Дневник Собирателя Шкур

Тонкая струйка белой пудры окрасила раскаленный ветер в белое. Солнце с самого утра пыталось затуманить мое сознание,но утираясь от пота, я искал и нашел эту самую проплешину. Почти идеальный круг мелкого песка, очерченного крепкими перьями сибирского овса, заливало призрачное марево июльского пекла. Я нашел то, что искал и еще раз похвалил себя за такой план исполнения обещания, данного весной Собирателю Шкур. . С этими листками пришлось повозиться. Сушить, перемалывать в кофемолке, перетирать, опять сушить и опять перетирать до пудры. Искрясь частичками кварца, песок на проплешине принял мои труды и теперь ждите красоту, увиденную Собирателем Шкур. Ждите где-нибудь в Европе…

Я встретил его три месяца назад в автобусе. Бетонная плита кризиса среднего возраста сдавливала мое нутро, и я обессиленными движениями своего сознания выискивал любой указатель с надписью «ВЫХОД». Бесцельно бродя по ссылкам и банерам в Сети, я наткнулся на объявление « …. 200..г. в Республике Калмыкия в Элистинском Хуруле будет разрушена Мандала». В статье рассказывалось о том, что это большой узор из цветных песчинок. Буддистские монахи собирают его неделями, пинцетами укладывая песчинку к песчинке. Графически это симметричный узор до двух метров в поперечнике. По окончании все желающие наслаждаются узором и восхищаются кропотливой работой монахов, а затем Мандалу разрушают. Такой яркий символ зыбкости всего в этом мире, но в то же время вечности красоты запечатленной сознанием тех, кто это видел. Разрушенный узор никогда не повторится, но его можно всегда вспомнить и получить от своей души бонус в виде спокойствия. Почему-то я решил, что это и есть та самая надпись «ВЫХОД». Звонки по разным справочным дали маршрут. Автобус от «Спортивной» каждый день до самой Элисты. Отправление вечером.
Было темно, когда я погрузился в пропахший соляркой «Икарус». Болтало в полусне до самого Волгограда. К полудню мы пересекли границу Калмыкии, и жар от работающего двигателя за последними сиденьями стал смешиваться с жаром степного солнца. Необычайно жаркого для весны. Автобус надрывно гудел, наматывая километры бескрайней степи, больше похожей на пустыню. Иногда нам встречались небольшие группы дикого вида лошадей, иногда мы подбирали азиатов у дороги и не только азиатов…. Один обычный на вид парень сел через одно сиденье от меня и, поерзав минут пять, встал и открыл люк. Свежий ветер взбодрил не хуже кофе и наполнил салон запахом теплого асфальта и чего-то дикого. Так дико, видимо, пахнут кости динозавров отбеленные миллионами лет ветров, дождей и солнца. С сиденья перед нами заверещала сельская тетка. Толстенькая в дурацких очках. Она требовала закрыть люк, мол, ее дочка болеет. И тут подсевший в степи парень подал голос: «Чего это она больная? Кардиограмма у нее, вроде отличная». И тут я сообразил, что у десятилетней девочки на футболке нарисована горизонтальная ломаная линия, очень похожая на кардиограмму. Это было реально смешно, только никто не понял. Парень встал и закрыл люк. Это и был Собиратель Шкур. Мы познакомились сразу после инцидента с девочкой. Он рассказал про то, что попал в Калмыкию случайно и что он собирает овечьи шкуры. За ними приезжает один цыган из Волгограда. Эти шкуры обрабатывают, красят и делают из них черный мутон. Из мутона шьют шубы и через цыганскую общину Красноярска продают на рынке. Простой и прибыльный бизнес. Один доллар вложил, шесть получил. Ехал Собиратель Шкур из маленького поселка затерянного в степном море в Элисту, чтобы навсегда перестать быть Собирателем Шкур. Его потянуло в горы, куда ходил автобус из Элисты. Я рассказал про Мандалу. Собиратель Шкур задумался и промолвил «Теперь я понимаю, почему хочу от него избавиться». Я молчал и ждал. Он вынул из рюкзака толстую потрепанную тетрадь. В ней явно не хватало листов.
«Это мой дневник, дневник моей жизни в степи» - сказал он и продолжил - «Я рву из него листки и использую, больше всего листков я раздал барыгам, что траву продают. Они обещали, что будут в них заворачивать дозы для продажи. Часть использовал в туалете. Часть в дороге».
Тем временем наш напряженный «Икарус» уже выворачивал на привокзальную площадь Элисты. На прощание Собиратель Шкур вырвал несколько листков из своего дневника и передал мне со словами: «Используй их вот в этом туалете, например, там точно бумаги нет. Или еще как. В общем, они должны исчезнуть. До встречи». Он закинул рюкзак на плечо и ушел. Я почему-то про себя дал ему обещание.


…..199..г.

Нашел заброшенный дом. В одной комнате есть книги. Перетащил к себе.
Теперь моя комната похожа на мечту. Койка полуторная с сеткой, заставленная вокруг стопками книг. Когда я в кровати, то ощущение такое, что я плыву на плоту в глубоком каньоне из книг. Еще рядом табуретка с пепельницей и чаем. Горочка «барбариса». Барбарис сохранился, с древних времен, в местном сельмаге.

…..199..г.

Ехали на «МАЗе» по степи, на дороге сидят зайцы. Калмык-шофер молча совершил какой-то хитрый маневр и сбил зайца. Вышел из машины, подобрал его. Будет ужин. Доехали до точки. Метрах в 100 от основного дома , на пригорке построена беседка . В ней сидит старик в тулупе и всматривается глазами-щелочками в бескрайнюю степь. Тоска в глазах - ждет гостей и смертного часа. Мы гости, но он так давно их ждет, что даже не обрадовался. Хозяева вышли торговаться за шкуры. Потом калмыцкий чай с борцогом. Чай- это почти суп. Молоко, масло, соль. Его варят. Борцог - просто пресная лепешка. Что еще надо - белки, жиры и углеводы. Витамины тоже есть. Основное блюдо в пути. Быстро приготовить. Раньше вместо лепешек были шарики из теста, зажаренные в масле.

…..199..г.

В поселок приехали к вечеру. У соседнего дома полно милиции. Спрашиваю, что случилось. Говорят, Бембя из тюрьмы сбежал. Ждут, когда домой придет. Бембя - это калмык, он скот всю жизнь ворует. Нормальное мужское занятие. В тюрьме за это сидит часто. Через пару часов сам Бембя пришел. Поздоровался с ментами, по-улыбался. Решили покурить перед загрузкой в милицейский бобик. Я курил с ними. Бембя говорит, что очень суслика зажаренного захотелось, вот и сбежал. Пошел, парочку в степи из нор вымочил, поджарил на костре и съел. Теперь можно и назад в тюрьму. Сокамерников предупреждал, что за сусликом поехал, потому милиция и не суетилась особенно. Суслики на зиму в спячку ложатся. Они жирные и их из нор выливают. Ведро холодной воды в нору льют, они выползают сонные и сидят у нор. Дрожат от холода и не убегают. У них запах очень специфический. Кочевник, похоже, имеет к ним непреодолимый гастрономический интерес.

…..199..г.

Сегодня умер наш лысый петух. Мы когда в этот дом вселились, через пару недель нашли петуха. Он жил на заднем дворе, куда мы вообще не заходили. Когда мы его нашли, у него был отморожен гребень, появилась плешь. Вместо воды у него был кусок льда. Он его долбил и грыз лед. Принесли ему воды, а он не знает, что с ней делать. Клюв опустил в воду и пузыри пускает. Мы его кормили, а потом отдали соседям. Они его в клетку к кроликами посадили. Он среди кроликов принял на себя роль вожака. Думал что он кролик. Через три месяца его пересадили к курам. Он просидел два дня на насесте и умер.
Встретил в магазине веселого бородача. Русский, не местный. Покупал водку. Мы познакомились. Экспедиция какая-то странная. Пригласил к себе. Сам он из Элисты, но с ним основная рабочая группа из Москвы. Выпили с парой калмыков. Вскоре калмыки стали агрессивными и стали наезжать. Сталина проклинали за то, что их всех в Сибирь во время войны переселили. Еще утверждали, что у Ленина калмыцкие корни. Впрочем, Бородач сказал, что татары тоже такое утверждают. Еще он сказал, что всех калмыков в Сибири заразили какой-то неизлечимой болезнью. Сначала заразили красных комиссаров, а они всех остальных. Этот вирус выработал у них иммунитет к свободе. Договорились встретиться завтра.

….199..г.

Заехали в крупный поселок. Бурун называется. Пошли в местное кафе. Рядом с кафе маленький музей. Зашел на минутку. Поразила просаленная до невозможности жилетка. Смотритель рассказал, что калмыцкие воины жирные от еды руки вытирали об жилетку. Не от того, что были нечистоплотные, а для защиты. Если стрела попадала не ровно, а по касательной, то от слоя жира она соскальзывала. Вечером пригласили на кровянку. Это колбаса из крови барашков. Пригласили соседи, что взяли нашего петуха. Когда резали одного барашка, он вырвался с разрезанным горлом и, отбежав метров на пару, принялся есть траву. Кровь хлещет, а он траву ест. Абсолютно тупое животное, и потому совсем не боится смерти. Мясо не вредное, токсины не попадают в кровь как у свиньи, например. Она смерть за пару дней чует. Колбасу до ночи делали, и спор у нас вышел. Один говорит, что кочевали калмыки из-за корма. Где есть корма для скота, туда и шли. Второй говорит: «А зачем как зима заканчивается, они костры с двух сторон дороги зажигают и в них бросают все, что за зиму накопилось, а потом семья и скот между этих костров проезжают. Прочь от этого места. Нелогично, проще все копить и дом постоянный держать, возвращаться туда, а они не хотят. Хотят налегке быть. Что-то в кочевье другое есть.

….199..г

Сегодня решил отдохнуть от вонючих шкур. Поехал с учеными и Бородачом в степь на эксперименты. Бородач мне карту местности из космоса показал. На ней вся степь в проплешинах. Говорит, что когда калмыки из Сибири вернулись, то стали жить оседло. Точки стали строить. Дома с кошарами. Овцы кругами ходят и копытами верхний слой земли подрезают. Он слабенький. Почва разрушается, и получаются проплешины. Когда это поняли, то решили удерживать слой почвы при помощи сибирского овса. Он на песке растет. Получились проплешины отороченные кустиками-перьями из длинных тонких листьев. У московских ученых есть мнение, что разница температур при палящем солнце вызывает невидимые сильные вихри. Разница эта возникает от того, что под овсом песок нагревается меньше чем на самой проплешине. Вихри поднимают в самые верхние слои частицы песка размером до микрона. Там эти частицы подхватываются Степным Ветром и долетают до Европы, где становятся тяжелым дождем. Влага налипает на них как перламутр на песчинку в раковине жемчужницы. От того Европа и тонет постоянно.
Ученые из Москвы установили специальные видеокамеры и стали сыпать какой-то разноцветный порошок внутрь пятиметровой в поперечнике проплешины.
Вечером один калмык сказал, что надо открыть дорогу. Ритуал такой буддистский- что бы все было хорошо. Пообещал к своему знакомому монаху отправить, только он в отпуске. Как это монах в отпуске?

…199…г.

Сегодня с утра пришла фура за шкурами. Стою на погрузке, шкур на 20000 долларов. Подходит калмык явно с бодуна, шапка «петушок» с надписью ADI (вышитая корона) DAS. Глаза закисшие. Предлагает делиться, мол, ты на нашей земле работаешь. Я ему сказал, что давно он не сжигал то, что за зиму накопил и что лучше бы он пошел коней воровать. Азиат молча развернулся и ушел. Вечером мы смотрели запись с видеокамер. В специальных лучах явно было видно, как сверкающие цветные пылинки смерчем закручиваются и уходят в небо. Москвичи оказались правы. Вечером пили водку «Черная смерть». Отмечали. Выпивший Бородач сказал, что это Великий Степной Пояс показывает, что он еще жив и здоров. Пояс этот тянется от Монголии до Дуная, и Степной Ветер веками гнал людей по нему во все концы. С ним летел дух пугающей свободы.


…199…г

Проезжали знакомую точку, только в беседке старик уже не сидит. Видимо дождался чего-то или кого….
Конец страницы.

В Хуруле уже собрались люди, были гости из других стран. Мандалу разрушили без фанфар. Просто стряхнули сказочной красоты узор. Весь такой геометрический и цветастый. Его выкладывали на шелковом отрезе. Мне повезло стоять в первом ряду, ослепленный фотовспышками, я вдруг «поплыл», как можно поплыть, если долго смотреть на сетку панцирной койки или узор на ковре. Все стало как бы объемным, 3D. Песчинки закрутились в волнах шелковой ткани, и цветная пыль абсолютно явственно закрутилась маленьким вихрем вверх и через мгновенье стала невидимой. Я вдруг захотел, чтобы эта волшебная пыль поднялась бы в небо и ветер разнес бы ее по небу . Там , наверху, она превратилась бы в волшебный дождь, и он промыл бы души безнадежно закостеневших в своих вещах людей. Я смог представить этих уже чистых людей, поджигающих костры из былого по обеим сторонам своих будущих дорог.