Глава 23. Саади Муслихиддин Ширази

(между 1203 и 1210 — 1292)

Мудрый достопочтенный Муслихиддин Саади, если верить свидетельствам его современников, был долгожителем серди поэтов. Один из биографов стихотворца Давлятшах Самаркандский так кратко описал его жизнь: «Наречённый шейхом Муслихиддин Саади из Шираза (да будет совершенна его могила), усладительнейший из предшественников и превосходнейший из преемников, прожил свыше ста лет: тридцать лет он отдал приобретению знаний, тридцать лет посвятил странствованиям, посетив при этом все четыре части обитаемого света, а остальные тридцать лет, воссевши на ковёр благочестия, избрал путь мужа истины. Сколь прекрасна жизнь, проведённая таким образом!»

Родился Муслихиддин Абу Мухаммед Абдаллах ибн Мушрафаддин Саали в Ширазе (Южный Иран). В течение длительного времени считалось, что будущий поэт появился на свет около 1184 года. Исходя из этой даты жизнь Саади разделяли на три периода: школьный (1196—1226); скитальческий (1226—1256); шейхский (1256—1291). Однако новейшие изыскания учёных заставили биографов признать, что Саади родился между 1203 и 1210 годами, после чего стройная система, столь популярная в литературе, развалилась.

Совершенно точно известно, что отец мальчика был богословом. В Средние века люди этой профессии были весьма почитаемы в странах мусульманского Востока, что почти не сказывалось на материальном благополучии их семей. С детских лет мальчик находился под сильнейшим влиянием правоверного родителя, чьи наставления и советы сформировали характер будущего поэта. Под руководством отца Саади познал азы поэзии и богословия.

В XIII веке Шираз был столицей Фарса (родина языка фарси), являвшегося ядром государства атабеков (князей) из династии Салгуридов. Отец будущего поэта служил при дворе атабека Саада I (годы правления 1195—1226), в честь которого и назвал своего первенца.

Поскольку отец Муслихиддина умер рано, уважавший богослова Саад I принял участие в судьбе сироты. Именно он для усовершенствования знаний отправил юношу в Багдад, где его наставниками стали прославленные суфийские учителя. Суфизм — мистическое течение в исламе, проповедовавшее аскетический образ жизни и постоянное приближение к Богу через познание Бога посредством озарения. Поэт учился в прославленном низамийе, основанном Низам аль-Мульком.

Видимо, в то время молодой человек вступил в суфийский орден Накшбандийя*.

* Тарикат (орден) Накшбандийя — суфийское братство; основатель Бахауддин Накшбанд (1318—1389). Сторонниками тариката были почти все султаны Османской империи, Алишер Навои, имам Шамиль на Кавказе, почти все шейхи Узбекистана, ныне имам Раббани.

В Багдаде Саади начал писать стихи. Парадокс заключался в том, что, с одной стороны, он искренне и глубоко проникся идеями суфизма, а с другой стороны, произведения поэта были преисполнены юношеской любви к житейским радостям.

Учёба Саади была прервана монгольским нашествием. Захватчики безжалостно уничтожали всё, что попадалось им на пути, поголовно истребляли население и разрушали города и селения. Специалисты утверждают, что потери, понесенные в эти годы мусульманским миром, оказались невосполнимыми: великие традиции учёности Востока были разрушены до основания и уже никогда не достигли прежнего уровня.

В 1226 году погиб атабек Саад I, и Саади остался без покровителя. Он был вынужден покинуть Багдад и в одежде дервиша (так называли членов суфийского тариката, но со временем название перешло на обычных нищих) отправился бродить по свету. Путешествие затянулось на долгие тридцать лет.

О годах скитаний Саади сохранились отрывочные сведения. Путешествовал поэт преимущественно пешком и исходил почти весь мусульманский мир. Только в одной Мекке Саади побывал 14 раз!

И везде с поэтом приключались захватывающие истории. Так, в Индии Саади попал в плен к огнепоклонникам и был вынужден принять их веру. Тёмной ночью он убил камнем сторожившего его жреца и сбежал. В Дамаске и Баальбеке ему, знатоку арабского языка, дали возможность служить муллой-проповедником, но Саади очень скоро заскучал от осёдлого монотонного бытия. Он ушёл в пустыню возле Иерусалима, где предался святой жизни. Однако ненадолго, поскольку был схвачен крестоносцами. Пленника отвезли в Сирию, в Триполи, где заставили рыть окопы. Здесь Саади выкупил за 10 золотых его знакомый торговец из Алеппо. Он отвёз поэта к себе домой и заставил жениться на своей безобразной и сварливой дочери.

Чтобы избавиться от тяжких семейных уз, Саади сбежал в Африку, откуда пешком пробрался по разорённым монголами землям на родину — в Шираз.

Преемник Саада I атабек Абу Бекр Кутлуг (годы правления 1226—1260) оказался талантливым дипломатом. Во время нашествия ему удалось откупиться от монголов огромной суммой, и Фарс оказался единственной областью Ирана, уцелевшей во время погрома.

С 1256 года Саади навсегда поселился в Ширазе под покровительством атабеков. Его слава и репутация в области поэзии, прозы, этики и философии стали уже к тому времени предметом всевозможных слухов и преданий, граничивших с легендами и домыслами.

Жил поэт в пригородном монастыре (караван-сарае), был шейхом — почтенным человеком. Князья, вельможи, богатые купцы считали за честь побывать в гостях у Саади и побеседовать с ним. Поэт больше никогда не женился, детей у него не было.

В свободное время мудрец писал прозаические произведения и восхитительные стихотворения. В кратчайший срок им были созданы два шедевра, принёсшие поэту бессмертную славу. В 1257 году Саади обнародовал поэму «Бустан» — «Плодовый сад». А в 1258 году появился «Гулистан» — «Розовый сад». Последнее произведение было написано вперемежку прозой и стихами.

«Бустан» и «Гулистан» — выдающиеся классические суфийские произведения, почти тысячу лет формировавшие и ныне формирующие моральные и этические воззрения миллионов людей в Индии, Иране, Пакистане, Афганистане и Средней Азии.

Более того, в мусульманском мире «Гулистан» признан сводом моральных установлений, с которыми в обязательном порядке должен ознакомиться любой грамотный молодой человек. Это изначальный суфийский учебник для юношества. Теологи ислама утверждают, что в других религиях и культурах произведение столь высокого уровня никогда не было создано.

Менее известны в мире, но широко распространены среди фарсиязычных народов прекрасные стихотворения Саади — его оды и газели, собранные в многочастном «Диване». Они нередко издаются под различными названиями: «Персидские касыды», «Арабские касыды», Причитания», «Пёстрые газели» и др. Эти произведения являются энциклопедией практической жизни. Гуманистическая концепция поэта выражена в его определении гуманизма (человечности), впервые введённого именно Саади на языке фарси: «одамият» — «человечность».

Особое место в «Диване» занимает раздел «Хебисат» («Мерзости»), в который включены произведения порнографического характера. Саади оправдал «Хебисат» тем, что получил суровый приказ написать подобное от таинственного принца. «Шутка в ерчи — как бы соль в пище», — подчеркнул поэт.

Не будем забывать, что Саади творил в реальном мире, преисполненном жестокости и зла. В год создания «Гулистана» монгольская орда под водительством Хулагу* разграбила духовную родину Саади — Багдад. Захватчики вырезали более 1 млн 600 тыс. человек.

* Хулагу (Галаку-хан) (1217—1265) — внук Чингис-хана, выдающийся монгольский полководец, возглавил поход на Ближний восток и окончательно покорил монголам Иран, Ирак и все восточные страны вплоть до Сирии.

Терзала тяжёлая смута и многострадальный Шираз. После смерти в 1260 году Абу Бекр Кутлуга за четыре года в княжестве сменилось пять атабеков, пока страну не возглавила женщина Абиша Адуд (годы правления 1263—1287). Под её скипетром государство жило в относительном мире.

После кончины Абиши Шираз завоевали ильханы* Ирана. При Саади страной правили ильханы Аргун (1284—1291) и Гейхату (1291—1295). Вновь пришло время смут, заговоров, восстаний, время жестоких полководцев и жадных наместников.

* Ильхан («повелитель народов») — высший правитель у тюркских и монгольских народов.

Муслихиддин Саади умер в 1292 году. Похоронен он в Ширазе. Его мавзолей, возведённый в 1950-х годах, утопает ныне в розах, напоминая поклонникам поэта о великом «Гулистане».

В Иране под редакцией известного филолога Форуги в 1941 году издан «Куллият» (Полное собрание сочинений) Саади.

Специалисты отмечают сильнейшее влияние творчества Саади на европейскую литературу. Его произведения послужили источником многих западных легенд и аллегорий. Переводы стихов поэта из Шираза впервые появились в Европе в XVII веке.

В России произведения Саади издаются в переводах А.А. Фета, Ф.Е. Корша, В.В. Державина.


* * *

Вселенной целой потеряв владенье,
Ты не крушись о том — оно ничто.
Стяжав вселенной целой поклоненье,
Не радуйся ему — оно ничто.
Минутно наслажденье и мученье,
Пройди ты мимо мира — он ничто.

Перевод А.А. Фета


Бустан

(отрывок)

Дервиш, придя в суфийскую обитель,
Поведал: «Жил в Йемене повелитель.
Он счастья мяч перед собою гнал,
Он равных в щедрости себе не знал.
Весенней тучей над землёй вставал он,
На бедных дождь дирхемов изливал он.
Но он к Хатаму не приязнен был
С насмешкой о Хатаме говорил:
«Кто он такой? Мне он докучней тени!..
Нет у него ни царства, ни владений!»
Вот царь Йемена небывалый пир,
Как говорят, на весь устроил мир.
Вдруг раздалось Хатаму славословье,
Все гости стали пить его здоровье.
И зависть омрачила дух царя,
Раба он кликнул, злобою горя:
«Иди найди и обезглавь Хатама!
Со мною в славе спорит он упрямо».
В степь, где Хатам в ту пору кочевал,
Подосланный убийца поскакал.
И некий муж, как бы посланник бога,
Раба-посланца повстречал дорогой.
Сладкоречив тот муж, приветлив был,
Гонца к себе в шатёр он пригласил.
Его в степи безлюдно обласкал он,
Вниманием его очаровал он.
А утром молвил: «Добрый гость, прости,
Но всё ж у нас останься, погости!»
А тот в ответ: «Промедлить ни мгновение
Нельзя!.. Дано мне шахом поручение!»
Сказал хозяин: «Тайну мне открой.
Я помогу тебе, пойду с тобой!»
«О, благородный муж! — гонец ответил. —
Ты доблестен, и твёрд, и духом светел,
Ты тайну нашу сохранишь. Так знай,
Хатама я ещё в становье Тай.
Хоть муж Хатам прославлен во вселенной,
Убить его велел мне шах Йемена.
О, добрый друг! Мне милость окажи,
Дорогу мне к Хатаму укажи!»
Хозяин рассмеялся: «Меч свой смело
Бери, руби мне голову от тела.
Ведь я — Хатам. Пусть я хозяин твой,
Я поступлюсь для гостя головой!»
Когда Хатам склонился добровольно
Под меч, посланец издал крик невольно.
Не в силах от стыда поднять зениц,
Перед Хатамом он простерся ниц
И, руки на груди сложа покорно,
Сказал: «Когда бы умысел позорный
Исполнил я и вред тебе нанёс,
Не человек я был бы, гнусный пёс!»
И встал он, и, поцеловав Хатама,
Через пески в Йемен пустился прямо.
Султан Йемена меж бровей его
Прочёл, что тот не сделал ничего.
«Где голова? — спросил. — Какие вести
Ты привез мне? Скажи во имя чести!
Быть может, в поединок ты вступил,
И у тебя в бою не стало сил?»
Посланец пал на землю пред владыкой
И так ответил: «О, султан великий!
Хатама видел я. Среди людей
Он всех великодушней и мудрей.
В нём доблесть, мужество и благородство,
Ему дано над всеми превосходство.
Груз милостей его сломил,
Великодушьем он меня сразил!»
Все рассказал гонец. Ему внимая,
Йеменский царь восславил племя Тая.
И щедро наградил султан посла…
Хатаму щедрость свойственна была,
Как солнцу — свет, цветам — благоуханье.
Хатаму славу принесли деяния.


Газель

Я влюблен в эти звуки, в этот сердце мне ранящий стон.
Я беспечен; и день мой проплывает неясно, как сон.
Ночи… Ночи бессонные в ожиданье моей светлоокой,
Но тускнеет пред нею свет, которым весь мир озарён.
Если вновь приведётся мне лицо её нежное видеть —
Сам себя я счастливым буду звать до скончания времён.
Я — не муж, если скрою свою грудь от камней порицанья,
Муж душой своей твёрдой, как щитом, от копья ограждён.
Не изведав несчастий, не достигнешь заветного счастья,
Кто дождался Новруза, стужу зимнюю вытерпел он.
Хоть жнецы были мудры, но Лейли они тайны не знали.
Лишь Меджнум её ведал, кем был весь урожай их спалён.
Сон влюблённых, что верой богатствами мира играет,
Жатвы не собирает, а несметным добром наделён.
Ты другого арканом уловляй! Мы же — верные слуги,
Ведь не нужно стреножить скакуна, что давно приручён.
День вчерашний умчался, ну, а завтра пока не настало.
Саади, лишь сегодня ты и волен в себе, и силён

Перевод В.В. Державина


Сергей Есенин

(из цикла «Персидские мотивы»)

* * *

Ты сказала, что Саади
Целовал лишь только в грудь.
Подожди ты, Бога ради,
Обучусь когда-нибудь!

Ты пропела: «За Ефратом
Розы лучше смертных дев».
Если был бы я богатым,
То другой сложил напев.

Я б порезал розы эти,
Ведь одна отрада мне —
Чтобы не было на свете
Лучше милой Шаганэ.

И не мучь меня заветом,
У меня заветов нет.
Коль родился я поэтом,
То целуюсь, как поэт.

* * *

Воздух прозрачный и синий,
Выйду в цветочные чащи.
Путник, в лазурь уходящий,
Ты не дойдёшь до пустыни.
Воздух прозрачный и синий.

Лугом пройдёшь, как садом,
Садом — в цветенье диком,
Ты не удержишься взглядом,
Чтоб не припасть к гвоздикам.
Лугом пройдёшь, как садом.

Шёпот ли, шорох иль шелест —
Нежность, как песни Саади.
Вмиг отразится во взгляде
Месяца жёлтая прелесть
Нежность, как песни Саади.

Голос раздастся пери,
Тихий, как флейта Гассана.
В крепких объятиях стана
Нет ни тревог, ни потери,
Только лишь флейта Гассана.

Вот он, удел желанный
Всех, кто в пути устали.
Ветер благоуханный
Пью я сухими устами,
Ветер благоуханный.