, если бы не столкнулся с поразительным непониманием Ясина сути экономических проблем того времени. Но я знал, что Гайдар суть этих проблем понимал. Но не смог найти их верного решения в нужное время. А когда осознал всю глубину своей ошибки, не смог с этим смириться и безвременно ушёл из жизни. В этом его трагедия. И это трагедия учёного, а не политика и не хозяйственника.

Для того чтобы осознать содержание ошибки Гайдара, нужно понять главное – в чём суть экономического кризиса советской экономики.  Об этом пишут много и пространно. Но редко говорят о том, что  суть дела в деньгах. Пишут, что государству их не хватало. А между тем деньги в экономике были. И их было более чем достаточно.

Беда в том, что примерно 40% их была заморожена в незавершённом строительстве, 40% во  вкладах населения  в сберегательные кассы и облигациях и 20 % на руках у населения (в чулках и карманах). И суммарно только деньги населения, а это отложенный спрос, превышали годовые доходы государственного бюджета. В результате омертвлённые в котлованах незавершённых строек деньги вели к коллапсу производственной сферы, а отложенный спрос давил на потребительский рынок и провоцировал социальное недовольство.

Теоретически ситуация была очень простая. Не выполнялось требование известной формулы – Д-Т (деньги-товар). Денег было много, а товара мало. Равенство не соблюдалось. Поэтому деньги выпадали в осадок в виде незавершённого строительства и отложенного спроса, создавая иллюзию их недостатка. Для оздоровления экономики нужно было обеспечить равенство денег и товара. Но в этой формуле товар представляет собой его физический объём, умноженный на цену. Отсюда простая арифметика приводит к выводу, что для того чтобы уравнять деньги с товаром нужно либо увеличить количество товара, либо поднять его цену. Других путей нет.
Проще всего поднять цены.

Так Гайдар и делает в полном соответствии с рекомендациями Мирового банка. Евгений Ясин пишет о том, что это единственно возможный вариант, а последствия этого варианта красочно описывают Лужков и Попов. При этом ни один из них не пишет, что был в то время другой вариант, другой путь. Для этого нужно было насытить экономику товаром, физическим количеством товара.

Ясин пишет о том, что Черномырдину предложили товар в виде лучших в мире гаубиц, но он сослался на отсутствие денег. А далее тот же Ясин на полном серьёзе продолжает, что денег не было. А это значит, что ни один из руководителей экономики ни тогда, ни сейчас не представляли, что проблема то тогда была не в недостатке, а в избытке денег. Гайдар это знал. И знал, что можно решить проблему дополнительной товарной массой, но либо не подумал, где её найти, либо, оказавшись в плену рекомендаций Мирового банка и рыночной эйфории, избрал путь обеспечения равновесия отпуском цен.

В Узбекистане предвидели негативные последствия этих действий. А поэтому, в отличие от Гайдара, искали товарную массу для изъятия излишних денег. И нашли. Это было государственное имущество, выставленное здесь на продажу за деньги. Приватизация здесь шла не бесплатной раздачей ваучеров, а путём продажи. При этом решались две проблемы – изымалась излишняя ранее замороженная денежная масса, и появлялись активные денежные средства, для разборки омертвлённых завалов в  строительстве и производстве.

Первые же деньги, полученные от приватизации, были направлены на достройку незавершённых объектов. Денежный тромб там был разобран. Производство вздохнуло свободнее. Население тратило свои сбережения на покупку квартир, фабрик и заводов. Инфляционное давление на потребительский рынок начало падать.

Наблюдались все признаки оздоровления экономики. Для завершения первого этапа приватизации, призванного сбалансировать товарную и денежную массу и создать условия для последующего практически безболезненного отпуска цен оставалось год-полтора. Но этого времени Узбекистану Гайдар не дал. Он отпустил цены и гиперинфляция захлестнула все страны рублёвой зоны. Потребовалось несколько лет, чтобы мало-мальски привести экономику в порядок после этого шока.

Лишь позднее, изучая опыт Узбекистана, Егор Тимурович приходит к выводу, что прогрессивная постсоветская экономическая наука Узбекистана на примере этой совсем юной страны, доказала, что в данной конкретной ситуации оказалась на голову выше всех теоретиков монетаризма и неолиберализма. Она на практике доказала возможность бесшоковых процессов стабилизации экономики и перехода к рыночным отношениям. Показала, что можно было избежать гангстеризма и олигархизма, с присущим ему вывозом капитала за рубеж. Показала, как можно с минимальными  социальными издержками строить рыночное хозяйство.

Такой нелёгкий вывод о том, что твои выношенные в муках гипотезы оказались практически опровергнутыми достижениями других учёных, доказанными опытом других стран, огромный удар для любого выдающегося мыслителя. И в этот момент совесть и чистота научных помыслов, мучительно воспринимают неудачу в любимом деле. Кто-то преодолевает такого рода разочарования. Егору Тимуровичу это не удалось. Разум и сердце не выдержали.

Помянем его добрым словом и вспомним золотое правило любых научных исследований – отрицательный результат – тоже результат. Он шёл к цели, но не нашёл к ней простого и близкого пути. Это его трагедия и его научный крест. На этом кресте его ещё долго будут нести к Голгофе, а по пути неизбежны и проклятия и восторги.  Воспримем всё как должное и примиримся с уже прошедшим.