Не забывайте руки, поставившие на ноги

 

Говорить о старости бабушки маленького Петра – грех непростительный. Физическое состояние ее более со-ответствовало цветущему возрасту Но так уже на Руси по-велось, как минует сорок лет бабе, то будь она еще ядрено здоровой, ей не простят светлых расцветок одежды да фа-сонов замысловатых. Вот и напяливает женщина с креп-ким и красивым телом платье строгого покроя, больше на одежду послушниц монастыря похожую, цвет черный или коричневый, на голову платок темных тонов, завязаны концы под подбородком  - и все, век бабий прошел. Губы поджаты, словно обида на весь мир живой появилась, уголки рта опустились, взгляд становится суровым, да наблюдательным. Такая «матрона» никакого излишества сексуального со стороны молодых не потерпит. Правда, бабушка моего героя была спокойной, никогда не повышающей голос; следов раздражения на лице ее никто никогда не видел. Да и ее самое упрекнуть было не в чем. Маленький Петр не понимал особенностей покрова и расцветок платья бабушки. Важен был ее всегда терпеливый, добрый голос, ни вскриков, ни недовольства. Чему-то важному научить его она не могла, важные заботы не входили в сферу ее действий, но заботу о чистоте его тела и здоровье он впитывал в себя, как нечто, само собой разумеющееся.
Мир познаний долог, труден -
Жизни многих поколений,
С виду много, знаний груда,
А на деле – мир сомнений!

Так, клубок предположений,
Только вот, с чего начать?
С вычитаний, иль сложений,
На клубке том - тайн печать.

Кончик нити показался,
Потянуть бы, размотать?
Опыт начат и, прервался,
Снова биться, созидать?..

Шаг за шагом, понемногу,
Мы нащупываем путь,
Но без веры в разум Бога,
В суть вещей не заглянуть!
У малыша постоянно возникали вопросы, причем, самые неожиданные, кажущиеся ничем не связанные с те-кущим моментом. Бабушка очень бы хотела помочь внуку, только вот беда, она была неграмотной. Не зная ответа, она не кривила душой, не придумывала, а отсылала к отцу. Что поделать, в познании мира, кроме долгого житейского опыта, у нее ничего иного не было. Объем мира ограничи-вался территориальными границами двух сел. Одно – ме-сто ее рождения, другое – место рождения ее многочис-ленных детей. В старину цена женщины определялась тремя критериями: внешней красотой, величиной приносимого приданого и умением вести хозяйство. Выходя замуж, у нее все это было. А вот, о грамотности ее никто не позаботился. Впрочем, этого недостатка бабушка не ощущала,  неграмотность была тогда слишком распространенным явлением. Жизненное пространство ее ограничивалось избой, двором, да яблоневым садом. Из внешних путей передвижения следует отметить дорогу в церковь и обратно. К красотам природы она не присматривалась, для нее все это было обыденным и привычным. Только один раз, до революции была совершена поездка в Рыльский монастырь. Путь был короток, всего 12 верст, но впечатлений на год рассказы-вать ей хватило. И слушательницы постоянно находи-лись…
Что прежде жизнь, и что сейчас?
Не подлежит сомнению,
Без потрясений, без прикрас
Жизнь – тусклое явление.

Размеренным был прежде быт,
И день на день похож.
От взрывов небо не дрожит,
Дождь сеет, зреет рожь.

Хлеб, соль, приварок на столе,
Работы – до упаду,
Достаток был бы на селе,
А что селянам надо?..

Походов не было б, войны,
Здоровы  дети, бабы…
Молитвы петь от Сатаны,
Не были б руки слабы…

Теперь у нас кругом прогресс,
От благ – осатанели.
И путь нам выбирает бес:
Пропили жизнь, проели…
Но все ли можно сваливать на «лукавого»? А разве мы к сему свои руки не приложили? Засучили уставшие от настоящей, крестьянской работы, ставшие белыми да нежными, ручки свои, не темные, с мослами выступающи-ми, да с мозолями вечными, не сходящими,  за топоры взя-лись, да и начали рубить под корень устои крестьянские, корнями своими в вечность уходящие. До этого сообща ру-били корни дворянские, сжигали барские хоромы, пепел по ветру рассеивая. «Дворяне, - так их и раз этак, - попили кровушки крестьянской, теперь в распыл их пустить!» Мысли в голову не приходили такие: «А с культурой-то  как?» И когда под корень крепкого, работящего крестьяни-на уничтожали, о чем думали?»
Коснулось вся эта круговерть и  семейства Петра. Чтоб расправы не дожидаться, решено было самим под-няться и улететь. И с выбором пути не задумывались. От-вет в самом вопросе об осеннем перелете птиц содержался. Гнездо разорено. Хозяйство вести ни к чему, вот и стала бабушка приглядывать за внуком. И для этого ничего при-думывать не нужно было. Институт бабушек всегда суще-ствовал в России. Чтобы не происходило, а он жил! Живет и по  сию пору! А обязанности и не велики. Были бы глаз-ки промыты детские по утру, чтобы ясным взором на свет смотрели. Чтобы животом не отощал. Чтобы не упал, да не зашиб  чего!»  А вот учить чему, бабушка и  не знала? Не-грамотна была, жизнь  в работе, да присмотре за детьми провела, немного знала. Даже сказок. Знала запевки дет-ские, всем крестьянам русским известные. Незатейливы они, да и вопросов у детей мало вызывали.
Наступает вечер. Ребенку пора на покой, а у него глаза круглые, как у совы. Укачать бы его, да нечем. В го-роде люлек нет. Вот бабушка, легонько похлопывая по плечу ребенка, начинает вести свои песни:
«Шарик Жучку взял под ручку
И пошел с ней танцевать,
А Барбосик, красный носик,
Стал на скрипочке играть…»
Бабушка не успела допеть последней фразы, как тут же посыпались вопросы, касающиеся размеров, цвета и других собачьих экстерьеров, потом вопросы о скрипке, инструменте, который никогда не видел ребенок, и, о кото-ром бабушка не имела никакого представления. Из всех музыкальных инструментов ей были знакомы дуда, бала-лайка и гармонь. Из-за недостатка информации бабушка торопилась, переводя дух, перейти к следующей песенке:
«Баю-баюшки, баю,
Не ложися на краю,
Придет из лесу волчок,
Схватит Петю за бочок…
Тут же следовал вопрос ребенка: «Где волчок?»
Ответ: «В лесу!»
Вопрос: «А где лес?»
Бабушка, утомленная вопросами внука, засыпала.

Разбуженное любопытство ребенка не давало воз-можности ему уснуть, тем более, что бабушка, в отличие от всех остальных близких, не лгала. Внук доверял ей, а по-этому в сознании его формировался туманный неосознан-ный образ какого-то волчка. Приходилось заворачивать свой бочок поплотнее в одеяло, чтобы за него никто ухва-тить не мог.
Пословица: «Что млад, что стар!»
Ввиду имеют разум, иль иное.
В душе у молодого пышет жар,
А сердце старика – остыло, ледяное!

Ну, что поделать, - отгорел,
А опыт свой и в грош не ставит,
Отставлен он от важных дел,
Возможно, скоро жизнь отставит?

Глядит на мир со стороны,
Трясутся мелкой дрожью ноги,
Забрали много три войны,
Он молод был, был нужен многим.

Теперь не нужен, он устал,
Как мех, побитый молью, брошен
Лишенный был он многих прав,
Но старость, все ж, была хорошей!