Смерть на два часа...

     Смерть пришла под утро.
     Мир ещё не проснулся, и некому пока было оплакивать незаметно ушедшую из жизни. Умершая же обнаружила: если не принимать в расчёт бездыханный кожаный мешок, распластавшийся на кровати, который окружающие принимали обычно за неё, то сама она ещё как жива! Похоже, даже более жива, чем была раньше – тогда, когда носила этот громоздкое облачение, набитое требухой и имевшее приличный вид только после душа,  бигудей и макияжа…
    Восторженная, она парила по комнате, танцевала в воздухе, ходила по потолку. Пролетала сквозь стену во двор, взмывала к солнцу, камнем падала к морю. Шагала по верхушкам трав, пела песни звонким голосом. Затем возвращалась в дом, облетала комнаты и останавливалась перед зеркалом. Какая радость! Освобождённая душа её – именно такая, какой хотела быть, какой чувствовала себя! Юная, изящная, гибкая, очаровательная, благоуханная, светлокожая, медноволосая и нежноголосая... Бело-лиловые одежды, развевавшиеся на невесомой фигурке, были искусно изготовлены из прохладных, свежих крокусовых лепестков. Всё именно так, как желалось!
     Незадолго до смерти она как-то посмотрела телепередачу, в которой у студентов брали интервью на тему «кем вы хотите быть в следующей жизни». Поразило то, как много девушек и парней отвечали: «кошкой», «бабочкой», «львом», «деревом». Немногие захотели стать людьми. И только одна миловидная, скромная студентка, заметно волнуясь и смущаясь, произнесла: «богиней». «Желание влечёт к цели», – подумалось ей после той передачи. И вот стала она разбираться в своих желаниях – учиться их понимать, вспоминать, формулировать, визуализировать.
     В следующем воплощении ей, к примеру, вовсе не хотелось случайного попадания в шерстяной мяукающий «скафандрик». От одной мысли о перспективе питаться сырой рыбой передёргивало. И стоять немым деревом, изнывая от жары и надоедливых муравьёв, снующих по грубому, потрескавшемуся телу, тоже не прельщало. И человеком со всеми обременяющими его слабостями и несовершенствами быть больше не хотелось.
     Она начала мечтать о том, чтобы навсегда стать САМОЙ СОБОЙ – такой, какая она есть в Вечности и Неизменности. А как понять, кто ты на самом деле?
     Откровенные беседы, книги, знаки, сновидения, «случайные» находки стали первыми помощниками. Как картинка складывается из пазлов, так новая, а в действительности, – хорошо забытая «старая» – реальность складывалась из неприметных для других людей кусочков. И вот: вечные и неизменные «портрет» с «пейзажем» готовы! Можно умереть спокойно…
    
     …Смерть пришла под утро. Покрутившись перед зеркалом, довольная своей нетленной внешностью, умершая стала ожидать Перехода. Внезапно она провалилась!

     Очнулась на незнакомой, сумрачной планете. Вокруг – голубоватые снега. Осмотрелась. Ни единой души, никаких признаков жизни. Только сверкающие снежинки и ледяные глыбины. Но вот вдали появился мерцающий огонёк, и она побрела к нему. Домик! Хорошенький деревянный домик со светящимся окошечком, соломенной крышей, укрытой толстым снежным покрывалом.
     Дверь с готовностью распахнулась, будто побуждая войти. Гостья вошла. Одна-единственная комнатка в доме, хозяев нет. На полу – шелковистый, малахитового рисунка ковёр. В углу, рядом с потрескивающим камином, –  кресло-качалка с мягким клетчатым пледом. На резном столике – свечи, горящие в старинном подсвечнике, полный поднос соблазнительных фруктов и ягод, ряженка в глиняном кувшинчике и любимая с детства книжка на плетёной салфеточке. Возле стены – трогательная девичья кроватка с пологом, укрытая перламутровым бельём. Недалеко от окна –  фигурный платяной шкаф.
     «Странно, – подумала она, – все эти вещи мне как-будто знакомы… Неужели они мои? Этот домик приготовлен специально для меня? Но ведь я вовсе не этого хотела! Почему же…?»
     Умершая выглядела растерянной, но отнюдь не расстроенной. Каждое новое мгновение убеждало в том, что и безлюдная снежная пустыня, и тёплый домик со всей его милой обстановкой – вот то, чего ей в действительности всё время безотчётно хотелось.
     Успокоившись, она подошла к шкафу и раскрыла его дверцы. Ну, конечно, что ещё могло там быть! На плечиках висели именно те длинные платья пастельных тонов с завышенной талией, какие привлекали когда-то внимание своими фотографиями в журналах мод. На полочках уложены  пенные шарфики и длинные атласные перчатки. Сняв свой цветочный наряд, она надела новый. Атлас идеально облегал руки, платье совершенным образом подчёркивало достоинства фигуры, а шарфик деликатно обвивал длинную шею. Именно так должна выглядеть  роскошная, всемирно известной дива, удалившаяся в тихое, отрадное местечко от надоевшей суеты!
     Полюбовавшись своим потрясающим отражением в серебряном зеркале, новоиспечённая хозяйка прошествовала к столу. Села в кресло, начала раскачиваться. Отхлебнула из кувшинчика – ах, этот ни с чем несравнимый вкус топлёного молока с кислинкой! Затем положила в рот прозрачную аметистовую виноградину и закрыла глаза от удовольствия. Потом захотелось перечитать повесть, раз двадцать уж читанную в детстве. Рука её потянулась к книжке, как вдруг…

     Свеча упала прямо на матерчатую обложку, и повесть вмиг сгорела! Вспыхнула и верёвочная салфетка, вот уже лишь пепел дымится на испорченной поверхности стола, рядом с погасшей свечой.
     От неожиданности и испуга «дива» замерла. Внезапно она увидела, как перчатки на пальцах начинают увеличиваться, округляться и превращаются в огромные боксёрские перчатки! Как живые, они подняли её руки вверх и начали мастерски боксировать то по скулам, то по подбородку… От невыносимой боли она закричала!
     Наконец, перчатки успокоились. Но тут сошёл с ума шарф. Он скользкой змеёй пополз вокруг шеи, всё туже и туже затягиваясь. Живая умершая захрипела, упала на пол, пытаясь содрать подлый шарф… Почти задохнувшись, порвала его, в конце концов. Обессиленная, опустилась в кресло-качалку, а оно вдруг начало сдавливать её великолепное тело со всех сторон неумолимым прессом, всё сильнее и сильнее раскачиваясь при этом. Пленницу бешеного кресла стошнило. Выпавшая на колени виноградина оказалась шевелящимся слизняком. И на подносе не было больше ни бананов, ни клубники, ни винограда. Лишь омерзительная, слизкая масса жирных червей, улиток и слизняков, ползающих друг по другу…
     Кроме того, ковёр под ногами оказался поросшим тиной, источающим дурной запах, болотом. Кресло начало медленно погружаться в зелёную жижу, и могильный холод, в сто раз холоднее тех мёрзлых глыб, что сверкали за окошком, начал сковывать её тело…
   
      И тут она вспомнила… Вспомнила Его Имя! Имя Того, Кто был, как ей казалось в прошлой жизни, Всех Дороже… Как можно было забыть Его? Отчаянно, истошно она начала звать Его!
   
      Мгновенно всё закончилось.
    
     Воскрешение произошло на рассвете. Пробуждающийся мир и не подозревал, что последние два часа одна жительница многострадальной планеты, затерявшаяся среди нескольких миллиардов своих соплеменников, была мертва. Лёжа в оцепенелом, тяжёлом  кожаном мешке, который окружающие принимали за неё, воскресшая чувствовала, как из его миндалевидных прорезей с закреплёнными в них приборами для видения вытекает солёная жидкость.
 
     «Почему?...» – мысленно стонала она.
     «Не ты ли хотела комфорта и славы?…» – ясно ответил вдруг глубокий, подобный рокоту грома, голос. Она перестала плакать. Прислушалась. Затем робко подумала:
     «Да нет же, я хотела к Тебе…»
     «Все эти вещи ты любила больше, чем Меня… Ты хотела любить Меня, но любила их!  Желание влечёт к цели – помнишь? Где ценности ваши, там и вы пребывать будете... Твои привязанности образовали для тебя новый мир!»
     «Боже мой… – запричитала она. – Вот почему всё было там знакомо, вот отчего я была так довольна!»
     «Коллекция привязанностей, собранная из самых скрытых уголков твоего сердца, была материализована в твоём личном аду. Дабы насладилась, наконец, ты досыта».
     «В аду? Но разве ад – не геенна огненная?»
     «Для кого как… Для тебя он стал заснеженной пустыней с уютным домиком. Ад – место чрезвычайно разноплановое. И Заведующий его слывёт любовью к индивидуальному подходу, а также неистощимой фантазией…»
     «Вот уж не думала, что угожу в ад после смерти! Как же Ты мог  так поступить со мной?!»
     «А куда, скажи, попадают забывшие о Боге и пристрастившиеся к мирским наслаждениям? Однако, не вмешайся Я, ты, поверь, никогда бы не догадалась, что находишься в аду. Считала бы его раем, и жила бы в нём тысячелетиями, пока не заскучала… А потом снова родилась бы на Земле, опять разочаровалась бы во всём, заново услышала бы обо Мне и захотела бы Меня полюбить… И  после смерти обрела бы то, к чему более всего была привязана при жизни. Когда-нибудь, возможно, через миллион жизней, ты, будучи САМОЙ СОБОЙ, чистой, вечной и неизменной, вошла бы в мои Блаженные Леса... Но, знаешь, так долго ждать Мне не хватает терпения. Ты и представить себе не можешь, сколько уже Я жду, пока вы, бедные мои душеньки, захотите вернуться! Иногда Я несколько ускоряю процесс. Вот как сегодня с тобой. Послушай, зачем тебе ещё целый миллион жизней здесь… на чужбине? Ты ведь искренне хочешь быть со Мной, пусть пока ещё и недостаточно сильно… Но Я – очень-очень-очень хочу этого! Постарайся управиться за одну жизнь! Я помогу тебе.    Там, дома, ждут тебя лучшие наряды, и лакомства, и твой собственный миниатюрный дворец… Там нет страданий, болезней, старости и смерти. Но не это главное, пойми! Там буду Я, любящий тебя больше всех на свете, старающийся исполнять все твои желания! Там будут настоящие подруги и друзья. Там мы будем счастливы – вместе! Чтобы прийти туда, пожалуйста, постарайся помнить обо Мне… Особенно в момент смерти!»

     Она вздохнула: «Я… постараюсь. Я всегда хочу помнить о Тебе! Хочу освободиться от всех материальных привязанностей и полюбить Тебя всем моим сердцем, всем существом, всем разумением... Я желаю вернуться к Тебе – сразу же после этой жизни! Помоги мне, прошу…»


Белая Рута/Гандхарвика