Мое представление о будущем

    Стук сердца ровным и медленным гулом отдавал в ушах, которые кроме биения сердца нечего и не слышали. Руки онемели и судорожно сжимали холодную рукоять автомата, покрытого пылью и ржавчиной. Мое тело лежало на еще мокрой от росы, грязной желтой траве, травинки которой пристали к моей одежде. Вокруг было жарко, из-за чего тело мое покрылось испариной, и пот раздражал раны зажившие вместе с комками одежды. Шлем соскальзывал на бок по мокрым волосам. Не столько было жарко от палящего солнца, лучи которого пробирались сквозь тону пыли, повившего в воздухе, а сколько от исходящего тепла стреляющего оружия. Рот был, наполнит слюной стекающей по подбородку, а на зубах скрипела пыль, которую я вдыхаю в свои легкие, и она тонкими нитями покрывает их, принося мне внутреннею боль, и голос мой хрипел. Я задыхалась, трудно было дышать, перед очередным глубоким вздохом я выплевывала комки легких. Болели раны и ссадины, которые казалось, превратились в одну. Одежда на мне была рваная, она совсем не защищала. Будь у меня только нить и игла я ее зашила. Нет, я бы зашила одежду каждому.
    Опять гром распространился над моей головой.
    Опять стреляют.
И я буду. В несчитанный раз, поняв вверх оружие, я натянула грязную маску на глаза и прицелилась.
    Шла война, нескончаемая уже много лет. Мы воевали друг с другом, народ разделился, сам не понимая на какой он старине. Мы будто слепы. У нас завязаны глаза, мы не знаем какой сейчас год, день иль ночь, мы не помним наших родных, и где родились. Да и мы забыли да же цвет своих глаз, имена, и цвет волос, из-за радиации, выпущенной в воздух, они белеют. У нас нет друзей, мы да же не знаем, кто находиться рядом с нами. Они долго не живут, да и мы не больше двадцати лет. У нас нет старейшин, рассказывающих нам об иных временах. У нас есть лишь мы, слепые и не знающие. У нас одна мать, которую мы уже позабыли. Она рассказывала нам о прошлом, и о том чего сейчас нет. Она рассказывала о чувствах, которые нам не понять. Мы лишь слушали и пытались понять. Было время, когда их этому учили. Сейчас таких людей нет, кто умел - тот умер, кто знал - то забыл. У нас нет домов, мы живем там, что осталось от зданий, а от них не осталось нечего. Строить новое бессмысленно, оно потом все ровно разрушиться. Нас осталось мало. А сколько? Раз, два…дальше и не вспомнишь, как считать. Не кто не следит за тем, кто умирает, а кто пропадает. Все лишь заботиться о себе. Каждый хочет есть, и не поделиться с другим. Найдя хоть кусочек еды, он оставляет его себе.     Количество наших людей убавляется, и уже много лет не прибавляется. Ребенок не сможет выжить в этой среде, и мать, носящая его в утробе то же. Я лишь один раз видела, пухленькое маленькое тельце, за минуту до взрыва. Мы ждем, когда уже нечего не останется, все прекратиться.
   С каждым днем мы продвигаемся все дальше, оставляя позади нечего, да же руин там нет. Мы не завоевываем территории, мы лишь движемся дальше. Что бы, не умереть. Но не получается. С каждым шагом нам труднее. Грязь, эта пыль в воздухе, она не когда не проходит, а лишь становиться все сильнее, и больше в нашем теле.
    Опять тишина. Опустив автомат обратно на землю. Я подняла голову вверх. Стало светлеть. Солнце, большой, палящий шар, опять поднимается. Нет, пожалуйста. Не надо. Боль, она такая знакомая. Открытая кожа под рваной одеждой, начинает печь, и превращается в очередной ожог, а старые раны опять болят. От этой агонии, я стала задыхаться, и грязный воздух так и норовил попасть мне в горло. Вздох, и очередной комок легких я выплюнула на землю. Кровь, черная жидкость стекала по шее и впитывалась в одежду. Когда же я выплюну все свои органы.
    Слегка пошевелив рукой, я протянула ее в сторону и дотронулась до плеча лежавшего рядом. Это был Вильям. Тяжело повернувшись к нему, я начала всматриваться в черты его лица, и он сделала то же самое. С под грязной маски на меня смотрели замутневшие светло серые глаза, чистей самой воды. С Вильямом я была знакома с самого детства, изо дня в день мы видели друг друга, но так за девятнадцать лет перемолвились пятью словами. Его губы пошевелились, он что то говорит. Нет, я не слышу и не понимаю.
   - Они начнут стрелять, когда солнце будет над землей. Тогда оно начнет нас слепить. Сейчас мы можем продвигаться, - над головой раздался хриплый, но громкий голос.
    Это Надежда. Она одна из главных кто принимает решение. С Надеждой я тоже знакома с детства, но вот с ней я разговаривала намного больше. У нее был уже давно, спутник жизни. Так нам говорила мать, рассказывая о человеке которому можно доверять, Спутника звали  Лиам. С Надеждой они неразлучны. А я с Вильямом? Мы почти всегда вместе, и не раз он давал мне свой плащ прикрыться от солнца. Может он мой спутник жизни? Повернувшись опять к Вильяму я поняла что он смотрит на меня.
    Луч солнца больно ударил в глаза.
    Надо идти.