Записки солдата, или Ротный звеРь

Друзья иногда мне говорили, мол, ты о нас пишешь, а о себе мало. На что я отвечал, я в вас живу, да и в байках всегда себя вспоминаю. А теперь дождался, что и обо мне написали. Есть, конечно, неточности, но я ничего не исправлял. Честно скажу, читая о себе я ржал как конь.  Думаю, что серией очерков сержанта Дениса Шапоренко, я подведу черту под «Заметками ротного командира».
Автор очерка Денис Шапоренко,сержант запаса,  офицер таможенной службы (http://www.proza.ru/avtor/denisshap)
 

Продолжая свои повествования о воинской части 71185, о людях, служивших там, о событиях, там же происходившим, я не могу обойти стороной весьма значимую фигуру. Фигура, сея потому и значима, что прямо или косвенно имела отношение практически ко всем этим людям и событиям.  И,  дабы облегчить читателю дальнейшее восприятие моих очерков, в коих так или иначе будет присутствовать этот колоритный персонаж,  я обрисую его прямо сейчас.

Итак, как можно догадаться из заголовка речь пойдет о моем ротном - старшем прапорщике Иване Юрьевиче Паршикове. Начну ваше с ним знакомство с берцев – с его берцев, ну и, пожалуй, с его каски. Почему так оригинально? Просто мое с ним заочное знакомство началось именно с этих его вещей. Дело в том, что в один из первых дней моего нахождения в воинской части я, зайдя в ротную канцелярию, увидел эти самые берцы и эту самую каску. Разумеется, ротного там не было – иначе речь пошла сразу бы о нем. А вот предметы его гардероба весьма красноречиво о нем говорили. Берцы и каска были настолько огромными, что если бы какой ни будь муж, какой ни будь жены, внезапно вернувшийся из какой-нибудь командировки увидел бы эти доспехи у себя в прихожей, он бы не задумываясь, развернулся и уехал в командировку обратно.

Да, Иван Юрич был весьма габаритным мужчиной. Рост он имел под два метра, телосложение довольно крепкое, но ничуть не пышное, о размере его ноги я мог только догадываться. Переходя к дальнейшему описанию, можно отметить, что голова его была покрыта светло-русыми волосами, всегда зачесанными назад, глаза имели так же светлый тон и весьма выразительно отражали его настроение. Лицо всегда было румяным – будто с мороза. Нос русский – картошкой. Лоб высокий. Губы всегда слегка поджаты и готовы к подаче громкой команды. Вообще, лицо, более славянское представить сложно. На запястье у него был наколот символ ВДВ – в память о том, что он проходил срочную, а затем и сверхсрочную  службу в десантуре. Эту наколку он от кого-то постоянно прятал с помощью наручных часов. Курил, и, насколько мне известно, по сей день курит очень много. Как сейчас помню ноздрещипательный «аромат» «Балканки».

Голос – это отдельная тема. Нельзя сказать, что ротный говорил басом. Но и уж точно это был не тенор. Иван Юрич издавал звуки похожие на рев, несущегося на всех оборотах тяжелого танка – лязг металла, рокот турбины, свист, вырывающихся из сопла отработанных газов – низкий и при этом нестерпимо пронзительный. Когда он в гневе орал тебе в лицо – ты стоял, не смея шелохнуться по стойке смирно, слегка отклонившись назад - ошарашен, подавлен, загипнотизирован и ультавнимателен. В сочетании с габаритами, безумным взглядом и брызжущим слюною ртом – его голос был безотказным оружием убеждения.  Иногда возникало опасение, что в гневе он может откусить тебе часть лица. Позже я стал замечать, что, осознавая силу воздействия своего голоса в сочетании с яростным ликом, Иван Юрич мог искусственно создавать образ безумца, дабы придать бойцу ускорение в понимании и выполнении приказа.

Вообще это сейчас я могу называть товарища Паршикова Иваном Юричем. Во время прохождения мною службы, я именовал его исключительно – товарищ старший прапорщик. Однажды, по неопытности, назвав ротного Иваном Юрьевичем, я схлопотал «червончик» на «шалашовке». «Шалашовкой» в роте называли турник, весящий в расположении. «Червончик» - это соответственно десять подтягиваний. Еще был турник в канцелярии – он назывался «валютная». Принципиальная разница «валютной» и «шалашовки» заключалась в том, что первая была предназначена сугубо для сержантского состава и, будучи скрытой от посторонних глаз укрывала позор сержантов от рядовых, а вторая выставляла на всеобщее обозрение пыхтения и карабканья провинившихся бойцов. Возможно, за эти пыхтения и смешные телодвижения обессиленных воинов, турники и получили свои остроумные прозвища. «Валютная», ко всему прочему находилась очень близко к стенке и при подтягивании сержанты терлись о стену причинным местом. Может быть, и это в том числе натолкнуло ротного назвать гимнастический снаряд так оригинально.

Несмотря на свои забавные имена, турники решали довольно серьезные задачи. Во- первых – развивали физически. Во- вторых – дисциплинировали. Мало кому хотелось лишний раз проболтаться сосиской, и, солдаты старались поменьше ошибаться, дабы не попасть на «шалашовку». В- третьих – заставляли мозг быстрее соображать. Например, получив от ротного приказ, я говорил– «Есть!», разворачивался и пытался уйти. Тут же я слышал - «Червончик»! Без слов запрыгивал на «валютную» и начинал выполнять. Если я переспрашивал – « А за что?» – слышал  –« Два червончика!». Подтягиваясь, я начинал перебирать в голове, что же я сделал не так и, догадавшись, что не сказал –«Разрешите идти», докладывал об этом Ивану Юричу. Он снисходительно говорил –«Ладно, слазь». Таким образом, турник, как ни странно стимулировал мозговую активность. Бывало, и по телефону я получал команду «червончик». Случалось это когда я, будучи еще солдатом, стоя на тумбочке дневального, отвечал в трубку ротному на его приказ гражданским «Хорошо», вместо «Есть!». Иван Юрич отслеживал выполнение мною «червончика» на экране монитора, на который выводилось изображение от камеры, весящей в расположении. Мониторы были как в канцелярии, так и в «дежурке», на первом этаже. Так, что мы практически постоянно находились под «всевидящим оком» Паршикова. Камера, насколько я знаю, была именно его внедрением. Это был один из моментов, позволяющих держать дисциплину на контроле.

Как вы уже убедились, ротный был весьма изобретательным и гораздым на различные прибаутки. Обожал он по-доброму подтрунивать над своим старым товарищем Михаилом Николаевичем Ильюшиным, о котором я рассказывал ранее. Часто его жертвами становились старший прапорщик Великосельский и главный кочегар, которого в части называли по отчеству(Виктор Андреич-И.П), которое я, к сожалению забыл. Подшучивал он и над бойцами, но никогда не делал это с издевкой. Помнится, я, будучи какое-то время у него писарем частенько слышал, как он, сидя рядом и, глядя на меня с лёгким прищуром и доброй улыбкой, тихонько напевал: - «Я был батальонный разведчик, а он – писарюга штабной». А однажды, сидя за компьютером в канцелярии я, чувствуя, что сидеть на стуле уже не могу из – за того, что он невероятно неудобный – его средняя часть в виде бугра буквально впивалась в мою пятую точку, спросил: - «Товарищ старший прапорщик, разрешите взять другой стул»? Он засмеялся, разрешил, и я понял, что это очередная его выдумка – он подсовывал этот стул своим гостям, а затем наблюдал, сколько они выдержат. Вот такой затейник.

Запомнилось мне, как Иван Юрич в беседе с Великосельским, раздосадованный каким-то происшествием сказал, мол все пи@орасы. На это Великосельский остроумно подметил, дескать: - «Ты ж Юричь служил в ВДВ, носил берет, а цвет этого берета голубой. Ты получается отчасти тоже этот … самый». На что ротный со смехом ответил: - «И я тоже пи@орас»! Потом подумал и добавил: - «Нет, - все пи@орсы, только ротный Д.Артаньян»! Да, родись он на несколько веков раньше, быть ему мушкетером или гусаром. Доля безрассудства ему всегда была присуща. Я этого уже не видел, мне рассказал товарищ – однажды, будучи уже фактически вышедшим на пенсию и, дослуживающим последние деньки, ротный вышел на утренний развод в расстегнутом чуть ли не до пупа бушлате и в шапке набекрень. Получив замечание по этому поводу от разводящего, он сказал тому: - «Мне пох, я дэмбель» (солдатская байка не было-И.П).

А в какое безумное неистовство он впадал во время плановых учений! Сидя на броне транспортера, он, видимо погружаясь в свою десантскую молодость - становился подобен Зевсу, летящему на огненной колеснице. Были бы у него гром и молнии – он непременно бы их метал. Голос его в эти мгновения срывался, глаза наливались кровью, голова вертелась на 360 градусов. Он непрерывно раздавал команды. Мог прикладом огреть по каске высунувшегося из укрытия нерадивого воина. Скучновато было ему в нашей, по сути тыловой части – всей душой он рвался в бой. Учения были для него своего рода отдушиной, позволяющей хоть на какое- то мгновение выплеснуть наружу нерастраченную боевую страсть.

Прочитав первую часть моего очерка о ротном, вы можете ошибочно подумать о нем как о слегка безумном шутничке. Отчасти он такой и есть. Но ему бы никто не доверил роту, будь он только лишь забавным хохмачем. О его профессиональных качествах красноречиво говорила табличка с цитатой, висевшая в канцелярии. Она гласила: «Либо ты часть проблемы, либо её решение, либо часть пейзажа». Ему всегда до всего было дело. Ничто он не пропускал просто так мимо глаз и ушей. Всегда стремился как можно глубже вникнуть в ситуацию. Не был равнодушным человеком. Он предпочитал заранее предупреждать проблему. В роте все крутилось вокруг него. Он умел повлиять на обстановку, на человека. Умел не только отдавать приказы, но и убеждать. Причем коротко и ясно, в отличие от «Майкла», который убеждал не доводами, а скорее измором. Например, на разводе, проводя инструктаж по мерам безопасности, он много не разглагольствовал. Говорил лишь только, чтобы мы не совали нос туда – куда шарик хер не сует. Ну и приводил несколько реальных случаев, когда невнимательные бойцы теряли здоровье в результате нарушения техники безопасности.

Первое впечатление об Иване Юриче как о личности, я получил во время одного из построений, приуроченного к закреплению автоматов. Он сказал о том, что мы, в отличие от наших товарищей, решивших «откосить» от армии настоящие мужики. Что на нас лежит ответственность за спокойствие нашей Родины. Каждый мужчина должен пройти через испытание армией, и мы правильно сделали, что решили посвятить кто год, кто полтора службе. Вроде бы банальные слова, но в тот момент, из уст этого человека они прозвучали так убедительно и пронизывающе, что я буквально проникся патриотизмом и уверовал в себя как в настоящего защитника Отечества.

Хотя, честно признаться, в армию я шел без особого осознания и, так сказать сознания. Мне просто хотелось отдать тяготевший мои плечи долг Родине и поставить галочку в биографии и документах, дабы в дальнейшем проще было найти хорошую работу. Но, услышав речь ротного, я почувствовал, что служба это самая, что ни на есть ПОЧЕТНАЯ обязанность. И мне выпала ЧЕСТЬ исполнить эту обязанность. В тот момент я проникся первыми нотками уважения к нашему командиру. И чем ближе в дальнейшем я его узнавал, тем больше этих самых ноток возникало в моей душе. Он никогда не бросал слова на ветер и делал то, что обещал. Расположение он сделал максимально удобным и, насколько это возможно уютным. О комнате отдыха, о чайнике, о телевизоре и стереосистеме я подробно расскажу в дальнейших своих очерках. Причем, он особо не надеялся на министерство обороны, и заботился о благоустройстве быта солдат, собственноручно изыскивая резервы (командование помогало всегда - И.П).

Для получения необходимых средств, он организовал ротный магазин, в котором продавались сигареты, чай и кофе – все, что требовалось солдатам для скромного и столь необходимого досуга. И, надо сказать, что, несмотря на скудный ассортимент и более чем скромную торговую надбавку, за счет оборота ротный магазин приносил около трех тысяч рублей в месяц чистого дохода. В нем закупались не только солдаты срочники, но и сержанты – контрактники, прапорщики и практически все офицеры части, посещавшие роту. Частым гостем магазина был даже замполит – подполковник Кравцов – любитель кофе – три в одном. Надо сказать, что ни копейки из доходов магазина ротный себе не присваивал. Даже сигареты для себя он покупал на общих основаниях по установленной цене. Все вырученные средства шли на приобретения необходимостей. О магазине и обо всех благах, которые он обеспечивал, я так же расскажу позже.

Проблему неуставных отношений, он так же с успехом решал. У него везде были свои глаза и уши, и он досконально знал, что происходит в его подразделении. А, надо сказать, что солдат не каждому способен рассказать, что его кто-то обижает. Он может открыться лишь человеку, которому можно верить, который не выдаст и решит проблему деликатно. Таким человеком был наш ротный. У него было много рычагов управления, которыми он умело пользовался.

Было, так называемое «радио молчание» - это режим, вводимый в случае участившихся моментов нарушения дисциплины и включавший в себя временное принудительное отречение от телевизора, радио, сотовых телефонов. Нужно сказать – довольно действенная мера, быстро наводившая порядок в подразделении. Мало кому нравилось сидеть в свободные часы в тишине и быть отрезанным от внешнего информационного поля.

Случался запрет на вечерний чай – а это одно из любимых занятий бойцов, возвращающее их ненадолго в уютную гражданскую кухонку с горячим чайком, конфетами, светлыми мечтами и теплыми воспоминаниями. В качестве воспитательной меры иногда применялась называемая «орбита», для напортачивших нарядов, подразумевавшая заступление в наряд через сутки несколько циклов подряд (или подряд несколько суток, но при нем уже это не применялось - не было необходимости И.П). Про турники я уже рассказывал. Рядом с тумбочкой дневального лежали две десятикилограммовые гантели, порой заменяющие «шалашовку».

Но самыми действенными воспитательными мерами были его беседы с подчиненными. Он всегда живо и искренне интересовался жизнью, судьбой солдат и сержантов. Вникал в их проблемы. Давал советы. По-настоящему участвовал и старался помочь. Находил подход практически к каждому. Мы отвечали взаимностью и старались не подводить этого человека. Были, конечно, среди бойцов и неисправимые. Шкодники. С ними было не просто. Но ротный находил управу на всех. Интересно он решал вопрос с неформальными лидерами, которые, как правило, отрицали установленный порядок и всячески саботировали выполнение приказов. Он поступал гениально и просто – давал им власть, делая таких людей сержантами. Тем самым, саботажники оказывались в системе власти и уже не могли ее отрицать. Плюс, они невольно чувствовали себя ответственными за судьбы доверенных им людей. Как правило, подразделения, возглавляемые вчерашними хулиганами, становились самыми дисциплинированными и подготовленными(иногда ошибался-И.П).

Вообще на его методах воспитания и управления впору учиться, не побоюсь этого слова генералам. В последнее время он небезуспешно занялся писательством и, в своих очерках из серии «Командовал когда – то» подробно описывает теорию управления подразделением и приводит живые практические примеры. Считаю, что его работы должны быть тщательно изучены и, на их основе необходимо издать и внедрить руководство для командиров рот и малых подразделений. Его опыт пригодился бы многим.

Заканчивая рассказ об Иване Юрьевиче Паршикове, хочу сказать, что продолжаю общаться с этим человеком, и по сей день. Хотя прошло уже пять лет с тех пор, как я безвозвратно пересек границу части 71185 в направлении выхода. И знаю, что многие, прошедшие через его школу парней, продолжают, спустя годы поддерживать связь с ним. Это согласитесь, о многом говорит. И он и сейчас такой же хохмач, беспокойный и небезразличный. До всего ему есть дело. Будучи однажды у него в гостях я, озвучил некоторые казусные моменты в таможенной службе. Он проникся проблемой, много курил и качал головой, рассуждая о том, как можно изменить ситуацию. В общем, выйдя на пенсию, он не стал рыбачком, грибничком. Он продолжает вести активную общественную жизнь, освоил, наверное, все возможные социальные сети. Ведет переписку с неисчислимым количеством людей. Публикует свои рассказы. Обменивается мнениями, обсуждает, предлагает, советует и немного ностальгирует о той жизни, где он был ротным, где он был воспитателем и учителем вчерашних мальчишек, где он был в своей тарелке, и все вертелось вокруг него. И я рад, что мне посчастливилось познакомиться с этим неординарным человеком, и благодарен ему за год, что не прошел зря.

В следующих моих очерках я не раз еще упомяну имя Ивана Юрича Паршикова. Поэтому, заканчивая этот свой рассказ, я вовсе не заканчиваю знакомство читателя с этим реальным, не вымышленным персонажем.


               

На фото автор копает тоннель в Америку. Я уже тогда знал,что он писать будет