Санек

                Санек.

   Санек родился на шестой год после окончания войны. Время было тяжелое, разрушенная страна отстраивалась, создавались семьи.
   Когда его счастливые родители в февральскую метель несли новорожденного домой, то по улице Рымарской  навстречу им бежала стайка девушек и одна из них крикнула другой:
   - Люся! Гурченко! Ты же не забудь, что завтра у нас контрольная по алгебре! Подготовься.
  Но, та недовольно поморщилась и отмахнулась.
   Жил Санек со своими родителями в малюсенькой комнатушке полуподвала, где два низеньких окошка выходили на подъем к мосту через реку Лопань, за которой шумел Благовещенский рынок.
   Их скромное жилище отапливалось печуркой, над которой сушились пеленки малыша. Та зима была очень холодной, и мама ночью брала покормить кроху к себе в постель. Но, как-то утром малыш неожиданно пропал и испуганные родители с великим трудом обнаружили его под одеялом у себя в ногах, крепко и сладко спящим. После этого случая ребенка ночью к себе не брали, боясь погубить во сне.
   Осенью, уже умеющего ходить малыша отправили в деревню к бабушке, где ему очень понравилось.
   Простор, воздух, природа, животные! Да и с едой было легче, а молока завались! Выручала корова Зорька.
   Погостив денек, родители стали готовиться к отъезду мама, играя отучала ребенка от своего присутствия. То за печку пряталась, то за занавеску, то в хлеву за корову и теленка.
   Утром родители незаметно попрощались с бабушкой и тихонько ушли.
   Малыш весь день вел себя спокойно, играл, но к вечеру закапризничал, стал искать свою маму. Шарил за печкой, за занавеской, тащил бабушку в хлев, поднимал там корову и теленка.
   Не найдя свою родненькую, стал горько плакать и отказывался ложиться спать. В конце концов, получил ладошкой по голой попе и обиженно всхлипывая, уснул.
   Но, постепенно привык жить у бабушки, которая в нем души не чаяла. На деревенской еде быстро отъелся и хорошо рос.
   Детского горшка у бабушки не нашлось и потому под это, очень нужное дело был приспособлен обыкновенный чугунный казанок с деревянным верхом соответствующей конфигурации.
   На новом месте малыш чувствовал себя вольготно. Бывало, влезет в бабушкин курятник, прогонит всполошившихся кур, напьется яиц вволю и с большим куском ржаного, густо посыпанного солью хлеба, направляется к воротам двора, встречать пастбище Зорьку.
   Та осторожно берет лакомство из его маленьких рук и жуя, идет к себе в хлев, а бабушка с подойником вслед за ней.
   Выдоенное и процеженное молоко тут же наливается в четвертушку и с надетой на нее соской, вручается малышу. Тот выпивает все без остатка.
  Через некоторое время четвертушку сменила уже пол-литровая бутылка. Короче, голодным ребенок у бабушки не был.
Так и рос малыш милый, но большой проказник. То, он на огороде половину морковки из грядки повыдернет, то чашки в помойное ведро бросит, то играясь, придушит маленьких утят, то еще чего другого натворит. Правда, цыплят он не обижал, его наседка гоняла нещадно.
   Доходило до того, что если бабушке нужно было безотлагательно идти куда-то, а взять его с собой зимой она не могла, то просто привязывала любимого внучка полотенцем к ножке стола, и там он безопасно дожидался ее прихода. Правда, в таком положении на свой казанок понятно сесть не мог. И можно было представить, как он выглядел к возвращению своей бабушки. 
   Был у Санька большой косматый друг пес Томка, на котором тот ездил верхом или, привязав веревкой к ящику  и усевшись в него, разъезжал по двору.
  Как-то летом родители приехали к ним с бабушкой в гости и увидели во дворе картину. Сидит пордастенький и задастенький Санек прямо на земле в одной только грязной рубашонке  по пупок, окруженный курами рядом с Томкой.
Перед ним стоит миска борща, из которой куры что-то дружно выклевывают.  Санек мокает кусок хлеба в борщ, дает откусить собаке, затем ест его сам. И весь такой замурзаный, что родителям страшно было на него смотреть!
   Вот малыш полез куда-то на четвереньках, а Томка, увидев этот маневр, потянул его за рубашонку назад к миске.
Похоже, он выполнял обязанности дворовой няньки.
   Мама, взяв чумазого кроху на руки, стала искать бабушку и нашла ее на огороде полющей картошку. Дочь была возмущена тем, что ребенок находится под сабачьим  присмотром и таких антисанитарных условиях. 
   Бабушка спокойно ей отвечает мол, попробуй управиться здесь сама, брала внука с собой на огород, так он лук потоптал, вот и приказала Томке стеречь маленького разбойника во дворе
   Молодая мама взяла свое несчастное дитя, выкупала, одела в новенький матросский костюмчик, бескозырку, белые носочки, сандалики и долго любовалась своим круглолицым отпрыском.
   Сели обедать. Ребенок быстро управился с едой и убежал на улицу играть. Бабушка, сидя за столом с дочерью и зятем не забывала поглядывать за внучком из окошка и при этом лукаво улыбалась.
   Когда все трое встали из-за стола и тоже подались на двор, то вместо бравого и чистенького юнги увидели почти черного поросенка, купающегося в глубоко луже вместе с утками.
   Снова его помыли, одели в одну только коротенькую рубашонку до пупка и опустили в таком спартанском виде гулять. Так оно вернее…
   Так жил малыш у своей бабушки долго. Соседскую девушку Александру высокую и тонкую, как и его мама, за нее и принимал. Идет она утром в школу со своими одноклассницами, а Санек кричит ей вслед:
  -Мама! Мамочка!
 А, той не, ловко перед подружками.
  Когда малышу исполнилось три года, родители забрали сына к себе в город. Бабушка, очень любившая своего внучонка, из-за этого долго печалилась, говоря, что у нее будто сердце вырвали.
   Ну, что тут поделаешь…
   На новом месте жительства малышу было тяжело. Когда в нужный момент он искал свой деревенский горшок, то не найдя кричал:
   - Казанок! Казанок!
Другого устройства долго не признавал. Еле приучили.
   Родители соседских детей, увидев пышущего здоровьем Санька, желали и своих детишек отправить на отдых к его бабушке. Да где уж ей. Не до того.
   Как-то в выходной день летом мама одела сыночка в новый костюмчик, туфельки и отпустила поиграть в куче песка во дворе. Через некоторое время она обнаружила его там совершенно голым и босым. Не любил он ходить в одежде. У, просто, как Маугли.
   Костюмчик нашли закопанным в песке в тот же день, а вот туфельки только в августе, когда стали сливать воду  из деревянных бочек для засолки огурцов. Но к тому времени обувь эта пришла в полную негодность. Ничего здесь не поделаешь, привык он у бабушки к свободной жизни.
   К ее радости внука каждый год привозили в деревню отдохнуть. Поэтому он не знал ни пионерских лагерей, ни санаториев, ни чего иного. И каждый раз, вернувшись в город осенью, был поправившимся, загорелым, бодрым.
   В семейном альбоме сохранилось фото, на котором пятилетний внук Санек с карандашом в руках пишет на листке бумаги письмо в деревню своей любимой бабушке. И в нем же передает привет Томке.
   Повзрослев он завел себе друзей в деревне и бегал с ними на пруд купаться и ловить рыбу.
   Картина купания выглядела так: Санек с ребятами плещется в воде, а бабушка сидит на берегу с прутом и стережет внука.
   В библиотеке сельсовета он набирал книг и с упоением читал, сидя на старой груше стоящей на дворе. Это прямо с нее отправлялся в путешествия по дальним странам и в Космос.
   Как то его друг пес Томка, то ли случайно, то ли забавляясь, придушил цыпленка. Бабушка, увидев это, взяла сучковатую палку и стала ею быть виновное животное. Тот жалобно скулил от боли, не смея огрызнуться. Санек, возмущенный его поступком, был согласен со своей бабушкой. Но, вдруг совершенно неожиданно для самого себя убежал в дом и крупные слезы потоком хлынули из его глаз. Так тяжело было мальчику слышать этот беспомощный визг друга.
   Чуть позже вошла и бабушка. Внимательно посмотрела на притихшего внука, но ничего не сказала, видимо боясь, еще сильнее его расстроить.
   Приехав в очередной раз к бабушке, Санек подошел к своему четвероногому другу. Но, тот звеня цепью с лаем бросился на него. Мальчишка опешив отступил и спросил у бабушки в чем тут дело, что с Томкой. Та покачала головой и ответила, что внук за зиму вырос, и пес его просто не признал.
   Прошло еще несколько зим, и Санек заметил, что Томка не берет еду, как раньше на лету, а ждет, пока ему ее сунут прямо под нос. Бабушка объяснила, что пес уже почти ничего не видит, да и слышать стал плохо.
   У мальчика на глаза навернулись слезы. Как такое может быть? Его друг детства Томка уже такой старый, тогда как  жизнь Саньки еще только начинается! Ответа он не знал…
   Как то утром бабушка сообщила внуку, что пес уже околел и что его нужно похоронить. Еще не веря в случившееся, Санек вышел во двор и его детское сердце сжалось. Действительно Томка уже не шевелился и только летний ветер играл его длинной  в черных пятнах шерстью.
   Мальчик, взяв в одну руку лопату, в другую цепь, с новыми, тяжелыми для него мыслями потащил своего умершего друга вдоль огорода в низину, где и закопал.
   И снова пролились горькие детские слезы по дорогому ему существу, но уже на свежий холмик земли. Это была первая его потеря.
   Самого Саню, похоже, оберегал ангел хранитель. Его кроху чуть не задавили в собственной постели спящие родители, он чуть не утонул в пруду, реке и озере, на него падала двухсотлитровая бочка с бензином, он чуть не угорел насмерть с бабушкой и ее пьяным квартирантом, уснувшим с горящей папиросой, он скатился вниз по лестнице на своем трехколесном велосипеде, его на полном скаку тянул с пастбища в хлев испугавшийся теленок. Уже у взрослого кто –то незримый отвел  его протянутую руку от устройства, находящего под высоким напряжением. На случайности это не похоже. 
   В отличии от городских ребят, деревенские летом были заняты работой. Их домашней обязанностью было: вывести корову на пастбище, нарвать корма для той же коровы и кроликов, наносить воды из колодца. Иногда помочь в прополке огорода. Со всем этим они бойко справлялись, даже бывало добровольно выходили на колхозные работы. Обычно договаривались целой компанией и рано утром являлись к конюшне на наряд.
   Бригадир предлагал им идти перелопачивать пшеницу на току, засыпать его в воронку жерновов на мельнице, или там же насыпать в мешки уже готовую муку, возить питьевую воду для колхозников, работающих на полях, разгружать из машин зерно и прочее.  Работа это была совсем не из легких и городскому мальчишке приходилось тяжело. Но, Вован старался не подавать виду и вскоре привык.
   Самым любимым занятием для ребят были поездки за молочной сывороткой в  соседнюю деревню.
Происходило это так. Ребята отвязывали от ясел двух огромных быков и одев на них деревянное ярмо, впрягали в большущую телегу с двумя огромными металлическими бочками.
   Санек с пятью сельскими ребятами запрыгивал на этот тихоходный транспорт, звучала команда:
   - Цоб! Цобэ!
И жутко флегматичные животные без видимого усилия трогаются с места, увлекая з собой скрипящую телегу с пустыми бочками и малолетними работниками. Быками не нужно было управлять, они сами знали, куда идти. А, это три километра только в одну сторону.
   Телега была просторная, плоская.  Ребята, свободно расположившись на ней, смотрели в небо, щелкали семечки из огромных голов подсолнечников, сорванных по дороге в поле, рассказывали всякие небылицы, награждали друг друга орденами и медалями из репейника.
     Брели круторогие быки по грунтовой дороге, роняя длинную тягучую слюну, вдоль густых полей кукурузы, подсолнечника, пшеницы, пшена и гречихи.
   С бездонного голубого неба кто-то невидимый звонко поет голосом жаворонка, в траве заливаются кузнечики, летают пчелы, стрекозы. И вся эта красот дана просто так, даром. Хорошо!
   К молочарне подъезжали с ее тыльной стороны, прямо к большому низкому баку, над которым из побеленной мелом  стены торчал обрезок трубы. Кто-то из ребят бежит в строение известить о приезде и через несколько минут в емкость начинат литься молочная сыворотка.
   Юные работники шустро хватаются за ведра, становятся, удобнее и наполнив их, передают  на телегу. Работают дружно и вскоре бочки залиты почти до краев.
   Опять кто-нибудь бежит в строение и поток жидкости из трубы обрывается.
   Разгоряченные и уставшие ребята запрыгивают на телегу, звучит знакомое:
-«Цоб! Цобэ!»
   И транспорт тяжело трогается с места. Вся бригада с удовольствием растягивается на телеге и отдыхает под мерный скрип колес. Даже задремали.
   Где-то на половине обратного пути что-то ухнуло, грохнуло, булькнуло, полилось. Сонная команда спрыгнула на землю. Батюшки!
   У телеги отвалилось одно из задних колес. Ее перекосило, одна из бочек совершенно пустая лежала на земле в огромной луже сыворотки, другая сильно накренилась. Ребята просто чудом остались живы.
   Что делать? Сначала пробовали поднять ось, чтобы поставить колесо на место. Да куда там! Такое им не под силу.
   Решили выпрячь быков и гнать их в деревню, а там уж бригадир пусть разбирается, что и как.
   Так и сделали. Взобрались на широченные спины животных и, дав им команду, с комфортом поехали. Один только Санек не рискнул ехать верхом. Быки казались ему ростом со слона, а на слонах ему ехать было боязно. Так и шел он до самой деревни под шутки своих, привычных к такому деревенских приятелей.
  Бабушке об этом приключении он ничего не рассказал. Пусть не волнуется за своего внучка.
   Не смотря, на все опасности, которые ему довелось испытать в своей еще только начинающейся жизни, Санек был мальчишкой любознательным и мечтательным. Он всегда интересовался вопросами происхождения человечества, историей древних цивилизаций, смыслом жизни.
  Еще в пятилетнем возрасте, услышав по радио, что на Луне нет никаких условий для жизни, он подумал, что может, для каких-то ее форм это как раз и подходит.
   Уже в школе он высказал свою гипотезу учителю географии о том, что возможно наше Солнце играет роль ядра, планеты роли электронов. Таким образом, вся солнечная система, ни что иное, как атом.  Может, так устроен макро и микрокосмос. Учитель ответил мальчишке, что такая гипотеза уже существует, но она не объясняет устройства Вселенной.
   Как то, прогуливаясь с бабушкой, мамой и отцом по саду, он увидел падающее с дерева яблоко. Подняв его он, откусил и в рот брызнул шипящий сок, потек по подбородку на чистенькую рубашечку. Санек с наслаждением жевал вкусный плод, глядел в выцветший небосвод с белоснежными башнями облаков, жмурился от яркого горячего солнца. Его вдруг до краев наполнил какой-то сладостный восторг и понимание, что весь мир, это и есть он сам, мама, папа и его любимая бабушка.
   Это было чувство полного бесконечного счастья. Ни мыслей, ни желаний, ни страхов. Только непередаваемое словами ощущение радости жизни.
   Как знать, может подобное, испытывает человеческая душа в раю, наполненная беспредельным ликованием, пониманием всего, одновременно с полным растворением в окружающем мире, объединением с ним…
   С тех пор пробежало уже несколько десятков таких быстрых лет. Но, проезжая иногда междугородним автобусом до боли знакомую остановку у шоссе, Санек выдел зеленые паласы полей, плавно уходящие вверх по косогору. За ними торчали верхушки пирамидальных тополей растущих на берегу пруда. А, дальше лежала, не видимая с шоссе его родная деревня, в которой он провел столько безоблачных дней своего незабываемого, счастливого детства.
   Когда-то там, на тихой зеленой улочке, стояла ветхая, крытая посеревшей соломой украинская хата, со старой грушей во дворе, густым садом, огородом, спускающимся к месту, где лежат останки четвероногого друга Саньки, Томки.

                Цветущей пеной залиты деревья,
                Весенним шумом полнится земля.
                За полем пруд и милая деревня.
                Без груза лет в ней радовался я…