Молочная спелость

Шестиклассника Федьку будто подменили. Отец, привыкший к тому, что любая учительница чуть ли не с другого конца  села обязательно окликнет его, найдя сто поводов пожаловаться на озорника,  обычно, переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда она закончит, чтоб развести руками: «Мол, что поделаешь, без матери растет, а они со старшим сыном на работе пропадают». А тут Федянина классная огорошила: « Ой, Петр Иванович, что вы с ребенком сделали, душа не нарадуется: и учиться лучше стал, и девочек не обижает. Вы уж теперь не отступайте от выбранной линии», - сказала и заспешила, увидев еще чьего-то родителя,  Петр даже не сразу понял, что оправдываться не надо.
   Но вечером, приготовив, не Бог весть какой ужин -  круглую картошку с разогретой тушенкой, присмотрелся к сыну – ничего вроде в нем не изменилось. Ну, вытянулся немного – пора, наверное, веснушки на носу бледнее стали:
- Что ковыряешься, ешь, - выдернул он из задумчивости Федора.
- Пап, а, что Васька с Полиной у нас не живут? – спросил тот про старшего брата, который женившись, ушел в примаки.
- Там ей мамка с мелким нянчиться помогает, а здесь кто?  Доедай, давай и посуду вымой, устал я сегодня, - Петр, ожидая, что сын начнет возмущаться тем, что опять ему жирную посуду мыть, постоял, глядя в окно, но не дождавшись, взял со стола «Сельскую жизнь» и ушел в спальню. Развернув газету, еще какое-то время думал, что и впрямь надо присмотреться к малому, но, прочитав прогноз погоды на ближайшие дни, сбился с мысли -  успеть бы, отсеяться до дождей. Расплывающиеся буквы накатили дрему, газета упала на лицо,  и Петр не увидел подошедшего к нему сына. А Федька растерял вдруг решимость, сказать отцу, что от Полинки светлей в доме, и он бы помогал  ей во всем, пока они с Васькой на работе. Услышав отцовский всхрап, он сел на диван в зале, взял, было, пульт от телевизора, да так не нажал на кнопку.
  Как пересказать отцу то, что зародилось у него, где-то под ложечкой, там, куда, если ударят, то задохнешься от боли.
  Между майскими праздниками он сидел за столом, поглядывая в окно, где  Пашка лупил мячом по забору, и зубрил про молочную спелость. В голову ничего не лезло, хотелось выскочить на улицу и показать другу, как он научился обводить с мячом соперника, но Васька пообещал ему отдать свой комп, если он исправит двойку по биологии и вообще без троек закончит год.
«Молочная спелость - начальная фаза созревания зерна, читал он вслух, - наступает после фазы цветения, у зерновых злаков — спустя 12—16 суток», - но в голове слышались удары мяча о доски. Еще три недели и каникулы, вот только эту молочную спелость сдать Елене Александровне и у него комп будет. «Молочная спелость - начальная фаза созревания зерна, снова начал Федька, - наступает после фазы цветения, у зерновых злаков — спустя 12—16 суток, продолжается 7—15 суток, предшествует восковой спелости. – Для убедительности он сопровождал каждое слово кивком головы, -  Растения в это время ещё сохраняют зеленоватую окраску, стебли желтеют только снизу, нижние листья у злаков желтеют, сохнут и отмирают. Зерно сохраняет зелёный цвет, при раздавливании из него выступает густая бело-молочная жидкость, содержащая около 50 % воды».
- Феденька, слава Богу, ты дома, - обрадованно раздался от порога голос Васькиной жены, заглушаемый хриплыми всхлипами «Уа, уа, уа», - Темка проголодался. Пока на приеме у врача были – спал. А тут до дома не дает дойти, аж, вспотел от крика.
Женщина прошла в отцовскую спальню, отделенную от зала занавеской, и, сев спиной к нему на единственный стул, приложила младенца к груди. Громкие чмокающие звуки вызвали у Полинки улыбку:
- Так проголодался, что готов мамку съесть, - проворковала она, а потом попросила, - Федюнь, ты мне молока или водички принеси, как кормить начинаю, умираю от жажды.
Федька метнулся к холодильнику:
- Только кефир, Поль?
- Давай кефир.
Передавая кружку облизывающей сухие губы женщине, Федька  взглянул на Темку, который, гулькая, сосал темное полукружье молочно-белой груди.
- Обжора растет, весь в папку, все соки из меня вытянет до года, - мягким, как растаявшее масло, голосом проговорила Полина, отпивая глотками холодный кефир. А Федька, вроде бы, дожидаясь, когда она напьется, стоял и глядел то на осоловевшие глаза Темки, то на  грудь.
- Спасибо, Федь, - женщина, вытерла губы тыльной стороной ладони, еще держа бокал в руке, - спас нас от жажды и голода.
Федька отнес глиняную кружку на кухню, а когда вернулся, Полина уже пеленала Темку белого, пухлого со складочками  и ямочками на пальцах и локтях, и от них обоих пахло, как от молочной каши, вынутой из печки и сдобренной земляничным вареньем.
Он даже подгузник Темкин выбросил, чтобы Поля подольше задержалась. А она и впрямь, его в тугой сверток пеленать не стала, сказала:
- Пусть на воле поспит, а я пока посуду помою. Ты ел чего?
- Колбасу с хлебом.
- Разве это еда? – Полина заглянула в холодильник, достала замороженные окорочка, сунула их в воду, - ты чего учишь так громко, - обратилась она к мальчику, а руки уже чистили картошку.
- Биологию.
- А кто у вас Елена Александровна все еще учит?
- Она самая, - вроде бы недовольно, но почему-то весело ответил Федя.
- Тогда учи, она не отстанет.
- А я уже выучил, хочешь, расскажу.
- Расскажи, только потихоньку, а то Темка проснется.
Федька на всякий случай учебник в руки взял, но текст из него без запинки с языка слетал.
- Молодец, - Полинка, обтерев руку об джинсы, погладила его по голове, - учись хорошенько, чтобы не слесарем, как Вася, а инженером мог стать. Масло у вас где, - женщина присела перед открытым холодильником, - не найду что-то.
Федька бегом ринулся в чулан:
- Вот, - он поставил бутыль на стол.
- Я и другие уроки выучу, вот только Темка проснется, вкусно пахнет, - добавил Федя, вертясь рядом с плитой, - папка только по выходным так готовит.
- Значит, сегодня праздник – ты заслужил. Ешь, - она положила ему окорочок и картошку в отдельную тарелку - отец, чтобы посуду лишнюю не пачкать, подавал прямо в сковороде.
- А ты?
- Я дома поем, вам больше достанется.
С того дня Федька ждал, не зайдут ли  Поля с Темкой ненароком, чтобы под ложечкой опять стало тепло до слез. А однажды ночью ему приснилась мать, которую он ни разу не видел, она была похожа на Полину, только Федя точно знал, что это мамка, хотя и не такая как на портрете в черной рамке у бабушки Кати.
А когда Пашка нашел журнал с полуголыми тетками и хотел выменять у него на нож с двенадцатью лезвиями, он фыркнул:
- Чего я там не видел. Наша Полинка в сто раз красивей.
- Ты что ее голую видел? – петухом взвился Пашка.
- Дурак ты.
Но даже Пашке, с которым они и дрались до кровянки, и в сады лазали он не мог рассказать о том сладком чувстве, которое возникло у него от вида кормящей Полины, от ее мягкой ладони и сливочного голоса. Как же отцу – то донести. А, может, придумать, что-нибудь, чтобы тетя Галя, Полинкина мать их всех из дома прогнала, тогда бы они к ним переехали жить.
- Что ты в потемках сидишь, - хрипло спросил отец, вставая с кровати, - куплю я тебе новый компьютер, вот только деньги за посевную получу и куплю.