Комната в голове

Не знаю, какой смысл в комнате без дверей, но с окнами. Особенно если свет снаружи кончается сразу за стеклом. И он сидит в этой странной темноте и качает ногой. Я вижу его лет с 12-ти. Он просто сидит в темной комнате, в моем мозгу и качает ногой. Одежда меняется и вся она моя, настоящая. Он очень беспристрастен. Видимо потому в комнате полумрак, на каждой стене окно, но нет дверей. Иногда мне хочется спросить его - правильно ли я поступаю, но в комнате нет дверей, а через окно он меня не слышит. Только видит.
В 17 лет я был как все - жизненные соки струились по мне мощными сибирскими реками. Энергия молодого растущего самца двигала меня ежедневно в спортзал. На Севере каждый школьник проходит уроки езды на лыжах и золотое время это март-апрель. Еще зима, но зима из песен - яркая от слепящего солнца, но еще густо укрытая снегом. За нашим, зажатым сопками городком начиналось километровое болото. Непроходимое летом, оно превращалось в изрезанное лыжнями поле. Оно было некой буферной зоной между людскими страстями города и фундаментальной печатью вечности. Печатью стесанных ветром скал, превратившихся в гранитные округлые холмы. Между холмами-сопками, поросшими лесом, струилась ледяная дорога. Бурная летом река, превращенная в идеальную лыжную трассу. Она впадала в море, море без берегов до самого Северного Полюса и дальше. Лыжник был виден из городка, до самого конца замерзшего болота. Его можно было разглядывать около 20 минут, а затем его поглощало джеклондоновское белое безмолвие.
В тот субботний день, звон моих молодых мышц подорвал меня с постели, и даже не умываясь, я выскочил на балкон. Повел носом, щелкнул по термометру, вытащил лыжи и мазь под погоду. В подъезде натер лыжи и быстро умывшись, ворвался прямо в спортивном костюме на кухню за горячим чаем. Негнущиеся подошвы лыжных ботинок сделали из меня корову на льду. Так я энергично продвигался по улицам городка до болота, до лыжни. Пристегнутые лыжи, как пристегнутые крылья. Я сразу взял темп и пошел "коньковым" ходом, покрикивая "Лыжню!". Спокойные прогуливающиеся на лыжах, горожане, с уважением сходили с моей дороги. Мышцы спины пели от восторга движения и вскоре, я встал на почти безлюдную замерзшую речку. Решил мчать к морю, пока не устану. Через три часа, разгоряченный и пьяный от вдыхаемого кислорода, я притормозил. Тишина оглушила, и только мой ухающий пульс был здесь чем-то человеческим. Вокруг все издавало дикие звуки, ухала птица, щелкали промерзшие деревья, и шуршал падающий с веток снег. Я решил возвращаться. Мои пластиковые "Фишер" развернулись в обратную сторону, и этот поворот на 180 градусов включил во мне тумблер, тумблер страха. Вечного страха человека пред ночью. Небо там, откуда я примчался, начало чернеть. Полярная ночь еще не совсем отпустила Север. Темнело еще очень рано. Я сглотнул этот страх и сосредоточился на синхронности движений. Ночь мчалась быстрее, чем я думал. В голову уже просочились мрачные истории про рассомах, что гонят путников по снегу, пугая страшным рычанием. Гонят, пока путник не упадет обессиленный. Тут он превращается в добычу. Вспомнились рассказы про огромных полярных волков - они лежат на камнях, незаметные как снежный нанос. Нападают сверху, прыгая на проходящую под камнем жертву. Нападают бесшумно, живут парами, а не стаей и говорят, что даже не воют. Граница света и тьмы была прямо передо мной. Я погрузился в ночь. Знаете что такое ночь, на Севере? Это пустой и холодный Космос, ты просто в него погружаешься. Планета Земля поворачивается темечком от Солнца и погружает северян прямо в космическое пространство, туда, где свет звезд превращается в иглы. Это не тот холод, что ощущают москвичи в своем пропитанном химией городе, это гигантский гидравлический пресс изо льда. Это пронзенное иглами черное небо, этот пресс могут раздавить тебя в любую секунду. И главное то, что ты об этом знаешь на все 100 процентов. Ты просто чувствуешь это. В тебе возникает чувство как у истово верующего перед Богом. Я совершенно выбился из сил, и моя жизненная энергия уже не грела меня, испаряясь прямо в космос. Мой пропитавшийся влагой спортивный Костюм стал превращаться в ледяной панцирь. Руки уже не смогли менять своего положения, замерзнув в промокших перчатках по форме ручек лыжных палок. Страх перед северными животными практически заставил идти с закрытыми глазами. Казалось что вымерзшая душа и мозги этих тварей, дают им волшебные силы, что бы наслаждаться страданиями замерзающих лыжников. Так брел я потерянный во времени. Не знаю, как, но я вышел к болоту. К буферной зоне. Вдалеке желтым, теплым светом переливались точки живых квартир. Люди в них, смотрели телевизоры, ели. Им было тепло. Это отняло у меня последние силы, я решился бросить борьбу и сесть прямо в снег, охватив колени и попытаться согреться. Я так и сделал. Как не странно мозг не отключился, но я как будто задремал. Звенящая осознанность понесла мою душу к теплым домам, я пронесся над крышами, дети играли во дворах в хоккей. Дым из труб котельной поднимался вверх тонкой струей, свет прожектора искрился ледяными колючками. Я вернулся на болото и увидел в темноте человеку-пустышку в спортивном костюме, скрючившегося в снегу. Сверкающий снег в темноте казался, иногда горящими глазами выжидающих рассолах. И тут мне вдруг отчетливо стало ясно, что главная энергия этого мира - это Холод. Считать источник тепла энергией - это бред. Холод он живой, он решает отступить или нет. Жалкие горячие камни звезд - мелкая пыль. Эксперимент - Холода, Минуса, Космической Пустоты. Эксперимент, на границах которого возникает жизнь. Возникает в борьбе между огнем и льдом. Нет, не льдом - абсолютным Ничем и степень отсутствия чего-либо, выражается знаком минус. Холод это и есть Бог! Равнодушный и всеобъемлющий. У него не выпросить милости - она ему не ведома, его можно только попытаться наполнить. Уменьшить минус. Вдруг заиграла, какая то странная, но знакомая холодная музыка и густой мужской голос спел что-то, как сказал. Я понял что исчезаю. В этот момент я очнулся в снегу, где-то в груди начало разливаться тепло. Вспомнилась мама в домашнем халате - на кухне жарит картошку на сковородке с дном в клеточку. Я встал, отряхнулся и с чувством выспавшегося человека двинул к огням городка. Было совсем не холодно, только задеревенели пальцы ног и губы. Дверь открыла мама, в халате. Сразу же убежала на кухню, откуда спросила "Картошку будешь?". Спросила так, как будто не было рассомах и космоса.
Стоя в струях горячего душа, я напевал, какую то странную мелодию, и как всегда, когда принимал душ, пытался заглянуть в комнату в мозгу. Мой человек впервые улыбался, так же качая ногой в полумраке комнаты без дверей.

Впервые эта странность произошла со мной в электричке. Я зашел в пропахший мочой вагон. Жесткое сиденье. Напротив девушка с книгой. Надеваю наушники и слышу объявление ди-джея, что сейчас он поставит Депеш Мод " Walking In My Shoes" . Типа наслаждайтесь.

Я рассказал бы через что пришлось пройти,
Про боль, что встретил на пути,
Смутился б даже Господь.
Про бесконечный пир и карнавал,
Запретный плод, что я вкушал.
Но волнения вам не побороть. И т.д.

Мое сердце замерзло, эту мелодию выжгло холодом в моей сущности, на том болоте. В ту же секунду я увидел перед собой человека-пустышку, в наушниках и темных очках. Оцепеневшего. Сначала я не мог понять, но потом произошло вообще странное - я перевернул страницу книги у себя на коленях и в мое сознание стали поступать картинки.
Почтальон в дверном проеме, протягивает письмо миловидной женщине с черными волосами и раскосыми глазами. Она говорит "Спасибо" и идет к огромному кожаному креслу. Забирается на него с ногами. Берет нож для конвертов и вскрывает письмо. Потом я вижу мужчину, который стоит возле такого же кресла, что у женщины в кабинете, только у кресла открыта задняя стенка и там, в глубине видны полки, на которых стоят банка и, что-то завернутое в тряпку. Мужчина заворачивается в какое-то серое тряпье и залезает внутрь кресла. Закрывает за собой заднюю стенку и принимает форму кресла. Затем вижу, как кресло везут на старинном грузовичке и выгружают в холле гостиницы. К креслу подходит маленькая девочка, одетая балериной. Садится на кресло, и я вижу это кресло, как бы в разрезе. Внутри виден тот самый мужик, а балерина как бы у него на коленях. Потом вижу через щелочку пушок на затылке девочки.

Я открываю глаза. Голова тяжелая от нелепого сна, в ушах ди-джей объявляет другую песню. Девушка напротив встает на следующей остановке, и я успеваю прочитать имя автора на ее книге "Эдогава Рампа". Что-то я уже вообще ничего не понимаю. Черноволосые люди, с раскосыми глазами, японский автор. Решил ехать в центр, в книжный магазин. Заодно решил зайти в ларек звукозаписи. В книжном Эдогаву Рампо нашли сразу. Я стал листать его еще у кассы, в оглавлении рассказ " Человек-кресло". Я даже зажмурился. Судорожно ворвался в кафешку у книжного. "Человек-кресло" - рассказ про то, как известная писательница получает письмо от мебельщика, сделавшего большое кресло и жившего в нем. Его перевозили туда сюда. Он по ночам выходил за едой. Вскоре это кресло купил муж писательницы, и оно стало любимым креслом этой женщины. Он описывает все свои ощущения от жизни в кресле и о своей огромной любви к этой писательнице. Она естественно вскакивает с отвращением с кресла и тут опять почтальон с письмом. В письме вопрос "Понравился ли ей рассказ, начинающего писателя, про кресло?". Я сижу в шоке. Кофе остыл. Надо ехать домой. По дороге купил Депеш Мод. Альбом с песней "Walking in my shoes". Выключил свет в комнате, одел наушники и..
Сначала бесконечными рядами, уходящими за горизонт, заблестели какие-то неровные шары. Я пригляделся, хотя это несколько непросто, приглядеться в себя. Шары оказались натертыми до блеска бритыми головами. Все головы были повернуты ко мне затылком. Лиц я не видел. Они все стояли как на параде, и чувствовалось что этих голов миллиарды, бесконечно много. Потом они стали стремительно улетать вниз, пока я не пробил какой то потолок и не оказался на параде точно таких же голов. Получалось, что я вылетел только что из одной из них. Пару минут я наблюдал это странный блеск лысин и все повторилось. Эти головы в свою очередь были в голове одного из следующих миллиардов. Такая лысая бесконечность. И тут я вижу знакомую мою комнату и моего человека. Это я сам, но с более осознанным лицом. Тут я понимаю, что он мне что-то объясняет и выходит в окно. Открытое окно. Очнулся на кровати. В той же позе. Сам разговор с моим человеком не помню, но помню смысл " Тогда, на болоте, этот мой человек меня спас. Он осознал чье-то величие, пока мое пустое тело замерзало в снегу. Этот кто-то дал ему за это подарок- возможность выходить в окно, но в других людей. Только для этого есть код- песня "Walking in my shoes". Депеш Мод единственный голос холода, который люди в состоянии услышать. Я даже думал звонить в Кащенко или еще куда, но с другой стороны я чувствовал себя вполне адекватным. На следующее утро, я вдруг осознал необходимость воссоединения с моим человеком. Что бы стать одним целым.

Опять электричка, напротив сидит типичный советский телемастер. Коротко стриженая бородка, худые руки из рубашки с короткими рукавами. Штаны из тонкой ткани, под джинсы. На ногах коричневые сандалии, надеты на носки, странного серого цвета в черный ортодоксальный узор 80-х. Очки с легким затемнением и в руках дипломат Телемастера - черный металлический с алюминиевой окантовкой. Вид этого телемастера не менялся с прошлого,20-го века. Он сам был прошлое. В лице было что-то болезненное.
Одеваю наушники.

Я рассказал бы через что пришлось пройти,
Про боль, что встретил на пути,
Смутился б даже Господь.
Про бесконечный пир и карнавал,
Запретный плод, что я вкушал.
Но волнения вам не побороть. И т.д.

Деревянные бревна почернели от времени. За столом пожилые люди и отец, самогон стоит. Вдруг шипение и "снег", как у телевизора - когда отключают все программы. Опять отец. Я знаю, что это отец. Он подходит, от него слегка пахнет кислятиной. Фуфайка уже по-другому пахнуть не будет. Она всегда или новой пахнет или кислятиной. Еще самогона запах.
- Молодец, сын! Одобряю выбор. Телемастер это будущее. Всегда будешь при деле.
Вижу носки сношенных сандалий. Опять несколько секунд "снег".
Уже город, Кафе-мороженное. Крупная девчонка удивленно спрашивает, Телемастер?". Я горд, как будто я космонавт. И, правда- профессия будущего. Тот же "снег", только дольше. Далее ощущение тоски. Телевизоры пыльные и никому не нужные. Суки, они сделали все, что бы я стал ненужный. Телевизоры убили меня - Телемастера. А как же "Учись сынок! Это будущее планеты"? Опять "снег". Шипело с полминуты. За калиткой луг до самой реки. По берегу переваливаются гуси. Мужик в солнечных брызгах, прикрикивает на гнедого коня, запряженного в телегу. Он во весь опор пробегает по мелкой речке с песчаным дном. Напрягшись, конь выскакивает из воды и, сбавив прыть, потянул телегу в сторону темнеющего на пологом пригорке леса. Белая, песчаная дорога ослепляет, отражая каждой пылинкой кварца слепящее деревенское солнце. Вот и будущее прошло. "Снег" с минуту и свист уменьшающегося черного квадрата.
Я снял наушники и не мог поднять глаза, чтобы взглянуть в лицо Телемастеру. Я знал, что не смогу скрыть то отчаяние, что я увидел в нем. Страх, перед тем как он разменял свою жизнь. Брызги речушки и коня на запах канифоли и убитое телевизорами будущее телемастеров. В тоже время во мне проснулся исследователь, тот исследователь, что готов был в концлагерях ставить опыты на людях - ради прогресса и науки. Мне захотелось увидеть чей-то сон. Я прошелся по вагонам в поисках спящего пассажира. Он нашелся быстро и спал явно на полную катушку. Молодой парень в хорошей куртке и ботинках путешественника. С полки наверху свисала лямка внушительного рюкзака.
Одеваю наушники.

Я рассказал бы через что пришлось пройти,
Про боль, что встретил на пути,
Смутился б даже Господь.
Про бесконечный пир и карнавал,
Запретный плод, что я вкушал.
Но волнения вам не побороть. И т.д.

Красивое, цвета спинки селедки, море. Берегов не видно, взгляд через борт надувной лодки не оставляет сомнений - под лодкой бездна. Ласты оранжевые оделись со скрипом, пристегиваю нож к лодыжке. Опускаю маску за борт, промываю стекло. Дыхнул пару раз в трубку. Все не очень отчетливо - сон. Соскальзываю спиной с резинового борта. Плыву, мягко шевеля ластами, всматриваясь в подсвеченную лучами солнца глубину. В груди как всегда, в этом сне просыпается тревога, сотканная из ожидания поднимающейся темноты из глубин, мыслей об исчезнувшей лодке и одиночества в открытом море. Так и есть, темная масса поднимается, догоняя пузыри воздуха, мчащиеся из глубин. Вглядываюсь и вижу приближающиеся антенны на рубке экстренно всплывающей прямо подо мной атомной субмарины. Я представляю ужас от моего распластанного тела на крышке пусковой ракетной шахты.
Выныриваю в наш мир и вижу напротив парня в темных очках и наушниках. Я чувствую его взгляд сквозь очки, но вид у него оцепеневший. Лезу в карман за маленьким зеленным блокнотом и ручкой. Перелистываю исписанные неровным почерком страницы, и остатки моего морского кошмара рассеиваются в удовлетворении того, что сейчас я нанесу на бумагу.
" Машины - это все чего мы достигли. Когда-то разные группы людей не имели связи между собой, и это был многочисленный эксперимент по созданию лучшей человеческой расы. Теперь весь мир открыт, и мы правим им машинами, которые правят нами. Мы одинаковые. В этом мире осталась только одна раса, не закончившая эксперимент- это путешественники. Они ищут лучшее в других мирах. Они хотят измениться к лучшему"

Моя песня закончилась, я встал и вышел из вагона на залитый солнцем перрон - А правда разве бывают злые путешественники?