8. снег и грязь...

8. СНЕГ И ГРЯЗЬ…
Первый снег выпал в этом году ровно во вторник – одиннадцатое ноября. На занятия в этот день Ася и Тарас решили добираться вдвоём. Как только вышли с общежития, Ася радостно начала бегать и кричать:
- Ура! Снег! Снег! С первым тебя снегом, мой хороший! – Она радостно подпрыгивала и ловила снежинки, потом набирала горсть лёгкого снега и подбрасывала, но на неё практически ничего не попадало, потому что этот холодный пух подхватывал ветер и возвращал на землю, только немного в другое место, откуда Ася его черпала. Тарас, за месяц знакомства, не плохо узнал свою девушку. И потому решил терпеливо дождаться, пока она набегается, но всё таки не удержался, когда в дали увидел приближающийся автобус:
- Асюш, придётся тебе своё детство завязать на бантик, а то на автобус опоздаем. Ребячиться продолжишь на паре, тем более –  твой любимый предмет «Теория правосудия» - ждёт нас, а ещё больше нас жаждет видеть преподаватель Жук.
- А что ты издеваешься? Предмет, как предмет, только преподаватель там самый настоящий Жук – во всех смыслах этих трёх букв.

Виталий Викентьевич Жук никогда не опаздывал к студентам в аудиторию, но и не приходил заранее. Он на пороге зала появлялся ровно со звонком и это, пожалуй, практически тот единственный момент, который можно характеризовать положительно. Разве правильно сказать, что Жук – хороший человек? Но ведь, нет не единственного примера, хоть малейшего хорошего поступка сделанного им. Таких примеров никто не знал. Но вот и плохим человеком Жука не назовёшь. Примеры злодеяний в его биографии также отсутствуют. Может, он был из той категории людей, которых называют одним словом «трусами»? А ведь таких людей, наверное, очень много? Откуда тогда такая неуверенность? Просто, эти люди и, как бы, есть повсюду, но в то же время их, как бы, и нет. Таких людей стоит жалеть, потому что они вызывают только жалость. Но кого жалеть? Если эти люди фактически – есть, а практически – отсутствуют?

Дисциплина, которую Виталий Викентьевич Жук преподавал студентам, была ему под стать - «Теория правосудия». Ведь и на самом-то деле, правосудие справедливым может быть только теоретическим, на практике же дела обстоят так, как обычно всё и происходит в суде. Кстати и занятия проходили в приближенной к судебной реальности атмосфере: здесь никто не с кем не здоровался, так не принято в суде. Но вот, когда главный судья Института журналистики ступал на порог, левой ногой, то все в зале поднимались, а Тарас неизменно комментировал:
- Встать! Суд идёт!
Когда преподаватель проходил в центр зала, он, молча, отмашкой правой руки показывал, что можно, мол, присаживаться. И начинал каждый раз с чего-нибудь колкого. Но с этим курсом ему повезло, как никогда, даже будучи, как он любил подчеркнуть, «зелёными новобранцами», эти первокурсники устраивали ему самые настоящие восстания. Главным зачинщиком, всех бед Жука был Тарас Внуковский. И потому, преподаватель не унимался, всё ждал момента, когда сможет над студентом одержать победу. Его последние занятия были больше похожи на поле битвы и этот ноябрьский вторник не стал исключением:
- Студенты, я требую внимания, чтобы напомнить о том публичном заявлении одного из вас, а именно, если мне память не изменяет, студента Внуковского. Его слова звучали так, цитирую дословно,-  под такую реплику, преподаватель Жук взял свой преподавательский дневник и начал читать: «Суд – это Ад на земле, судьи – черти, а главный судья – Сатана». Как мы слышим, этим студентом было выдвинуто обвинение против всей судебной системы, как таковой существующей. Я же, пытаясь его оградить от ответственности перед судом, предложил забрать свои слова обратно. На что, тот, охамев беспредельно, предложил свою ремарку взять лозунгом, а точнее аксиомой, а ещё точнее – цитатой для обнародования. На что я обещал согласиться со смыслом  и признать, пока то, что ложно названо цитатой, творческое изречение Внуковского – лозунгом. Но это может произойти только в том случае, если, к его не обоснованному заявлению, будут приложены неопровержимые улики, которыми могут послужить письменные согласия авторитетных людей или дублирующие смысл высказывания известных всему миру личностей. Вставайте, студент Внуковский, пришло время суда!
Вместе с Тарасом поднялся и Дмитрий Ханин, который жил с ним в одной комнате в общежитии и сказал:
- Нас будет двое.
- Да пусть хоть всем курсом. – Позволительно сделал отмашку преподаватель Жук. - Это не возбраняется.
- У нас есть условие,  - громко заявил Тарас и перешел к огласке. - Пока мы не перечислим все улики, сколько бы это времени не заняло, Вы, преподаватель Жук, не имеете права не на единое слово.
- Прошение удовлетворено. Вместо судебного секретаря я предлагаю всю пару записать на диктофон.
- Принято! – Резко выкрикнул Тарас и также заострил внимание на следующем факте. - Вы же записываете каждую пару?
- Естественно.- Со вкусом протянул Жук. -  Приучаю, таким образом, помнить об ответственности за высказанное вами каждое слово.
- Мы начнём. - Перешёл к действиям Тарас Внуковский. -  Заявив об неопровержимых уликах, на мировом уровне, я имел ввиду, не что иное, как афоризмы. Мы с моим другом Дмитрием Ханиным, работали не с Интернетом, а, для пущей уверенности, с книгами в Национальной библиотеке. И, признаюсь перед всеми, что, сперва, мы долго искали хоть одну положительную цитату в сторону суда. Итак, мы рыскали во всех сборниках и словарях.  Но, видимо, такие понятия, как  «суд» и «нечто положительное»  – столь противоречивы, что все наши труды в этом поиске оказались тщетными. Но вот удивительное дело, обратная сторона медали нам благоволила и, потому, мы будем чередовать трофей своих скрупулезных поисков. Пожалуй, время суда над судом и, правда, пришло:
- «Суд:  место, где Иисус Христос и Иуда Искариот находились бы в равном положении, с небольшим перевесом в пользу Иуды». (Генри Луис Менкен)
Дмитрий Ханин:
- «Идея судебного процесса заключается в том, что если заставить двух лжецов разоблачать друг друга, правда выплывет наружу». (Джордж Бернард Шоу)
Тарас Внуковский:
- «Обычно подсудимый считается виновным до тех пор, пока он не докажет свою влиятельность».  (Лоренс Питер)
Дмитрий Ханин:
«Этот судья готов повесить любого, кто высморкается на улице без платка, но отменит свой приговор, если не будет доказано в точности, какой именно рукой он сморкался». (Джон Линкольн)
Тарас Внуковский:
- А это моё любимое: «Судья не верит присягам. Он и сам присягал».  (Альбер Юссон)
- А моё любимое, – с места встала  Ася, - из этого разряда: «Не показывайте мне кодекс – покажите мне судью». (Рой Кон)
- Этого достаточно? Или к следующему занятию подсобрать ещё? – Продолжал Тарас.
- …Как вы, студенты, говорите ваши фамилии? – Всё ещё пытался демонстрировать своё преимущество, преподаватель Жук.
- Дело шить станете? – Педантично, как всегда, не оставался в стороне от происходящего Дмитрий Ханин.
- Нет! Пока только знакомлюсь ближе с теми, кто ещё так молод и глуп. А ведь мой предмет у вас не только на первом, но еще и на третьем курсе в расписании значится.
- Вот именно, что значится. – Не упустил свой очередной шанс для выстрела, Тарас.
-… И на третьем курсе с вами встретимся... – Продолжал Жук, делая вид, что не слышал колкости своего студента. - Боюсь, как бы, не забыть мне своих товарищей.
- Точно! Из Тамбова!
- Что??! – Возмущённо вытаращил свои две щёлочки на студента Тараса, преподаватель Жук. 
- Я всего лишь поинтересовался –  нет ли у Вас, ненароком, товарищей в русском городе Тамбове?
- Паясничайте! Паясничайте! - С этими словами Жук, в своём преподавательском журнале начал делать заметки.
- Вы там, будто бы, составляете наши фото-роботы? – Снова, очень вежливым тоном, поинтересовался Дмитрий Ханин.
- Вот! Ну, я всё же удивляюсь такой фамилии, как Внуковский. – Затевал новую ловушку Жук, и он даже представить себе не мог, что так скоро попадётся в этот капкан сам. И выйти от туда, без ран, ему уже не удастся.
- Что же в ней странного, самая простая фамилия – Внуковский. А вот Ваша, преподаватель Жук – совсем другое дело. Это, как литературная находка: мало того, что состоит из трёх букв, так ещё и посередине «у».
Нет, - в аудитории прогремел не ноябрьский гром, а так выражалась общественная благодарность на удачную шутку Тараса.
- Позвольте, студент Внуковский, а что же такого необычного в моей фамилии? Что? - Вы её не находите столь поэтичной? А, может, Вы никакой не поэт, а так - возомнили себе – невесть что?
- От чего же – не поэтическая? Особенно для экспромтов – вообще – самая настоящая бомба. И потекла поэзия из уст Тараса:
«Смотрю – отрадное кино –
Опять жук вляпался в «оно»»
И тут же к ряду вырвалось и второе:
«Я говорю, не ешь «оно»!
А жук не слышит все равно».
В зале все хохотали, а преподаватель Жук не знал, как усмирить дерзость студентов и только делал смешные попытки:
- За оскорбление должностных лиц при исполнении служебных обязанностей, грозит не малый срок.
- Вот только где Вы оскорбление видите? В чём и как оно выражалось? Вы сказали,  что я – «поэтишко» – и даже это, я пропустил мимо ушей и не счёл за оскорбление, хотя мог бы! Ведь мои поэтические сборники рецензировали почтенные господа, а Вы их, таким образом, перед всей студенческой аудиторией оклеветали, усомнились в их грамотности и литературном вкусе, а средь них, рецензентов моего творчества, заметьте, и академики есть.
- А, что это по Вашему, студент Внуковский, за «стишочки» и грязные трюки с буквой «У» - в слове из трёх букв?
Тарас сделал по-детски наивное лицо:
- Дорогой мой друг, Дмитрий Ханин, но Вы это видите, как обижают ранимую душу молодого поэта, Вашего друга. Мои поэтические экспромты назвали «стишочками». А вот что? Скажите мне, мой дорогой друг, что же делать мне с буквой «у», которая там есть? Кто же знает, что делать с буквой «у», которая  состоит в слове из трёх букв? Куда же её убрать, если это её законное место – в центре?
- На таких, как Вы, студент Внуковский, когда-нибудь обязательно найдётся свой суд.
- А судьи кто?!! – Решила прекратить весь этот цирк Ася.
- Прекрасно, студентка Звёздная, а у нас уже дамы защищают кавалеров, - хоть здесь попытался съязвить Жук. - Так это я у Вас, студентка Звёздная, хочу спросить: так, кто же, по Вашему, на самом деле, - судьи?
- Вы хотите, чтобы я создала импровизированный образ судьи и судейства?
- Почему же импровизированный? Опишите самый реальный образ современного судьи, каким Вы его видите?
- Если позволите, с Вашего, Господин судья, разрешения, чтобы не нарушить ничьи права, я всё же слеплю сборную модель, с нескольких, как Вы приказали, настоящих, существующих в реальной жизни, судейских  образов. Этот судья – невысокого роста, ближе к маленькому, но ещё не карлик. Носит всегда чёрный костюм тройку, белую рубашку с чёрными манжетами и чёрным воротником. Лицо у него с мелкими чертами лица: узкий, но может быть длинным рот, тонкие губы, глаза – больше напоминают две щёлочки, нос большеватый, форма его – крючок, а волосы чаще жирные, но всегда аккуратно зачёсанные. Этот судья ненавидит людей, особенно новое поколение, потому как каждый день близится час, когда нужно будет уступить свой трон… И эта ненависть проявляется буквально во всём… Судья никогда не упустит момент, чтобы обозначить свой статус и возвыситься над другими, он никогда не назовёт человека по имени, потому, как считает это ниже своего достоинства – знакомится с простыми смертными, и уж, тем паче, их запоминать…
А теперь аудитория больше походила на концертный зал, где знаменитый пародист-юморист выписывает образ самого известного человека на планете. Но в этом помещении под такое чёткое описание подходил единственный подозреваемый, который в эту минуту, раскрасневшийся от злости, неистово орал:
- Прекратить, студентка Звёздная!!!
- Нет, уж, извольте! Любое дело я привыкла доводить до конца, и это – не исключение. Если говорить обобщенно, то почти все судьи не знают, на сколько не справедливы и, зачастую, совершенно нелепы ими установленные законы, потому, что никогда они сами ими не только не пользуются, но часто не имеют вообще никакого представления о них. И всё это происходит потому, что в их мире, совершенно другие законы.
- Вам не стыдно унижать преподавателя на глазах у студентов!?
- А разве я унижаю преподавателя?
- Вы же меня прилюдно описываете.
Зал зашёлся очередной волной смеха, а когда вновь воцарилась тишина, Ася спросила:
- А имею право Вам, преподаватель Жук, задать ещё один вопрос?
- Спрашивайте, чего уж церемониться.
- А кому, в итоге, должно быть более стыдно, тому, кто рисует безобразный образ, который с трудом можно назвать человеческим? Или же тому, должно быть более стыдно, кто узнаёт себя в этом образе?.. А теперь я закончила. – И с этими словами Ася уселась на своё место.
Жук не стал ждать последние пять минут  до завершения пары, а взял свой преподавательский журнал и ушёл. Тарас ему крикнул во след:
- Первыми с корабля всегда бегут крысы!!!
Ася, по всему было видно, расстроилась.  Тарас же, когда собрался уходить, заметил, что его девушка не торопится покидать аудиторию:
- Асюш, ты чего это? Всё же хорошо. Сейчас начнётся твоя на самом деле любимая пара –  «Искусство красноречия». А там ты – просто Гуру.
- Да, нет же, Тарасик, ничего не хорошо.  Гармонии нет… Вот смотри  – прошла первая половина учебного дня и так наследила в Душе, что противно – до тошноты… Грязно… Да, - вторая пара, - как свет в конце туннеля, по которому мы ходим каждый день. Но, даже видя свет в конце туннеля, уже нет желания туда идти. Видимо, злые силы на столько кровожадные твари, что белым Ангелам, среди них нет места. А мой, Ангел, который меня бережёт, он точно белый, и он устал, я это чувствую, как он устал.
- Но, вот вспомни, ты так искренне сегодня радовалась первому снегу. И это было твоим счастьем, которому никто не смог помешать.
- Вот именно. – На этих словах Ася подняла свой взгляд на Тараса, и, смотря ему прямо в глаза, продолжила. – Снег – это кусочек счастья, но люди его месят ногами, - превращая своё счастье в грязь, зачастую не успев этим счастьем хоть капельку насладиться. И, видя на улицах города грязный снег, как можно поверить в чистоту их помыслов?
- Асенька, но ты же сама меня всегда учишь любить эту жизнь такой, какая она есть, повторяя при этом так часто одни и те же слова – «Нужно просто… - Верить…»
У Аси в этот момент по щекам покатились крупные слёзы.