Плыла через залив рыба

Озеро напоминало раскаленную багровую лаву гигантского вулкана, готового взбугрить ее, раскачать до изнеможения, исторгнуть тяжело-кровавыми валами на дремотную тишь берегов. Острые изгибы волн вспыхива¬ли пламенем, неудержимо и опасно охватывая бунтом всю озерную поверхность. Ее то трясло, лихорадило, как в ознобе, то мотало из стороны в сторону, словно на качелях. И в этом разгуле непостоянства, невозможности предсказать, каким будет озеро в следующий момент, крылась его сущность, его извечно торжествующая тайна…
Млевшую в юго-западном покое хищную китообразную тучу вдруг подхватило небесным течением и кинуло, метнуло вдогонку предзакатному солнцу. Она понеслась к нему стремительно, разинув пасть, и в мгновение ока поглотила солнце, не дав ему докатить до заветной гор¬ной гряды. Озеро тут же переменилось, потухло, стало мутновато-серым, будто накрыли раскаленную лаву пе¬пельным саваном. И только вдали, у противоположного края, куда пробивались, просачивались сквозь тучу широкие косматые лучи, посверкивала золотом узкая змеистая полоска.
Ася стояла на огромном валуне, который за свой век осел, врос по макушку в песчаную оконечность берега, и смотрела в изменчивые мятущиеся воды Иссык-Куля. Тоненькая, ладная, в коротком синем платье и синей косынке поверх русых волос, она казалась частицей чистого неба, упавшей сюда ненароком. В этом месте залив, что вкли¬нивался глубоко в берег, соединялся с озером и был ши¬рок, раздолен. Бесноватым волнам было где разгуляться, и они мчались косяками, опережая друг друга, чтобы вскорости отпрянуть, исчезнуть в озерном чреве.
По ту сторону залива едва виднелись на взгорке до¬мики маленького селенья Сары-Таш. Асин взгляд то устремлялся к ним, то вновь брел по воде, прощупывая ее пядь за пядью. Жаль, она не захватила бинокля. В обычные дни, когда озеро поспокойнее, она и простым глазом издалека угадывала Рыбу по остающимся, как за кормой шлюпки, пенистым  бурунчикам. Но нынче бинокль приго-дился бы: попробуй различи Рыбу в этом взлохмаченном водном пространстве.
Серый валун набрал за день тепло и теперь ублажал им ступни загорелых Асиных ног. Сколько она стоит и ждет? Может, час, а, может, и больше. Хотя вид разыграв¬шегося озера сразу внушил ей мысль, что при такой вол¬не даже Рыба не рискнет пускаться вплавь через залив. Но Ася отогнала, спрятала эту мысль подальше, все-таки надеясь, что озеро вот-вот утихомирится, и тогда Рыба, конечно же, приплывет. А оно продолжало волноваться, как будто неведомые силы раскачивают его изнутри, по¬добно маятнику.
Ася спрыгнула с валуна, пробежала вдоль берега по мокрой песчаной полосе, уплотненной и отшлифованной волнами. Загадав желание, она выбрала самую длинноязыкую волну, которая дальше всех лизнула песок и уб¬ралась восвояси, и ребром ступни прочертила там линию. Если из десяти волн какая-нибудь дотянется до линии, то сегодня Ася увидит Рыбу, если же нет, то значит, пе¬реплыть залив Рыбе не удалось. Она подбадривала, под-гоняла волны, но ни одна из них так и не коснулась ли¬нии. Ася огорчилась, провела черту поближе к воде, опять принялась считать и подгонять волны. И снова неудача... Вздохнув, она потерла ногу об ногу, стряхнула прилипшие песчинки и собралась уходить. Напоследок разгладила влажный песок ладошкой и, утопляя в нем палец, крупно вывела: «Рыба, я пошла домой».
А на теплой шершавой спине валуна распластал свое гибкое смуглое тело мальчишка, уже с минуту вниматель¬но наблюдавший за ней. Он только что вылез из озера, и его слегка пошатывало, когда он шел к валуну. Но теперь, отдохнув от озерной болтанки, мальчишка с любопытством ловил каждое движение Аси.
Увидев его, она радостно вскрикнула:
– Рыба! Ты все-таки приплыл?
Он молча кивнул.
– Но почему так долго? Я очень беспокоилась, Рыба.
– Меня понесло к середине озера. Хорошо, что поймал береговое течение. С ним я и добрался.
– Страшно было?
– Чуть-чуть. Когда потерял из вида берег.
Она сняла косынку и промакнула его короткие черные волосы.
– Зачем, зачем ты поплыл? Или думал, что озеро уй¬мется?
Он покачал головой.
– Просто тебя хотел видеть.
Она рассмеялась, словно бы вздор он сказал, чепуху какую-нибудь, а сама закраснелась от удовольствия, ле¬гонько провела пальцами по его щеке.
– Чудной ты, право. Как будто берегом нельзя прий¬ти. Обогнул бы залив да и пришел.
– Но я же обещал...
– Это было так давно, Рыба. Еще в детстве. С тех пор целых три года прошло.
– Но разве озеро стало другим, или мы стали хуже? – возразил он.
Озеро всегда было таким же – оно обволакивало лю¬дей своими неземными чарами, притягивало и штилевой голубизной, и прерывистым дыханием темно-фиолетовых вод, и бурыми штормовыми волнами, от которых трещали, лопались застигнутые врасплох рыбацкие суденышки. Оно было похоже на захватывающую волшебную сказку, что вызывает то счастливую улыбку, то горючие слезы и спо¬собна растревожить даже окаменевшую душу. Веками соприкасаясь с людскими судьбами, благословляя или ло¬мая их, вознося или сокрушая, озеро и само напоминало всемогущее живое существо, снисходительное к хвале и проклятьям, восторгам и преклонению.
Три года тому назад, тогда еще шестиклассницей, Ася впервые попала в эти края. После городского житья-бытья здесь ей было привольно. Мать рано уходила в са¬наторий, где работала врачом, возвращалась домой поз¬дно, и ощущение полной свободы кружило голову. Ася чувствовала, как у нее вырастают крылышки. Под вечер она всякий раз бежала, летела к Иссык-Кулю, нежилась в теплой тихой воде или играла с волнами в догонялки. Потом садилась на старый валун, подтянув колени к подбородку, бродила взглядом по мерцающим озёрным далям, слушала неумолчный лепет воды, и легкие думы порхали светлячками в пространстве и времени.
Как-то она читала о мальчике, который жил среди слабых, злых людей в горном лесничестве и мечтал стать Рыбой, уплыть в Иссык-Куль. В конце он так и делает: ложится в воды ручья, и его подхватывает, несет к озеру. Асе казалось, что мальчик-рыба должен сначала при¬плыть именно сюда, в этот залив, куда с гор прибегает ручей, а уж после, нарезвившись здесь вволю, плыть по самому озеру, искать свой белый пароход, уходить на большую глубину, где сохранились таинственные древние города. Асе очень хотелось встретить его, позвать к себе домой: мать у нее добрая – и накормит, и приласкает... Но к лету ручей мелел, и мальчик-рыба никак не мог по¬пасть в Иссык-Куль.
– Здравствуй!
Рядом стоял черноглазый крепыш ее лет, может, чуть старше. Ася насмешливо обвела его взглядом, фыркнула:
– Ну, здравствуй. Чего тебе?
Мальчишка смутился, потупился, произнес едва слышно:
– Просто так.
– Просто так продают за пятак, – снова фыркнула она.
Он посмотрел на озеро, словно ища поддержку. По нему плясали какие-то разноцветные светящиеся фигурки, рассыпанные солнцем, а возле берега, метрах в десяти, покачивалась темнокорая суковатая палка.
– Давай нырять, – обрадовался он. – Кто донырнет до той палки, тот победитель.
– Что ты, мне отсюда нельзя уходить. Вдруг маль¬чик-рыба проплывет мимо и скроется навсегда. – Заме¬тив на его лице недоумение, пояснила: – В одной книжке написано, что мальчик превратился в рыбу и спускается по ручью к нашему заливу.
Он был на год старше, он сказал:
– Все это выдумки. Я давно живу возле залива, вон село наше, на том берегу, а мальчика-рыбу не видел. И мой старший брат Керим не видел, и отец тоже.
Ася загорячилась было, хотела заспорить, но что-то мешало, удерживало ее, и она опечаленно задумалась, накручивая на палец и раскручивая русую прядь. Кратка и легка печаль юности, что подобно белопенной волне омоет душу чистой прохладой и тут же растает, испарит¬ся. Вот уже Ася вскинула голову, спросила:
– А ты хорошо плаваешь?
– Не знаю.
– Смог бы в этом месте залив переплыть?
Он усмехнулся ее детским бредням.
– Здесь никто не переплывет.
– А рыба?
– Рыбе-то что! Ей все озеро нипочем.
– Вот и новая игра, получше твоих нырялок. Ты бу¬дешь с той стороны плыть, а я тут дожидаться. Согласен, Рыба?
– Меня Кадыром зовут, – поправил мальчишка.
– А меня Асей.
– По-нашему Асель.
– Ну, так ты согласен? Говори, согласен? – наступа¬ла она.
Кадыр не торопился с ответом. Прищурившись, про¬мерил расстояние до своего берега. Получалось, пожалуй, километра три. Посомневался, помедлил еще, сказал:
– Ладно. Жди.
Прошло лето, минула и половина следующего. Для озера этот срок, что взмах крыла чайки или всплеск рыбы. Живя столько, сколько горы, в кольцо его взявшие, и небо, склонившееся над ним, озеро тяготеет к Вечности, таинственной, как оно само. Небо парит над ним синевой, курчавится облаками, жмется к нему вплотную глыбами грозовых туч – и озеро проникается его состоянием, ста¬новится ласковым или грустным, гневным или яростным. Вершится и обратное движение, когда небесам передается настроение озера, и на них ни с того ни с сего ложатся длинные тени или солнце выталкивает тучи за горизонт. Горы стоят как бы особняком, сторонкой, но своими ледниками, реками и ручьями они питают озеро и небеса, не дают иссякнуть их силе и красе.
Все лето и половину следующего Ася каждый день прибегала к озеру, ждала, не приплывет ли с того берега  мальчик-рыба. Она вытянулась, плечи у нее округлились, движения стали плавны и неспешны. К Асе уже приставали одноклассники, но ей пока без труда удавалось от¬важивать их. Она позволяла представителям сильного пола только носить ее портфель и решать задачки по фи¬зике. Если же какой-нибудь мальчишка увязывался за Асей на озеро, она так умела посмеяться над ним, что у бедного поклонника пропадала всякая охота плестись вопреки ее желанию.
– Рыба, ура, Рыба! – Ася побежала по воде, схватила Кадыра за руку и потащила к теплому старому валуну. Кадыр тяжело дышал, ноги его заплетались, но по мокро¬му осунувшемуся лицу блуждала счастливая улыбка.
– Вот видишь, – лежа рядом на валуне и чувствуя его подрагивающее от усталости тело, сказала она, – ты прямо как рыба. Взял и переплыл залив.
– А как же. У нас уговор был.
Они грелись на солнышке, купались, рассказывали друг другу забавные школьные истории, а вечером пошли песчаным берегом залива по домам: на обратный путь озером у него не хватало духа.
Теперь Кадыр приплывал часто. Озеро несло его в своих ладонях, иногда крепко встряхивало, тянуло ко дну, зная, что даже сильные люди теряются, сникают, очутив¬шись с ним один на одни. Оно мяло, испытывало маль¬чишку, словно скульптор кусок глины. И Кадыр обретал легкость водного порыва, становился гибким и стреми¬тельным, приноравливал свое дыхание к длительному об-щению с водой. Сложней всего было понять озеро, при¬чудливое и коварное, научиться улавливать момент, когда оно вдруг меняется, встает на дыбы, начинает ходить хо¬дуном. Иногда ему казалось, будто близок он к этому, но уже следующая встреча с озером показывала, как он об¬манывался. И было ему покуда неведомо, что озеро, во¬бравшее в себя столь много земного и небесного, любо-пытству непостижимо, оно лишь позволяет быть с собой – и за то нижайший ему поклон.
Пропитываясь озером, он все больше притягивался к Асе, которая надоумила его переплывать залив, помогла преодолеть слабость. Для Кадыра они были нераздели¬мы – Ася и озеро, озеро и Ася. Он радовался новому сви¬данию с ней, потому что это еще теснее связывало его с озером; он с удовольствием плыл через залив, наслаж¬дался озером, потому что оно приближало его к девушке. Свои думы, сомнения, тайные и явные, он делил с ней, как делят друзья лепешку.
– Отец во мне механизатора видит, – говорил он Асе. – На уборке я уже управлялся с комбайном, даже грамоту получил. Но все же лучше быть рыбаком, а? Чтобы всегда на озере.
– Чудной ты, право, – она смотрела в ясное, открытое лицо мальчика-рыбы и теплые волны омывали ее душу. – Говорят, что у себя в школе ты самый способный. Окон¬чишь университет, станешь ученым-ихтиологом. Совсем не плохо. Живи на озере, изучай, чем оно дышит.
– Но это ж так долго! У меня терпенья не хватит.
– Терпенья?
– Ну да. Как же там одному?
– Через год и я приеду, поступлю в медицинский. Бу¬дем хоть каждый день встречаться.
– А озеро? Его-то мы с собой не захватим. Ну, где ж это видано, чтоб рыба без озера, а?
Девушка улыбнулась, положила голову ему на плечо. Она не боялась соперничать с озером, потому что еще не знала мужчин, не знала, что рано или поздно их затяги¬вает водоворот непостижимости. И если они и сходят с ума насовсем, то лишь тогда, когда загадка ускользает, не дается в руки, ведет в бесконечность. Она пока не тре¬бовала от него больше того, что сам он с готовностью нес в своем сердце, поэтому меж ними не пробегали тени.
– Рыба, я соскучилась по тебе!
– И я по тебе, Асель!
Асе нравилось, когда он так называл ее. Асель... В этих звуках – протяжное дыхание Иссык-Куля, мед¬ленный говор долинного ручья, тихий шелест яблонь за окном.
Чтобы продлить свидание с ней и озером, Кадыр те¬перь возвращался домой тоже вплавь. Под кожей, что была продублена соленой водой и ветром, таились способ¬ные на взрыв и неутомимость упругие мускулы. Внешне его не примешь за атлета, но тем, кто схватывался с ним в драке, приходилось худо. И все-таки даже к завзятым драчунам Кадыр бывал снисходителен: едва противник слабел, он хлопал его по плечу и отпускал на все четыре стороны.
Весной, когда никто еще не рисковал купаться, он уже плыл через залив.
– Ты окончательно решил, Рыба? С твоими оценками хоть куда примут.
– Ничего, обойдутся.
– Тебя призовут в армию. Терять два года... Зачем?
– Я приобрету целых три.
– Как это?
– Вместо пяти институтских два армейских – вот и вся арифметика. На три года раньше я встречусь с тобой, с озером.
– Но институт не всем по зубам. У тебя, может, та¬лант. А для армии любой...
– Странно, – прервал он ее. – Неужели ты не пони¬маешь?
– Понимать-то понимаю, – загорячилась она. – Но нынче же не военное время.
– Как знать, – проговорил он задумчиво и, махнув ей рукой, погрузился в озеро.
То лето прошло, промелькнуло, отцвело приозерными луговыми травами. По вечерам с гор спускалась прохла¬да. Но Кадыр продолжал плавать через залив. Озеро бы¬ло тихим, оно бережно брало его в свои ладони, несло, чуть покачивая, к другому берегу, где ждала Ася. Подол¬гу они плавали вместе, то кружа вдоль огромного мали¬нового шара, оброненного в озеро западным солнцем, то, если задерживались допоздна, устремлялись по светящей¬ся лунной дорожке.
Вскоре задули холодные ветры, озеро насупилось, ту¬гими желваками по нему заходили волны.
– Ты не провожай, – сказал он. – Встречи куда прият¬ней. Правда?
– Пиши, – отозвалась она. – Я буду ждать тебя!
Он оказался веселым, неунывающим парнем, этот маль¬чик, плавающий через залив. Он писал об армейской службе так, будто всю жизнь проходил в кирзовых сапо¬гах и гимнастерке, будто для него привычны солдатские походы, боевые ученья и содрогающаяся от взрывов земля. «Все идет как надо, – писал он. – Имею поощрения от командования. Возможно, получу отпуск. Очень соскучил¬ся по тебе. Передавай привет озеру». Потом письма пошли реже, с заграничным штемпелем. И стало ясно, что от¬пуска ему не видать. «Выполняю интернациональный долг, – писал он. – Сколько всякой нечисти развелось на земле... Ничего, все будет в порядке. Время бежит бы¬стро – и близится срок свидания с тобой, озером, Ро¬диной».
– Ты что печалишься, дочка? – мать подходила к ней, обнимала за плечи. – Вернется твой парень, куда ж ему деться. Слава богу, не война ведь сейчас.
– Как знать, – отвечала она, – как знать...
Народилось новое лето, раннее и дождливое. Даже средь песка и галечника прорастала трава, вспархивали тонконогие анютины глазки. Ручей, что впадает в залив, набух зеленоватой, глинистой водой, которая растворя¬лась в озере и уже несколько метров спустя была почти под стать ему самому. Птицы летали низко, предвещая тепло и обильную влагу.
Ночью Ася. проснулась от жуткого рева, что взлетал в немыслимую высь, откатывался и снова взлетал. Когда рев доходил до верхней точки, до своего предела, хоте¬лось заткнуть уши и выть.
– Что это, мама?
– Озеро разбушевалось. Как с цепи сорвалось. Спи, дочка. Говорят, стоном да грохотом оно нутро себе очи¬щает.
Но Ася так и не заснула. То ей мерещилось, будто стучат в окно, и она вскакивала, понапрасну вглядывалась в темень, то ее бросало в дрожь, и она поплотней укуты¬валась в одеяло. А утром, увидев издалека Керима, старшего брата Кадыра, который, ссутулившись, направлялся к их дому, она сразу все поняла, выскочила за дверь и по¬мчалась к Иссык-Кулю.
Меж тем озеро умолкло, и только сурово и величест¬венно перекатывались его беспредельные воды. Ася бро¬дила по берегу с ощущением пустоты и растерянности. Ей чудилось, что здесь она не одна, что рядом с ней кто-то движется, тревожится, живет. Она останавливалась – но сразу все замирало, она шла – и все приходило в дви¬жение. Это не испугало Асю, наоборот, приподняло, укре¬пило ее, позволило оторвать взгляд из-под ног, посмотреть окрест, посмотреть на залив. По нему вспыхивали, перемещались, исчезали и появлялись вновь шустрые блики подступавшей зари, а сама вода в заливе была светло-зеленого цвета, как выцветшая на солнце солдатская гим¬настерка.