Про Лёню, Лиду и неизвестных

                ПРО ЛЁНЮ, ЛИДУ И НЕИЗВЕСТНЫХ



     Лёня... Конечно, вы Лёню можете не знать. Это для меня он – Лёня, а для вас, может быть, Леонид Георгиевич, а может быть – вообще никто.
     А мне он – мой лучший друг вот уже 60 лет. Мы после войны пошли в первый класс, там и познакомились. Его отец, дядя Жоржа Мотря, дал Лёне деньги, чтобы он купил школьных перьев.
    Если показать сегодняшним школьникам стеклянную или керамическую чернильницу, которыми мы тогда пользовались, то никто и не отгадает, что это такое. Начнут путать их с подсвечниками, пепельницами или другими какими-то экзотическими предметами. Конечно, я думаю, если им теперь показать и обычное школьное перо тех лет, то реакция будет та же самая. «Для чего может быть использован этот маленький металлический предмет?» – подумает шестиклассник, владелец компьютера, Интернета и мобильного телефона. И не найдет ответа. Так далеко шагнул сегодня технический прогресс.
     А перья тогда были двух видов. Одни - поменьше и надежнее - стального цвета «уточки», и другие, бронзового цвета, - для чистописания. Они оставляли особенно большие чернильные кляксы,  приносили нам в тетради запись учительницы Валентины Яковлевны Меркиной:«Небрежно! 2 (два)» и  часто ломались.
     Так вот, Лёня (а нам было тогда по семь лет) пошел покупать перья, и не куда-нибудь, а в сельский буфет, где продавались тогда вино, папиросы, продовольственные товары, но отнюдь не школьные перья. Недалеко от школы мы встретились, и я дал ему несколько перьев, избавив  от необходимости идти в буфет.
    Потом мы сидели за одной партой.
    Потом подружились.
    Потом он научил меня играть в шашки.
   Долго рассказывать.
   Потом (это было уже в шестом классе) во время летних каникул он меня вытащил с того света, когда я тонул в  сельском пруду в омуте, глубиной метра в четыре, месте, где раньше добывали глину.
    Все убежали, а он заплыл со стороны омута и вытолкал меня оттуда. Меня вода тянула вниз, в самую глубину, так как я уже третий раз показался на поверхности, и этим все могло и кончиться. Но Лёня был всегда физически значительно сильнее меня, и он преодолел мое сопротивление и вытащил меня на берег.
   На следующий день в том же месте утонула девушка 18-ти лет, и ее похоронили на нашем сельском кладбище в Дануле…
   Потом мы с каждым годом взрослели, и наша дружба крепла. Мы увлекались чтением книг, нас было несколько друзей, и мы называли Леню «Портос». Он, действительно, и тогда, и теперь, является очень сильным во всех отношениях человеком. Около 50-ти лет назад, в 1962 году, он, десятиклассник, метнул 750-граммовую гранату на 60 метров, и с тех пор его рекорд  Данульской средней школы (теперь – Теоретический лицей) так и не побит. Лёня Мотря  в те годы на республиканских соревнованиях занял третье место по метанию копья, отличался в метании диска, толкании ядра.
    Потом мы служили в армии.
   Его ждали впереди большие перспективы. Обладая отличным музыкальным слухом и сильным, приятным голосом, он прекрасно пел, играл на гармони и на гитаре, в одно время даже пел в хоре Московского Военного Округа, что позволило поставить голос и овладеть некоторыми секретами профессионального вокала. Он любил и умел рисовать, и любимым героем его рисунков был бравый солдат Швейк, которого он перерисовывал из известной тогда книги Ярослава Гашека. В армии он прошел школу младших командиров, а до этого очень даже неплохо окончил Данульскую среднюю школу с производственным сельскохозяйственным уклоном,  Сорокскую республиканскую школу киномехаников.
     Если учесть, что в те времена у нас не было безработных и у каждого молодого человека могли быть  перспективы, независимо от социального положения его родителей и родственников, от содержания их кошельков, то перед ним открывались неплохие возможности во многих сферах.
 Но произошло непредвиденное.
 Он начал терять зрение...

                *  *  *
    Лида росла без родителей. Ее мать рано умерла, с отцом контакты прекратились, и она с самого раннего детства воспитывалась в строгости в семье дяди. Все это научило ее ценить в людях желание и умение сочувствовать чужому горю и вызывало стремление помочь ему хотя бы дружеским участием или нужным словом, а лучше всего – конкретным делом. Она почти всегда могла понять душевное состояние человека, а это привело к тому, что Лида рано стала разбираться в людях. Превосходная зрительная память и особо чувствительная эмоциональность позволяли во многих случаях предугадывать поступки того или иного человека, находить правильные решения.
   Эти ее качества были замечены многими учителями и директором Рышканской средней школы номер два Леонидом Ивановичем Колибабой, и поэтому после ее окончания Лиде предложили работу в этой школе старшей пионервожатой. Она согласилась. И полностью оправдала надежды педагогов. Потому что она могла понять каждого ребенка, будь он из бедной или из состоятельной семьи. Могла вникнуть в суть любого конфликта и принять правильное решение.
     Забегая вперед нужно сказать, что именно эти  человеческие качества Лидии Константиновны Мотря (Брашовяну)  снискали глубокое уважение у многих жителей города и района Рышкань, когда они обращались к ней по разного рода поводам будь то как к сотруднице аппарата районного суда или к работнице районного бюро записей актов гражданского состояния. Во всех случаях она была обязана разбираться в людях.

                *  *  *
      Их встреча произошла в пионерском лагере в лесу Шаптебань, где она была воспитательницей-вожатой, а он, работавший тогда учителем физкультуры в  селе Боросень, - воспитателем по физкультуре. С первой секунды их встречи  у Лиды сердце ёкнуло: «Это – Он».
    Понравились друг другу. Стали встречаться. Знакомство углублялось, чувства крепли.
    Нужно сказать, что чувства между молодыми людьми, юношей и девушкой тех лет во многом отличались от тех взаимоотношений, что теперь пропагандирует нам телевизор или разного рода журналы. Они были, по нашему мнению, намного искреннее, чище и нежнее. Ну, это долго рассказывать.
     Время проходило, встречи продолжались, для этого преодолевались многие препятствия. Я на всю жизнь запомнил, как мы с Леней в начале 1967 года во время сильнейшей снежной бури прошли из Данула в Рышканы через лес. Там снег был нам по грудь и выше, и мы вынуждены были катиться по этому снегу метров триста, потому что обычным способом, ногами, пройти было невозможно. Я тогда работал старшим инспектором детской комнаты милиции в Рышканах, и должен был быть на службе. А Лёня пробивался сквозь эту бурю на свидание с Лидой. Буря была сильнейшая, об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что за спасение людей, попавших тогда в сложные ситуации, некоторые работники милиции республики были удостоены правительственных наград. Трассы в тот день были забиты снегом, люди замерзали на дорогах, и их нужно было выручать.
     Мы дошли тогда благополучно и сообщили матерям по телефону, что нас  доставила в Рышканы какая-то грузовая машина. Это была наглая ложь, потому что все машины, и грузовые, и легковые, были занесены на этой трассе снегом, и мы, идя пешком навстречу ветру, ориентировались только по телеграфным столбам, оставляя позади нас все эти транспортные средства. Было нам тогда по двадцать два года. И вот такие мы были тогда сопляки.

                *  *  *
     Так вот, возвращаясь к первым месяцам их романтической и глубоко человечной дружбе и любви, я должен сказать, что они все глубже проникались друг к другу уважением и доверием. Наш возраст тогда был возрастом принятия решений в вопросах будущей семейной жизни. Все у них складывалось хорошо. Казалось, и никаких причин для беспокойства и недоверия не было, и быть не могло. Но Лёня не затрагивал важной темы - планов на будущее. Причина этого была Лиде непонятна, и она решила выяснить намерения.
    - Вот мы с тобой встречаемся, Леня, столько-то времени. Что нас ждет впереди? Ты мне ничего не говоришь. Если ты сомневаешься во мне, то ты должен мне об этом сказать. Потому что я не хочу выглядеть так, что я сегодня встречаюсь с тобой, а завтра – с кем-то другим. Если ты меня понимаешь и я тебя – тоже, то мы должны решить этот вопрос, и не надо тянуть с этим.
      Поверьте, эти слова дались ей нелегко. Она чувствовала, что его отношение к ней очень хорошее, доброе, что он ее любит, но не понимала его молчания.
    - Лида, ты должна понять меня правильно. Сегодня этот разговор  для нас очень важный. Я к тебе очень хорошо отношусь, я тебя люблю и готов прожить с тобой всю жизнь, которая мне отведена, ты можешь мне поверить. Но тут есть одна проблема, о которой я тебе не сказал. Эта проблема очень сложная, трудная, чтобы не сказать – страшная. Ты должна знать об этом. Я уволен из армии по состоянию здоровья, я – инвалид Советской армии. Я – теряю зрение. И я могу его потерять полностью. Поэтому я не могу принимать решение о нашей с тобой судьбе. Это действительно может случиться. Когда это произойдет - никто не знает, Но это не исключено. Я молчал, но этот разговор, рано или поздно, должен был состояться. Вот мы к нему и подошли.
     Конечно, эти слова были для нее неожиданными, но она ответила на них так, как подсказывало ей ее сердце:
   - Лёня, Лёня, Лёнечка!... И ты мог подумать, что из-за этого я могла бы тебя когда-нибудь оставить одного на произвол судьбы? Неужели ты мог это подумать!? Разве ты не чувствуешь, ты не замечаешь, что мы – одно целое, что я тебя полюбила навсегда, и что ничто не сможет нас разлучить, кроме самой смерти!
     Конечно, уважаемый читатель, может быть, я передал этот их разговор чересчур патетическими словами, но суть его была именно такой, как я только что сказал. Можете мне не верить, но если это произойдет, то вы должны понять, что это будет всего лишь свидетельствовать о том, что вы не в состоянии понять сути, самой сердцевины нашей молодости, юности нашего, уходящего сегодня в небытие, поколения.


                *  *  *
      Забегая несколько вперед, скажу, что дальнейшие события развивались для этих двух любящих сердец по самому драматическому сценарию. И Леониду Георгиевичу и Лидии Константиновне довелось пережить немало испытаний и горя, но было и немало минут и часов счастья, вызванных преодолением этих испытаний. Они оказывали друг другу всевозможную поддержку, и это помогло им выйти победителями в тех стрессовых ситуациях, в которых другим людям пришлось бы упасть духом и потерять способность к сопротивлению негативным обстоятельствам.
    Дело в том, что Лёня действительно стал терять зрение. Происходило это довольно медленно, но болезнь заметно прогрессировала, и никто не мог определить ее причины. Как я уже говорил, он обладал и теперь обладает большой физической силой, крепким общим здоровьем, а зрение все более и более ухудшалось.
    Началось это еще в армии, но при увольнении его по этой причине из рядов Вооруженных Сил военные врачи не сумели в тогдашних условиях разглядеть истинную причину болезни и поставили неверный диагноз. Диагностическая техника тогда, сорок лет назад, была не столь совершенной, как сегодня, и произошло то, что произошло.
    Лёня и Лида поженились, все у них было хорошо, они находили радость друг в друге и  отличное взаимное понимание. Единственное, что омрачало их молодую жизнь, это предстоящие неизвестности в связи с описанной мною ситуацией. Леонид Георгиевич работал учителем физкультуры в селе Боросень, затем – в Стурзень, а потом из-за ухудшения зрения вынужден был оставить работу.     Надвигалась полная слепота. Многочисленные обращения в лечебные учреждения позволили, в конце концов, определить правильный диагноз: «Прогрессирующая атрофия зрительных нервов». Причина атрофии – растущая на перекрестке зрительных нервов яйцеобразная киста, сдавившая нервы и представляющая опасность для жизни. Операция по удалению новообразования, определили врачи, может спасти пациенту жизнь, но вернуть ему зрение уже невозможно. Кроме потери зрения он должен после операции еще потерять, по выбору, или обоняние, или вкус.
     Операция предстояла сложная, многочасовая, с трепанацией черепа, и сделать ее могли только в Москве. И предупредили: гарантии в таких случаях никто дать не может. Многое будет зависеть от самого пациента, от его силы воли и стремления к сохранению жизни. Нужна предварительная госпитализация для изучения личности оперируемого. Оно, это изучение, позволит принять решение о самой операции.
    Нужно ли говорить о том, что  эта информация, могущая вывести из равновесия даже самого сильного человека, только сплотила еще теснее Лиду и Лёню?
    Решили просить операцию.
    Многочисленные родственники с обеих сторон помогли собрать как можно больше денег для поездки в Москву. Узнали, кто бы смог взяться за такую сложную операцию.  Поехали в Москву.
     20 тысяч рублей по тем временам была огромная сумма денег, на которую тогда можно было купить три новеньких автомобиля. Она везла эти деньги с собой на поезде.
В Москве нашли профессора, может быть, даже академика, человека общительного и доброжелательного, одного из светил тогдашней нейрохирургии.
     Профессор наблюдал поведение Лёни в госпитале и увидел, что этот пациент не волнуется, обладает огромной силой воли, и, видимо, не боится предстоящей операции. Возможно, угадал он в этом человеке и огромную любовь к жизни. Это и повлияло на принятие решения: «Будем оперировать. Готовьтесь».
    Лида в это время то была возле Лёни, то ходила за лекарствами или другими необходимыми в таких случаях вещами, переживала, но держалась молодцом. Ночевать в палате не разрешалось, и она ночевала в подвале, в институтской котельной, где было несколько других, подобных ей, женщин и мужчин, а также московские бомжи. Бомжи ее не трогали, и никто ее не пытался унизить или оскорбить. Им была известна ее история, и все смотрели на нее с нескрываемым уважением.
    Операция продолжалась девять с половиной часов, я с трудом могу себе представить, как это может быть: взрослый пожилой мужчина, профессор, доктор медицинских наук, может быть, даже – академик, девять с половиной часов с хирургическими инструментами в руках и застрахованный понимающими его с полуслова сотрудниками и обложенный памперсами…
     Все закончилось благополучно. Когда ее допустили к нему в реанимационное отделение – поняла: главное – позади. Не могла сдержать слез, и только тогда почувствовала, что уже давно ничего не ела.
     Вышла в город и поехала на троллейбусе, расспросила, где ближайшая столовая. Ей сказали. В столовой поела, вышла, села в троллейбус.
    Проехала несколько остановок, занятая своими мыслями и переживаниями, и вдруг поняла: она забыла в столовой сумочку со всеми деньгами и документами.
   В панической тревоге сошла на ближайшей остановке в чужом городе, переполненном спешащими куда-то людьми,  оглушенная, растерянная и одинокая. 
   Ей стало страшно до тошноты и слабости в ногах и во всем теле. По-видимому, наступил обморок.

                *  *  *
     Очнулась она от чьего-то участливого голоса:
     -Женщина, что с Вами? Вам плохо? - спрашивал ее пожилой мужчина, подошедший к ней.
     Он держал в руке поводок, а собака, натягивающая поводок пыталась Лиду обнюхивать.
    - Забыла… Забыла… Сумку… Документы… И деньги. В столовой… Мужу сегодня … операцию. А я забыла, - прошептала Лида и заплакала.
   - Где же Вы забыли? В какой столовой? - продолжал расспрашивать незнакомец.
   - Не знаю… Не помню… Ничего не знаю.
   -А ну, успокойтесь. Какое здание было напротив столовой? Где Вы сели на троллейбус? - пытался выяснить мужчина.
    Лида начала потихоньку приходить в себя и припоминать. Ее спасла прекрасная зрительная память художника.
    -Как Вас зовут?
   -Лида.
   -Лида, подождите меня здесь, я через несколько минут приду, только отведу домой собаку. Вы меня ждите здесь, мы поедем в ту столовую, найдем и Вашу сумочку, успокойтесь. И – ждите меня тут, никуда не уходите. Хорошо?
    -Хорошо.
   Незнакомец пришел минут через десять. Они дождались нужного троллейбуса и поехали. Нашли столовую. Нашли столик, за которым она сидела не так давно.
  Но ее сумки – не было. Кругом были чужие люди.

                *  *  *
   -Чем я Вам могу быть полезен? - спросил Лиду молодой официант. – Вы что-то ищете?
   -Я недавно тут кушала и забыла, - заволновалась она. Забыла сумку. Вот здесь. Вот тут она была…
  - Какого цвета?
  -Черная
  -Форма?
  -Ну, такая… со складками…
  -Без ремня, с ремнем?
  -Без ремня.
 -Подождите меня здесь.
 Исчез, и через минуту принес сумку.
 Её сумку.
 Никто из посторонних даже не заглянул в нее, чтобы узнать, что там находится.

                *  *  *
      Этой семье пришлось пережить не только те испытания, трудности и тревоги, о которых я вам рассказал. Их было намного больше. Леонид Георгиевич окончил с красным дипломом (с отличием) специальную медицинскую школу в Кисловодске и получил медицинскую специальность «Массаж, физиотерапия и лечебная физкультура». Он глубоко изучил и познал многие тонкости и тайны мануальной терапии, является мануальным терапевтом высшей категории, много лет работает по этим специальностям в санатории в Рышканах.
Большая физическая сила,  обостренная чувствительность пальцев, неуемное стремление помочь любому человеку, огромная душевная теплота и доброта позволили ему «поставить на ноги»  сотни и тысячи больных.
    Среди них были и люди, потерявшие надежду и интерес к жизни, зациклившиеся на своих болячках и неспособных без посторонней помощи выйти из круга негативных переживаний. Через полчаса беседы с ним они выходили, охваченные совсем другими идеями и переживаниями. Они выходили более сильными под воздействием его примера.
    Лида родила девочку Тоню и мальчика – Женю. Люди давно называют по имени-отчеству. Они уже и сами имеют своих детей.
    Лида и Леня идут, как и сорок лет назад, «под ручку» и, я уверен, многие, глядя на эту немолодую пару, завидуют им.

                *  *  *
      Да, еще об одном моменте. Ну, помните, когда Лида забыла сумку в столовой? Один незнакомец помог ей тогда найти столовую, другой – вернул сумку.
    Так вот, когда они вернулись после операции домой, открыли квартиру и обнаружили, что в ней побывали  «незнакомцы» совсем другого склада.
    Воры искали золото, рылись в шкафах и даже заглядывали в плафоны и люстры.
   Ничего ценного они не нашли.
   Обручальные кольца и деньги были у Лиды и Лёни с собой, в Москве.
    Без наводчика тут, явно, не обошлось.
    Обо всём этом с большой обидой в голосе мне рассказала Лида....