Розовый сок

(Донецк, октябрь 2004г)



Осенний день выдался на удивление чудесный. Небо было невероятно голубое, а листья на деревьях невероятно золотые. И тишина была такая, какая вообще невозможна в большом городе, но тишина была именно такая. И всё вокруг было просто замечательно, раздражало только то, что в такой чудесный день приходилось работать. С большим удовольствием Андрей Николаевич сейчас бродил бы по городу, смотрел на осенних женщин и думал. «Настала осень – женщины надели сапоги», - думал бы он. Но думать, к сожалению, приходилось совсем о другом. Рядом с Андреем Николаевичем стоял председатель окружной избирательной комиссии, и пытался ускользнуть от ответственности. Председатель – женщина лет пятидесяти – баба тёртая, прошедшая не одну избирательную компанию, знавшая своё дело и знавшая многих влиятельных в городе людей. Заставить её работать по своим правилам, было задачей не из лёгких.

- Ты за мэра не прячься, - сказал ей Чирков, - что за мода пошла, чуть что, сразу на мэра ссылаться? У него свои задачи, у меня свои, он городом управляет, я выборы провожу, поэтому слушай, что я тебе говорю.

- Андрей Николаевич, я вам ни кто-нибудь, я председатель окружной комиссии, и действую согласно украинскому законодательству, а не по вашим сомнительным схемам.

- Жаль Ведякина сейчас с нами нет, - вздохул Чирков, - он бы живо тебе объяснил: кто ты, и что ты, а мы – люди тихие, мы тебя молча убьём.

Андрей Николаевич буквально мгновение наблюдал изменившееся лицо женщины, и, чтобы как-то сгладить впечатление от сказанного, двусмысленно посмеялся, давая понять, что это, конечно, шутка, но…

- Андрей Николаевич, я не оценила вашего юмора.

- А я тебе не команда КВН, чтобы ты мой юмор оценивала. Ладно, понимай меня, как хочешь, но за выборы я с тебя спрошу. Не мэр, а я.

Оставив женщину в раздумье, Чирков запрыгнул в свой «Мерседес» и помчался по следующему адресу.

Колодезный уже поджидал его возле школьной ограды. Андрей Николаевич добавил громкость в магнитоле, открыл обе передние двери автомобиля и вышел на улицу. Когда-то, теперь уже кажется, что давно, громкая музыка во время важных секретных переговоров помогала как средство от прослушки, но теперь специальная аппаратура могла без труда отделить разговор двух людей от любого внешнего фона. Чирков вообще не боялся возможного прослушивания, хотя и допускал, что последнее имеет место. Он просто захотел, чтобы играла музыка, и чтобы на улице был слышен голос Далиды.

Андрей Николаевич объяснил Диме, что от того потребуется во время первого тура выборов, и что, может быть, потребуется во время второго. Дима слушал внимательно, и со всем соглашался.

- Ну, да я за тебя не беспокоюсь, - подытожил Андрей Николаевич, - ты – свой человек. По крайней мере, нарочно нам вредить не будешь. А если будешь, то – мешок на голову, и – в ставок.

Чирков добродушно посмеялся, давая понять, что это шутка, без всяких «но».

- Да чего там, - ответил Колодезный.

- Ты Ведякина давно видел? – Чирков решил сменить тему разговора.

- Порядочно, с месяц, наверное.

- Я вообще за всем этим дерьмом никого не вижу. Не с кем даже водки попить – одни уроды вокруг. А Ведякин ваш – настоящий человек.

Дима, соглашаясь, кивнул головой.

- Да и вы с Серёгой тоже неплохие ребята, - добавил Чирков.

Они практически одновременно повернули головы. По направлению к ним шла девушка. Андрей Николаевич сначала уставился взглядом на её стройные ноги, затем на плавно покачивающуюся юбку, оценил должным образом её гордую осанку и, наконец, при приближении, попытался зацепить взглядом её глаза. Но девушка посмотрела не на него, а на Колодезного, и произнесла: «Здрасьте».

- Привет, Оля, - ответил ей Колодезный.

Андрей Николаевич только проводил её взглядом, и вдруг, сам от себя не ожидая, крикнул ей вослед:

- Девушка, постойте! Не покидайте нас!

Девушка остановилась, медленно повернулась к нему лицом и посмотрела на него большими зелёными глазами.

- Ольга, можно пригласить вас на танец? - спросил её Чирков.

От подобного предложения глаза Ольги сделались ещё больше, а Андрей Николаевич, не теряя времени даром, подошёл к ней, взял её за талию и принялся раскачиваться с ней в такт музыке.

- Вы кто? – спросила Ольга, едва придя в себя.

- Андрей Николаевич.

- Понятно. По имени отчеству и шёпотом.

- Почему вы не улыбаетесь? Девушки должны улыбаться.

- Это другие улыбаются, а я нет. Это ваша машина?

- Моя. А вы – ученица Дмитрия Алексеевича?

- Да, бывшая.

- Бывших учениц не бывает. Бывшая ученица, это всё равно, что бывшая дочь.

- Какой-то вы странный.

- Да. И если этой осенью я влюблюсь, то пусть это будешь ты. И если я когда-нибудь вернусь с этой войны, то пусть я вернусь к тебе.

- Это чьи-то стихи?

- Да. Мои.