Светлана Мазурова. На фронт - со школьной скамьи

      
        На фото: Светлана Михайловна Мазурова
        (в военной форме)и Зинаида Александровна Горбунова,
        медицинские сёстры СЭГа 290.
         (Не удалось установить, где и в каком году
          были сфотографированы подруги)   
         

         
                НА ФРОНТ - СО ШКОЛЬНОЙ СКАМЬИ

     Светлана Михайловна МАЗУРОВА (в замужестве - КАЛИНИНА) сама написала воспоминания. Она уже покинула этот мир. Поэтому здесь публикуется  то, что она написала, лишь с небольшими поправками.
  Эти воспоминания Светлана Михайловна написала в Минске, где жила и работала после войны  до последнего своего  дня.
  К сожалению, не указана дата, когда это было написано. Но в тексте есть упоминание о 40-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне, значит, это 1985 год.

                И МЕДСЕСТРА, И ДОНОР

   Время бессильно ослабить память человечества о мужестве и несгибаемой стойкости советских людей, поднявшихся на борьбу и защиту социалистической Отчизны, отстоявших её свободу и независимость в жесточайшей схватке с фашизмом.
  Памятные и незабываемые дни Великой Отечественной войны! Чтобы победить коварного врага, миллионы советских людей взялись за оружие. Большой вклад в дело победы внесли советские девушки: санинструкторы, сандружинницы, военфельдшеры. Они выносили раненных бойцов с поля боя, выхаживали их во фронтовых и тыловых госпиталях…

   В памяти народной навсегда сохранится образ девушки с санитарной сумкой, шагавшей по трудным дорогам войны. Она была всюду: на поле боя, в партизанской землянке, эвакогоспитале, в санитарном поезде, среди дымящихся руин городов.
   Двадцать шесть  советских сестёр милосердия –  в основном, фронтовичек,  были награждены Международным Комитетом Красного Креста медалью «Флоренс Найтингейл».

   …Война застала меня в Москве. На фронт ушла со школьной скамьи; я родилась в 1925 году.
   Столько лет  прошло, но до сих пор в ушах зловещий, мучительный звук – как будто летит фашистский стервятник. В первые дни войны мы, московские подростки, включились в общую борьбу с врагом; помогали взрослым, чем могли.
  Организовалась группа ребят и девчат. Во время бомбёжек мы дежурили на крышах домов, засыпали песком зажигательные бомбы, помогали тушить пожары.

   Фугасные бомбы рвались одна за другой. Москву сильно бомбили. В пострадавших районах мы помогали откапывать раненых, оказывали первую медицинскую помощь, укладывали на носилки, отправляли в больницы.
   Кроме того, мы ещё дежурили в метро. Во время бомбёжки провожали женщин с детьми, стариков, больных; ухаживали за ними, успокаивали и поддерживали морально.
 
   Враг рвался к Москве. Пришлось на окраине города и мне рыть окопы. Вдруг внезапно появились немецкие самолёты, которые, опустившись низко, расстреливали нас из пулемётов. Многие так и не встали. Кто остался в живых, а их осталось мало, оказывали помощь пострадавшим.
   Не думала я тогда, что мне так быстро пригодятся медицинские знания, которые я получила на курсах  Красного Креста по подготовке санитарных дружинниц.

   В октябре 1941 года райком Красного Креста направил меня  в сортировочный эвакогоспиталь № 290, который находился в это время в Москве. В этом госпитале я прослужила с 1941 по 1945 годы.
   Вражеские пули и осколки снарядов не миновали и госпиталь. Фашисты не считались с опознавательным знаком – красным крестом на его крышах, на флагах. Это для немецких лётчиков была хорошая  мишень. Потом пришлось эти красные кресты убрать.

   В армейской форме, в сапогах и пилотке под жестоким огнём я и мои боевые подруги разгружали с вагонеток и машин раненых. Я работала во 2-м сортировочном отделении. Мы принимали изувеченных  солдат и офицеров. Сначала надо было снять окровавленную одежду, вымыть, накормить… Мы перевязывали, стирали бинты, делали инъекции.
   Работали, не покладая рук. Вся война была для нас бессонной. Некогда было отдыхать и спать.
   Медицинские сёстры были непосредственными помощниками врачей. Но случалось, что только переливание крови могло поддержать жизнь раненого. Я тоже давала кровь. Не всегда доноры знали, кому переливали его кровь. Да это и не важно, главное – спасти человека.

  Конечно, в госпитале были  запасы донорской крови. Но раненых было много и запасы быстро иссякали. Поэтому большинство персонала давало кровь. Нередко кто-то из медицинских сестёр ложился на стол рядом с операционном столом, на котором находился тяжело раненый; это было так называемое прямое переливание – из вены в вену.
    Случалось, что врачи и медсёстры сутками не выходили из операционного блока, а раненые всё прибывали.
   Если же появлялось свободное время, то мы шли в палаты: кормили раненых с ложечки, поправляли бинты,  читали газеты, писали письма под их диктовку.

   В госпитале была хорошая художественная самодеятельность. Мы выступали с концертами перед ранеными в каждой палате, выезжали в воинские части и на передовые позиции. Приходилось петь и танцевать в чистом поле, без всякой сцены.
  Вспоминаю, как однажды среди развалин нашлась уцелевшая маленькая изба. На фронте было затишье. В домике все не поместились, а посмотреть выступление артистов хотелось многим солдатам. Тогда открыли окна, дверь…
   Когда я читала стихотворения «Жди меня и я вернусь…» Константина Симонова и «Письмо бойцам», в глазах закалённых в боях мужчин стояли слёзы. Я также пела шуточные песни, частушки. Зрители смеялись, аплодировали; я была рада, что фронтовики  веселились.
   
                САША ДМИТРИЕВ – ЛИШЬ ОДИН ИЗ РАНЕНЫХ
   
   Большинству поступающих в наш госпиталь фронтовиков требовалась операция. Известно, что состояние и даже -  жизнь раненых зависели от послеоперационного  ухода. Медсёстры и санитарки, работающие в палатах, забывали о сне, еде, отдыхе. Главным было – вырвать у смерти бойца.
   Помню, принесли в  палату тяжело раненного в бедро молодого офицера, москвича Сашу Дмитриева. Глаза его смотрели в одну точку, лицо было бледное, неподвижное; он ни на что не реагировал.
   И началась борьба за его жизнь. Мы с Валей Некрасовой взяли над ним шефство и стали его выхаживать. Всё своё свободное время мы дежурили у постели Саши, кормили и поили его с ложечки, перестилали постель и следили, чтобы у него не было пролежней. Всеми правдами и неправдами добывали для него молоко; старались сами приготовить для него что-нибудь вкусное.

   Наши усилия не пропали даром: Саша начал поправляться. Потом его отправили долечиваться в тыл. Он присылал мне и Вале Некрасовой письма, наполненные благодарностью за то, что  спасли его. О дальнейшей его судьбе не знаю.

                ДОБРОЕ СЛОВО О ФРОНТОВЫХ ТОВАРИЩАХ

   Когда в 1943 году советские  войска пошли в наступление, наш СЭГ № 290 переехал под Вязьму в Пыжовский лес. Всё: операционные, палаты, пищеблок, прачечные, клуб и другие службы госпиталя построили сами – медперсонал.
  Помогали легко раненые, но ударной силой на том строительстве были женщины. Лес валили топорами да пилами, изо всех сил волокли бревна туда, где их обрабатывали.  Случалось, что по колено стояли в воде, сапоги утопали в грязи.
   Но голодные и продрогшие, мы находили силы разжечь костёр, чтобы высушить портянки и обувь. Настроение поддерживали наши любимые песни.
   На территории  госпиталя в Пыжовском лесу весной мы посадили цветы, дёрном покрыли крыши землянок, сделали аллейки, дорожки, проложили узкоколейку, по которой потом подвозили и отвозили на железнодорожную станцию раненых.

   Во время  тяжёлых боёв госпиталь принимал тысячи раненых. В палатах на одну медсестру и санитарку приходилось до ста раненых. Сейчас, вспоминая то время, я удивляюсь: откуда брались силы?
   И сама отвечаю: мы были молоды, ненавидели фашизм, хотели помочь Родине, верили в победу…
   В отделении по уходу за ранеными я работала вместе с Валей Некрасовой, старшей медицинской сестрой Пашей Шалимовой, Зиной Березкиной, Зиной Горбуновой, Зоей Никитиной, Лидой Станкевич, Симой Титовой, Симой Островской, Женей Власовой, Таней Шленской, Зоей Белкиной, Клавой Голубевой, Лизой Павловой, Риной Сидоровой, Тоней Трефиловой.

  Были они санитарными дружинницами или медсёстрами. Кто-то из них работал в операционных блоках, кто-то занимался переливанием крови, кто-то был занят эвакуацией раненых.
  Возраст и характер моих фронтовых подруг был разным, но все они отличались трудолюбием, комсомольским задором и преданностью в дружбе.
   Примером для всех нас были  Валя Некрасова, Зоя Никитина, Сима Титова. Невысокого роста, хрупкие, они всегда были готовы оказать помощь товарищам по трудной военной службе. За это мы любили наших девчат. Душевность подруг я испытала и после войны.

   Я довольна, что большинство моих однополчан-сэговцев здравствует и поныне, что многие продолжают трудиться.
   Хорошую у меня память оставили врачи нашего госпиталя – Александра Павловна Серакова, Василий Захарович  Приходько и другие.
   Особенно хочется отметить начальника СЭГа № 290 (ныне покойного), подполковника, заслуженного врача РСФСР Вильяма Ефимовича Гиллера. Это был красивый, весёлый мужчина. Но очень строгий, как руководитель госпиталя.
   Мы могли падать с ног от усталости и недосыпания, а в палатах всё блестело – такой был заведён порядок. Вильям  Ефимович  никому не давал поблажек: ни себе, ни врачам, ни другому персоналу.

   В годы войны о нашей медицинской службе постоянно рассказывалось в боевых листках, фронтовых газетах. К нам  приезжали журналисты, писатели, художники. О СЭГе № 290 снят фильм «Медицина Западного фронта», который мы смотрим на всех  встречах в День Победы, радуемся, узнавая товарищей, знакомые места дислокации госпиталя.
  После войны В.Е.Гиллер написал о нашем госпитале несколько книг: «И снова в бой...», «Во имя жизни», «Два долгих дня». У всех "сэговцев" (так называли себя ветераны госпиталя) есть эти книги с автографом нашего  бессменного, дорогого «бати».

   Годы испытаний не прошли для нас даром. "Сэговцы" дружат, поддерживают друг друга, если нужна помощь; мы по-прежнему в одном полку. Мои боевые подруги живут в разных городах, многие – в Москве. Таня Шленская живёт в  Запорожье, Вася и Зина Приходько – в Брянске…
   Уже  много наших  боевых товарищей не дожили до 40-летия Победы над фашистской Германией. Пусть земля им будет пухом!

   …Победу я встретила под Кёнигсбергом. За участие в Великой Отечественной войне получила награды: медали «За оборону Москвы», «За боевые заслуги», «За  Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и другие.
   Победу мы все очень ждали. Любили думать о том, какой будет мирная жизнь. Послевоенная судьба у  всех сложилась по-разному. Но я не слышала ни от одной своей подруги, чтобы кто-то жалел, что провёл молодые годы во фронтовом госпитале. Несмотря на трудности и опасности, никогда не жалела об этом и я. 
  Мы, комсомольцы и коммунисты, внесли свою долю в победу любимой Родины над злейшим врагом.

   Меня приглашают в школы, в пионерские лагеря. Просят рассказать о войне. Я откровенно отвечаю на все вопросы ребят. Я не хочу, чтобы новым молодым поколениям   довелось испытать то, что испытали мы.
   Ветераны войны, пока хватит сил, должны  учить молодёжь любить свою землю так, как любили  мы, когда  добровольно пошли защищать её от врага.

                    ИЗ МОИХ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК

   Много раз я бывала на встречах ветеранов  сортировочного эвакуационного госпиталя (СЭГ) № 290, которые проходили в Москве в Центральном доме медицинских работников 9 мая – в День Победы.
  Привела меня на эти встречи одна фотография. В 1941 году (уже шла война) Коминтерновский районный комитет Общества Красного Креста Москвы отправлял в помощь медработникам большую  группу санитарных дружинниц. На память сфотографировались.
  На фото очень молодые и очень красивые девушки. Они в форменной одежде, с санитарными сумками. Знаю, что медицинские курсы Красного Креста давали хорошие теоретические и практические знания.

    Я решила разыскать сфотографировавшихся санитарных  дружинниц. Когда-нибудь я расскажу, кого мне удалось разыскать и как сложилась их судьба; о письмах, которые я получала в ходе этих поисков, о встречах…
  Узнала, что некоторые из тех молодых и красивых, кто запечатлён на фото, погибли.
  Выяснилось, что  сандружинницы уже в 1941 году оказались в 290-м СЭГе. 
  Сначала я познакомилась с Зоей Ильиничной Каравайцевой (до замужества – Никитина); о ней есть рассказ здесь же, на Прозе.ру.
  А так как подружки по фронтовому госпиталю продолжали дружить и после войны, то через  неё – и со Светланой  Михайловной Мазуровой (Калининой), Серафимой Титовой и многими другими. Их нет на упомянутом фото, но  они также – выпускницы курсов Красного Креста, но других районов Москвы.

    Светлана Михайловна была очень симпатичной женщиной. Ладненькая фигура, блондинка, улыбчивая. Но самое главное - певунья и плясунья. Перед началом официальной части встречи ветеранов в фойе  играла музыка. Светлана Михайловна всегда танцевала с кем-то, и  подпевала, если звучали песни военных лет.

   В моих записных книжках что-то есть из её рассказов.
   … День начала войны навсегда остался в её памяти: солнечный, тёплый, ничем не предвещающий беды, он звал в лес, на берег реки. В небольшой московской квартирке на Садово-Кудринской улице приятная суета: Света с родственниками собирается за город.
   Сборы прервала вбежавшая соседка: «Война!».

  … В военкомате Светлане посоветовали «маленько подрасти», а тогда уж проситься на фронт. «Пока буду взрослеть, война кончится», - горячо возразила она, но усталый военком был неумолим.
   И тогда она попросила направить её в госпиталь.

  … Раненый, о котором она вспоминала,  москвич Александр Дмитриев – это Александр Викторович Дмитриев. Он поступил в СЭГ № 290 в 1944 году, в Восточной Пруссии. «Беленький, молоденький», - по её воспоминаниям.
  Тяжёлое ранение в бедро; подозревали гангрену.  Когда Света Мазурова и Валя Некрасова подошли к нему, он был без сознания.
   «А ты его поцелуй, - предложила Валя, - тогда он очнётся».

   Нет, она его не поцеловала. Но подружкам так было жалко этого раненого, что он стал для них «наш Сашенька»; они взяли над ним шефство, дежурили  возле него в свободное от смены время. Кровь для него дали. Капельницы с лекарственными растворами ставили.
   Светлана была на концерте художественной самодеятельности, когда он пришёл в себя. С той минуты «наш Сашенька» начал чувствовать себя лучше. То Светлана, то Валя кормили его с ложечки.
  Когда раненый окреп настолько, что его можно было переправить в тыловой госпиталь,  подружки нашли для него белую вышитую рубашку; в ней он и уехал в Уфу. В одном из писем написал, что его «списали».

   …Всплывает в её памяти и  Виктор Соколов; его руки  были в окровавленных бинтах. Когда раненого  вымыли и переодели в больничную одежду, все увидели: совсем ещё мальчишка, худенький, светленький.
  Раны у него быстро зажили, он снова ушёл на фронт. Светлане  слал письма: «Спасибо за руку, она стала бить врага вернее, чем прежде…».
   В последнем письме несколько строк: «Ухожу в бой, извини, что не дописал до конца, следующее письмо сочиню длиннее». Виктор погиб в том бою. Письмо переслал его командир.

  … Светлана Мазурова была активной участницей художественной самодеятельности в госпитале. Она переписывалась с Риной Зелёной. Артистка присылала Светлане слова песен, стихи.
   Я бойцам хорошим нашим
   Шлю большой, большой привет,
   А зовут меня Наташей,
   У которой мамы нет…
   Маму девочки, героини стихотворения,  убили фашисты. Светлана читала стихи тихим, задушевным, почти детским голосом, а все, кто слушал, плакали.

  … Госпиталь передислоцировался в Каунас. Рядом река  Неман. «Так хотелось искупаться!», - вспоминала Светлана Михайловна. Несколько подружек обратились к старшей медсестре отделения. Она сшила им из какого-то сетчатого материала лифчики и трусики. С удовольствием искупались, начали выходить на берег. А тут показались солдаты. Пришлось девушкам спрятаться и ждать, когда они пройдут.
   Когда строили госпиталь в Пыжовском лесу, страдали не только от тяжёлой работы, но и  от того, что негде было вымыться.

  … Ей подарили материал на юбку. Это награда за поимку немца. В Пыжовском лесу, где весной 1943 года СЭГ № 290 зарывался в землю,  были остатки старых  землянок. В каких-то из них был лёд, который надо было выдалбливать ломом; а в каких-то - вода.
   Светлана Мазурова и Валентина  Шленская откачивали воду из одной такой землянки. Устали, решили отдохнуть. И вдруг увидели, что в воде отражается женская голова.
  Присмотрелись: на голове платок, но лицо мужское. Поняли: этот человек, чтобы пройти дальше, готов их уничтожить. Испугались. Но Валя тихо сказала: «Я пойду за водокачку, а ты сиди, наблюдай за ним».

   Подруга привела патруль. Незнакомца схватили. Увидели – фашист, в юбке сборочкой, в вышитой кофте, в платке и в огромных сапогах.
  Светлану и Валю перед строем поблагодарили за бдительность и подарили ткань на юбки.
   (В воспоминаниях С.М. Калинина упоминает подругу Таню Шленскую, а, когда она мне рассказывала об этом случае, то несколько раз назвала Валентину Шленскую. Возможно, в госпитале работали сёстры или однофамилицы. – Л.П-Б.).

  … Война закончилась. СЭГ № 290 переводят в г. Бобруйск (Белоруссия), где он становится базой для гарнизонного госпиталя.
  Под Брестом произошло крушение поезда. Светлана спрыгнула на ходу, когда вагоны уже начали наползать один на другой. Упала, сломала позвоночник.
  Её хотели оставить в местной больнице. Подруги стали стеной: «Пусть с нами едет. Мы – медики, сами её выходим». Сделали щит, положили Светлану, довезли до железнодорожной больницы.

  Но потом подруги, можно сказать, выкрали Светлану из больницы – вынесли через окно на носилках. И принесли в госпиталь, в котором они должны были ещё работать – не все были сразу демобилизованы.
  В этот госпиталь Светлану руководство брать не хотело: зачем  здесь «лежачая» медсестра!
  Зоя Белкина настаивала: «Как же так! Мы всю войну были вместе и теперь должны расстаться!».
  Подруги подняли Светлану, поставили её на ноги. Она стояла, качаясь, а  подруги, обняв, её поддерживали. Так продемонстрировали, что она не «лежачая».
  Светлана выздоровела, и ещё до 1948 года работала в Бобруйском госпитале. До замужества.

   … Она мечтала стать актрисой. Но вышла замуж, родила сына и дочь. Мечта не осуществилась. Её мужем был Михаил Петрович Калинин, фронтовик, сын партийного работника.
   Светлана Михайловна с большой теплотой вспоминала свёкра – Петра Захаровича Калинина, 1-го секретаря Гродненского (уточнить теперь сложно – Гродненского или другого обкома в Белоруссии – Л.П.Б.) обкома  коммунистической партии; в г. Гродно была (возможно, существует и сейчас) школа имени П.З.Калинина.
   Светлана Михайловна вспоминала: «Я пришла в эту семью в гимнастёрке и юбке, в которых была на фронте. Приняли меня очень хорошо, любили. Пётр Захарович, отец моего мужа, был прекрасным человеком, он принимал посетителей даже дома, внимательно всех выслушивал; не позволял своим детям пользоваться авторитетом отца».

  … Ещё во время войны в СЭГе № 290 была открыты медицинские курсы. Санитарные дружинницы, окончив эти курсы, получали свидетельство, дающее им право работать медицинскими сёстрами.
  Окончила эти курсы и Светлана Михайловна. Затем почти тридцать лет она работала заведующей здравпунктом  средней школы № 5 в столице Белоруссии – Минске. И также много лет  летом работала в пионерских лагерях.

 … Когда я видела на встречах ветеранов госпиталя  весёлую, поющую и танцующую Светлану Михайловну, я не могла догадаться, что не так благополучно, как бы ей хотелось, сложилась её жизнь после окончания войны.
   Намёки какие-то были. Но я сама всё поняла, когда поехала в командировку в Минск. Светлана Михайловна пригласила меня к себе в гости. Ещё был жив её супруг, но они уже были в разводе, однако  вынужденно ютились вдвоём в малюсенькой комнате. Хотя трёхкомнатная квартира, которую они, два фронтовика, получили от государства, не была маленькой.
  Закончилась её жизнь очень грустно – в  интернате для ветеранов войны. Чаще там доживают свой век одинокие люди, но С.М. Калинина (Мазурова) не была одинокой.  Последние годы она сильно болела, но в благоприятной обстановке могла бы ещё жить.
   Светлана Михайловна оказалась жертвой своей беспредельной материнской любви.

   … Но как бы не складывалась жизнь  фронтовиков после окончания войны, они остаются нашими героями, самыми почитаемыми людьми. Мужественными и храбрыми, яркими личностями!
  Я представляю, сколько матерей, жён, детей с благодарностью вспоминали врачей, медицинских сестёр и другой персонал госпиталей, которые спасали раненых;  для кого-то - дорогих сыновей, дочерей, мужей, отцов… Наверное, и в молитвах вспоминали, и свечки о здравии ставили.
   Осталась в памяти народной и Светлана Мазурова.