Чёрный Остров Веры-Валентины. 3. Её яблоня

   Её  яблоня была старой, мощной, развесистой с кисло-сладкими плодами. Именно такими, которых хотелось вкусить беременной Валентине и после их сока становилось легче - тошнота отступала.

   Под её ветвями было прохладно и уютно, можно было сидеть и  вязать кружевные покрывала, салфетки и думать о хорошем. Сколько мыслей о хорошем было  надумано и передумано под этой яблоней, пока Валентина вынашивала своих троих детей, доверяя ей  своё самое  тайное и сокровенное.

   Может потому она шла к  ней, что в её памяти из   детства, всплывал образ улыбающейся женщины, которая сидела беременной под этой яблоней, вкушала её плоды и облегчённо вздыхала, после первого же глотка сочного плода и гладила её- Валентину, по голове.
   
    Ощущение любви  и тепла  этой руки осталось навсегда. Это всё,  что Валя помнила о маме. Даже фото, единственное фото, где мама сидит с братом на руках, а отец - стоит рядом, возложив  руку на её плечо - не сохранило её лица.
    Видно до мелких деталей всех и всё,овал  её лица, причёска , шея... Глаза, нос, губы - словно выжжены каким-то светом или может быть смыты её слезами  там, куда она ушла, оставив  пятерых детей.
 
  Когда Валентине исполнилось четыре года  - яблоня опустела. Пока Валя была маленькой девчушкой, яблоня своими ветвями укрывала её  в те моменты, когда так хотелось  мамы  и почувствовать  ощущение тепла руки, укрывшей её голову.  Когда Валя выросла и вынашивала под сердцем своих детей - её как никогда тянуло к этой яблоне, там становилось легко и душе и телу.
 
  Я не застала эту яблоню. Её срубили, на седьмом году, после смерти старшей дочери моей бабушки Валентины.  Шесть лет она ночами, переступая подоконник окна, ведущего в сад, уходила к этой яблоне. Днём она не жила. Она закрывала глаза и впадала в пограничное состояние между сном и явью. Так она отгораживалась от мира, который отнял у неё её красавицу и надежду - старшую дочь Галину.

  Её мучил один и тот же вопрос - было ли это предопределено, или же - она легкомысленно восприняла предупреждение того странноватого, задумчивого солдата, которого квартировали в числе нескольких артиллеристов в её дом в тот далёкий - 1944 год, сказавшего ей:  "Беленькую дочку бареги  от пули".

  Тогда была война и пули были повсюду, а беленькими были обе дочери и она их берегла, как только могла. Ведь Андрея - её единственного, любимого, умного, красивого - отца  их детей , в 1938 г. отняли , оклеймив "врагом народа".
  Закончилась война, все дети были живы-здоровы. Могла ли она предусмотреть угрозу смерти от пули в мирное время?
 
  Галя устроилась на работу в Проскурове( Хмельницком) и это сразу позволило им всем почувствовать, что самые тяжёлые от безденежья дни в их жизни - закончились. Теперь можно было купить самое необходимое для младших - Лёни и Эллочки. А главное -  Валентина ощутила уверенность в том, что дети смогут встать на ноги, ведь Галя уже доказала, какая она умница и  поддержка. А  там и младшие закончат школу и всё у них - будет хорошо...

  Я заметила, что когда приходят такие мысли и такое  блаженное успокоение  на душу "все хорошо" - жди беды. Нельзя  настолько  быть  уверенным, ведь наша жизнь зависит не только от нашего восприятия, а ещё от миллиардов мыслей и поступков тех людей, которые могут повлиять на Вашу жизнь.

   Очень скоро, после устройства на работу , Галя  познакомилась с двумя друзьями-офицерами.  Оба - Борис и Виктор, были приятными и видными  парнями. Трудный  выбор  пришлось делать её сердцу, но роковым он стал потому, что невозможно было предвидеть   смерть, вместо счастья, когда казалось что всё - так хорошо.

   Уже готово было свадебное платье. Борис, получивший распределение по службе в Венгрию, должен был приехать через две недели  к невесте и после свадьбы увезти её с собой, но...

   В то время все  офицеры  носили табельное оружие. Фатальная любовь Виктора или что-то невидимое в этом человеке сотворило  неимоверное зло - убийство Гали, убившее надежду Валентины в хорошее.  Всё, что впоследствии было, уже не могло стать тем хорошим, на которое она так долго надеялась до этого самого рокового момента - до 06.06. 1951 года.
Хорошее - теперь  было само по себе, а Валентина - сама по себе, без веры в него.

  Странно, что 06.06. 1980 года, я - внучка Валентины, на 33 неделе беременности, оступилась и упала. Первым, что спросила меня бабушка, когда я переступила порог дома, прийдя с занятий в институте -" Что с тобой случилось, у тебя живот опустился, как перед родами".

  Можно было думать, что угодно по этому поводу - вплоть до " Бабушка нервничает в этот день, как всегда", но через три дня я родила дочь, которую назвали в честь Гали.

   Я не могла оспаривать желания бабушки и моей матери, чтобы в нашем доме зазвучало имя - Галина. Слишком много оно значит в нашей семье и оно очень родное. Это имя заслуживает продолжения в нашем роду и сила его в нашей любви.

   Странно, но ещё девчушкой на старом фото, где бабушка сфотографирована с подругой, а в центре, между ними стоит  маленькая тётя Галя,я обнаружила  чёткую, как пробоинка "дырочку в животике". Я так и сказала тогда бабушке - "дырочка...

    Её лицо тогда не просто  изменилось , оно - потемнело и застыло в боли. Я сожалела, что показала ей  это фото, подумав, что она растроилась, потому что оно испорчено. Потом, спустя годы, конечно же я поняла, как фатально выглядела эта "дырочка в животике", ведь именно таким было пулевое ранение моей тёти.
 
  Что можно думать о трагическом прошлом, когда ты его видишь и анализируешь с высоты прожитых лет? Что оно было очевидным уже тогда, или -  солдат предостерегал и можно было каким-то образом избежать этого, но  упустили шанс?

  Ведь всё становится очевидным тогда, когда ты оглядываешься назад и видишь череду событий и понимаешь, что наличие табельного оружия у претендентов на руку и сердце Галины должно было насторожить, а знак на фото - нёс, своего рода информацию , но....

  Уже ничего нельзя изменить и это остается в твоей душе открытой, незаживающей раной.

  А может быть -  мы просто ищем эти знаки и факты и сводим их воедино, чтобы самих себя ещё больше винить и не прощать.

  А жизнь - она всё равно продолжалась. И та сила, что заложена была в моей бабушке Валентине,  в  её  любви к своим детям - она  позволяла ей  жить ради них. Только эта сила не спасала её от самой себя.
 
  Уже так давно нет  её яблони, которую я никогда не видела, но помню всю жизнь; уже много лет она, моя бабушка Валя - в мире ином, а я вспоминаю и думаю о ней, как будто она рядом. И  всё  более и более глобальное осознание смысла того, что она мне когда-либо говорила и всей   жизни этой хрупкой на вид, удивительной женщины, приходит ко мне одно за другим, видимо потому, что я сама уже - бабушка.