Пути познания добра и зла

Мы такого прежде не видали,
Но увидеть все же довелось –
Нравственность повыше идеала,
Только сзади виден беса хвост.
Как прекрасно отойти в сторонку, сделав символами носителей добра и зла - потусторонние силы. И невидимы, и непознаваемы, они - чего еще надо? Не сейчас это воз-никло, а в глубине веков была переложена личная ответ-ственность на богов и богинь. Потому и разделили их на злых и добрых. Естественно больше молились злым богам, поскольку те несли беды неисчислимые. У евреев был  один Бог. Как же на Бога взвалить всю ответственность за деяния злые? И возник антипод Бога, названный Сатаной. Никто прежде поклоняться Сатане не собирался, надеясь на защиту Божью. Население евреев росло, несмотря на беды разные. И поняли иудеи, одному сатане не справиться. Сначала появилось небольшое число помощников дьявола. Название им было нетрудно придумать. Ну, скажем, кто не слышал о чудовищном левиафане, который пожирал люд-ские тела во время всемирного потопа? Что более всего му-чило людей, не давая покоя? Не поверите, если услышите? Да-да, настоящие обычные мухи, жалящие, лезущие в от-верстия рта, носа. И  неудивительно, что очередного по-мощника Сатаны назвали – «Вельзевулом» - «повелителем мух». Дальше – больше. Число помощников росло. Христи-ане наследовали Ветхий Завет, и так над ним поработали, что помощники Сатаны стали величаться князьями ада, тьмы. А армию, служащую князьям, образовали бесчислен-ные полчища бесов, бесенят, чертей и прочей мелочи вред-ной. Измельчали бесы до того, что в теософических спорах развивалась тема: сколько черных и рыжих чертей может разместиться на острие булавки?»  Вы ошибетесь, подозре-вая священников в глупости! Здесь глупостью и не пахло. Уменьшая размеры беса, увеличивали возможности про-никновения его в тело человека. Ему теперь совсем нетруд-но было проникнуть через любое естественное отверстие в теле человека. Спорить можно было о том, приятно или неприятно было находиться в полостях тела, где и запахи изысканностью не отличались, и просторы не были велики. Но, на что только бес не пойдет, чтобы, в пику Богу, не завладеть бессмертною душою человека? Так как бесу уходить из человека не хотелось, принялись его оттуда изгонять  Для изгнания потребовалось создать науку особую. Не всякий священник мог овладеть методикой изгнания врага человеческого. Правда, опыт подсказал, что самым простым и надежным делом было уничтожение тела человеческого огнем. Не остается места для дьявола. И хотя пребывание в пекле для беса – дело обычное,
но и здесь удовольствие погреть тело свое для беса было скоротечным, ограничивалось временем горения. Душа бессмертная не сгорала, а мучения, испытываемые ею шли ей же на благо – приближая к царствию небесному. Напрасно вы обвиняете в жестокости инквизиторов. «Доб-рее» их на свете людей не было. И запылали костры в великом множестве по всей Европе. Стонали, кричали, изрыгали проклятия  еретики, горящие, но слаще музыки были их крики, и плачь «Мучение во славу Божью – не цель ли великая?». Ересь то затухала, то вдруг вспыхивала вновь ярким пламенем. И к этому вел развал духовности в обществе, когда вера в Бога единого ослабевала.  Наверное, дела с верой в Бога всемогущего в наше время здорово  пошатнулись, если столько появилось групп людей, относящих себя к сатанистам. Да, и другие, называющие себя христианами, наверное, потеряли ориентацию в дви-жении своем, что не замечают, внося в информации столько зла, да такого изощренного, что его нормальному человеку и мысленно охватить невозможно, где уж тут переварить, претворяя в мысли разумные. Посмотрите незашорен-ным взглядом на те фильмы, которые для вас создают. Создается впечатление, что сценарии для них писали те, кого выписали из психиатрической больницы недолеченными, с манниакально-садистическим синдромом. В фильмах этих носитель добра, совести и чести выглядит полным идиотом. Так скажите, положа руку  на сердце, рекламируется тот ли путь, по которому должен идти человек?
Познание добра и зла -
Задача не из легких.
Молва народная несла
Времен для нас далеких,

Пустой, похоже, разговор,
Мир топчется на месте,
Коли ведется давний спор
О совести и чести.

Что много зла, не перечесть,
Добра за ним не видно.
Какой тут долг, какая честь?..
Да, за людей – обидно!
Монстры телесные рождаются на свет, а монстрами духовными становятся. Перерождение происходит не вне-запно, а медленно, постепенно, а потому и не слишком за-метно, особенно для глаз ненаблюдательных. И первой ве-хой становится самая обыкновенная ложь.
Носителями лжи никто не рождается. Нет и специ-альных школ для их обучения. И родители не учат детей своих пользоваться ложью. И следует согласиться с тем, что нет человека, который никогда не воспользовался ло-жью, хотя бы во имя блага!. И родители, и общество внешне не жалуют лжецов. Но, разве родители не понима-ют того, что жестокое обращение с ребенком, порождает желание того использовать ложь, чтобы избавиться от наказания? А разве руководитель не понимает, что лесть в его адрес, от которой сердце его замирает от душевной сла-дости, - сотканная по канве полуправды - самая махровая ложь!
Значит, дозволено махровой лжи не только жить, а жить припеваючи!
И учится придворный поведению сеньора своего Государя, этикету при дворе, потом все, чему он там научился, переносит автоматически на свой двор, ибо в своем имении он полноправный государь, даже имеющий право на виселицу.
А при дворе служить умей,
Хотите, не хотите ли.
И мановением бровей
Дрожать заставить посетителей!
Без лжи при дворе и дня не прожить. Правду позво-лено только шуту говорить, но он слывет при дворе дура-ком, а что с дурака взять?
Ложь возникает из желания что-то получить, не за-работав искомого, или избежать наказания уже за что-то «заработанное»! В первом случае – «пряник», во втором – кнут. Поэтому вся система воспитания и была названа ме-тод «кнута и пряника». Кстати эта система хорошо заметна на поведении многих животных, ну, скажем – обезьян. Правда обезьяна, наказывая детеныша за непослушание, никогда не использует ничего иного, кроме ладони своей передней конечности, и никогда не наносит ударов там, где это может причинить вред здоровью. А человеческое воспитание отличается особенной жестокостью и изощренностью.
Мед, пряник или кнут –
Орудье воспитания,
А в сочетании несут –
И радость, и страдания.

Приятны пряник, мед,
Но, если нет кнута,
И жизнь не так уже идет,
И цель ее – не та!

Но, если только кнут –
Ученье страхом болью,
То ложь и зло они несут,
Разгуливают вольно!

И вырастает враль и трус,
(Таких у нас немало)
Не воспитание, а грусть,
Считай, что все пропало!

Какого рода, племени,
И каковы мечты?
Да из какого времени
Сюда явился ты?
Этот вопрос следовало бы задавать каждому, взби-рающемуся на вершину власти. Нет плана действий, загля-ни в прошлое, почему предшествующие тебе уходили преждевременно, к тому же не по своему желанию. Где и какие совершены ошибки ими? Не лезь туда, не знаешь – куда, не делай то, не зная – что! А, главное – не ломай, не разрушай того, чего и касаться бы не следовало!
Есть у каждого начало,
Есть у каждого – конец:
Трон, великая держава;
И терновый есть венец!

Путь открытый у кого-то,
У другого – путь не прост,
Тонет тот в дерьме болота,
Тот шагает в полный рост!

Коль пути пересекутся, -
Хоть не ведают о том, -
За оружие возьмутся,
Разрушая кров и дом!
Конечный результат какого-то действия относитель-но людей, может расцениваться и как зло, и как добро.
…Дождь пришел нежданно, хороший, крупный, долгий, без града и ветра сильного. На огородах все подня-лось, все стебли растений  упругими стали, стройными, как шеренги солдат на параде. Все зазеленело и плодами круп-ными отблагодарило .дождь. Селяне смотрят на огороды свои, не насмотрятся. Вот так дождь добрый!  А вот для Степана Водохлебова дождь – одно разорение. Не ожидая его прихода, он сено уже подсушенное, тонкое, как чай, не удосужился в копицы сложить. Теперь, и высохнув, оно значительно утратит свое товарное качество. Злом обер-нулся для него дождь.
Хорошо одно, зло  намного  дольше хранится в па-мяти людской по сравнению с добром. Не забывая, мы па-мятью своей охраняемся от повторения зла, уже знакомого нам в практической жизни нашей. Мы готовимся к встрече с ним!

Мир зла, добра
Где грань меж ними?
Откуда  все пришло?
Делами создали своими?
Или само, собой взошло?

Незрима память зла,
Расплывчата, химерна,
Но от добра произошла,
Когда добро безмерно.
А какое отношение имеет младенец, еще жизни не познавший, к добру и злу?  Может он чутьем внутренним воспринимает то, чего взрослый, умудренный не замечает.

Родившийся душою чист
И мягок, как кусочек воска,
Он, зло, почувствовав,  кричит
Ведь  это – очень просто.
,
Прекрасен мир,- о чем тут говорить!
Пусть это будут горы, долы.
Создателя  должны благодарить,
Он разум дал, он силу дал и волю

Но, как использовать дары,
Когда стараний мало?
Иль ждать удачи до поры,
Чтоб слово сказкой стало
Не воображай себя страдальцем за род человече-ский, если ты переживаешь из-за обиды, нанесенной тебе. Горе, перенесенное тобой, физическая боль незаслуженно избитого, душевная боль, сжимающая грудь и горло твое, перехватывающая дыхание, вот что необходимо, чтобы чувствовать чужое горе и чужую боль.
Но, отдав людям жар души, ты можешь сказать о се-бе:
Искать бессмысленно, нет крыши надо мной,
И только ветер служит покрывалом,
Мне жарко летом, холодно зимой,
А нужного всегда не доставало.

В существовании наступит перерыв,
Исчезнет непрерывность бытия,
И болью отзовется, как нарыв –
О чем нередко думал я…

Мир направлялся к цивилизации, и люди научились многими способами прерывать беременность. Церковь не-истовала. Служители ее обрушивали слова гневных пропо-ведей на головы прихожан, обвиняя их в нарушении за-кона Божьего, но, тщетно…
Церковь при советской власти оказалась в загоне, ну, а беременность стала полностью под контролем. Раз стали запреты, значит, появились и преступления. И стали детские трупы в самых неожиданных местах появляться, вплоть до отхожих мест. Но лучше и надежнее всех прята-ла плоды неплодовитой любви зима матушка, с ее снеж-ными завалами. Приходила оттепель, заявляла о своих правах и весна-красавица, и появлялись из-под снега «под-снежники»
Снег посерел и начал опадать.
Вода скопилась в глубине сугроба.
Хотя тепло крестьянам – благодать,
Но и подснежников находят слишком много.

За каждым прячется особая судьба,
Но, без сомнения, печальна.
Ведь не дождалась малыша изба,
И преступленье было изначально.

Что на душе у той, что родила?
Решенье было судьбоносным…
Заведены судебные дела,
А смерть судить совсем, совсем не просто

Божественный»  путь властелина.
Что стоит жизнь чужая
В глазах царя?
Детей и женщин убивают,
В кострах горят.

За то, что молвил Клит,
Открыто, смело,
Копьем царя убит,
В припадке гнева.
Читаешь сочинения древних, думаешь, а были ли за-преты у «великих», волею судьбы возвысившихся над други-ми? Жестокость и деспотизм изначально ли присущи были государственному мужу, переданы ему в генах по наслед-ству, или они формировались в дозволенных параметрах кем-то, кому подвластно все, а не только такая «мелочевка», как черты человеческого характера?
Да, и в юношеские годы царевич Александр мягко-стью характера не отличался. В те времена слабоволие, доб-рота, снисходительность, терпимость считались качествами отрицательными, поэтому ждать таких качеств у наследника македонского престола было бы не реальным. Но он был прямым, доступным и справедливым, и выслушивал слова критики, обращенные к нему.
Успехи в битвах делали царя Александра Македонско-го уверенным в непогрешимости своих действий, а потому и  нетерпимым к малейшему сопротивлению его воле, от кого бы оно ни исходило. Все более и более проявлялась его же-стокая и деспотическая натура. Уже, при взятии греческого города Фивы по его приказу было перебито 6000 фиванцев, а тридцать тысяч  превращено в рабов. Сам город был разру-шен до основания. Это привело в ужас жителей всех осталь-ных греческих городов. Такого никак не ожидали от воспи-танника самого Аристотеля, величайшего философа. Воз-можно, страх и был изначальным оружием завоевателя? Во, всяком случае, сопротивление  остальных греческих полисов было парализовано. Взятие с боя финикийского города Тира. привело к тому, что 8000 лучших защитников города пали мертвыми. Но и это не умерило пыл завоевателя. Целый день город, отданный армии на разграбление, освещался пожара-ми и оглашался воплями и стонами убиваемых и насилуемых жертв. Тридцать тысяч жителей было продано в рабство. Ко-гда македонские войска вошли в Среднюю Азию, Александр приказал перебить все население города, кстати, радушно его встретившего,  только за то, что руководители города были потомками жрецов греческого города Милета, передавшими сокровища Дельфийского храма персам! А ведь «Македонец» ловко разыгрывал роль защитника  чести «мученика-царя» Дария и единственного наследника его престола, каковым он себя считал. Перейдя из Бактрии через реку Аму-Дарью в Среднюю  Азию, ту часть ее, которая в древности называлась Согдиана, он приказал распространять слухи о том, что пришел сюда не для того, чтобы покорить жителей, а только для того, чтобы наказать сатрапа Бесса, участвующего в убийстве персидского царя и скры-вающегося на территории Согдианы. «Македонец» добился того, что ему выдали Бесса. И как поступил с Бессом  воспитанник величайшего греческого мыслителя? Вдоволь поиздевавшись словесно над доставленным к нему обнаженным сатрапом, жалкого, в оковах и с цепью на шее, Александр Великий  приказал отрезать пленнику уши и  нос,  отправить в Эктабану, чтобы там, на глазах персов и мидян четвертовать его
Несколько македонян, посланных за провиантом, бы-ли захвачены согдианцами В ответ на это, царь Александр  приказал изрубить 22 тысячи горцев. Но, разве этим ограни-чились насилие и оскорбления над населением, не оказав-шим  сопротивления войскам Александра? Жестокость и ги-бель множества людей, притеснения и открытый грабеж переполнили чашу терпения, и население восстало. Возглавил восстание знатный согдиец Спитамен. Македоняне жестоко расправились с восставшими Более ста двадцати тысяч человек были убиты. Голову Спитамена доставили жестокому завоевателю.  Славословие окружающих кружило голову царя Александра. И было от  чего закружиться ей! Жрецы Мемфиса возложили на голову македонского царя двойную корону фараонов, а это по законам Египта означало признание его богом, сыном Амона. В Вавилоне жрецы объявили его потомком главного бога Мардука. Македонский царь принес жертвы этому богу, и приказал отстроить храм Мардука, разрушенный персами. Персы воздавали ему царские почести. Александр не мог устоять от медоточивой лести и обожествления. Льстецов, поэтов Александр приблизил к себе, приблизил и персидскую знать, не только уровняв их с теми, кого он вывел из Македонии, но и отодвинув своих друзей на второй план. Он принял восточный церемониал при своем дворе. Теперь перед ним падали ниц, целовали полы его одежды. Этих почестей Александр Македонский стал требовать и от своих прежних друзей, македонских полководцев, вос-питанных в свободном греческом духе общения. Все это раз-дражало македонских офицеров. Один их них, когда-то спасший в битве при Гранике жизнь царя, Клит на пиру про-декламировал Александру стихи из «Андромахи» Еврипида:
   « Как плох обычай наш. Когда трофей
     У эллинов победный ставит войско
     Между врагов лежащих, то не те
     Прославлены, которые трудились,
      А вождь один себе хвалу берет».
Македонцы не дивились поведению Клита, отличав-шегося знаниями, независимостью суждений, прямодушием и невероятной отвагой.
Александр в припадке гнева заколол Клита копьем. Видимо упрек Клита попал прямо в цель! А ведь Клит был не просто рядовым македонцем, он был  молочным братом македонского царя. Убить молочного брата, спасшего жизнь ему?..
А казнь старейшего македонского полководца Парме-ниона и его сына, начальника македонской конницы  Фи-лота, обвиненных в заговоре, которого не существовало?..  Первым казнили Филота, вся вина которого, скорее всего, заключалась в том, что начальник конницы был слишком удачлив, и его воинский авторитет становился для царя неприятным, если не сказать больше!
Таков ли был царственный путь Александра в начале? Что изменило его?