Дхарма

В свои неполные 5 лет Куаныш впервые оказался на свадьбе. То есть, возможно, он бывал на свадьбах и раньше, но сейчас он способен был в полной мере осознавать происходящее. Когда он попытался выяснить у родителей, что такое свадьба, отец задумавшись ответил: "Это когда женятся". Мама добавила: "И выходят замуж". Куаныш не стал вдаваться в подробности, ему казалось, что он каким-то образом понимает все, что говорят взрослые. Причем он понимал не буквально, а именно суть сказанного. Это знание было довольно интересным, но не представляло для Куаныша практической ценности, поэтому, чаще всего, он напрочь забывал все, что так ясно понимал минуту назад.

Свадьба была похожа на поход в гости, только гостей было намного больше, чем обычно и самих этих походов было несколько. Сначала они с родителями оказались в каком-то пятиэтажном доме далеко от их дома. Их встретила толпа совсем незнакомых людей. Некоторые из них широко улыбались и смеялись, некоторые казались серьезными, некоторые отрешенными. Интересно, что в их глазах Куаныш видел не совсем то, что они пытались показать всем остальным своим видом. В глазах улыбающихся, он видел волнение, в глазах смеющихся, отчаяние, в глазах остальных, не то обиду, не то раздражение. Были и те, в глазах которых была спокойная радость. Но их было очень мало, и они стояли чуть поодаль, не пытаясь пролезть на первый план. Куаныш уже начал было делать какие-то выводы из своих наблюдений, когда ему в лоб попала большая твердая конфета. Сначала он растерялся – кто-то из взрослых почему-то разбрасывал конфеты по коридору квартиры. Но увидев, как все остальные дети ринулись их подбирать, смело к ним присоединился.

Невеста ему понравилась. Красивая, подумал Куаныш, только слишком блестит и в глазах какая-то тревога… Жених тоже был какой-то странный, постоянно оглядывался, то улыбался, то хмурился. Стол был завален мясом, баурсаками (это такие казахские пончики, прим. автора) и фруктами. Кто-то начал говорить тосты. Куанышу показалось, что он попал на утренник в детском садике, когда детей заставляют выходить в круг и читать перед всеми стихотворения. Никому эти стихи на самом деле не интересны, но взрослые, как обычно, шумно и однообразно хвалили каждого говоруна, как будто он сказал что-то удивительное или очень важное. Никто, казалось, не обращал внимания на еду – выпив по несколько рюмок водки, взрослые засобирались наружу.

Потом были поездки на машинах по городу. Родители согласились отдать Куаныша молодым гостям и растворились в толпе. С молодыми было весело – они постоянно что-то кричали и громко смеялись. Куаныш чувствовал себя взрослым. Парни с девушками попеременно пытались показать себя, задавая Куанышу дурацкие вопросы. Он не знал, что отвечать и с серьезным видом говорил только «да», «нет» или «не знаю». Вскоре все поняли, что от него мало толку и оставили его в покое. Потом были горы, шашлык, водка и шампанское. Все разговоры были в основном об одном и том же. Кто с кем, сколько живет, где учится и работает, сколько лет детям и т.д. Тосты молодых удивительным образом повторяли тосты взрослых. Те же слова о том, что самое главное – здоровье, а все остальное будет; за взаимопонимание, за любовь; за детей; за родителей; долгих лет и т.д. и т.п. Куанышу показалось, что эти тосты-стихотворения маленькие и совсем не сложные для заучивания. Не то что стихотворения в садике – каждый раз новые, одно больше другого.

Наконец, Куаныш очутился в огромном зале ресторана. Гостей было очень много и все они казались ему какими-то одинаковыми. С одной стороны лица, фигуры, одежда, голоса были разными и в тоже время какими-то похожими друг на друга. Он спросил у маминой сестры – почему все такие одинаковые, на что она, не раздумывая, ответила – «Они же родственники!». «А этих я никогда не видел раньше» – не унимался Куаныш. «Теперь они тоже родственники» – сверкнула она глазами и исчезла. Понятно, подумал он и пошел присматриваться к родственникам поближе. Все что-то обсуждали и смеялись. Проходя мимо кучек людей, ему казалось, что идет жаркое обсуждение какой-то очень важной для всех темы. Каждый высказывает свое мнение, и тема раскрывается со всех возможных сторон, обнаруживая все новые и новые грани. Подходя ближе, Куаныш вдруг понимал, что никакой темы на самом деле нет. Каждый говорит сам с собой, а вся нить разговора держится на том, что следующий собеседник хватает последние слова из реплики предыдущего и, повторяя их, начинает говорить совсем о других вещах. Некоторые принимались вдруг жарко спорить о чем-то. Пытаясь понять, о чем спор, Куаныш приходил к выводу, что спорщики говорят друг другу одно и то же, а видимость спора создается из-за постоянно вставляемых слов «нет», «да, но» и т.д. Но им, по-видимому, это доставляло какое-то особое удовольствие. Разгоряченные спором стороны вдруг соглашались в одном – за это надо выпить… Посреди зала постоянно что-то происходило – то танцы, то песни, то какие-то шутки. Взрослые периодически поворачивались к центру зала, кивали, смеялись и разворачивались обратно продолжить споры.

Увидев других детей, Куаныш устремился к ним, как обычно позабыв все, что увидел и понял только что. Сначала играли в догонялки. Потом взрослые почему-то решили, что детям надо вести себя тише (не иначе, кто-то рассказывал очередное очень важное стихотворение). Поэтому было решено играть в прятки, потом опять в догонялки, потом опять в прятки. Так, незаметно наступил вечер. Куаныш услышал голос мамы – «Иди, поешь» и понял, как сильно он голоден. Его усадили за стол, с одной стороны которого сидели какие-то люди, развернутые боком и наблюдвшие за происходящим в центре зала. На его стороне было почти пусто. Только справа сидел какой-то дедушка, которого он вроде бы где-то когда-то видел. Старик, похоже, был сильно пьян – завис в нескольких сантиметрах над тарелкой и как будто бы рисовал пальцем по столу. Куанышу стало интересно, чего это он там рисует, и он подсел поближе. Оказалось, что дед обводит пальцем узор на скатерти – красную волнистую непрерывную линию с одинаковыми завитушками. Куаныш завороженно следил за движением пальца, и на мгновение ему показалось, что это он, а не палец путешествует по красной линии узора. Старик ощутил, что кто-то за ним наблюдает и поднял свою большую и тяжелую голову. У него была седая с рыжими полосами и почему-то квадратная борода. Все его черты лица, казалось, были полностью расслаблены и тянулись вниз. Это напоминало старый, почти пустой мешок, все немногочисленное содержимое которого, собралось и утрамбовалось в самом низу. Во влажных и уставших глазах висел какой-то вечный вопрос.
«Ты кто?» – спросил старик.
«Куаныш» – ответил Куаныш.
Старик икнул и кивнул или кивнул и икнул так, что чуть не угодил лицом в тарелку с нетронутой едой.
- Знаешь, что означает этот узор?
- Нет.
- Это судьба. Судьба казаха.
- Как это?
- Вот смотри (палец опять пополз вдоль одного из завитков), казах рождается и идет по своему пути. Этот путь похож на путь его отца, как один завиток на другой. Он выполняет свой долг. Затем его сын идет по этому пути, в точности повторяя путь своего отца. Так и появляется этот узор. Он идет из вечности. Твоя задача повторить узор и родить сына, тогда он продолжится дальше. И так будет всегда. Этот узор – твоя судьба…

Куаныш опять очутился внутри узора. Он увидел перед собой красную дорогу, окруженную пустотой. Там в пустоте было холодно и дул ветер. Но пока он оставался на линии ему было тепло и спокойно. Очнувшись, он понял, что едет домой с родителями. Глаза слипались, сильно хотелось спать. Старик с узором стирался из памяти, уступая место ночному городу, пролетающему в огнях фонарей.