Страх и страшилище

Коли мрак с безмолвьем вступят в брак,
Детищем рождается тревога,
А с тревогой рядом ходит страх,
Свойство, обязательное многим.
Когда я думаю о таком явлении, как страх, в голову приходит эпизод из «Песни о нибелунгах», древнейшие исландские саги. Они перекочевали в героический эпос викингов и германцев. Так вот, в нем карлик, нибелунг, по имени Регин, воспитал в своей пещере Зигфрида, которого он принял из рук умирающей матери. Но делал карлик доб-рое деяние не по великодушию души своей, а из желания приобрести огромнейший клад золота, охраняемый чудо-вищным драконом, зная, что только Зигфриду суждено по-бедить дракона. Описывая юноше страшного дракона, Ре-гин испытывал храбрость воина. В ответ Зигфрид спросил карлика: «А что такое страх?»
И действительно, маленький человечек, появившись на свет, не знаком с этим явлением. Первый крик его обу-словлен не страхом перед миром, куда он вступает, а воз-мущением. Ребенок к крику присоединяет самые активные движения конечностей, которые только может
Горит керосиновая лампа. Что стоит взрослому со-здать примитивный театр теней на стене, сопровождая по-каз устрашающими звуками?. Фантазии устрашающего ха-рактера легко трансформируются в сознании ребенка угро-зами неопределенными…
Пляшут тени на стене,
Между ними свет струится.
Не осознанно вполне
Но ребенок их боится.
И чем цивилизованнее становится мир, тем более содержит он страха, поскольку резко возрастают возмож-ности создания образов изобразительной техникой. Чем телевизионный экран только не наполнили люди: монст-ры, привидения, вампиры и иные ирреальные вещи и яв-ления. И все бы ничего, если бы им не соответствовали реальные персонажи в нашем недобром мире.
Страх в душу нам заложен «изначально».
Бесстрашию приходится учить,
Но есть еще и боль, как ни печально,
Ее со страхом трудно разлучить!

Страх есть телесный, бестелесный,
Он не осознан до конца,
Бесстрашию и страху вместе тесно.
В чем  состоит тут замысел творца?

Бесстрашию сродни и справедливость.
Но, на земле расселось зло?..
Трус может и рассчитывать на милость,
Бесстрашью, в этом смысле, не везло!
Бесстрашному  положительному герою в нашем ми-ре повезло значительно меньше, о нем пишут, но мало, он не потрясает душу, он банален и прост.

Он живет в стихах и прозе,
Под могильною плитой,
Благороден, но не грозен
Так, подстать душе простой!
Человека средневековья призраки не слишком пуга-ли, реальная жизнь была чересчур богата опасностями бо-лее зловещего характера.
Вспомните сцену разговора Гамлета с призраком. В этой сцене принц Датский не проявляет страха перед гроз-ным и неприятным явлением, пришедшим из потусторон-него мира.
Испытывал ли викинг страх перед смертью? Враги дивились не только искусству варваров владения оружием, но и полным презрением к смерти. Но этому было объясне-ние. Викинг твердо знал, что пав храброй смертью на поле боя, его душу тут же подхватывает юная красавица-воительница, одна из дочерей верховного бога Одина, до-ставляет ее в небесный дворец Валгаллу, где жизнь его бу-дет продолжаться в вечном веселье и блаженстве. Почему мусульманин в период после объявления джихада, идет спокойно на смерть, обвешивая себя взрывчаткой и приво-дя ее в движение?  Да только потому, что он твердо знает о том, что душа его тотчас попадает в рай, в объятия гурий, девушек, небесных красавиц.
Сколько опасностей, скрытых и видимых
Подстерегают везде?
Слабости значимы, значит – предвидимы,
Есть основанья к беде.

Часто бравируем мнимою храбростью,
Риск, хоть понятен, - пустой.
Можно назвать человеческой слабостью –
Вывод издревле  простой.

Сил не хватает, что делать, приходится
Чем-то врага напугать?
Если подумать, то выход находится.
Ложь – измышлению мать.

Если беда невидима, не слышима
Где и когда ожидать?
Сердце колотится, да и не дышим мы,
Первая мысль – убежать.
Обладая превосходным цветным зрением днем, мы – почти слепы ночью. Не видя опасности, и понимая сла-бость и других органов чувств в поисках сигналов беды, мы не можем ее реально представить. Вот тут и запускается возможность наша мысленно создавать картины. Канвой для них служит информация. Информация на генетическом уровне, поскольку все предки наши наступление темноты всегда считали сигналом опасности.
Ну, понятно, - темнота –
Даже разуму ребенка.
Что-то затаилось там,
Ужас веет от потемков

Только звезд далеких свет
Излучает мир покоя,
Но дороги к звездам нет,
Не достать их и рукою.

Он пытается искать
То, что кажется красивой.
Начинает рот зевать
Забирает ночка силы
Мы неуютно себя чувствуем, ощущая свое одиноче-ство на пустынных улицах города, где человек может под-вергнуться нападению целой группы «подонков» беспри-чинно, чтобы просто поиздеваться беззащитностью им внешне подобного. Увереннее чувствуем себя на улицах родного села, где все знакомо и где все знакомы. Здесь опасность становится реальною, принимая образ невидимого препятствия или ямы, а  также злобного животного.
Страх перед кладбищем передается людям издревле, поскольку всегда считалось, что ушедший в мир иной, мо-жет навредить живым. Поэтому нужно было умилостивить их подарками, «поминками»
И, наконец, существует страх темного помещения. Как ни странно, более  всего мой герой боялся темноты в собственной избе, в то время, как в чужом, незнакомом ему помещении он чувствовал себя более уверенно. Страх этот имел основой описание и рассказы о неведомой сверхъ-естественной и, почему-то, всегда злой силе. Вот она и принимала видимый характер того, что рождалось фанта-зиями мозга на заданную ему тему. Эти фантазии более всего реализовались во время сна, заставляющего просы-паться в поту от страха.
Словно служит человек господину времени, забываю-щему подвести время опаздывающее, и потому постоянно испытывая страх за жизнь свою, которая может в прошлом задержаться. И не мертв еще и не жив уже!..
Трудно, боязно, неловко…
Псалом по прошлому пою.
Не вижу никакого толка,
Как будто с мертвым говорю!
А ведь еще двадцать лет тому назад город по вечерам утопал в зареве огней. Летом большинство горожан отправ-лялись на приморский бульвар, спасаясь от духоты, отдавае-мой нагретыми за долгий день жаркими лучами оранжевого солнца. На бульваре играл духовой оркестр, в танце кружи-лись пары. Жаль только, что ночи летние короткими были.
Тускнеет свет дневной,
И наступает вечер,
Хоть исчезает зной,
Дышать, однако, нечем.

От стен домов и крыш
Тепло еще струится.
Но наступает тишь
Редки прохожих лица.

Все к морю «подались» -
(Вода несет прохладу).
Чуть уловимый бриз,
А большего не надо…

Морской бульвар живет,
Здесь чинно ходят пары.
И музыка плывет…
И песни под гитары.

Под звуки флейты, труб
И барабана звуки,
Ведут своих подруг,
Кладут на плечи руки.

Вальс, танго и фокстрот
Притягивают пары,
Хоть выступает пот,
Танцуют на бульваре

Вот фонари зажглись
Их мягок нежен свет.
Но затихает жизнь
Вот-вот придет рассвет.
Страх пришел, как вторая кожа намертво прилипшая к современной доморощенной «демократии.
А в общем-то, страх, одно из тех состояний, кото-рый мобилизуют организм для сопротивления опасности, какою бы она ни была
Мобилизация шла и с ростом сопротивления к ин-формации выплескиваемой на нас постоянно.